Добро пожаловать в школу Сальваторе.
Перед глазами вспыхивали картинки из прошлого. Блики огня, снег сиплющийся большими белыми хлопьями
мужской силуэт и крик отчаяния, который заставил бы содрогнуться любого.
Я распахиваю глаза, тяжело дыша. Капельки пота стекают по лицу, доставляя дискомфорт. Взгляд блуждает по темноте комнаты, выхватывая неясные очертания разных предметов, еле освещённых лунным светом, который с трудом проникал в комнату сквозь зашторенное окно. Этот кошмар мучает меня уже целых два года, хотя и кошмаром это нельзя назвать. Ведь кошмар это то, что ты придумываешь в своей голове. А этот сон является воспоминанием двухлетней давности, который мучает меня почти каждую ночь с того самого дня. Прошло слишком мало времени, и раны ещё не затянулись достаточно, чтобы спокойно вздохнуть и радоваться разным мелочам в жизни. Невозможно забыть то, что случилось у тебя на глазах и то, что выбило тебя из колеи Медленно опускаю босые ноги на холодный пол. Это приводит меня в чувство. Чувство безысходности, которое приходит каждый раз после кошмара, медленно уходит, однако я знаю, что этой ночью мне больше не заснуть. Я уже забыла, когда в последний раз нормально спала. Беру в руки телефон и смотрю на часы. Почти четыре утра, а значит я проведу несколько часов в одиночестве и тишине, впрочем как и всегда. Включаю настольную лампу, чтобы найти толстовку. Уже сентябрь, и в школе довольно прохладно в такой ранний час. Свет от лампы слабо освещает комнату, где я уже два года живу одна. Раньше мы с Хоуп, моей сестрой, которая также является моим близнецом, жили вместе. Казалось, что смерть родителей должна была нас сблизить, но как итог, мы лишь отдалились друг от друга и теперь почти не разговариваем. Сначала каждый из нас горевал по своему, нам нужно было время побыть наедине и принять случившееся, но потом стали случаться ссоры, свидетелями которых часто бывали другие ученики. Разлад между сёстрами Майклсон сотряс всю школу. Почти одновременно мы пошли к мистеру Зальцману, директору школы Сальваторе, впрочем и её оснавтелю, чтобы он дал нам отдельные комнаты. Сначала он пытался нас помирить, но мы были непреклонны. И он сдался. Никто не желал жить с нелюдимыми сёстрами Майклсон, и с тех самых пор мы жили в отдельных комнатах и без соседок. Сейчас я даже не помню из-за чего произошла та ссора, но никто из нас так и не захотел мириться. Со временем мы стали перебрасываться несколькими фразами, но ничего более. Общая трагедия нас отдалила, а не объединила. Нас пытались помирить и тётя Бекс, и дядя Кол (каждый в своей специфической манере). Тётя Бекс решила, что помирить нас способен шоппинг, но Хоуп подожгла мои джины, а я вырвала клок её волос. Мелочно, конечно, но всё же. Дядя Кол хотел, чтобы мы подрались, говорил, что таким образом мы выпустим пар, но мы даже смотреть друг на друга не хотели. Другие попытались помирить нас, устроив разговор. На контакт мы не пошли. Под «другими» я имею ввиду мою тётю Фрею и её жену Киллин, так же Марселя, мужа тёти Ребекки, Давину, жену дяди Кола и по совместительству мою хорошую подругу. Даже Винсент, друг семьи, вмешался, хотя он и не так часто выходил на связь. Но ни у кого ничего не вышло. Мы, как и все Майклсоны, гордые и упрямые. Хотя признаюсь, что часто мне не хватает Хоуп. Раньше у меня была она, мы доверяли друг другу всё, обсуждали происходящее вокруг, а теперь мы обе одни и даже не можем разговаривать без напряжения.