3 глава
Глава 3: "Ты сам напросился"
(От лица Василисы)
Утро. Русский и литература. Опять.
Не знаю, за какие такие грехи меня наказали первым уроком посадить с этим невыносимым Лехой. Да ещё и проект делать вместе! Проект по литературе, Карл! Он же, кажется, последнюю книгу в руки брал, когда в детстве «Колобка» читал.
Вчера Кира сказала, что я одеваюсь в стиле old money. Ну да, мне нравится — элегантно, сдержанно, качественно. Это куда лучше, чем эти уродские широкие джинсы на бёдрах и короткие топы, в которых даже весной согреться нельзя. Сегодня из-за невыносимой жары надела лёгкую плиссированную юбку до колена, но, конечно, с защитными шортами под низ — мало ли какие придурки вокруг шляются.
8:15. Кабинет литературы.
Пахнет старой бумагой, мелом и тщетными надеждами на хорошую оценку. Классная, Анна Викторовна, с строгим видом объявила: — Сегодня делаем проекты по «Преступлению и наказанию». Работаем в парах! Список на доске.
Весь класс дружно застонал, а я чуть не сломала свою любимую гелевую ручку, увидев свою фамилию рядом с фамилией Лехи. С ним?! Он же даже «Мастер и Маргариту» не читал, искренне думал, что это про футбольную команду «Мастера».
8:20.
Вваливается он, опоздав на пять минут, как всегда. Разбросанные волосы, наушник на одном ухе, взгляд сонный и наглый. Классная даже не сделала замечание — уже, видимо, смирилась с его безнадёжностью.
— Василиса и Алексей, помогите, пожалуйста, раздать листы для оформления, — говорит Анна Викторовна, указывая на стопку бумаги на своём столе.
Я со вздохом встаю, а этот кретин нарочно выдвигает ногу и разваливается на стуле, блокируя проход, самодовольно ухмыляясь.
— Пропусти, Леха. — А что мне за это будет? — игриво подмигивает он.
Мой ответ был молниеносным и точным — острый носок моих лакированных ботинок пришелся прямиком по его коленной чашечке.
— А-а-а! Ты чё, одурела?! — зашипел он, схватившись за колено, но проход освободил.
8:30. Начало проекта.
Я стою у своей парты, старательно вырисовывая заглавную букву для портрета Раскольникова, как вдруг чувствую чьё-то дыхание у самого уха и слышу тихий, насмешливый шёпот:
— Фи, какая у тебя скучная, неинтересная юбка. Никакого стиля.
Я замерла, ручка застыла в воздухе. Он... он что, только что наклонился и заглянул мне под юбку?!
Мозг взорвался от бешенства. Красная пелена застилает глаза. Мысли не было, только чистейший, животный инстинкт.
Первое, что попалось под руку — толстая, в потрёпанном переплёте энциклопедия «Мировая литература», лежавшая на учительском столе.
Размах — и БАЦ! Со всей дури — по его плечу и голове.
Леха с оглушительным грохотом рухнул на пол, задев соседние парты.
В классе повисла гробовая тишина, нарушаемая только его тихим стоном. Все замерли, затаив дыхание.
Первыми опомнились Никитос и наша местная подстилка Катька. Они бросились к нему:
— Ты совсем охренела, что ли?! — завизжала Катя, смотря на меня с ненавистью. — Это же просто шутка была!
Но мне было плевать. Я вся дрожала от адреналина.
Леха медленно поднялся, пошатываясь, бледный как полотно. Из его разбитой губы сочилась тонкая струйка крови. Но самое страшное были его глаза...
Глаза были злые. Очень злые. И при этом... удивлённые. Как будто он увидел меня впервые.
Я наклонилась к нему, чтобы меня не слышали другие, и прошипела тихо, но очень чётко, вбивая каждое слово:
— Думал, я буду краснеть и убегать, как твоя Катька? Еще раз тронешь, посмеешь даже посмотреть в мою сторону — с тобой будет разговаривать не энциклопедия, а мой отец. И он объяснит тебе всё на языке, который ты точно поймёшь. Усёк?
Он молча смотрел на меня несколько секунд, потом медленно, не отводя взгляда, ухмыльнулся, вытер кровь тыльной стороной ладони и, не сказав ни слова, пошел в коридор умываться.
9:50. Большая перемена.
Кира, с глазами, круглыми от ужаса и восторга, сразу же оттащила меня в пустой туалет на третьем этаже.
— Вась, это что было?! Прямой эфир с UFC, что ли?! Ты его чуть не прибила!
Я, всё ещё на взводе, коротко объяснила, что случилось. Она чуть в обморок не упала, прислонившись к кафельной стене.
— Боже, Леха... он же такое никогда не прощает. Он теперь тебя в клочки порвёт!
Тут дверь туалета распахнулась, и на пороге возникла та самая Катька. Вся розовая от негодования, с нарощенными ресницами, похожими на паучьи лапки, и ядовитым блеском в глазах.
— Ты чего это лезешь к моему парню, а?! — она ткнула меня пальцем в грудь. — Сначала юбкой перед ним вертишь, а потом истерику закатываешь! Сама спровоцировала!
Я уже открыла рот, чтобы послать её куда подальше, но вдруг из-за её спины раздался низкий, спокойный бас:
— Я ничей. Последний раз повторяю, Катя. Отстань.
Это был Леха. Он стоял в дверном проёме, мокрые от умывания волосы слиплись на лбу, на губе краснела ранка. Он посмотрел на Катю с таким ледяным презрением, что она съёжилась. Прошёл мимо, к раковине, даже не взглянув на неё, будто её и не существовало.
Прозвенел звонок с перемены. Кира сжала мою руку, и мы вышли, оставив Катю в унизительном одиночестве.
Классная, конечно, ничего не заметила (как всегда). Видимо, её мир ограничивается томами Достоевского и планами уроков.
12:00. Физра. Ад продолжается.
Физрук, дядя Женя, вечно весёлый и потный, решил, что сегодня мы сдаём нормативы по подтягиваниям. Я стараюсь изо всех сил, вишу на этом проклятом турнике, пытаясь выдать хоть один более-менее приличный результат на «крепкую тройку», но сил нет.
И вдруг раздаётся его радостный крик: — Леша, а ну-ка иди сюда! Поможешь Василисе! Подстрахуешь!
Нет. Нет-нет-нет. Только не это.
Это «чудо-спортсмен» подбегает, и физрук, широко улыбаясь, хлопает его по плечу: — Не ссорьтесь там, ладно? Мир, дружба!
П. И. З. Д. Е. Ц. Полный и окончательный.
Леха подходит ко мне. От него пахнет мужским дезодорантом и потом. Он смотрит на меня, потом на турник, и пытается что-то объяснить, взяв мою ногу, чтобы помочь подтянуться: — Давай я тебя... Я резко дёргаюсь, срываюсь с турника и прерываю его, глядя прямо в глаза: — Я не настолько пластмассовая и беспомощная, как мозг твоей Кати. Сама справлюсь.
Он замирает на секунду, а потом... ухмыльнулся. Не зло, а как-то... с интересом. И просто отпустил мою ногу. — Как скажешь, принцесса.
Слава богу, этот кошмар закончился.
---
Мысли Василисы в конце дня: Сижу у себя в комнате, перематываю сегодняшний день как кадры старого фильма. Вроде бы всё ясно: поставила наглеца на место. Ну хоть сегодня он понял — со мной лучше не связываться. Должна была чувствовать торжество. А чувствую... странную пустоту.
Почему он тогда не огрызался? Не полез в драку, как обычно? Почему просто ушёл умываться? И этот его взгляд... не только злой, но и какой-то оценивающий.
И самое главное — почему он сказал Кате, что он «ничей»? Он что, всерьёз думает, что после всего этого я могу...? Нет, это просто бред. Абсолютный бред.
Завтра будет новый день. И я буду готова ко всему.