17 глава
Глава 17.
#### От лица Василисы
Прошло несколько дней с тех пор, как я разругалась с Лёшей в спортзале. Эти дни я провела дома, свалившись с температурой и сильным насморком. Ко всем моим душевным проблемам добавились и физические. Голова раскалывалась, тело ломило, а на душе было так тяжело, что даже дышать было больно.
Ко мне заходила Лера, приносила уроки и рассказывала школьные новости. Пока что было тихо — никаких новых слухов, никаких провокаций. Казалось, шторм утих, но я-то знала — это затишье перед бурей. Никита не из тех, кто просто так отступает.
Лёшик не писал и не приходил. Его можно понять. Я сама его оттолкнула, сама всё испортила. За эти дни одиночества и болезни я окончательно поняла — я влюбилась в этого упрямого, вспыльчивого, но такого надёжного парня. Но, судя по всему, он никогда не узнает о моих чувствах. Мысль об этом вызывала новую волну слёз, которые я безуспешно пыталась сдержать.
Ох, завтра в школу. Больничный мне дали всего на пару дней. И главная проблема в лице Никиты никуда не делась. Ни я, ни Лера не знаем, что делать. То, что мне что-то устроят, — это и ежу понятно. Но что именно? Неизвестность пугала больше всего. Сердце сжималось от тревоги каждый раз, когда я думала о завтрашнем дне.
---
#### От лица Алексея
Завтра опять школа. Очередной день, полный напряжения и ожидания подвоха. Чувствовал себя на взводе, как струна.
Сейчас я возвращался с вечерней тренировки по боксу. Усталый, но довольный — на тренировке я выложился по полной, выместив всю злость и обиду на груше. Руки горели, мышцы ныли, но в голове наконец-то наступила ясность.
И вдруг я заметил красивый закат. Впервые за долгое время я обратил на него внимание. Небо полыхало оранжевым, алым и лиловым.
Может, это какой-то знак? — мелькнула глупая, наивная надежда. Может, всё ещё наладится?
Решил срезать путь и пошёл дворами. Вроде всё как всегда — грязные стены, разбитые фонари, пахнет кострами и пылью. Знакомая до боли картина.
Внезапно из-за угла гаража вышли несколько человек. Парни крупные, не дрыщи. Лица злые, настроенные решительно. В их позах читалась уверенность и готовность к действию.
И тут в моих наушниках как назло заиграл трек «Ран Вася, ран». Пипец. Очень вовремя.
1... 2... 3... 4... 5... Я быстро посчитал их. ПЯТЕРО. Пробегать мимо с улыбкой не вариант. ПОБЕЖАЛИ!
Бля, епта! Я рванул что есть сил вглубь двора. За мной гнались пятеро, их тяжёлые шаги гулко отдавались в тишине вечерних дворов. Я знал эти дворы только поверхностно, не знал всех лазеек, куда можно было бы нырнуть.
Впереди — высокий забор. Я практически перепрыгнул его, оттолкнувшись от ржавой урны, но один из парней, самый проворный, схватил меня за штанину. Твою мать! Неужели всё?
Ну че, остаётся писать завещание? — промелькнула мысль. Ладно, надо отбиваться, иначе разфигачат как тузик грелку.
Я уже падаю на землю, не успеваю встать, как мне пытаются ударить в солнечное сплетение. Но я инстинктивно поставил блок — спасибо тренеру за муштру.
И потом пошло мясо. Кулаки, пинки, удары сбоку. Я отбивался как мог, пытаясь прикрыть голову. Боль была острой и жгучей. Я слышал хриплые выкрики, чувствовал, как по лицу течёт что-то тёплое и липкое.
Спустя минут десять этой неравной бойни всё было в кровищи. Очень много крови. И моей, и немного их. Я стоял, тяжело дыша, прислонившись к стене.
Вдруг они отступили. Один, видимо главарь, кинул мне под ноги смятую записку.
— Бойся меня. Н.
Твою мать. Никитос. Всё сходится. Единственный вариант — менты. Но я сам до дома не дойду. Ноги подкашиваются. Надо что-то делать.
Или позвонить... О.
Я начал искать в кармане телефон, залитый кровью. Экран был в трещинах, но работал. Заветный номер... Кому? Отцу? Нет... Ей. Только ей.
Пальцы дрожали, когда я набирал номер Василисы. Каждый символ давался с трудом.
---
#### От лица Василисы
Я сидела дома одна, укутавшись в плед, и пыталась смотреть какой-то сериал, но мысли были далеко. Родители умотали на дачу, сказали, вернутся завтра утром.
Мою тишину разрушил телефон. На экране горело имя... Лёша? Сердце ёкнуло и тут же ушло в пятки.
Что случилось? — пронеслось в голове. Он же не должен звонить. Мы же договорились... или это он нарушил молчание?
Я беру трубку. Он начал говорить быстро, задыхаясь, голос был хриплым и прерывистым:
— Привет. Возможно, это ты воспримешь как бред... Но я во дворах, возле твоего дома, напротив детской площадки... И... захвати аптечку. Причем нормальную. Буду ждать.
Не дождавшись, что я скажу, он бросил трубку. Но я и так всё поняла. По тому, как он дышал, по напряжению в его голосе. Его избили.
Без единой мысли, на автомате, я быстро накинула первую попавшуюся футболку и юбку-шорты, схватила большую аптечку (спасибо маме, что приучила её собирать на все случаи жизни). В ней было всё — от стерильных бинтов и пластырей до антисептиков и обезболивающего.
Выскочила из дома и побежала к детской площадке, сердце колотилось где-то в горле.
И увидела Лёшу...
Ёпта... Он был весь в крови. Сидел, прислонившись к качелям, лицо разбито, губа рассечена, футболка порвана и залита алым. Как только он меня заметил, он слабо улыбнулся — и это выглядело жутко и трогательно одновременно.
Я просто ринулась к нему, забыв обо всём на свете. Мне стало до ужаса страшно за него. Ему что-то сломали? Внутренние кровотечения? Голова кружилась от ужаса.
Буквально за пару секунд я оказалась возле него. Больно было на него смотреть. Он лежал на земле, прижимая руку к животу, и тяжело дышал.
Я опустилась рядом на колени, дрожащими руками открыла аптечку, достала перекись, ватные диски. Начала обрабатывать раны на его лице. Кожа шипела под перекисью, а он лежал, стиснув зубы и глубоко дыша, не издавая ни звука. Я заклеила всё пластырями, перевязала то, что могла, стараясь делать всё быстро и чётко.
Я тупо не понимала, что ещё сделать, поэтому эти действия были самыми понятными, самыми правильными в этой жуткой ситуации.
Тут он хрипя, говорит:
— Там... на животе... что-то не так.
Он попытался поднять футболку, но не смог — был слишком слаб. Я сделала это вместо него, аккуратно задрала окровавленную ткань.
Под футболкой зияла неглубокая, но длинная рваная рана. Серьёзная. Видимо, зацепили чем-то острым. Я попыталась обработать и её, но было неудобно, не развернуться.
Решила перекинуть свою ногу через его тело — то есть расставила их в разные стороны, чтобы лучше дотянуться до раны, оказаться прямо над ним.
Вдруг я почувствовала лёгкое, едва заметное прикосновение на своей талии. Это была рука Лёши. Я повернулась к нему — он лишь слабо ухмыльнулся одним уголком рта, его глаза смотрели на меня с благодарностью и... какой-то невероятной нежностью, несмотря на боль.
Ох, не будь он весь в ранах — получил бы по роже за такую наглость. Но сейчас мне было не до этого.
Спустя минут пятнадцать я закончила обрабатывать его. Выглядело это, конечно, как работа санитара на поле боя, но лучше, чем ничего. Понятно, что сам он до дома не дойдёт.
— Звони отцу. Пусть забирает, — сказала я твёрдо, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Он лишь кивнул, с трудом достал телефон и позвонил, продиктовав свои координаты.
Спустя пять минут на дороге остановился большой чёрный Range Rover. Из него вышел довольно-таки здоровый мужик — высокий, широкоплечий, с серьёзным, насупленным лицом. Это был его отец.
Как только он увидел своего сына, его лицо исказилось от гнева и боли. Он быстро подошёл, взглядом поблагодарил меня, молча, без лишних слов, подхватил Лёшу под руку и почти понёс его к машине, легко взвалив на себя его вес.
Перед тем как сесть, он развернулся и протянул мне свою визитку. Дорогая, глянцевая бумага.
— Спасибо. Если нужна будет помощь — обращайся. По любому поводу.
Я лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и сунула визитку в карман шорт.
Как только я вернулась домой, меня встретили родители. Они стояли в прихожей с такими лицами.
— Мы вернулись раньше, дочка, — объяснила мама. — Что случилось? Ты вся испачкана... это кровь?
Я посмотрела на себя — на футболке и руках действительно были бурые разводы. Я глубоко вздохнула и рассказала им всё, что случилось. Ну, почти всё. Без имён, без подробностей про Никиту. Просто сказала, что друга избили, а я помогла.
Мама тяжело вздохнула и обняла меня.
— Дочка, будь осторожнее. Такие дела... они опасны.
Папа напрягся, его лицо стало каменным, глаза сузились. Я показала ему визитку.
Он взял её, посмотрел на имя и фамилию — и глаза его округлились.
— Так это... сын Валерия Игнатьева? Мы с ним... старые знакомые по бизнесу. Нифига себе. Мир тесен.
Ладно. Приключения — это круто. Но только не такие.
Надо собираться в школу. Завтра будет новый день. И, похоже, он будет не легче.
---
#### От лица Алексея
Василиса была как ангел-хранитель. Прибежала, не испугалась вида крови, помогла, ещё и впечатлила моего отца. А это дорогого стоит.
Он у меня мужик грозный, строгий, с тяжёлым взглядом. Как только я раньше рассказывал о своих подружках, он лишь неодобрительно качал головой. А Васька... Васька его впечатлила. Своей решительностью, своим спокойствием в экстренной ситуации.
Как только мы приехали домой, мать чуть в обморок не упала от увиденного. Но, осмотрев мои раны, похвалила Василису за то, что хоть как-то обработала и закрыла их.
— Девушка с характером. Видно сразу. Не растерялась.
Короче, Васька не знает ничего о моей семье, о том, чем мы занимаемся, но моя семья уже в восторге от неё. Ирония судьбы.
Вот такой сумасшедший день.
Теперь я точно знаю — Никите это с рук не сойдёт. И я знаю, что Васька ко мне не равнодушна. Иначе бы не примчалась на такой зов.
Надежда снова теплится в груди, ярче и упрямее, чем боль от свежих синяков.