Тэянг

Глава 15
Ферма


Очнулся я быстро. Надо мной нависали встревоженные лица посетителей, некоторые фоткали меня на телефон, и я как-то сразу вспомнил, что обеденный перерыв заканчивается, а я все еще не в учебном центре.
Столько всего предстоит сделать: рассказать Паку, запеть без всякой магии и пережить вопросы «Хён, что с твоим голосом?!». Ответ я уже заготовил: приболел, голос не слушается и все такое.
Я кое-как сел, чувствуя себя действительно больным, и хотел сказать собравшимся, чтобы они шли по своим делам, но изо рта не вырвалось ни звука. Сначала я испугался, потом вспомнил: в первую встречу с Лисом было так же, надо поспать, чтобы все заработало как следует. Это отлично впишется в историю о том, что я плохо себя чувствую. Я отскреб себя от дорожки, встал и, пошатываясь, отправился на поиски выхода. Похоже, меня кто-то проводил – следующее ясное воспоминание у меня только про поездку в такси, хоть я и не помню, как его вызвал.
Выйти перед дверью учебного центра. Приложить к калитке ключ-карту. Подняться на третий этаж. Найти свою комнату. Где-то между двумя последними пунктами меня схватили за плечи.
– Какого черта ты делаешь? – рявкнул знакомый сердитый голос. – Где ты был?
Я поднял взгляд и заледенел. Передо мной было лицо Пака – то самое потрясающее лицо, которым я любовался пять лет. Это было словно призрака увидеть. Идеальные пропорции, тонкий нос, черты, будто вылепленные скульптором. Я поднял палец и ткнул его в щеку. Либо сработало, либо у меня бред.
Вторую версию подтверждало то, что Пак со мной говорил, а мне было так худо, что я еле-еле различал слова. Я торопливо пошел к своей комнате, с трудом понимая, где пол, а где стены. Через какое-то время я с гордостью осознал, что лежу на своем матрасе: миссия выполнена! Пак хмуро нависал надо мной, похлопывая по щеке. Я точно знал, как выглядело бы это мрачное выражение на его настоящем лице, и на секунду мне захотелось снять эту оглушительно прекрасную маску, снова увидеть его таким, как есть. Я даже захотел сказать ему об этом, но не смог – глаза закрылись.
Когда я их открыл, от недомогания и следа не осталось. Пак спал на полу около моего матраса: голова опущена, руки и ноги разбросаны как у тряпичной куклы. Счастье затопило меня с головой, огромное, как океан. Кто-то обо мне позаботился, остался рядом, чтобы знать, что я в порядке. Пак словно почувствовал взгляд, заворочался и со стоном выпрямил затекшую шею. Выглядел он великолепно – а раз я вижу ту же иллюзию, что и все, получается, я свободен от сделки с Лисом!
– Ты как? – хрипло спросил Пак. – Врач приходил, сейчас я его заново позову.
«У меня все отлично», – хотел ответить я, но голоса не было. Никакого. Я попытался снова. Губы приоткрылись, из них не вырвалось ни звука, и вот тут-то я наконец испугался по-настоящему. Да что такое!
«Итак, ты отдаешь мне голос, а я отдаю тебе радость», – сказал Лис. Ох… Он что, лишил меня вообще любого голоса? Даже моего собственного? «Зря ты не читаешь контракты, Хён».
Я застонал. Бы. Если бы мог.
– Куда ты ходил? – зло спросил Пак.
Я показал на свой рот. Пак открыл у себя в телефоне приложение для заметок и протянул мне.
– Набирай.
Мне не хотелось рассказывать, но он так мечтал найти способ обхитрить Лиса, что я не мог промолчать. Ну промолчать-то я как раз мог, но краткую версию событий ему написал. Пак читал, нависая над моим плечом, а я старался на него не смотреть – когда он вот так выглядел, это было все равно что смотреть на солнце.
– Колокольчик, схватить тень… Ты чертов гений, – выдохнул Пак. – Я годами его искал, а ты… Но что нам теперь делать?
Ответа я не знал, но заметку немедленно стер, чтобы никто не узнал нашу тайну.
Дальнейшее мне вспоминать неохота: меня пришли звать на репетицию, я показал, что болею, явилась Бао, потом врач. Он долго осматривал мне горло, но не смог объяснить, почему я не могу издать ни звука. Влетел разъяренный Ын Сок, грозился, но без толку, и меня отправили в большую красивую больницу. Там несколько врачей разглядывали мое горло с помощью всяких приборов, сошлись на том, что мои голосовые связки не работают, и это необъяснимо. Предположили, что это стресс, и велели пару дней отдохнуть. Меня вернули в учебный центр, два дня кормили пюре и супами, а я все думал, как так получилось, что я ввязался в это из-за радости, а ее-то как раз и не чувствую.
Через три дня ко мне пришел Ын Сок, велел Паку, который сидел у меня, когда мог, выметаться, и сказал:
– Ты прекрасно знаешь, что с твоим горлом, по глазам вижу. Есть ли шанс, что это в ближайшее время пройдет?
Я заколебался, потом коротко качнул головой. Обман привел меня туда, где я оказался, и в душе у меня теплилась надежда: а вдруг, если я усвою урок, стану честным человеком и буду принимать верные решения, то снова смогу говорить? В сказках хорошие поступки вознаграждаются, а уж если история про кумихо оказалась правдой, то и этот принцип наверняка работает.
Короче, я хватался за соломинку.
– Эта группа, похоже, проклята, – сказал продюсер, и я не понял, бесится он или доволен: похоже, и то и то разом. – Билеты на концерт мы еще продавать не начали, но это и к лучшему, потому что его не будет. Ты выметаешься отсюда прямо сейчас. Домой возвращаться я тебе запрещаю – в контракте две страницы о том, что ты не имеешь права наносить ущерб имиджу группы. Мы не можем допустить, чтобы фанаты фотографировали, как ты в лохмотьях бродишь по трущобам.
Как мрачно он представляет себе жизнь в Мапо-гу! Но теперь стало ясно, почему в прессу ни разу не просочились фотки Кибома после ухода из группы: ему тоже велели исчезнуть.
– У моей знакомой есть ферма, там выращивают экологически чистые томаты, – сказал продюсер, в котором удовлетворение определенно победило гнев. – Это далеко, и там работают люди, которые не следят за новостями поп-музыки. Я свяжусь со знакомой, и тебя туда отвезут. Напиши матери что угодно, но не раскрывай свое местоположение. Если голос вернется, позвони.
Он протянул мне визитку, а я подумал, какой же у него магнетически властный голос. Тут же хочется сделать все, что он велит, – раньше я и не замечал. Все потому, что я и сам себя чувствовал сильным, а теперь…
Продюсер не ушел, словно боялся, что я сбегу, хотя в рамках своей новой философии я бы этого делать не стал. Он позволил мне взять из шкафа немного одежды и две пары кроссовок, сам закинул все это в рюкзак, который, как выяснилось, принес с собой, и сказал:
– С твоим контрактом разберемся позже. Выходи.
Я послушно вышел. Пак ждал в коридоре. Увидев меня с рюкзаком, он нахмурился.
– Его такси внизу, – с удовольствием сообщил продюсер.
Значит, он вызвал машину еще до того, как зашел ко мне. Я надеялся, что мне позволят попрощаться с остальными парнями и с Бао, но продюсер под руку выволок меня на улицу, вывел за калитку и сунул в такси. Пак все это время шел рядом, злой и растерянный, и я улыбнулся ему самой теплой, подбадривающей улыбкой, какой мог.
Я ничего не мог сказать, но надеялся, что он поймет мой взгляд: «Прости, что так получилось, и спасибо за все».
В последнее время я потерял счет дням и удивился, как быстро стемнело, пока мы выезжали из Сеула. Лето перевалило за половину, на часах было всего восемь часов, а солнце уже таяло за высотками. Шофер со скучающим видом вел машину и на меня вообще не смотрел. Я вытащил телефон и, чтобы было не так грустно, включил свой любимый клип «Тэянг» – тот самый, где Пак долго смотрит в камеру. Но…
Идеальные танцы Линхо, бодрый рэп Джо, прекрасное пение Кибома и даже взгляд Пака, которого я снова видел красивым, – все это казалось теперь ненастоящим. Я уныло выключил клип, не досмотрев, и уставился в окно, за которым сгущалась ночь.
Жизнь на ферме оказалась скучной, простой и вполне терпимой. Мне выделили матрас в помещении для работников, и весь день мы поливали, удобряли, собирали и паковали в коробки томаты разных цветов. Остальные работники были мужчинами средних лет с загорелыми лицами. Им не было дела, кто я такой: бывший заключенный, поп-звезда или скрываюсь от бандитов. Какое-то время меня веселила мысль, что жизнь вернула меня к овощам, – не резать, так выращивать, – но скоро и эта блистательная шуточка мне приелась.
Я снова мог чувствовать радость, просто поводов для нее было маловато: я не мог издать ни звука, а когда зашел в интернет проверить, как дела у «Тэянг», узнал, что концерт отменили «из-за внезапной болезни нового участника». Больше всего меня удивило, что фанаты всерьез оплакивали мое исчезновение: аккаунт «Тэянг» постил обращения взволнованных девушек и женщин, которые скучали по моим эфирам, желали мне здоровья и переживали за будущее группы. Линхо, Пак и Джо на всех новых записях выглядели подавленными и вялыми – словом, соцсети «Тэянг» накрыла волна печали, причиной которой был я. Это так меня расстроило, что я перестал заглядывать в новости и переписывался по телефону только с мамой. Сказал ей, что я пока не в городе, но все наладится, и каждый день посылал ей милые смайлики, чтобы она знала: я в порядке.
Вы, наверное, думаете: «Что он за слабак, почему так легко сдался?» Но я-то знаю почему. Случившееся было мне наказанием. Я заключил сделку с оборотнем, лгал, был самолюбивым и гордым – короче, вполне заслужил случившееся.
Поэтому в свободное время я в основном молился об отпущении грехов. Коллеги называли меня «тот тихий религиозный парень». Я с ними подружился, хоть и ни слова им не сказал. Зато я улыбался их шуткам, смотрел с ними спорт по телевизору, пару раз готовил блюда по рецептам своего босса и никогда не отказывался взять на себя лишнюю работу. Пак сказал, что я бы и на Марсе не пропал, и я честно старался не пропасть на томатной ферме.
Сколько дней прошло, понятия не имею – кажется, вечность. Однажды у меня заболело горло, и я решил, что простудился из-за контраста между жарищей на улице и кондиционированным воздухом в помещении, но на следующее утро, невероятно меня удивив, прорезался голос.
– Ын Джи, – пробормотал я, встретив начальника смены в коридоре. – Ты меня тоже слышишь или это глюк?
– Ты разговариваешь! Ты что, всегда мог?!
– Нет, я был болен, – промямлил я, только сейчас сообразив, что никак не объяснил другим работникам свое присутствие здесь, а начальницу, которая знает продюсера, ни разу не видел.
– Поздравляю! – искренне сказал Ын Джи и хлопнул меня по плечу. – Идем, там отгрузка.
Кажется, грехи мне все же простили – а может, власть Лиса была не бесконечна и срок его наказания истек. Впрочем, я так привык молчать, что голосом особо не воспользовался, разве что маме позвонил.
Через пару дней после этого я был на кухне и самозабвенно резал овощи – собирался приготовить на всех лапшу с курицей (и томатами, которые у нас тут были вездесущи). Полуденный свет оглушительно обрушивался на меня через окно, кондиционер не справлялся, раскаленная сковорода подбавляла жара, я постоянно вытирал лоб и не сразу заметил: дверь открыта, и на пороге стоит Пак.
Узнал я его в ту же секунду, хоть он и был:
а) некрасивым, как в наши дни в учебном центре;
б) в очках-авиаторах, закрывающих половину лица;
в) абсолютно неуместен на нашей простецкой кухне.
– Как ты ужасно выглядишь, – лениво сказал он, снимая очки. Да, эти опухшие глаза определенно не отретушированы магией Лиса. – Отбелить кожу от такого загара будет та еще работенка.
Одет он был так, будто заскочил сюда по пути на показ дорогого бренда: идеально сидящие брюки, рубашка, легкий светлый пиджак, которому лучше не оказываться поблизости от моей готовки и томатного сока.
– Почему я вижу тебя нормальным?
– Смотрите, кто заговорил! – Пак с деланым потрясением прижал к груди руку. – А мы-то думали, ты позвонишь, когда снова сможешь петь.
– Не могу я петь. – Я пожал плечами и отправил лук на сковородку, зачем-то делая вид, что совершенно не рад его видеть, хотя сердце так и колотилось.
– А ты пробовал? Ты… Подожди, ты понял, что можешь говорить, но ни разу не попробовал петь?! Ты вообще Ли Син Хён или тебя подменили на томатного мутанта?
Я скептически глянул на него и попытался пропеть строчку из «Не влюбляйся». И подскочил – голос звучал фантастически. Дар Лиса вернулся, а я не заметил, потому что, действительно, даже не попробовал петь.
– Чудненько, – раздраженно ответил Пак. Как я скучал по тому, что все на свете его злит! – Собирайся, поехали. Надеюсь, тебе в подарок дадут немного томатов, я на диете.
– Никуда я не поеду.
Пак посмотрел на меня так, будто я его оскорбил.
– И почему же, разреши узнать?
– Слушай, это все не мое: слава, шоу-бизнес, я… Я простой трудяга, это было какое-то ослепление, ошибка, но теперь я прощен, голос вернулся, и…
– Ах, ты прощен? – Пак подошел ближе, и я начал помешивать лук на сковородке, чтобы на него не смотреть. – Я-то думал, это я трус! Ты создан для сцены, козел, и ты мне рассказываешь, что собираешься заниматься вот этим?! – Он обвел презрительным жестом кухню, поля за окном и ящики в углу.
– Это не я создан для сцены, – яростно ответил я и бросил лопаточку: лук сгорит, да и ладно. – А голос, которого не существует.
– Не ври! Ты собирался вернуть свой голос и выступать на концерте! Что, я не прав? Ты чокнутый, а это именно то, что нам нужно. Все, садись в машину, а то я силой тебя потащу.
– Стой. – Я попятился. Ну все, теперь лук точно сгорел. – Я не могу.
Пак в мгновение ока преодолел разделявшее нас расстояние и выключил плиту – похоже, его раздражало даже шкварчание лука.
– Ну конечно, ты же у нас из этих тихих фанов, которым легче годами лежать в жалкой квартирке и пялиться на постер с кумирами, чем выйти из дома и что-то сделать наконец! – Он схватил со стойки остаток луковицы и швырнул в меня. Она едва задела мое плечо и шлепнулась на пол. – Твоя мама говорит, у тебя даже друзей нет!
– Когда она тебе это сказала?
– В один из тех вечеров, когда я к ней приезжал, – злобно ответил Пак. – Ты торчишь тут три недели, ей что, одной было все это переживать? Я попросил ее тебя не дергать. – Он скривил губы. – Всё, Хён, долги выплачены. Ты серьезно остаешься тут? Тогда удачи. Расти чертовы томаты, мне плевать.
Он надел свои очки с зеркальными стеклами, за которыми не разглядеть глаз, и пошел к двери.
– Эй, – выдохнул я прежде, чем сообразил, что собираюсь сказать. – Я… Я просто не хочу опять становиться таким.
Пак развернулся, будто только и ждал, когда я его остановлю.
– Вообще не понимаю, о чем ты.
– Я всегда жил честно! – отчаянно крикнул я. – А без этого кто я вообще? Не хочу снова стать… как ты там говорил? Аллигатором. Я не такой.
– Хён. – Пак подошел вплотную, глядя на меня непрозрачными стеклами очков. – Ты никогда не узнаешь, какой ты, если всю жизнь будешь прятаться. Сорри, что влезу со своим грешным мнением в твою идеальную картину мира, но мне бы хотелось… – Голос у него вдруг сорвался, но тут же опять подернулся ледяной коркой. – Мне бы хотелось, чтобы на свете было побольше праведников, которые, вместо того чтобы рассказывать, какие они безупречные, просто приходили на помощь тем, кому нужны. Не стыдили бы людей за грехи и верили, что во всем этом… – Он вяло обвел рукой комнату. – Есть какой-то смысл.
Ну и кто бы устоял перед такой речью?
– Неважно, что голос фальшивый, – отрывисто закончил Пак. – Сделаешь его настоящим. Ты нужен фанатам, группе и…
И тут в дверь заглянул Ын Джи – похоже, хотел спросить, где там обед.
– Проваливайте! – рявкнул Пак, и Ын Джи удивленно скрылся.
Пак проводил его взглядом:
– Чтоб ты знал, я работаю над собой и стараюсь меньше беситься.
– Круто получается, – тихо сказал я и с удивлением понял, что по настоящему Паку скучал больше, чем по его идеальной версии. – Продюсер меня не примет.
– Ой, заткнись. Такие мелочи тебя никогда не останавливали.
Я постоял, глядя на сгоревший лук. Потом стащил фартук и бросил на стойку.
Ын Джи стоял во дворе, разглядывая роскошную тачку Пака.
– Извините, что наорал, – сказал Пак. – Перенервничал.
А я сказал:
– Простите, что уезжаю без предупреждения. Денег не надо.
Ын Джи неожиданно улыбнулся:
– В группу свою вернешься? Да знаю я, что ты какой-то известный. Дочка на днях за мной заезжала, увидела тебя и сказала мне.
– Это ваша дочь запостила его фотку с ящиком томатов? – удивился Пак. – Передайте ей привет! Мы только благодаря этой фотке его и нашли. Она запустила хештег «Ли Хён жив», куча народу сделала репост, а то там уже теория заговора возникла, что «Ай-Интертейн» избавляются от лишних участников.
Я сбегал на кухню за ручкой и салфеткой, спросил у Ын Джи имя дочери и оставил второй в жизни автограф. А потом сел в машину, и мы поехали.
– Мы должны сделать лучшее шоу на свете. Для всех фанатов, – сказал я.
– Ну вот это больше на тебя похоже, – проворчал Пак, разгоняясь так, будто выступает на «Формуле-1». – А теперь послушай-ка выпуск новостей. Они тебе не понравятся.