13. Доброе утро, Берлин!
Верена
― Доброе утро, Берлин! ― радостно приветствует меня мистер Джейкобсон на экране ноутбука.
― У меня вечер. И в Нью-Йорке сейчас вообще-то час дня, не назвала бы это утром. Как у Вас дела?
― Твоими молитвами... Вернее денежными переводами, ― шутливо кланяется он. ― Подожди, мне звонят, ― тут же отвлекается он. За мои сорок долларов в час он принимается говорить по телефону с какой-то Минни. Судя по всему это его новая девушка. Вид у психолога сегодня очень потрепанный и помятый. На нем футболка с персонажем мультфильма, и щетина проглядывает в местах, где ее быть не должно. Да и бородка Джорджа Майкла сегодня не уложена волосок к волоску, как в прошлый раз.
― Вашу девушку зовут Минни? Как в «Омерзительной восьмерке»? ― спрашиваю я, когда он наконец заканчивает болтать с этой Минни.
― Вообще-то так зовут девушку Микки-Мауса, ― обижается он.
― Даже не хочу думать, откуда Вы это знаете.
― Минни 21 год, ни один из существующих законов я не нарушаю. И вообще, напоминаю, что это мне говорит человек, которого взял в заложницы Микки. Что у тебя случилось?
― Поговорить не с кем.
― Настолько, что ты перечислила мне 120 долларов?
― Хочу посмотреть на человека, которому хуже, чем мне, ― язвлю я.
― Не знаю, не знаю. Мне сорок шесть лет, негде жить у меня есть бывшая жена, отобравшая у меня все заработанное за эти годы, и дочь-подросток. А еще новый мотоцикл, двадцатиоднолетняя Минни и завтра я поеду с ней в Лас-Вегас. А тебе 20, ты работаешь в кинотеатре и оплачиваешь мне эту поездку, потому что тебе не с кем поговорить. В твоем возрасте нужно не смотреть кино, а снимать его. Нужно жить, ― говорит он, отпивая из кружки с буквами.
― Похоже, на рекламу консервированных супов, ― говорю я.
― Да? По-моему я их слишком много ем, ― мистер Джефферсон с отвращением смотрит на кружку.
― Напомни, почему ты не осталась с Микки? Ведь могла же, а? ― спрашивает вдруг он.
― Потому что он психопат, он убил человека.
― И что?
― Как это «и что»? Этого мало?
― Некоторых людей просто нужно убивать. Чтобы не портили жизнь и не пили кровь. Вот, например, моя жена. Если бы не законы Штатов, я бы ее прикончил сегодня же. Хотя нет...
― Не смогли бы?
― Убить? Нет, это слишком просто...
Он начинает рассказывать о том, чтобы он сделал со своей женой, если бы не эти чертовы законы. Глупые и несправедливые. Я иду к кофеварке и ставлю в нее прозрачный чайник. Жду, пока приготовится кофе. Делаю сэндвич.
― ... И вот когда она будет умолять меня о смерти, я достану паяльник...
Наливаю кофе. Кладу сэндвич на тарелку.
― И тогда она будет умолять...
― Она уже умоляла, ― говорю я, откусывая сэндвич с индейкой.
― Что?
― Она уже умоляла о смерти, когда вы достали паяльник, ― поясняю я.
― Да ну тебя, ― он кидает в экран пакетик с чипсами и откидывается на кресло. ― Так что случилось с Микки?
― Бонни была просто девочкой с улицы, не его сестрой, ― тихо говорю я. ― Он бы рано или поздно убил меня. Если бы я не пошла с полицейским, у меня бы не было шансов вернуться.
― Куда?
― Вернуться куда? К нормальной жизни.
― А, это в которой ты работаешь в кинотеатре, выходишь замуж за парня, который тебе противен, учишься в университете, который тебе тоже отвратителен, выполняешь приказы Марко...
― Хватит.
― Ты не тому мстишь, Верена.
― Что Вы этим хотели сказать? Или это из нового мультика?
― Я серьезно. Человек мстит не тому, кто обидел, а тому, кто под руку попался.
― Я вообще потеряла нить разговора, у Вас подростковый период на чипсах с Минни закончился или Вы еще как-то повеселились?
― Ты поняла. Так вот я про несправедливость запрета на убийства не договорил...
Под мирное бормотание мистера Джейкобсона я засыпаю. Только утром узнаю, что звонок закончился в два ночи. Мистер Джейкобсон целый час бесплатно рассказывал о своей жене.
Звонит Анкель и просит о встрече. Голос у него настороженный. Спрашиваю у него, что случилось. Оказывается, отец пригласил нас сегодня на обед. Причем, судя по настрою, намечается что-то серьезное. У меня нет выбора. В час дня я уже шатаюсь по гигантскому универмагу «Ка-Де-Ве». Покупаю какие-то шоколадки, конфеты, сувениры... Этот универмаг считается чуть ли не главной достопримечательностью города. Ничего интересного, по-моему. Анкель ждет меня у главного входа в универмаг.
На мне черная юбка чуть выше колена, плотные колготки, строгие туфли и серая блузка с белым воротничком. Выгляжу как школьница в первый учебный день. В блузке только есть один небольшой нюанс. Открытая спина. Вырез на спине заканчивается в районе талии. Для того, чтобы рукава не спадали, и блузка не теряла форму, в районе шеи протянута тонкая прозрачная тесемка, удерживающая рукава в строгом положении. Феникс на фоне разрушенного города. Почему-то все перестают смеяться, когда я поворачиваюсь спиной. Вдобавок я еще линзы надела с паутинкой. Очень эффектно и пугающе. До встречи с Анкелем сорок минут. Он тоже пришел раньше назначенного времени, хоть и не настолько. Проходящие мимо него девочки начинают нервно хихикать. Анкель производит именно такое впечатление. Рядом с ним девочки начинают нервно хихикать. Киваю ему и мы молча идем в сторону кафе, где назначена встреча. Хочется думать, что мы выглядим как мистер и миссис Смит.
Идем на встречу с отцом. Анкель в пиджаке, футболке и джинсах, я, одетая как примерная школьница. Только открытая спина заставляет всех прохожих столбенеть. Встреча в милом кафе на одной из улочек рядом с универмагом. Замечаю рядом с кафе вход в какой-то клуб. Понятно. Кафе вроде как «Шошанна». Дополнительный аксессуар к основному блюду.
Мне очень хочется сесть на улице, за один из маленьких столиков прямо на мостовой. На узкой полоске мостовой уместилось целых восемь таких столиков-табуреток. Отец сел внутри. Его затылок я вижу в витрине. Он сидит на одном из чересчур помпезных диванов.
― Мое любимое кафе, ― шепчет мне Анкель. ― Правда, тут отличный интерьер?
― Вроде того, ― соглашаюсь я.
Интерьер здесь специфический. Мягкие диваны, шикарные столики, приглушенный свет, барная стойка из красного дерева. В-общем с перебором. Здесь бы Бэзилу понравилось, владельцу «Шошанны».
Мы усаживаемся по разные стороны от отца.
― У меня ощущение, что когда ты была в Штатах, мы общались больше, ― повторяет отец, отпивая из своего бокала. Перед ним тарелка с нетронутым бифштексом, который красиво сервировали на тарелке с листьями салата, помидорами и рукколой. Все это как-то не соответствует тому, как я жила в последнее время.
― Ты уже решила, что будешь делать дальше? ― спрашивает меня отец.
― Ты о чем? ― притворяюсь я идиоткой.
― Когда у вас свадьба? ― спрашивает отец, поворачиваясь к Анкелю.
― Мы еще не определили дату, ― мнется Анкель.
― Пора бы определить. Верена должна восстановиться в университете, в Берлине, конечно. Я думаю, даже обойдется без потери курса. Место стажировки я уже подобрал. Вы уже думали о детях?
― Папа! ― восклицаю я.
― Пора подумать...
Анкель весь вечер улыбается и кивает. Когда он отлучается в туалет, отец говорит:
― После всей этой истории тебе всю жизнь придется восстанавливать репутацию, ― шипит он. ― Ты должна держатся за Анкеля. Сложно будет найти второго такого же.
― Что-нибудь еще? ― спрашивает подошедшая к нам официантка. Я демонстративно поворачиваюсь к ней так, чтобы отец увидел мою спину.
― Нет, спасибо, ― говорю я официантке.
― Это сделал тот псих? ― невозмутимо спрашивает отец.
― Да. ― отвечаю я. Вот такая я смелая. Сидя в дорогом кафе в центре Берлина.
***
Просыпаюсь и иду на работу. Пара кварталов и я уже на месте. Серое небо осеннего Берлина буквально пригибает к земле. На стене перед входом в кинотеатр кто-то уже успел нарисовать оранжевого феникса. Неудивительно, вчера ко мне три раза подходили с вопросом, не я ли ограбила банк. Все дело в цветных линзах. Они слишком заметны. Сейчас у меня карие глаза. Провожу рукой по очертаниям феникса и захожу внутрь.
На экране первые кадры «Отступников» Скорсезе. Я представляю, что у каждого из этих людей в зале, за плечами какая-нибудь трагическая история, после которой они не могут оправиться. Каждый достоин того, чтобы именно о нем, сняли фильм. Но, по-моему, все они просто не знают, что делать дальше. А актеры в кино всегда знают. Они лучше и красивее обычных людей.
Леонардо ДиКаприо в задумчивости вертит перед собой пистолет, когда я вижу Майка. Третий столик. В этот момент он смотрит на меня и медленно протягивает средний палец к носу. Вроде как нос зачесался. Иду к нему за столик.
― Как ты здесь оказался, я тебя даже не заметила? ― шепчу я.
― Без билета проскочил. Со мной, кстати, человек шесть так прошло, ― шипит он и идет в сторону выхода.
― Пойдем в лаунж-зону, а? ― прошу я.
― Я фильм вообще-то смотрю, ― обижается Майк. Смотрю на экран. Там Мэтт Дэймон и Джек Николсон встречаются в старом кинотеатре.
― Они все умрут, ― говорю я.
― Девушка, какого черта? ― раздражается мужчина за соседним столиком.
― Не все. Дэймон и ДиКаприо только, Николсон выживет, ― говорит грустная девушка в углу.
― Это кино. В жизни Джеймса Балджера, прототипа Николсона, посадят на три пожизненных срока, ― говорит толстенький, похожий на хомячка парень за тринадцатым столиком.
― Пойдем, ― шипит Майк, ― Криминальные драмы должны хорошо заканчиваться, иначе какой в них смысл?
― Нравоучительный, ― шиплю я.
Мы идем в лаунж-зону на полуторном этаже. Она представляет собой маленькую комнату, все стены которой заклеены старыми афишами. Мне не нравится этот пыльный интерьер в стиле ретро. На плазменной панели, декорированной под старинный киноэкран, крутят какое-то тоскливое кино. Судя по картинке, про облака.
― Зачем ты пришел? ― спрашиваю я.
― Вообще-то попрощаться,― нехотя признается Майк. Я вздрагиваю.
Последний человек, который помнит о Микки. Да, он не самый лучший, но последний. Если не станет Майка, не останется ничего.
― Ты ведь не поедешь со мной, верно? ― спрашивает вдруг Майк.
― Я не Бонни, ― говорю я. ― Я не она, как вы все этого не понимаете?
― Понимаю. Просто тебе ведь тоже понравились мои бабочки, верно? ― Майк нервно вздыхает на середине фразы.
― Безмерно, ― вру я. Он не слышит сарказма и пытается обнять меня. Я делаю шаг назад.
Он отстраняется и поправляет очки. Садится за журнальный столик в лаунж-зоне и минуту смотрит на экран. Там все еще облака, только теперь они отражаются в чьих-то глазах. Нужно будет заказать такие линзы. Оборачиваюсь и смотрю на стойку рецепции. Там вроде бы никого из посетителей нет.
― По-моему я на днях сказал Марко что-то лишнее, ― говорит, наконец, он.
― Что именно? ― спрашиваю я.
― Я сказал, что Микки будет искать тебя не для того, чтобы убить, а для того, чтобы защитить, ― говорит он и поднимает на меня глаза. Неуклюже сажусь на край дивана.
― И что в этом особенного?
― Я тоже не обратил внимания на эту фразу, но вчера меня вызывали в участок, и у Марко была открыта эта переписка...
Майк разворачивает экран телефона и показывает текстовое полотно. Оно выглядит внушительно. Форум о Микки и обо мне. Один из самых посещаемых.
Черная Луна: Эта Верена ничего из себя не представляет.
Блэк Джек: Из-за нее Микки убивает ни в чем не повинных людей.
9669: совсем не уверен, что это он убивает.
Черная Луна: Да какая разница? Клоун в цветных линзах, думает, что что-то из себя представляет...
Блэк Джек: Я бы тоже навалял ей по первое число, чтобы не высовывалась.
9669: И от интервью фифочка нос воротит, выглядит как аутист.
Аргус: Джек, Так, а что мешает?
Черная Луна: Я бы подкараулила ее и объяснила бы, что почем.
9669: Как я слышал, ей уже объясняли, не помогло.
Блэк Джек: Нужно так объяснить, чтобы было понятно.
Ботаник: Так а может завтра все и организуем?
Виктор23: Народ, вам что, заняться больше нечем?
Блэк Джек: она завтра в районе двенадцати ночи будет возвращаться...
― Ну и что? Мало ли что могут на форуме написать, я не собиралась завтра в двенадцать ночи спускаться в метро, тем более в той части города, ― говорю я и закрываю страничку.
― Не знаю. Мне показалось, что у Марко свой план, ― говорит Майк. ― В любом случае, я должен был тебе об этом сказать. ― Он крутит в руках телефон. Кто-то ему звонит, но он с раздражением сбрасывает. ― Ты не знаешь никого по имени Виктор?
― Знаю, а в чем дело? ― вспоминаю Виктора, с которым когда-то вела процесс по делу Иссэя Сагавы. Тогда я еще была человеком.
― Какой-то Виктор, уже по-моему раз пятый за сегодня мне звонит и просит уговорить тебя на интервью. Говорит, что ты его знаешь.
Я в тысячный раз оборачиваюсь к стойке рецепции и вижу маячащих рядом с ней людей. Поднимаюсь и иду к ним навстречу. Кто-то очень хочет купить билет в кино. Майк уходит через пару минут. Я остаюсь одна. Мимо проходят люди. Кто-то покупает билеты, кто-то просто делает вид, что разглядывает афишу, чтобы незаметно проскочить внутрь. Каждые пять-десять минут демонстративно опускаю голову, чтобы люди спокойно могли пройти и посмотреть что-то из Скорсезе. Сегодня мы весь день только его фильмы крутим. Кто-то оборачивается и показывает на меня пальцем. Скорее всего, просто смеются над ненаблюдательным администратором, но, возможно, узнают «клоуна в цветных линзах». Похоже, что ничего не изменилось. Как бы ни старалась, я больше никогда не смогу стать той прежней Вереной. Девушкой, которой либо завидуют, либо восхищаются. Никогда, не смогу отомстить... Так и буду всю жизнь расплачиваться за мосты, которые не получилось сжечь. Телефон в руках начинает вибрировать.
― Привет. Ты не могла бы завтра к семи вечера в участок явиться? ― спрашивает Марко.
― Да, конечно, ― отвечаю я.