40
Данил.
Встав спиной к ветру, прикуриваю сигарету. Делаю затяжку и задираю лицо к черному небу. Снова снег начинается. В этом году зима нас «балует».
Новый порыв ударяет в спину и промораживает до костей, но я все равно не тороплюсь. Делаю неспешный затяг и терпеливо жду, когда отпустит.
Нах*уй было сюда переться. Нах*уй... Или все же надо?.. Не зря ведь пришел?.. Хотел узнать, что у них? Вот тебе ответ. Должен быть доволен.
— Огоньку не найдется? — раздается сбоку от меня женский голос.
Кивнув, вынимаю из кармана зажигалку и даю прикурить блондинке в черной шубе.
— Благодарю, — улыбается красными губами, кутаясь в меха, — не замерз?
— Нет, — отвечаю, глядя поверх ее головы.
— Ммм... какой стойкий! Меня, кстати, Софьей зовут.
— Не заинтересован.
— Да и хрен с тобой, — хмыкает девица, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.
Я же, окончательно околев, докуриваю, бросаю окурок в урну и захожу внутрь. Из зала льется медленная музыка, на танцполе кружат пары, из которых я мгновенно выцепляю взглядом одну из них. Чувствуя, как в груди закопошился клубок змей, наблюдаю за их танцем.
Слишком тесно. Закинув на плечи Рокотова обе руки, Юля жмется к нему слишком тесно. Улыбается, смотрит в его довольную рожу, слушает, что он говорит.
Руки в карманах брюк в кулаки сжимаются. Змеи шипят, жалят, запуская в кровь убойный яд.
— Даня, — отвлекает голос Карины.
Повернув к ней голову, вопросительно задираю бровь. А она все лыбится, будто ее счастье переполняет. Что за показуха? Ей же стремно сейчас, видит все и чувствует. Зачем этот спектакль? Для «завистливых» подружек?
Подхожу и опускаюсь на свой стул.
— Пригласишь на танец? — прилипает к моему плечу, накрывает мою ладонь холодными пальцами.
— Я не танцую, Карин... прости...
— Поедем домой.
— Да... поедем скоро.
В этот момент на стул слева от меня приземляется Иван. Немного хмельной, приседает на мои уши. Прерываясь на громкий хохот, рассказывает про какую-то аварию, что случилась с ним в прошлом году.
— Я даже не сразу въехал, Дань... там жопа просто в кашу!.. У меня заднее левое вывернуло наружу... не поверишь... У Бэхи, что в меня влетела сзади, морда в гармошку... И ни на ком ни царапины! Ох*еть!!! Ох*еть, бл*дь!
Я киваю, как болванчик. Слушаю, но нихрена понимаю. Ванька ржет, Карина вставляет комментарии, по-девчачьи ахает.
А мое нутро все там, на танцполе. Мыслями я с ними.
Я не смотрю на них, но вижу все отчетливо. Как лапы Рокотова елозят по ее пояснице, как кончики ее пальцев царапают его шею. Я вижу ее блестящие глаза. Я, мать вашу, слышу его низкий голос и ее тихий смех. Чувствую запах ее дыхания и волос.
Я танцую вместе с ними... пздц... у меня течет крыша.
Понимаю это, бешусь, презираю себя, но разъединить эту сцепку не могу.
Образ ее отпечатался на сетчатке глаз. Каждая деталь его нравится. Нравится вся с ног до головы. Такая красивая, бл*дь...
— ... да я тогда еще на Мицухе гонял... помнишь, Данька?..
— А?..
— Я помню! — поддакивает Карина, — классная тачка, да, Дань?..
Отвалившись на спинку стула, беру со стола стакан с водой и делаю глоток. Держу во рту, потому что протолкнуть ее внутрь не позволяет спазм в горле.
— ... резвая девочка была... — продолжает вещать Ванька, — сейчас Спортейдж после ремонта продам, выберу себе танк какой-нибудь.
— Джип? — восклицает Карина, — круто. У Данечки сейчас Q7, мы ее обожаем, да, Дань?..
Сглатываю, когда сменяет трек. Ребята начинают возвращаться за стол, но Юли с Артуром я не вижу. Не удержавшись, начинаю крутить башкой.
Они идут последними. Держась, бл*дь, за руки.
Пфф...
По-свински наплевав на Карину, смотрю на Юлю, ожидая ее торжествующего взгляда, как подачки. Но она, похоже, напрочь забыла о моем присутствии. Улыбаясь, останавливается у стола и берет в руку свой телефон.
Активирует экран и хмурится. А затем, показав Рокотову жестом, что ей нужно перезвонить, идет из зала.
Я подрываюсь за ней. Потому что это, черт возьми, может касаться моего сына.
— Даня, ты куда?
— Сейчас вернусь, — бросаю отрывисто.
— Я с тобой!
— Нет, — посылаю говорящий взгляд, на который Карина поджимает губы.
Стараясь выдерживать неспешный шаг, выхожу из зала в холл и вижу, как Юля скрывается в коридоре, ведущем к выходу. Устремляюсь за ней. Как псина за хозяйкой.
Дойдя до холла, становится у зеркала и кому-то звонит. Я встаю чуть в стороне. Заложив руки в карманы, гипнотизирую взглядом узкую спину. Юля словно чувствует, сначала неопределенно ведет плечом, а потом резко оборачивается.
Глядя мне в глаза, замирает. Зависаем вместе на несколько секунд. Я ей сигнал подаю, что специально за ней шел, контакта хочу.
Юля не принимает. Моргнув, опускает взгляд на телефон и подносит его к уху.
— Мам... звонила?
Делаю еще один шаг, объявляя, что все равно никуда не уйду.
— Дай мне его, — говорит в трубку, а уже в следующее мгновение ее голос становится на пару градусов теплее, — Ромаш, что случилось?
Еще шаг, и моих ноздрей достигает Юлин аромат. По телу прокатывается неконтролируемая дрожь.
— Нет, зайка... надо покушать... иначе никаких Три кота, — тонко вздыхает, зябко ежится, но на меня больше не смотрит, — печеньки потом, Рома...
— Дай мне, — прошу тихо.
Она бросает на меня быстрый взгляд и кивает.
— Скажи, чтобы кашу съел... он капризничает.
Забираю телефон, намеренно касаясь ее пальцев. Юля одергивает руку, а я прижимаю к уху теплый экран.
— Рома, привет, это Даня...
В трубке ненадолго повисает тишина, а затем меня оглушает радостный возглас.
— Даня!
Едва не давлюсь эмоциями. В груди горячо и тесно становится. Лезет горлом наружу.
— Ромаш... — прочищаю горло, — как у тебя дела?
— Холосо! Я мультики хочу смотлеть, а Леса не включает...
— Как не включает? Ты съел всю кашу, а Леша не включил Три кота?
— Ааа... я не съел... я не хочу...
— Вот в чем дело, — пытаюсь изобразить смешок, но с передавленным горлом выходит паршиво, — мультики можно смотреть только после каши.
Из динамика летит обреченный детский вздох, а я закусываю губу.
— Ладно... пойду есть касу.
— Молодец... совсем взрослый уже...
— Килил, ты ко мне плиедешь еще?
— Приеду, — ловлю Юлин взгляд, — я теперь к тебе всегда приезжать буду.
Передаю ей телефон и разглядываю затылок, пока она, отвернувшись, заканчивает разговор.
— Спасибо, — оборачивается ко мне, — уговорил его на пшенную кашу. Он ее терпеть не может, а мама постоянно забывает.
— А поедем за ним сейчас, — сам от себя не ожидая, вдруг предлагаю я.
— Зачем? — спрашивает тихо.
А мне идея нравится, чем сидеть здесь, лучше провести время с сыном и... его матерью.
— Пообщаться с ним хочу.
Юля, чуть склонив голову, запускает пальцы в свои волосы. Проходится по ним гребнем и поднимает на меня взгляд. А в нем отрицательный ответ.
— Приходи завтра.
В этих, сказанных нейтральным тоном, двух словах я угадываю истинный смысл.
Она не собирается сегодня возвращаться к сыну. У нее другие планы на эту ночь.
Толчок в грудину, а следом горло пробивает ржавый гвоздь.
— Юля... — хриплю, сам ох*евая, насколько жалко звучит мой голос.
Но Гаврилина уже уходит. Огибая меня, идет в сторону зала.
— Юля... — плетусь за ней, — я... мы с Кариной довезем тебя до дома.
На ходу обернувшись, она усмехается и отрицательно качает головой.
— Я с Артуром сегодня поеду, Даня.