13
Данил.
Пздц всему! Я собираюсь трахать Гаврилину! Сей факт никак не собирается укладываться в моей голове, но остановить меня сейчас сможет только конец Света. Потому что я до помутнения рассудка хочу ее.
Да, нет, дело, конечно, не в ней. Я просто хочу секса. Воздержание в течение двух недель меняет что-то в моей системе координат. Будь на ее месте любая другая, меня бы сейчас штырило точно так же.
И Юля эта... сучка маленькая... целуется так, что у меня мозги в яйца стекают. Смотрит так искренне, доверчиво, что у меня грудную клетку вскрывает.
Но, бля... это же Гаврилина... Юля, нельзя нам! Нельзя с ней!
— Юля, — шиплю в раскрасневшееся лицо, — один раз, поняла?!
— Да.
— Не дай Бог, кому расскажешь!..
— Никому, Дань.
Врет. Нельзя верить. Разум, интуиция вопят во весь голос, а член гудит от напряжения.
Один раз. Один раз можно. Потом я уеду, она все забудет.
Впиваюсь ртом в розовый сосок и легко прикусываю его зубами. Гаврилина что-то лепечет о любви, часто дышит и пытается тереться об меня промежностью.
Пора. Подцепляю пальцами ее трусы и стягиваю по ногам. В нос ударяет запах ее желания. Еб*ть! Тоже секса давно не было? Проверяю пальцами — так и есть. Сочится Гаврилина, как спелый персик.
— Резинки есть? — спрашиваю я, — у меня нет с собой.
— Не надо, Дань... Я на таблетках.
— Точно?
— Да.
За*бись! Выпрыгиваю из штанов и устраиваюсь между ее бедер. Пробегаюсь взглядом по ее телу, отмечая, что с фигурой у Юли полный порядок и приставляю головку к входу. Она лежит, распластанная передо мной, и смотрит на меня, как на Бога.
— Еще не поздно...
— Молчи, Дань, — шепчет приглушенно, — пожалуйста... сделай меня своей!
Один резкий толчок — и вот она уже моя. Из глаз искры, в мошонке прострелы.
Сука, какая она узкая! Горячая, влажная...
Накрываю ее собой и повторяю выпад. Кайф неземной, будто сто лет не трахался. Гаврилина обвивает мою шею руками и прижимается щекой к моему лицу. Не знаю, нравится ей или нет, я правда, сейчас не в состоянии об этом думать, потому что меня самого желание в бараний рог скручивает. Голова отключается, на первый план лезут голые инстинкты.
Обездвижить и долбить, пока не опустеют яйца. Юля вздрагивает с каждым моим толчком, мычит, вонзая ногти в мою шею.
— Что? Больно? — спрашиваю, заподозрив неладное.
— Нет! Нет, Дань, мне хорошо!.. Поцелуй меня.
Вгрызаюсь в ее рот, сосу сладкий язычок.
Сука!.. Какой сладкий у нее язык! Все сладкое! У нее все дырочки сладкие! Тугая, горячая, отзывчивая... Жар в крестце достигает пика. Подмяв ее под себя, зажимаю и довожу себя до оргазма всего за три секунды.
Сотрясаясь всем телом, на какое-то время просто вырубаюсь. Лежу на ней мешком, вяло скольжу губами на мокрой щеке.
Мокрой? Какого хрена?!
— Ты чего? Ревешь?..
— Я люблю тебя, Даня, — хнычет Юля, — ты для меня всегда единственным будешь.
Бл*дь... Кажется, мозги начинают подавать признаки жизни. Вот я тупанул!
Немного отстранившись, вынимаю из нее член и вдруг замечаю, что он в крови. В крови, мать вашу! Что за х*йня?!
— Юля! Это что такое?!
Прижав ладонь ко рту, она смотрит на меня огромными глазами, полными слез.
— Прости.
Прости?! Я глазам своим не верю. Ушам своим не верю! Это прикол такой?..
— Ты целкой была?!..
— Да, Дань. Прости, пожалуйста...
В меня словно бес вселяется. За мгновение накрывает волной глухой ярости. Замахнувшись, врезаюсь кулаком в подушку рядом с ее головой. Гаврилина вскрикивает от страха и, закрыв руками лицо, начинает рыдать.
— Ты, дура, что натворила?! Юля!
— Не ори на меня!
— Зачем?! Я же спрашивал!
Я не помню, чтобы когда-то еще был так зол. Я не припомню в себе желание убивать. Меня трясет. Хочется придушить дрянь. Обхватить шею руками и удавить ее к чертовой матери!
Осматриваю еще раз себя, окровавленный член, ее перепачканные бедра и чувствую, как теряю контроль.
— Ты бы ушел! — выкрикивает со слезами.
— Конечно, ушел! Нахрена мне это надо?! — и тут меня осеняет, — ты что задумала?
— Ничего.
— Думаешь, я проникнусь твоей невинностью? Влюблюсь в тебя? Или что?..
— Ничего я не задумывала! Ты сам сюда пришел!
— Не за этим! Я, мать твою, поговорить приходил! Успокоить тебя хотел!
Успокоил, бл*дь! Целку ей порвал! Как так?! Я же думал, она давно не девочка! Из клубов последний год не вылезает. Парни за ней с высунутыми языками ходят. И она ни с кем?!.. Почему?
Юля начинает копошиться, садится, осматривает перемазанные кровью бедра, начинает реветь еще сильнее. Больно, наверное.
Черт!
— Ты соврала мне! О таком не врут, Юля! — проговариваю уже спокойнее.
— Я хотела, чтобы ты первым был! — всхлипывает жалобно, — я ждала тебя!
— Я бы был осторожнее...
Как я не заметил? Ясно, как... у меня целок не было еще. Прифигел, что так тесно, понравилось.
— Ты бы не остался, — повторяет она тише.
Встаю с кровати и бросаю ей поднятую с пола сорочку, а сам иду в душевую обмыться. Включаю теплую воду и наблюдаю, как она, стекая, окрашивается в розовый цвет.
Я виноват не меньше. На Гаврилину полез, долбоеб. В здравом уме и трезвой памяти захотел секса с Юлькой. Да так, что думал, сдохну, если не окажусь в ней. Похоже, я свихнулся.
Обтеревшись, оборачиваю бедра полотенцем и возвращаюсь в номер. Настя, мелькнув мимо меня тенью, скрывается в душевой и закрывается изнутри.
— Юль, — стучу в дверь, — открой!
— Зачем? — по голосу слышу, что плачет.
Откуда мне знать, что у нее на уме?
— Открывай или я дверь выломаю! — повышаю голос.
Замок щелкает, я оставляю небольшую щель и иду одеваться. Натягиваю трусы, трико и бросаю взгляд на постель. На простыне алеют красные капли.
Растерев лицо руками, отхожу к окну. До сих пор не отпустило, потряхивает изнутри. Тошно, бл*дь...
Гаврилина выходит из душа минут через пять, быстро шлепая ступнями, добегает до кровати и начинает копаться в объемном рюкзаке.
— Лживая, лживая Юля... — проговариваю, стоя к ней спиной, — ты хоть иногда правду говоришь?
Не отвечает. Тихо всхлипывая, одевается, потом постель начинает поправлять. А я вдруг вспоминаю, то, что заставляет кровь в жилах леденеть.
— Про таблетки тоже соврала? — поворачиваю к ней голову.
Молчит. Садится на кровать и, подтянув ноги к груди, обнимает их руками. Бледная, с трясущейся нижней губой и ненормально блестящими глазами.
— Соврала? Ты ведь не предохраняешься?
— Предохраняюсь...
— Сука, ты опять врешь!
— Я пью гормональные, мне врач назначил, — вскидывает она подбородок, но я не верю.
Ни одному слову ее не верю.
Подхожу к ней и сажусь перед кроватью на корточки. Вижу, как ее тоже трясет, замечаю и то, что в глазах снова слезы. Жалко ее, идиотку. Дурная девка...
— Юля... я сожалею...
— А я нет! — перебивает она.
— Я сожалею, что все так получилось. Я не хотел причинить тебе боль.
— Мне не больно!
— Прекрати врать! Я вижу, — успокаивающий вдох, медленный выдох, — но то, что произошло здесь, останется за этой дверью. Ты обещала.
— Я помню.
— Очень на это надеюсь, — киваю я, — если, упаси Боже, будут последствия, ты мне сообщишь, о'кей?
— О'кей. Последствий не будет, не волнуйся, — шепчет неживым голосом, глядя в сторону, — я никому не расскажу. И навязываться больше не буду.
— И почему мне не верится? — усмехаюсь тихо.
Юля слабо улыбается.
— Езжай в свою Москву, учись, работай... А я здесь останусь, закончу вуз, работать начну, может, встречу кого-нибудь...
— Встретишь, Юль. Обязательно встретишь.