Труп будет молчать

От автора.

Эйдан Годфри… В этом городе мало кто знает это имя, что является большим плюсом в его работе. Этот парень — единственный из тройки друзей, кто не учится в школе, а уже работает. Но лучше бы он учился… Картер и Джон даже не догадываются, в чём заключается работа их лучшего друга. Они не догадываются, что их босс видит Эйдана каждый день и даёт ему какие-то особые задания на день. Мало что из этого не связано с нарушением закона. Годфри уже давно был любимчиком этого мужчины, ведь справлялся с работой лучше кого-либо другого.

— Эйдан? На сегодня работы нет, можешь идти отдыхать, — раздался мужской голос, когда парень вошёл в кабинет, рассматривая новую картину в комнате.

— Я не по этому поводу, — заинтересованный взгляд сменился на серьёзный.

— И по какому же? — мистер Прайс сложил руки на столе и прищурил глаза.

— Я никогда не просил у Вас помощи, но теперь мне нужна услуга, — молчание босса позволило парню продолжить. — Через минут десять сюда придёт Картер. Он думает, что это Вы позвали его сегодня на серьёзный разговор, — Эйдан отдал мужчине конверт, в котором лежала пара фотографий, где Картер идёт в сторону дома Николь, а потом мило разговаривает с ней на крыше.

— И чего ты хочешь от меня?

— Скажите, что Ваши люди заметили их. Скажите, что эта девчонка принесёт много хлопот. Они убьют её. Картер меня не слушает, но послушает Вас.

— Ради дела против друга?

— Ради друга против него же, — поправил его парень и обернулся в сторону двери, когда за ней послышался шум.

Эйдан действительно был хорошим другом, ведь знал, что такое предательство. Он знал, что это, когда друг, опьянённый женским взглядом, бросается в пропасть, где его поглощают проблемы и вечная боль.

— Мистер Прайс? — Картер зашёл в кабинет, мимолётно глянув на Эйдана. — Вы меня звали?

— Да, Харрисон. Я хочу, чтобы ты объяснил мне кое-что, — мужчина положил на стол фотографии парня с Николь, а тот в ответ замер на месте, не отрывая взгляда от бумажек.

— Это запрещено?

— Это опасно. Эти фотографии сделали мои люди, но представь, что будет, когда их найдут те, кто хочет вас убить.

— Картер, эта девчонка погубит и тебя, и всех нас, — добавил Эйдан совершенно спокойно и убедительно. — А до этого умрёт сама.

— Я аккуратен.

— Я надеюсь, что больше не увижу тебя с подружкой, — мужчина вальяжно развалился в кресле, скрестив руки на широком животе. Его не волновало то, что девушка теперь тоже в опасности. Он переживал лишь из-за того, что может потерять источник денег. Картера.

— Я понял, мистер Прайс, — парень подавил в себе желание размазать их обоих по стенке и взорвать к чертям этот подземный подвал.

Парни вышли из кабинета почти сразу же и побрели в сторону выхода.

— Рано или поздно ты поймёшь, что так будет лучше.

Картер сильно сжал кулаки и, закатив глаза, припечатал друга к стене со всей силы, что только скопилась в руках.

— Лучше? Будет лучше, если мы будем скрываться всю жизнь? Ты ведь сам это говорил, — взгляд парня и его действия не капли не задели Эйдана. Со стороны могло бы показаться, что для него привычно абсолютно всё в этом мире. — Признайся, крысёныш, это ты доложил Прайсу о Николь.

Эйдан с той же силой оттолкнул друга от себя. Да, Картер сказал всё верно, но эта правда сейчас показалась обиднее любого вранья за спиной.

— Николь, Николь, Николь… Ты сам слышишь себя? Когда ты поймёшь, что это всё не шутки? — его голос стал громче. — Мы в полной заднице. Почему это видят все, кроме тебя?!

POV: Николь.

Женщина много раз пыталась найти ко мне подход, но каждый раз винила только меня в непослушании, а не себя в непрофессиональности.

— Николь Сайрус, — строго сказала психолог, и только теперь я посмотрела на неё. Я всегда любила бесить людей, а особенно эту тётку, которая даже не догадывается, что я только рада приходить на сеансы. Её красное от гнева лицо — мой трофей. Её надутая на лбу вена — мой наркотик.

— Вы когда-нибудь страдали одиночеством? — спросила я довольно резко и безразлично, на что та даже успокоилась. Она посчитала, что я наконец готова к разговору.

— Ты хотела сказать, от одиночества?

— Нет. Не то одиночество, когда просто никого нет рядом, а то, которое словно болезнь. Неизлечимая… Сначала тебе страшно от того, что ты скоро умрёшь, а потом привыкаешь. И уже всё равно, — психолог задумчиво нахмурила брови.

— Ты страдаешь одиночеством, Николь? О чём с тобой говорят твои друзья? — я мысленно улыбнулась, предвещая реакцию этой барышни на мои слова.

— Сейчас они говорят мне разбить вазу о чью-нибудь голову и нарисовать пентаграмму из крови воробьёв, — я пододвинулась к ней с максимально сумасшедшей улыбкой, какую только умела изображать.

Женщина нервно сглотнула и, кажется, полезла за чем-то в сумку. Я расслабилась и снова облокотилась о спинку стула.

— Шучу. Они не то сказали.

— Николь, а ты не думала, что ты болеешь чем-то посерьёзнее, чем оди…

— Я не сумасшедшая, — резко перебила её я. — Просто у меня отличное настроение.

*****

Молоко с печеньем — вкус моего детства. Мама всегда готовила нам это на завтрак до того, как меня стали считать шизанутым ребёнком. Теперь я часто беру это в столовой и только после перекуса спокойно иду домой. Вот только сегодняшний поход домой был не совсем спокойным. Я иду по тротуару, смотрю, как народ толпится на другой стороне улицы возле ларьков с цветами. Среди этих людей я вижу девочку с короткими чёрными волосами. Она оборачивается в мою сторону, я сразу же замечаю грустные глаза, которые где-то я уже видела. Это была та самая девочка с крыши, которая рассказывала мне про полёт… Она безразлично смотрела на меня. Её печальные глаза трогали моё сердце и сжимали его снова и снова, причиняя какую-то лёгкую боль. Её растянутая кофта полностью закрывает руки. Порезанные и измученные руки… Я прищуриваю глаза и собираюсь идти к ней, как прямо передо мной проезжает машина с такой громкой сигналкой, будто этот вой спасёт чью-то жизнь. Авто проезжает, я провожаю его злобным взглядом и снова перевожу взгляд на девочку. Девочку, которой там уже нет.

Путь к дому длился целую вечность. И продлился бы ещё столько же, если бы мне не позвонила мама и не сказала немедленно прийти домой. Меня встретил всё тот же строгий взгляд папы, всё тот же громкий крик «железной леди», которую мне приходится называть мамой. Да, когда она в таком озлобленном состоянии, мне действительно трудно её так назвать.
Бросаю рюкзак в сторону и не вынимаю наушники, пока отец буквально не выдирает их у меня из ушей. А я бы не против продолжать смотреть на то, как они забавно открывают рот под мою музыку.

— Что ты сегодня устроила? Твой психолог звонила и попросила проверить тебя у специалиста.

— Неужели она поняла, что сама им не является…

— Не груби матери! — вступил в разговор папа, на что я мысленно закатила глаза.

Сейчас же моё лицо было по максимуму нейтральным. Мне абсолютно плевать на всё то, что они мне говорят. Они не скажут ничего нового и уж тем более ничего того, что я хотела бы услышать от родителей.

— Николь, сколько можно тебя просить? Прекрати пугать людей.
Я хмыкнула и посмотрела на неё.

— Вот так? — я пальцем указала на своё лицо, где растянулась широкая улыбка сумасшедшего подростка, которой сегодня я напугала психолога. Да, этот метод всегда работал на ура.

— У нас нет денег и времени на специалиста. Хотя бы сделай вид, что тебе не плевать на всё, что мы для тебя делаем.

— Зато у вас есть время и деньги на вот это существо, — я указала пальцем на нашу собачку, что сидела на диване и с любопытством наблюдала за разговором.

Наушники снова отправились в мои уши, а ноги понесли на второй этаж в мою комнату. Дверь за мной закрылась на защёлку. Я бухнулась на кровать в форме звезды и просто смотрела на потолок… В голову пришла идиотская идея, которую я тут же воплотила в жизнь. Я поставила тумбочку в центр комнаты, залезла на неё. Так я смогла дотянуться до потолка и маркером написать всё то, что хотелось. Теперь эти слова будет видно даже ночью, и я не смогу про них забыть. Во мне скопилось столько эмоций, что чувствовалось, как они вливаются в этот чёрный маркер и остаются на потолке, вызывая улыбку на моём лице. Может, я действительно сумасшедшая?

*****

Время близится к ночи. Я лежу на кровати, смотрю на потолок, восхищаясь своей работой. Кажется, скоро я научусь смотреть сквозь крышу, ведь мне даже сейчас кажется, что я вижу звезды. Невольно вспоминается вчерашняя ночь. Вспоминаю голубые глаза, а за ними в голове вырисовывается силуэт парня, что взял привычку вламываться ко мне в комнату через окно. Не стану скрывать. Я расстроилась, когда в это же время Картер не напугал меня теми странными звуками. Я смотрю на окно, будто жду, когда наконец тень ляжет на стекло, а на мой пол упадёт тело неуклюжего блондина со странными мыслями в голове и странными словами на языке. Я жду его, чёрт возьми…

— Да где же ты?

Я подхожу к окну, оглядываюсь по сторонам, но не вижу ни машину, ни светлую макушку. Ноги сами тянут меня залезть на крышу. Я поднимаю окно, вылезаю на выступ перед ним и карабкаюсь по черепицам на ровную поверхность.

— Твою ж… — вырывается у меня, когда я поднимаю голову и вижу парня, что беззаботно лежит на моей крыше, положив одну руку под голову.

— Привет, Николь.

— Ты уже здесь? Почему не предупредил?

— Я думал, ты догадаешься, — он пожал плечами, так и не обратив на меня взгляда. Рассматривать звёздное небо ему казалось намного интереснее.

Иногда у меня отлично получается скрывать свои эмоции. И в этот раз я решила не показывать парню, что я рада его видеть. Решила не показывать, что этот вечер, скорее всего, спасёт весь сегодняшний день.

Я легла рядом, сложив руки на животе. Глаза поднялись к небу, что уже было помечено звёздами, а на лице появилась глупая улыбка. Она исчезла уже через несколько минут, оставив послевкусие в виде изогнутых краёв губ. Настроение упало почти сразу же, ведь я чётко чувствовала, как от парня исходит какое-то странное напряжение. Обычно он всегда находит, что сказать, и не позволяет молчанию продлиться больше минуты.

— Ты расстроен. Что произошло? — аккуратно поинтересовалась я, боясь посмотреть в его сторону, чтобы не спугнуть его настрой.

— Николь, каждый день у кого-то что-то происходит. Это нормально.

— С каких пор ты считаешь нормальным то, что нормально? — я улыбнулась и покачала головой. Это должно было как-то разговорить парня, но в ответ он лишь промолчал. Теперь я поняла, что что-то всё-таки не так.

— Твоя мама сегодня очень много плакала, — неожиданно сказал он то, чего я меньше всего хотела услышать.

— Она что, была дома? Стоп… Откуда ты знаешь?

— Проходил мимо твоего дома сегодня, — он говорил тихо и спокойно, словно боясь, что небо от его слов содрогнётся и рассыпет звёзды по земле. Так казалось…

— Все плачут, когда их никто не видит. Это нормально.

— Нет, — резко перебил меня Картер. — Никто не заслуживает слёз.

Мы были там совсем одни. Я закрыла глаза на секунд пятнадцать, представила, как весь мир вдруг вымер или время остановилось. Мне хорошо… Пусть это всего на пару часов, но сейчас я счастлива.

— Какие у тебя отношения с родителями? Где твоя мама?

Он ответил после очень долгой паузы, от которой я поняла, что зря задала этот вопрос.

— Там, где ей хорошо.

— Прости…

Он ухмыльнулся.

— Каждый день кто-то умирает. Это ведь нормально, да? — он сел и посмотрел в мою сторону с улыбкой, будто осуждая за то, что я сказал парой фраз ранее.

Настало напряжённое молчание. Парень отвёл взгляд и опустил голову, облокотившись локтями о колени и глядя на свои руки. Мне снова захотелось исчезнуть… Я снова сказала глупость, которая причинила кому-то боль. Поэтому я ненавижу себя. Я делаю этот и без того ужасный мир хуже и противнее.

— Твой парень, — прервал тишину Картер, так и глядя куда-то вниз. — Ты была счастлива с ним?

— Даже слишком, — блондин снова замолчал. Я тоже приняла сидячее положение, согнув ноги под себя.

— У тебя осталось что-то от него? Вещи, записки, подарки?

— Да, есть пара писем и открыток. Подарков нет. Я не просила.

— Неси всё сюда, — он вдруг стал доставать что-то из своего кармана, выпрямляя спину, чтобы было удобнее.

— Зачем?

— Давай-давай.

Я фыркнула и поползла вниз по крыше, стараясь спускаться задом. Не знаю, откуда у меня взялись эти глупые мысли, но я очень не хотела бы, чтобы мальчишка пялился на мою пятую точку. Да, он не выглядит извращенцем, но я всё ещё опасаюсь его. Как и многих парней…

Комната теперь казалась намного светлее. Я села у шкафчиков и, достав с нижнего ящика кучу бумажек, зависла взглядом на одной из них. Открытка на День рождения. Это всё, что ОН подарил мне в тот день, но даже это было в стократ приятнее подарков, которые подарили другие люди. Наверное, я просидела вот так очень долгое время, потому что Картер спустился за мной. Он залез в комнату и моментально посмотрел на потолок, где я недавно рисовала маркером.

— Зачем ты сделала это? — он нахмурился, а потом посмотрел на меня.

— Чтобы не возлагать больших надежд.

«Мразь, дура, ужасная дочь, отброс, тупица, изгой, тварь, мечтатель» — всё это было нарисовано нестирающимся маркером. Кроме последнего слова… Оно было самым маленьким и еле заметным. Это вселяло хоть какую-то надежду на то, что… Я не знаю, на что.

Парень взял в руки маркер, что лежал на кровати, и подошёл к зеркалу.

— Что ты делаешь?

Он рисовал что-то на своём лбу так, словно совсем не боялся остаться с этой надписью на всю неделю. Блондин повернулся ко мне. На его лбу лишь одно слово. «Мечтатель». Странно, что он увидел это слово среди кучи других, которые были намного больше и ярче.

— Ты идиот.

Он слабо улыбнулся, а потом его улыбка пропала, когда он стал медленно подходить ко мне, не закрывая маркер колпачком.
Лёгкое волнение пробежалось по венам как электрический заряд. На секунду мне показалось, что в его взгляде промелькнула какая-то искра… Что в его голове не самые хорошие мысли. Картер подошёл ко мне на расстоянии вытянутой руки. Его руки потянулись к моему лицо. Он решил, что порисовать на моём лбу маркером — очень интересно и весело.

— Теперь ты тоже идиот, — на это я закатила глаза с улыбкой и после того, как он закончил, подошла к зеркалу. Он написал слово «мечта»…

— Это как-то… Ненормально…

Я повернулась в его сторону, но вместо Картера увидела лишь открытое окно и услышала такой звук, словно кто-то приземлился на землю. Я подошла к окну, посмотрела вниз и увидела светлую макушку, что удалялась от моего дома, держа в руках те бумажки, которые я достала из шкафа. Парень обернулся, улыбнулся так широко, как только позволяли ему губы. Его улыбка захватывала разум, как какая-то таблетка, что напрочь уничтожает дурные мысли. Картер поднял руку, махая мне на прощание.

— Будь странной, Николь. Будь мечтой.