Человек в комнате

Человек в комнате

Сегодня, подобно тысячам вчера, я наблюдаю из окна толпы ворон. Оно и не странно - на вокзале их всегда немало. Птицы роются острыми клювами в рельсах со шпалами, пытаясь выковырять оттуда что-нибудь съедобное. Одна счастливица уже ухватила мышь, уверенно вышла на взлетную полосу вдоль перрона и вот-вот воспарит в зябкий осенний воздух.
Небо возложило над станцией стаю черных грозовых туч и готово в любой миг обрушиться на землю ливнем.
Вдоль железной дороги одиноко, но так весело прыгает желтый пластиковый пакет - вероятно единственное яркое пятно на этом блеклом осеннем холсте.

Ну и правильно, пакет, прыгай! Плевать, что октябрь! Еще бы какой-то там месяц решал когда стоит веселиться, а когда нет.
Так ведь?

Кроме нас самих этого никто не должен определять: ни время года, ни время суток, и даже не жизненные обстоятельства. Нет, ни в коем случае!
Уж слишком много стоит на кону чтобы поддаваться каким-то там обстоятельствам. А уж тем более для нас - существ интересных и глубоководных.
Когда-то я вцепился в эту истину, как голодный кот в шею вокзального голубя: вцепился и не отпускаю - ведь это моя единственная еда чтобы не умереть с голоду.

Все вокруг - волны, кривые, витиеватые, непредсказуемые.
А мы с ними боремся. Чем лучше нам это удается - тем с большей силой нас уносит ко дну.
И ведь не удивительно.
Чего же еще ожидать от борьбы с водой?
Я решил что не буду лупить кулаками по безразличной поверхности воды и спустился на глубину - туда, куда почти не достают солнечные лучи, но туда, где и волнам совсем нет места.

Развожу руками порой - а за ними шлейфы, один за другим на поверхность изо рта вырываются мелкие пузырьки и воздуха становится меньше.
Боюсь, что однажды воздуха станет так мало, что я просто задохнусь.
Но пока - когда вода спокойная - я вырываюсь на поверхность, пожираю жадными глотками воздух и сытый опускаюсь вниз вальяжно и красиво - наблюдать за волнами, наблюдать и записывать.
"Ну и дурачок!" - скажите Вы.
Что же ты там запишешь-то, под водой?

А я скажу что.
Я своими острыми когтями по рельефным стенам подводных пещер старательно вывожу буквы и однажды они склеиваются в предложения - холодные и отстраненные, а в каждом я, в каждом моя кровная мысль.
Но не стоит думать что волны совсем меня не цепляют. Они, возможно, как раз и стали причиной моей жизни под водой. Но я Вам этого не скажу, по крайней мере, сейчас.
Я вас еще плохо знаю. Я Вас боюсь.
И Вы меня, должно быть, тоже побаиваетесь.

После обеда людей на вокзале становится меньше. Большинство поездов прибывают рано утром, но порой появляются на станции и позже. Это абсолютная спонтанность, я никогда не могу знать наверняка когда прибудет тот или иной поезд. И когда кажется вокзал уже опустел я услышу вдали продолжительный гудок, скрежет металла об металл - и вот под вокзальный купол заезжает строгая железная морда. Тогда я и выхватываю со стола маленький ежедневник, а в нем записываю точное время прибытия. Уж такая у меня работа - вести учет прибытия и отбытия поездов.

Странно, да?

А что более странно? Что я веду учёт поездов, или что живу на вокзале? Думаете, я нищий?
Как бы не так.
И живу на вокзале не поэтому.

"Цок цок цок
По моим ладоням ток ток ток
И сегодня я не одинок
И сегодня я живо-о-о-й...."

***

Снаружи

В доме семьи Янгов высокие потолки. Достаточно высокие, чтобы на рождество разместить в центре гостиной здоровенную трехметровую елку.
Но маленькой Эстер такое не по душе. В больших помещениях она чувствует себя неуютно.
Однако с этим домом все более чем замечательно: находится он на пригорке, окруженный изумрудным сосновым лесом, а у подножья, если чуть спуститься, течёт серебряно-чистый ручеек. Время от времени Эстер спускается к нему, взбирается на большой черный камень, беззаботно свешивает в воду ноги и водит ими туда-сюда, искажая свое отражение.
Движение - и вода послушно искривляет и без того волнистые каштановые волосы, движение - и глаза расплываются, движение - и линия рта гнется в неприятной ухмылке.

«Разве же это я?» - думает девочка, «если я - это отражение, то неужели так легко меня изменить лишь слабым покачиванием ноги?»

"Эстер!" - вдруг раздается сзади - "Немедленно возвращайся домой!"

На веранду белоснежного дома в одном халате выбегает мать девочки - тридцатипятилетняя Анна - сухощавая женщина с острыми скулами, которыми, если постараться, можно разрезать торт.

Анне не нравится когда ее дочь играет у воды. Когда Эстер спрашивает у неё «почему?» та заботливо, и в то же время строго отвечает ей «а вдруг утонешь?»

«Да как же тут утонуть, мама?»

А вот и правда, как? Глубина ручья не более полуметра. Утонуть в нем может разве что спящий, или, может, белка, которой зажало камнем ногу, но никак не Эстер. Ввысь она целых сто десять сантиметров, а это уже в два раза больше, чем глубина ручья.
Но когда Анна слышит от дочери что-то подобное - тут же начинает злиться и бросает ей исподлобья:
"Не спорь с матерью! Случиться может всякое!"

Сейчас веселится ветер: бесится, метается туда-сюда, подрывая копны влажных оранжевых листьев, взъерошивает старательно собранные в тугой пучок волосы Анны и высвобождает из него с десяток тёмных волосин, а просторные рукава халата упрямо старается приклеить к рукам, грозно расставленным на бедрах. Если Вы не узнали, это тот самый ветер, что за несколько километров отсюда весело тащит по рельсам желтый пластиковый пакет.
"Живо домой, я сказала!" - Повторяет женщина.
Девочка недовольно закатывает глаза и на прощание смотрит в ручеек.

Внезапно, там, под поверхностью воды, Эстер невзначай останавливает взгляд на чем-то блестящем, на чем-то резко съевшим все ее внимание.
"Заколка!" - тотчас приходит ей на ум - "точно заколка. Наверное выронила когда расчесывалась здесь вчера!"
Аккуратно подавшись вперед к воде и сосредоточенно высунув язык Эстер потянулась к воде как вдруг сбоку в нее вцепилась жесткая кисть Анны.
"Ты что, - пытается отдышаться мать, - ты что оглохла? Я же велела тебе идти домой!"
"Да, но... Там моя заколка!"
- Новую купим! - Раздраженно бросает мама и уводит девочку обратно к дому.
"И чего это она так боится?" - думает дочь.

***

- Эй, Эстер, - Обратилась к девочке мать, попутно накладывая себе в тарелку порцию яркого овощного салата - завтра в Редсприт приезжает папа.
Услышав слова матери, малютка радостно подпрыгнула на стуле. Для нее приезд отца - самый настоящий праздник. 
- Наконец-то!
- Да, давненько его не было. Поедем к нему, в город?
- Конечно! А там есть магазины с заколками?
Мать пустила смешок.
- Конечно есть. А еще там есть выставки и много всего другого. И театр там есть: кукольный и человеческий. В какой бы ты сходила?
Выражение лица Эстер изменилось - со счастливо-воодушевленного на серьезное.
- Ни в какой.
- Как это ни в какой? Ты же любишь ходить в театр.
- Когда-то любила. А сейчас не люблю.
- Почему это?
Эстер недовольно почесала нос.
- Да потому что в театре люди платят деньги за то, чтобы посмотреть, как их обманывают.
С секунду женщина помолчала, а потом рассмеялась так громко, что смех ее вылетел за пределы комнаты и завис эхом под потолком в гостинной.
- Ну что за глупости, девочка? Театр - это представление. Театр - это игра. Вот ты же любишь играть со своими игрушками? Ты же не обманываешь своего плюшевого кролика, когда Вы с ним играете в железную дорогу?
- Не обманываю! Мы просто играем... - С ноткой обиды в голосе ответила Эстер.
- Вот видишь? И с театром так.
- Получается, - девочка на секунду замолчала, - когда двое людей знают, что говорят неправду, это не ложь, а театр?
Жуя салат мама ответила:
- Получается, что так.

Человек в комнате

Знаете, когда-то меня угораздило столкнуться на улице с самим собой.
Я представлял эту встречу иначе: мол вот мы двое, нарядно разодетые держимся за руки и направляемся в самое красивое в городе место чтобы пропустить по бокалу томатного сока.
Вот я - смотрю на своего двойника и задаю вопросы, а услышав ответ с пониманием киваю. И ведь не с простым пониманием. Оно у нас тоже особенное: единогласное, бесспорное, вечное. Такое, которого нигде больше на этой Земле не найти.
Такого уровня согласие - это ли не рай?
Скворцы на ветках напевают нам нашу излюбленную мелодию, лишь нам двум известную. Я смотрю на себя - как в зеркало, но только в настоящести, смотрю и понимаю "я, черт подери, влюблен по уши и готов с этим человеком провести все вечности разом взятые"
И неловкости нет: шутки льются по очереди из уст и не иссякает смех, и эти скворцы, и наш любимый сок!
Не рай ли?

Но в действительности все произошло немного по-другому:

Возвращаясь вечером по едва освещенной желтыми фонарями алее я увидел спину. Знакомую. Вот кажется, спина и спина! Сколько я таких повидал в жизни. Но в этой определенно было что-то особенное, что-то родное.
Очертания у фигуры - сутулые, недружелюбные, голова опущена - повалилась на грудную клетку так низко, что вначале и не разглядишь: стоит перед тобой человек или старое сморщенное дерево.
"Извините" - подошел я сзади и легонько прикоснулся к правому плечу стоящего. Ткань плащевки под пальцами засуетилась, зашуршала, словно я коснулся не к человеку, а к улею с пчелами, набросившему сверху плащ.
Ответа не последовало.
Человек оставался повернутым от меня.
"Я прошу прощения, Вы могли бы обернуться?"
"Зачем?" - прозвучало после продолжительной паузы. Вдали жалостливо заскрипели поезда. Я заулыбался. Голос показался мне роднее чем мать с отцом и братья с сестрами.
"Мы с Вами случайно не родственники? У нас невероятно схожие голоса, Вам не кажется?"
"Нет" - Отрезал человек.
Я решил обойти странника, дай думаю, взгляну на него спереди , может тогда он меня узнает.
Но сунусь я вправо - стена, невидимая, глухая. Сунусь влево - точно такая же стена.
"А как, прошу прощения, мне добраться домой, когда Вы все здесь все загородили своей мистификацией?"
Странник ответил - медленно, но прерывисто, словно ему что-то мешало, словно каждое слово отдельно вырезали из картона и вклеивали в бегущую строку в его голове:
"Ты не здесь живешь"
"Какой же ты странный, сутулый человек в плаще" - подумал я, но не сказал, не решился.
"А вот откуда Вы знаете где я живу? Вы, что, следите за мной?"
Человек в плаще снова затих.
"Я к Вам обращаюсь!" - раздраженно бросил я и ухватил его со всей силы за плечо, пытаясь повернуть к себе. Тот не сдвинулся с места. Все так же неподвижно стоял. Тут у меня в голове всплыла глупая мысль "может, это и правда дерево?"
"Скажите, Вы дерево?" - не долго думая произнес я.
Человек внезапно задрал голову, словно всматриваясь в верхушки деревьев, а я попытался отойти и заглянуть ему в лицо. Но ничего не происходило. Отойди я на метр, на два - тут же оказывался в том же месте, в котором был изначально - у него за спиной.
"Тебе не увидеть моего лица. Как бы ты не старался."
"Почему же? Неужели Вы такой страшный?"
Человек пустил смешок. 
"Еще какой страшный" 

Снова заскрипели поезда, а за скрипом последовал мощный удар, спугнувший сидящих на верхушке деревьев птиц. Они тотчас разлетелись и оставили нас с человеком в полном одиночестве.
"Зачем Вы носите с собой улей с пчелами?"
"Какой еще улей?" - с ноткой раздражения спросил странник.
"Такой. У Вас под плащом должно быть тысячи, десятки тысяч пчел! Вы случайно не пасечник?"
"Не пасечник" - сухо ответил он.
"Тогда откуда пчелы?"
"Нет у меня никаких пчел."
"А почему Вы тогда так гудите и шипите?"

Странник передернул плечами и спросил нехотя:
"Ты правда хочешь знать почему?"
Я кивнул, и тут же понял что смысла в моем кивке не было. Однако человек каким-то образом понял что я согласился и потянул ко мне руку, все еще находясь в своем изначальном положении.
Я опустил взгляд. Из-под толстого серого рукава вынырнула светящаяся кисть.
Не смотря на то, что свечение было ярким, моим глазам было совершенно комфортно и они изумленно наблюдали за тонкими сверкающими пальцами.
Я потянулся к руке и почувствовал кончиками пальцев жар.
"Не вздумай трогать!" - отрезал человек и немедленно спрятал руку обратно в рукав.
Я в недоумении изогнул брови.
"А почему Вы светитесь? И почему нельзя коснуться?"
С пару секунд человек помолчал, а потом ответил:
"Во мне более восьми октаиллионов мегаватт. Ты можешь обжечься."
"Так Вы, получается, звезда?"
Человек стал поправлять на себе плащ.
"Тебе не нужно этого знать. Ты и так уже много знаешь"
На вокзале снова что-то снова громко стукнуло. От неожиданности я дернулся и оглянулся на вокзал. А когда снова посмотрел на аллею меня пошатнуло: кроме лежащей на красной брусчатке серого плаща ничего не было. 

Я часто вспоминаю тот вечер, но еще чаще вспоминаю другой: однажды ко мне в двери постучала маленькая девочка лет шести с глазами голубыми-голубыми, точно как полуденное летнее небо и густыми каштановыми волосами собирающимися в роскошные волны. Оттого я и стал называть ее Волной.
Вначале она вопросительно глядела на меня несколько минут, а потом спросила почему-то:
"А зачем ты здесь живешь?"
"О, маленькая глупая девочка" - подумал я и пригласил ее внутрь.
"Сейчас я все тебе объясню"
"Мне не нравятся обои" - возмущенно сказала она, обводя стены своими большими глазами - "какие-то они у тебя серые. А еще здесь темно. Я боюсь темноты"
"Мы сделаем все таким, как ты захочешь" - ответил я.
"А люстру? Можно сделать люстру? Мне едва что-то видно"
"Конечно, конечно, можно! Мы сделаем лучшую люстру, которую ты когда-либо видела, я тебе обещаю!"
Она надзирательски сложила руки за спиной и продолжила путешествие по комнате.
"Я хочу арахиса"
"Разве у тебя нет на него аллергии?"
Она хмыкнула и взглянула на меня недоверчиво.
"Есть. Но маме ни слова" - ее пухлый указательный палец прижался к губе.
"Тссссс"
Я развел руками.
"Как пожелаешь"

Она тем временем направилась к окну, встала гордо, снова сомкнув руки за спиной и спросила:
"А почему вокзал?"
- Понимаешь, ли, Волна, моя работа заключается в том, чтобы наблюдать как убывают и прибывают поезда" я протянул ей блокнот "вот здесь я все записываю"
"Зачем? И куда они все направляются?"
"Я не знаю куда. Никто этого не знает, но когда-то и ты сама прибыла ко мне на таком поезде воооон оттуда - я присел около нее и указал ей пальцем на третий перрон.
"Когда-то..." - задумалась Волна.
"Да, восьмого февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого года, или ты не помнишь?"
Девочка замотала головой и кудри на ее голове весело затряслись.

"Мама говорит, что не было никакого поезда и что у меня просто богатое вообре... вообрежение. Еще она говорит, что мне нельзя смотреть мультики.
Я кивнул.
"Здесь ты будешь смотреть мультики сколько захочешь. Места, правда, не так уж много, но мы обустроим все как душе угодно, поставим три телевизора, нет! четыре! четыре телевизора, а? как тебе идея?"
Она опустила взгляд и посмотрела на свои лакированные черно-белые туфельки, одна из которых потирала носком паркет.
Вдруг на первый перрон прикатился поезд - зеленый такой, с красной полосой по центру. Вагоны противно заскрипели и Волна резко закрыла ладошками уши.

"Привыкай, здесь всегда будет шумно. Но шум ничего плохого тебе не сделает. Это всего лишь шум. Главное, что ты должна знать об этом месте - это то, что тебе никогда нельзя его покидать. Как только выйдешь за дверь - пиши пропало. Так уж здесь все устроено"
Волна капризно затопала ногами.
"Как это нельзя?"
"Нельзя. Иначе придет проводник и отведет тебя на перрон с девятым поездом"
"И куда он меня отвезет?"
Я улыбнулся.
"Я не знаю куда. Никто этого не знает"
Мы с полминуты помолчали.
"Ладно, чего ты хочешь?" - нарушил тишину я.
"Арахиса, хочу много арахиса и смотреть "Тома и Джерри"
"Замечательно!" Вскрикнул я и выпрямился. "Закрой глаза"
Волна зажмурилась.
"А теперь представь себе арахис и три, нет, четыре телевизора с Томом и Джерри"
"Лучше один телевизор, но большой"
"Как хочешь"
Доля секунды и у меня под ногами - куча пачек арахиса, а в дальней части комнаты на всю стену огромный телевизор транслирует мультики про кота с надоедливой мышью.
"У тебя получилось!" - Девочка проморгалась, осмотрелась по сторонам и глаза ее приняли форму двух теннисных мячей.
"Ва-а-а- у!"
Я поздравительно похлопал в ладоши.

***

Снаружи

У Анны были чрезвычайно костлявые колени, сидеть на них было очень неудобно. Маленькая Эстер, переминаясь с ноги на ногу, устало тянула мать за руку и все спрашивала:
"Когда мы приедем? Когда мы приедем?"
"Прекрати спрашивать это каждые пять минут" - раздраженно отвечала Анна.
"Ну когда, мааам?" - Снова заныла девочка.
Мать бегло взглянула на наручные часы.
"Еще двадцать минут, а пока сиди смирно"

"Лакомства, батончики, вафли, орешки" - закричал пожилой мужчина у входа в вагон и подтянул за собой тележку со всякими вкусностями. Эстер демонстративно облизнулась и снова задергала за руку смотрящую в окно мать.
"Я хочу арахиса!"
"Тебе нельзя, у тебя аллергия. Хочешь чтобы тебя обсыпало прямо во время визита в город?"
Девочка скрестила руки и нахмурилась.
Когда мимо них проезжала тележка с едой, Анна подозвала ее владельца:
"Здравствуйте, какие у Вас есть батончики?"
Мужчина вынул из недр тележки ящик в красной обертке, повернул к Анне с дочерью и чуть пошатнулся, ухватившись одной рукой на поручень.
"Простите, рельсы неровные. Есть Сникерс, Марс, кажется осталась еще пара Милки Уэев"
Женщина вопросительно посмотрела на дочь.
"Что хочешь?"
"Арахис"
Пожилой мужчина улыбнулся девочке и принялся доставать другой ящик, зелёный, но его остановила Анна:
"Нет, не нужно. У нее аллергия. Эстер," - она снова посмотрела на дочь, - хочешь Милки Уэй?"
Девочка пожала плечами.
"А чего это ты такая недовольная?" - Вдруг заговорил пожилой продавец и наклонился к Эстер. "Если будешь такой грустной, я заберу тебя с собой продавать конфеты"
Анна засмеялась, а девочка растеряно посмотрела на седого мужчину. На нем была темно-синяя фуражка, из-под которой выпирали большие сморщенные уши.
"Не переживай, он шутит. Так что тебе взять? Милки Уэй или Марс?"
Эстер помолчала, жалостливо взглянула на мать и сказала:
"А вот дома у меня целые горы Арахиса!"
Дед удивленно поднял волосатые брови.
"Где же ты живешь? На арахисовой плантации?" - спросил он и засмеялся.
"Нет, я живу над вокзалом"
В диалог, громко цокнув языком вмешалась мать:
"Дайте, пожалуйста, Милки Уэй"

По приезду в Редсприт, Анну с Эстер ждал не очень приятный сюрприз - небо завалило тёмными тучами, а брусчатка под ногами стремительно покрывалась маленькими мокрыми пятнышками.
"Небо описалось!" - рассмеялась девочка и убежала под купол. Мать устремилась вслед за ней.

Помимо арахиса Эстер очень сильно любила своего папу. На него, в отличии от этого сорта орехов, у нее не было аллергии. Скорее наоборот: каждый раз когда они встречались, улыбка на лице девочки расползалась так широко как только что выбитое в сковороду яйцо.
Однако из-за его работы им приходилось видеться не так часто. Винсент, так звали ее отца, был моряком и часто уходил в плаванье на три-четыре недели, а то и на целых пару месяцев. Зато когда его корабль касался берегов Редсприта - его и Эстер было не оторвать друг от друга. Сколько забавных историй, морских баек, а иногда и шуток, на которые не по-доброму косилась мать доносилось из уст соскучившегося по семье Винни.
И даже сегодня, тридцатого октября, в разгар самой сопливой погоды, да еще и эпидемии птичьего гриппа Винни вернулся из плаванья свежий и задорный, как только что поднятый с грядки помидор. Лишь несколько седых волосков, выглядывающих из его волнистой прически кое-где и собравшиеся в уголках глаз морщинки предательски опровергали факт его стопроцентной свежести.

Увидев папу среди толпы девочка восторженно запищала и бросилась к нему в объятия. Вслед за ней каблуками по платформе зацокала мать, подошла и крепко поцеловала мужа.
Небо продолжало хмуриться, ему было плевать на улыбки Янгов и оно норовило вот-вот расплакаться как маленький ребенок, которому запрещают гулять у реки.
"Ну и как Вы тут без меня?" - поинтересовался улыбающийся во все зубы Винни.
"Хо-ро-шо!" - Захлопала в ладоши дочка.
"Когда приезжают смотреть дом?" - Винни перевел взгляд на Анну.
"Послезавтра. Ты ведь еще будешь к тому времени?"
"Послезавтра..." - призадумался мужчина и опустил взгляд на черно-белые туфельки дочери. "Послезавтра еще буду, но второго числа снова уезжаю"
Его жена глубоко вздохнула.
"Да чего ты! Сейчас же я тут! Плюс, следующий рейс - самый маленький на последние полгода - всего-то на неделю, а потом целый месяц я Ваш"
"А потом..." - Анна жалостливо взглянула на Винни.
"А потом суп с котом и пирожки с котятами!" - громко произнесла девочка.
Папа засмеялся.
"Эстер!" - возмутилась мать.
"Все правильно, все правильно!" мужчина похлопал девочку по плечу и они направились к выходу с вокзала.

***

Янгам было весело: после воссоединения семьи они отправились в приморское кафе есть рис с морепродуктами и пить апельсиновый сок - этот сок был вторым по любимости у Эстер. Первым был томатный. 

Там Винни поведал своим родственникам совершенно глупую историю о том, как один из матросов по прибытию в порт изрядно выпил, вошел в сувенирную лавку и пытался устроиться поставщиком крабов.
"А ты что там, фантазируешь?" - поинтересовался у дочки Винни.
"Еще как!" - Воскликнула мать, потянув из высокого стакана цветастый коктейль.
"Вся в тебя. Слышал бы ты какие она истории рассказывает своим игрушкам"
"Что за истории?" - переспросил папа, запивая соком рис.
"Никакие" - Нахмурилась девочка и сердито добавила, смотря на мать "А ты чего меня подслушиваешь?"
"Да, что ты, милая! Я не подслушиваю." - она улыбнулась мужу, -  просто ты очень громко разговариваешь."

Ближе к вечеру, семья, по инициативе Анны, отправилась в Редспритский театр смотреть представление об Алисе в Стране чудес. Больше всего Эстер понравился Чеширский кот, которого играл полный актер в нелепом фиолетовом костюме с помпоном на хвосте. На втором месте была Алиса: чем-то она напоминала девочке саму себя: такая же любопытная, и в то же время совсем потерянная.
Плотно поужинав, семья вернулась на вокзал в ожидании последнего поезда, а маленькая Эстер то и дело поглядывала на пристройку над первым перроном.
"Там кто-то живет?" - Спросила она у родителей.
Мама без особого увлечения глянула вверх и ответила:
"Нет, Эстер, на вокзалах никто не живет. Это просто кладовка"

***

Человек в комнате

Для освоения в новом жилище Волне потребовалось немало времени - четыре с лишним года. Со времени ее прихода многое изменилось: дождь из арахиса прекратил быть таким уж актуальным, а излюбленный "Том и Джерри" сейчас заменил "Винкс" и "Космические роботы". В центре, теперь уже светлой и приятной глазу комнаты, она решила разместить качелю и большинство времени проводила катаясь на ней и воображая себе что-нибудь эдакое.
Ни раз я замечал странных существ, часто бесцельно передвигающихся туда-сюда: летучих мышей в человеческий рост со стеклянными ярко-салатовыми глазами, толстого Чеширского кота, свисающего с потолка и демонстрирующего нам помпон на кончике хвоста, ораву шумных, сплетничающих фей и непонятной природы зеленое шерстяное существо, жилищем для которого послужил старый дубовый шкаф. Последнее казалось мне самым интересным: Волна до жути боялась этого чудака и как только он, сквозь щели в шкафу, замечал на ее милом детском личике страх - тут же выкарабкивался, скребя по деревянной поверхности острыми когтями и портя мне мой драгоценный многолетний шкаф. По правде, этот парень меня до жути бесил.
Но когда страх исчезал и девочка, раскатываясь на качеле пыталась ухватиться за хвост коту, громко при том смеясь, зеленый сосед по комнате тут же послушно прятался обратно в шкаф и, кажется, засыпал. Вплоть до следующего заинтересованного взгляда Волны.
Как ни странно, за столько времени проведенного вместе я еще ни разу не услышал от нее вопроса, которого, признаться, ждал почти с самого начала. Она никогда не спрашивала кто я и почему она вообще здесь.
Но всему свое время.
Обычно именно оно нужно детям чтобы спросить что-то такое.

Мы с ней отлично уживались вместе: по крайней мере до последнего времени. Волна стала вести себя немного по-другому. Сейчас, когда мы с ней разговаривали, она, вместо того, чтобы все время отвлекаться на создание фей, наряжания себя в многослойные воздушные платья сосредоточенно смотрела прямо мне между глаз, словно думала о чем-то. О чем-то, что даже мне было неизвестно.
"Позволь спросить, Волнушка. О чем ты думаешь, когда смотришь на меня?"
"Нууу..." - не отводя взгляда повела девочка "Я думаю, что ты странный. Это уж точно."
Я засмеялся.

"Странный? Почему же?"
"Ты вроде как есть, а вроде как и нет тебя совсем"
Кажется, я наконец понял.
"Кто ты такой? И зачем я тут?"
"Ты же знаешь, я работаю здесь - веду учет прибытия и отбытия поездов, помогаю тебе придумывать... Помогаю тебе думать. Разве ты забыла как мы вместе решили что ты хочешь жить у моря, что хочешь чаще видеть папу?"
"Так ты мой помощник?"
"Да, что-то вроде того. У каждого кого ты знаешь есть такой помощник"
"И комната такая есть?" - С неподдельным удивлением спросила Волна.
"Да, и комната такая у каждого"
"А кто... " - Девочка перевела взгляд с меня на вокзал - "А кто же дал нам эти комнаты, и помощников, таких как ты?"
"Тот, кто каждое утро присылает на нашу станцию поезда с новыми пассажирами"
"А я смогу когда-нибудь его увидеть? Имя-то у этого человека есть?"
Я сглотнул. Не ожидал, что этот откровенный разговор произойдет именно сегодня.
Собравшись с мыслями, я ответил:
"Мы называем его Светом, но настоящего имени никто не знает"

Волна подошла ближе к окну, задумчиво скрестила руки на груди, а затем с интересом потянула:
"Свееетом... Какое странное имя. И Волна тоже странное. Мама называет меня Эстер"
"Это тебя так называет мама, а мы с тобой решили назвать тебя Волной. Люди как угодно могут тебя называть, но значение имеет только имя, которое ты сама для себя выбираешь"
Девочка хмыкнула и вдруг спросила:
Помнишь, ты говорил мне о девятом поезде?"
"О девятом поезде?" - испугался я. "Помню. Но зачем это тебе?"
"Это ведь единственный поезд, который отбывает со станции, так?"
"Так"
"Тогда что если его рельсы приведут нас ровно к тому же месту откуда мы приехали?"
Я замолчал, обдумывая ее слова. 
"Нет, такого не бывает. Если ты когда-нибудь... - Я на секунду замолчал. Я знал, что это предложение должно звучать иначе, что-то вроде "когда ты". Но сейчас еще не время говорить ей об этом. - "Так вот, если ты когда-нибудь попадешь в девятый поезд, ты никогда не сможешь вернуться обратно. Это поезд в один конец"
"Но откуда-то же он приезжает?"
"Нет, Волна. Он всегда стоит на месте и собирает пассажиров. А когда отбывает - снова оказывается на перроне."
"Чепуха какая-то" - Затрясла головой девочка и потерла руками глаза. "Наверное это какой-то сверхбыстрый поезд. Услышит что прежний ушел и тут же занимает его место"
"Нет, говорю тебе! - Грозно возразил я. "Это все один и тот же поезд! И едет он только в одном направлении!"
Волна прикусила губу и продолжила смотреть в окно. Там, с только что прибывшего вагона один за другим выходили пассажиры.
"Как же это все замечательно и как же это все непонятно!"
"Так уж устроено это место" - ответил я и поднял лежащий на столе маленький ежедневник. Нужно срочно вписать время прибытия.