K.O
Визуализируй нас стоящих на балконе какой-нибудь съемной коммунальной квартиры: балкон едва жив, и ты если честно тоже. Мы не существенны, не материальны, – считай, бесполые андрогины – но нам знакомо это чувство ненужности, которое нас объединяет. Когда просто хочется отбросить груз неясности с плеч, попьянствовать во славу мёртвых поэтов, поговорить о наболевшем. Иронично, но да – ты пьян, я пьяна.Никаких аксиом, никаких тождеств.
Делаю тягу последней ментоловой и сразу закашливаюсь. Ты говоришь, что устал бросаться вслед за прохожими, снова и снова нечаянно хватающими за лапу. Я говорю тебе, что этот город себя изжил, что изжила себя и эта рука, в который раз тянущаяся за сигаретой. Я бы сожгла его к хуям, будь в стакане хоть на одну каплю смелости больше. Все эти дома, в которых есть своя история – заезженная до сартровской «тошноты», лица, чувства, даже тела, облизанные разными людьми по несколько раз.
Слушай, кто тот дурак, включающий репит в моменты, когда ты готов начать новую главу? Триста тридцать семь страниц насмарку, вот так вот – коту под хвост. Не уж-то их веселит играть с божьей пленкой, вынуждая былых героев с верой в мир становиться антагонистами? Их маленькие ручонки не всегда смогут перебираться со страницы на страницу, с трагедии на трагедию. У них в конечном итоге не останется сил, ведь так, да?
Ты киваешь, а я думаю, что все это уже происходило со мной во снах. И тогда, когда голова-сирена разбила окна моего дома, я осознала, что это конец. Невероятно, правда? Сны порой действительно могут указать тебе, когда стоит ожидать опасности.
Ты опасность. У тебя очень уставший взгляд и прореха в душе. Я знаю, что ты никуда не уйдешь, но мне все равно страшно упустить это чувство спокойствия. Это сладостное чувство, будто ты смог выбраться из песчаной бури живым – или как там мураками говорил? Я хватаюсь за каждый фантом разговора, ведь ты не просишь разбавить тишину музыкой, которая здесь не всралась и за даром. Что тебя беспокоит,солнце ?
Ты как никто другой знаешь, что это не первый и уж точно не последний раз. Каждый разбитый и склеенный заново кусок будет разобран на еще более мелкие, чтобы в итоге пришлось мастерить новый, неимоверно прочный сосуд. В этом заключается теория безостановочного хаоса вокруг тебя. Не смейся в ответ, я знаю, что сейчас и сама не верю в свои слова, потому что уязвима также, как и ты.
Я хочу вытянуть тебя из этого замкнутого круга, мне нужно, чтобы ты позволил вдохнуть в себя новый воздух, чтобы разрешил вознести себя над этим умирающим городом и этими бумажными людьми, чтобы ты понял, ты – единственная блядская звезда в этой громоздкой галактике.
Но суть в том, мой милый, что нас двое. И мы невероятно сильны и невероятно уязвимы перед каждым, кто в конечном итоге снова подберет нас с перрона, заключит в объятия и заставит жить.
Мы уязвимы перед друг другом, потому что я в любой момент могу захотеть тебя целиком или захотела уже. Я считаю – «эй, ну чего ты дуешься? это метафоричная реплика. да-да, та самая», – считаю, что в жизни и так слишком много дерьма, чтобы не прощать малогрешных и убивать холодом тех, кто испепеляюще тебя любит.
Это все такое отвратное говно, клянусь,солнце. Я сейчас, вот прямо сейчас, готова лечь тебе на руки , – я тёплая, и во мне столько честного, столько любви и столько нерастраченной нежности, которая в итоге кому-нибудь да пригодится.
Никогда не извиняйся за то, что любил до испепеления,за то,что чувствовал до хруста костей. Твоя способность чувствовать не нуждается в оправдании. Да впрочем,ничего из того, что ты чувствовал не нуждается в оправдании. Нам всем просто стоит остыть, остановиться на минуту и обернуться назад. Можно даже выпить маунтин-дью, пока слоумо показывает тебе кадры прошлого. А затем ты посмотришь вперед и схмуришь брови – там такая тоска, что словами не описать, не придумать из всей этой мути стих. И заведомо глядя туда, за горизонт, можно подумать, будто неправильный и правильный выбор это выстрелы, которыми ты все закончишь. А их нет, смекаешь?
Мы никогда не узнаем, что будет, сделай мы неправильный выбор; ведь мы делаем один, который и оказывается правильным для нас только потому, что он уже есть, он сделан, он на ладони – совсем как маунтин-дью. Остальные существуют где-то в других мирах, в матрице и прочей метафизической хуете. И если ты сделал его, не стоит ломать голову над тем, что ничего уже не исправить. У выбора есть разветвления, ты можешь все изменить, если захочешь. Выбрать категории, поменять оттенок, эмоции, слова. Главное – остановиться. Прилечь на пол, остыть, подумать.
Почувствуй себя чаем, оставленным на подоконнике, которому совершенно плевать на боль, гнев, обиду. Ты поймешь, что можешь потерять кое-что ценное, если не успеешь остыть вовремя. Например, вкус. Вкус к жизни и к человеку. Оставь ты все говно там, где оно должно быть.
Посмотри на меня, ладно? Впереди целая ночь. Давай выпьем и еще немного покурим, покричим на всю улицу, побудим злых соседей и почитаем новости в ленте. Я обещаю, что использую все метафоры своей библиотеки, буду использовать одну и ту же несколько раз, пока не перестану видеть в ней смысл, пока эта боль не уйдет.
Завтра не будет легче, солнце. Будет хуже, больнее – утро считается белым листом с окровавленными пятнами, но я обещаю, что пройдя всю череду этих спутанных дней, ты вернёшься к началу и исцелишься.Прямо здесь, под мои очередные ворчания. Прямо здесь, на этом балконе.