ЮНИОН.

Вдох.
Раз... Этот бесконечный счёт в моей голове, как только я начинаю переживать. Перебираю собственные похолодевшие пальцы рук, чуть надавливая и заставляя их сгибаться в едва ощутимом мне хрусте.
Так порой человек может попросту перестать улавливать в своём поле зрения некоторые, возможно, даже и важные, моменты жизни.
Два...Допустим, хрустеть мне стоило бы перестать, скажем, ещё аукнется в будущем, но само действие идёт на уровне моргания или...да, того самого вздоха.
Три...От прохладного ветра, что касался моих оголенных и, замученных мною, конечностей, неприятно защипало левый глаз. Скопилась соленая слеза. Я снова моргаю, высвобождая ее. Теперь она вольна скатиться по щеке. Неспешно, словно хотела помучить, поползла по остывшей поверхности кожи, оставляя после себя заметную влажную дорожку, что особенно хорошо ощущалась при следующем дуновении ветра.
Четыре...Не держу больше паузы. Смахиваю ее указательным пальцем, а после чего стираю мокрый осадок трением пальцев друг о друга.
Пять...А если бы я просто продолжила стоять дальше, не дав волю рукам сделать этого? Если бы она продолжила стекать так и дальше? По итогу капля в любом случае дошла бы до линии челюсти, а там, кто знает, набрала бы тяжести, достаточной, чтобы оторваться от этой беспощадной дороги и упала прямо на мой шарф.
Шесть...Не ищи смысла там, где его нет. Хотя, вдруг он есть абсолютно в любом таком хрусте или упавшей слезе? Даже той, которую ты проронил не из каких-либо контрастных эмоций. Будь то печаль или же радость. Обрати внимание. Начни ощущать замёрзшие кончики пальцев. Каждый вырванный заусенец.
На указательном левой руки он никогда не заживает. Особенно отчётливо я ощутила это вновь, как стёрла с лица слезу, задев румяную рану, ао которой немного ранее прошлась подушечкой большого пальца.
Если бы я выдрала заусенец на правой руке, то, вероятнее всего, неприятное ощущение обошло меня стороной.
Опять же, знать я точно не могу, ведь, обстоятельства могли пройти так, что ветер задел бы мой правый глаз. Тогда, мне удобнее всего убирать дискомфорт правой рукой, где есть такой же заусенец. Получается, я должна в любом случае ощутить эту лёгкую боль? Нет. Где-то не подул ветер, где-то не скатилась слеза, а где-то не вырван заусенец.
Семь. Прислушайся к своему дыханию, как лёгкие наполняются новым потоком кислорода и как освобождают своё пространство.      
  Испытываешь ли ты облегчение или прилив силы? Быть может, сейчас ты несёшь некую тяжесть на сердце, которое никак не причастно к лёгким. Когда я задумываюсь о своём дыхании, я могу немного отвлечься. Когда я думаю о нем, я начинаю дышать по-другому. Словно, что-то мешает теперь делать это как-то обычно. Теперь я его контролирую, хотя, казалось бы, оно и было подвластно лишь мне.

Из глубин раздумий меня вытащило дрожь земли рядом с рельсами. Я гляжу через линзы на номер, а все равно чутка прищуриваю оба глаза, как бы демонстрируя очередную привычку тела выведать, мой ли это транспорт.
Седьмой трамвай, в глубине души что-то приятно и быстро кольнуло. Пора.