33
Юлия
— Почему не сообщила? — спрашивает Данил шепотом.
Без агрессии, но смотрит при этом с обидой и претензией. Я, инстинктивно от него закрываясь, складываю руки на груди. Он снова давит на меня и выжигает в помещении весь кислород одним только своим присутствием.
— Надо было? Я не подумала. Ты не звонил.
Милохин глубоко вздыхает и, задрав голову к потолку, впивается зубами в нижнюю губу. Словно сам с собой борется.
— Я руки помою?
— Зачем?
— На Ромку хочу взглянуть... и вот... — кладу на комод прямоугольную коробку, — подарок ему передай, как проснется. А это... вот... из аптеки.
Бросив взгляд на белую коробку, округляю глаза.
— Айпад? Ты в своем уме? Ему еще двух нет.
— Ромашу должно понравиться. На нем мультики смотреть можно и рисовать.
— Эмм... не жалко денег? Он сломает через два дня.
Хмыкнув, Даня тянет один уголок губ вверх. Я резко отвожу взгляд.
— Никитос у Сани уже два таких разбил. Это нормально.
Еще раз посмотрев на лежащую на комоде коробку, пожимаю плечами.
— Вас богатых не понять...
Он скрывается в ванной, а я поднимаю взгляд к зеркалу. Ужасно выгляжу, щеки красные, словно у меня лихорадка. Прислоняю ладонь ко лбу. Может, от Ромки заразилась?
Иду в кухню выпить холодной воды и вижу, как Даня проходит в комнату. Сегодня на нем, кажется, та же черная водолазка, что и в тот раз, когда мы встречались в клинике. Выглядит... сексуально.
Представляю, как восхищалась бы я, будь той самой Юлей — дурочкой, что и три года назад.
Влив в себя пол стакана воды, направляюсь в комнату, но невольно застываю на пороге. Присев на корточки, Даня склонился над спящим на диване Ромашом и осторожно гладит пальцем сжатую в кулачок ручку.
— Он весь мокрый, Юль...
Я неслышно приближаюсь и присаживаюсь на угол. Сынок действительно вспотел. Волнистые, как у отца, пряди прилипли к влажному лбу.
— Температура падает. Я ему жаропонижающее дала.
Кивнув, Данил продолжает смотреть на сына. Такая красивая душещипательная картинка получается, что у меня внутри начинает зреть протест. Я борюсь с желанием оттолкнуть его от Ромки, бросить в лицо его же слова об аборте и навсегда вытолкать из нашей жизни.
Но нельзя. Не по закону. Прикрыв глаза, сдержанно выдыхаю. Милохин, к сожалению, имеет полное право находиться здесь и смотреть на сына вот так с нежностью.
— Что врач сказал?
— Тебе Даша сказала?
— Она думала, я в курсе, — проговаривает с легким укором в голосе.
— Банальная ОРВИ. Хрипов нет. Легкие чистые, — отчитываюсь я.
— Вирус? Где он мог его подцепить?
— Наверное, в воскресенье, когда мы в гости ездили.
Он никак не реагирует, ни единого движения, ни одной эмоции на лице, но клянусь, я чувствую, как вспыхнула исходящая от него энергетика. Холодом повеяло, а потом обожгло огнем.
Я ляпнула это, не подумав, что напомню ему о том, что произошло тогда. Но оправдываться все равно не собираюсь. Эта территория моей жизни для него закрыта.
Стиснув челюсти, Даня какое-то время разглядывает Ромку, а потом осматривается вокруг.
Обстановка у нас не богатая, интерьер не изысканный. Диван, тумба с телевизором, встроенный шкаф и пару книжных полок на стене. Два кресла, детская кроватка и мой стол в углу. Перед приходом Дани я занималась теоретической частью диплома. Старенький ноут мигает лампочкой, слева от него стопка тетрадей с конспектами.
Если бы он ушел прямо сейчас, я, возможно, успела бы дописать начатое.
— Чаем напоишь? — спрашивает тихо.
Меня так и подмывает спросить, не заждалась ли его дома Карина, но я этого, конечно же, не делаю.
— Просто чай, Юля. Без молока и сахара, — улыбается Даня и смотрит мне в глаза.
Я снова отворачиваюсь. Не хочу с ним контактов, даже зрительных.
— Напою. Черный или зеленый?
— Черный.
Я встаю с дивана и поправляю на Ромке одеяло. Даня тоже поднимается. Вместе выходим из комнаты. Вместе заходим в мою маленькую кухоньку.
Он опускается на стул, а я наливаю воду в чайник. Проделываю это под прицелом его глаз и всерьез начинаю жалеть, что не переоделась к его приходу. Майка на мне слишком открытая, лосины чересчур узкие. Чувствую себя незащищенной.
Достав из навесного шкафа две чашки, наливаю в них заварку.
— Где ты будешь проходить преддипломную практику? — прочистив горло, спрашивает Данил негромко.
У меня блок срабатывает. Это никак не касается Ромки, а значит, и Милохина тоже.
Вынимаю из другого шкафа коробку конфет, подаренную еще на Новый год Тасей и, вскрыв ее, ставлю на стол.
— Юль, я могу помочь с практикой.
— Спасибо, мне Артур уже помог.
Это правда. Практику мне подпишут в фирме, принадлежащей его отцу.
Даня замолкает и, кажется, о чем-то задумывается. Принимает у меня чай и смотрит в чашку.
Я за стол не сажусь, оперевшись бедрами в столешницу кухонного гарнитура, пью чай мелкими глотками.
— Юля. Почему ты воспринимаешь меня в штыки?
— Это неправда.
— Я хочу простого человеческого общения.
— Мы разве не общаемся?
— Мне показалось, что...
— Тебе показалось, Дань. Все, что касается сына, так же касается и тебя. Извини, что не сообщила о болезни. Я не подумала.
— А все, что касается тебя?.. — чуть поднимает брови и смотрит с вызовом.
— Все, что касается меня — не касается тебя.
— И ты не хочешь поговорить о том, что случилось тогда?..
— Не хочу.
Добровольно ворошить покрывшееся сухой коркой дерьмо? Увольте.
— Про беременность хоть расскажи...
— Ешь конфеты.
Он не особо сладкое любит, но послушно берет одну из коробки. Разворачивает фольгу и кладет ее в рот.
Меня зудит от нетерпения выпроводить его за порог и закрыть за ним дверь, но Милохин будто специально тянет время. Не спеша прожевывает шоколад и тянется за еще одной конфетой.
— Юля, я могу помочь с дипломом. Какая тема?
— Не надо мне ни с чем помогать! Ты и так...
— Что?..
— Ты и так перевел вчера слишком много денег. Роме столько не требуется, Дань.
— Это только часть из моей общей задолженности. Остальное переведу в следующем месяце.
— Какой задолженности? — вскидываюсь я, — я тебе счет выставила? Нам ничего этого не надо!
— Даша сказала, что ты вынуждена работать...
— И что?! Это мое право!
— Не спорю. Но по поводу диплома все же подумай, — говорит Даня настойчиво, — занимаясь им, ты обделяешь вниманием моего сына.
Не сдержавшись, я смеюсь.
— Боже... Милохин, какой ты лицемер!..
Он мгновенно звереет. Не кричит и не кидается, как в прошлый раз, но я кожей чувствую его ярость. По комнате будто энергетическая вибрация пошла. Серо-зеленые в спокойном состоянии глаза становятся почти черными.
— Я не знал. Ты обманула.
— Я уже говорила. Я не буду это с тобой обсуждать.
— Ты обижена?.. — словно гипнотизируя меня, спрашивает тихо.
— Я. Не. Буду. Это. Обсуждать. Точка.
Ничего личного. Мы партнеры в воспитании общего ребенка. Я не хочу ни обид, ни разборок, ни взаимных упреков, ни тем более, извинений. Наше общение вынуждено и никогда не выйдет за рамки вопросов, касающихся Ромаша.
Я, черт возьми, хочу, чтобы он соблюдал эти простые правила!