Идеальная грешница

   

ПРОЛОГ

Она не знала, сколько простояла возле окна на кухне. Наверно, долго – небо над крышами домов посветлело, и сквозь предутреннюю дымку проступили четкие контуры парковой ограды. Казалось, еще мгновение – и вспыхнет солнце надежды, протягивая лучи, как слепец – руки. «Надо только чуть-чуть подождать», – подумала она, но какая-то тоненькая струнка в душе надрывно фальшивила: как прежде уже никогда не будет, не будет...

Никогда – слово-проклятье, печать одиночества. Оно пронзительно стучало в висках, цепляя болью коренные зубы и сводя челюсти. Его нельзя зачеркнуть, выбросить из головы, выжечь из сердца, его невозможно приручать; моргнешь – и оно, обнаглев, навсегда поселится в доме, заперев распахнутую душу на ржавый замок ненужности в мире счастья.

Где же она ошиблась? В чем просчиталась? С какого вдруг барабана позволила палачу спрыгнуть с эшафота и смыться из ее театра мести? Она не привыкла отступать и всегда добивалась своего. Почему в этот раз все пошло не так? Что упущено? Ошиблась? Она в чем-то ошиблась, и это сжимало нутро обидой и злостью. Или не злостью?

Щелкнул замок входной двери. Он? Он!

– Ева, это я. Привет.

Антон сказал это так, словно ничего не было: ни светловолосой девчонки, которую он нежно обнимал за плечо вчера вечером, ни пустой кровати этой ночью, ни лжи – будто кто-то отмотал назад несколько метров кинопленки. Только она-то знала, что все изменилось.

– Поговорим? – спросил он.

Ева вдруг испугалась. Она обернулась, посмотрела на него, словно видела впервые. Невысокий, невзрачный, безликий – из таких получаются идеальные шпионы. Что-то в нем изменилось. Короткая стрижка темных волос резче обозначила скулы. Очки? Да, очков нет. Оказывается, глаза у него могут быть холодными, как питерское небо в ненастье. А стоит-то как! Чуть расставив ноги, сунув руки в карманы джинсов, футболка обтягивает крепкий торс – спокоен, вызывающе уверен. Пальцы Евы дрогнули, фантом прошлых страстей вспыхнул жаром на губах. Господи, да о чем это она?

Антон подошел к столу, сел. Он не отводил пронзительного взгляда, словно пытался что-то рассмотреть в ее душе. Да нет у нее души, лишь одно пепелище!

– Сядь, Ева.

– Командовать будешь у себя дома.

– Как скажешь.

Опять этот холодок равнодушия в его голосе. «А ведь он сейчас уйдет», – подумала она, и, собрав в кулак порванные болью нервы, села напротив.

– О чем ты хотел поговорить?

– О нас с тобой. Тебе не кажется, что наши отношения зашли в тупик?

– Куда? В тупик? Теперь это так называется?

– Я очень благодарен тебе за то, что ты для меня сделала, но одной благодарности мало, чтобы жить вместе.

– Антоша, ты ничего не попутал? – усмехнулась она. – Жить вместе? С тобой? Ой, не смеши!

Ева что-то говорила, кричала, размахивая руками. Антон сидел, глядя на нее почти не моргая. Оказывается, он может быть жестким до жестокости. Она все говорила, говорила и боялась замолчать, потому что тогда он встанет и уйдет. К той, светловолосой. Господи, почему же так больно?! Словно сердце из груди вырывают, наматывая артерии, вены и жилы на вилы обиды и непонимания. Сколько раз бросала она, сколько раз уходили от нее, но почему-то раньше не было такого отчаяния, будто рушится мир и это безвозвратно.

– Все? – спросил он, когда она задохнулась от переизбытка эмоций.

– А тебе мало?

– Ева, я понимаю, тебе обидно...

– Заткнись! – Она швырнула в него чашку. Он уклонился, коллекционный фарфор разбился о стену, разлетевшись мелкими цветными осколками.

– Я обещал помочь разобраться с твоими врагами и сдержу слово. Но для этого нам не обязательно жить вместе. Тем более, ты сама уже давно поняла, что наши дороги дальше расходятся. Разве не так? Имей смелость хотя бы самой себе признаться в этом.

– Ты меня не любил? – вдруг тихо спросила она.

– Любил, – помолчав, ответил он. – Безумно любил. Так, что крышу сносило.

– И что же произошло?

– Не знаю. Я много думал об этом, но ответа не нашел. Только что-то... – он пошевелил пальцами, словно щупая воздух, – ...ушло, что ли. Ощущение такое, будто стираешь с зеркала серебряное напыление, сам того не замечая, и вдруг видишь, что зеркало – это всего лишь стекло, за которым другой мир.

Теперь говорил он – ровно, спокойно, как давно решенное. Ева слушала, впитывая его слова, как лекарство от боли. Сердце по-прежнему ныло, но уже тише. Душа не скручивалась в тугую спираль ненависти. Перестали дрожать руки, пальцы больше не впивались ногтями в ладони. Что-то тонкое, невесомое ложилось на плечи. Наверно, его искренность. Ему больно, как и ей. И он все еще любит ее, поняла она. Любит! Каким-то последним осколком, случайно застрявшим в его душе.

Она даже не заметила, как они оказались рядом. Его теплые руки согревали ее кожу, дыхание щекотало ключицу. Откуда взялось дикое, нестерпимое желание близости с ним, изученным, казалось, вдоль и поперек, и незнакомым одновременно, она не поняла и опешила. Впервые Ева хотела его и не знала, как об этом сказать. Кому это было нужно – ей? ему? Какая разница? В его глазах снова возбуждение – то самое, что сводило ее с ума – и пошло все к черту! Его губы коснулись шеи, она замерла. Поцелуи разжигали в ней безумный огонь прощального секса – отчаянного, балансирующего на грани боли и вдохновения. Ева отдавалась с такой страстью, словно собиралась умереть.

Это было в последний раз, поняла она. Ничто не заставит его остаться. Значит, сдаться? Позорно отступить перед той, светловолосой? Снова замаячил список на одиночество, на прожженном листе которого чья-то неведомая рука выводила ее имя – Ева Хоффман. Нет! Она не привыкла сдаваться! Она перемотает назад кинопленку их отношений. Или убьет его. Третьего не дано.

И все-таки в чем же она ошиблась? Что не учла, выбирая палача для своего жестокого спектакля? Она бы все отдала, чтобы забраться в его нутро, проанализировать каждую клетку, каждую молекулу или из чего там состоит душа? Влезть в его шкуру, посмотреть на мир его глазами – вот, за что она бы отдала сейчас все свои деньги.

Часть 1. СТРАНА ИЛЛЮЗИИ

Глава 1. СИНЯЯ ПТИЦА

Антон торопился к заветной скамейке в парке. Опаздывать нельзя – Ева этого не любит. То и дело переходя с шага на бег и обратно, он сам себе завидовал: неужели ему, наконец, повезло? Тошка-неудачник и ботан, как называли его когда-то одноклассницы, поймал свою синюю птицу! Такую девушку бог дает один раз в жизни. Наверно, потом будут другие, вряд ли она с ним надолго – так, прихоть королевы красоты – игрушка для взрослых девочек. Но об этом не хотелось думать: здесь и сейчас любить на всю катушку до изнеможения, до последней искры здравого смысла, а там плевать на последствия любовного похмелья.

Сев на скамью в тени раскидистого дерева, Антон смахнул со лба пот, посмотрел на часы – до прихода Евы пятнадцать минут.

– Слышь, ты, придурок, закурить есть?

Антон посмотрел поверх очков. Перед ним покачивался крепкий парень в потрепанных джинсах и грязных кедах. Большое, с крупными чертами лицо презрительно кривилось. С оттопыренной нижней губы свисала сигарета. Вот черт! День не заладился с самого утра. Сначала Антон разбил любимую мамину чашку. Потом кончилась горячая вода, когда он, намыленный, стоял под душем, пришлось домываться холодной. Стал одевать рубашку – отлетело сразу две пуговицы, а пришить не было времени. Вдобавок порвался шнурок на кроссовке, и он пошел в ботинках, которые терпеть не мог. Теперь, вот, этот придурок с избитой зацепкой. Уж хоть бы что-нибудь новенькое придумал.

– Не курю, – усмехнулся Антон.

– Тогда гони лопатник и мобилу!

– Тебе завернуть или так сойдет?

– Чё? – Парень склонился, запах немытого тела шибанул Антону в нос. – Ботаники чё-то провякали? Придурок, да я тебя ща размажу...

Его руки потянулись к Антону. Остальное было делом доли секунды, и парень, поскуливая от боли, рухнул на колени в пыль тротуара.

– Пшел! – Антон пихнул его ногой. Тот завалился на бок, неловко поднялся и, матерясь, заковылял в сторону автобусной остановки, потирая плечо и забыв отряхнуться.

Все произошло так быстро, что никто из гуляющих в парке не обратил внимания на инцидент. Откинувшись на спинку скамейки, Антон посмотрел в небо. Редкие облака пытались спрятать июльское солнце, но пропаренные жаркими лучами, быстро таяли, превращаясь в дымку.

– Ловко получилось!

Ее голос Антон узнал бы из множества других даже через тысячу лет. Тонкие руки легли сзади на плечи, заставив сердце сжаться в предвкушении поцелуя. Короткое, как ожог, прикосновение губ.

– А я еще издали увидела, как этот ошметок шел к тебе, только добежать не успела.

Ева обогнула скамейку, села рядом, закинула ногу на ногу. Подол яркого сарафана открыл красивое загорелое колено.

– А зачем ты собиралась бежать? – усмехнулся Антон.

– На помощь, конечно.

– Это не женское дело, – обняв ее за плечо, он поцеловал маленькое ушко.

– А какое дело женское? – она улыбнулась и состроила уморительную рожицу.

– Любить и быть богиней.

– Господи, если бы ты знал, как я этого хочу!

– Пошли! – сунув книгу в сумку, Антон поднялся.

Она не спросила – куда, встала, прижалась на секунду и взяла его под руку.

– С тобой хоть на край света!

Они шли по аллее, стараясь выбирать места, где больше тени. О чем говорили – Антон не помнил. Им просто было хорошо рядом. Душное метро, три остановки на автобусе, сумрачный после яркого солнца подъезд и удивленные лица родителей, когда, открыв дверь, он с улыбкой представил:

– Пап, мам, знакомьтесь, это Ева.

Женщина, стройная и миниатюрная, охнула, судорожно поправила передник, повязанный поверх цветастого платьица без рукавов, мужчина с темными вьющимися волосами хмыкнул, почесал затылок, смущенно покосившись на свои волосатые ноги в мятых шортах.

– Здравствуйте! – улыбнулась Ева.

– Сынок, что ж не предупредил, что у нас будут гости? Ой, да что ж это я? Вы в комнату проходите, у меня скоро обед будет готов.

– Ева, это моя мама Марина Сергеевна, а это папа Николай Альбертович, – Антон пытался разрядить обстановку, но родители растерянно переглядывались и только кивали. – Пошли, я покажу тебе свою комнату.

– Да, ребятки, в самом деле, вы пока займитесь чем-нибудь, а я сейчас, быстренько, – Марина Сергеевна потянула мужа за руку на кухню, и тот, пожав плечами, пошел следом.

Антон перехватил его восхищенный взгляд в сторону Евы и хмыкнул.

Где бы она ни появлялась, всегда становилась центром внимания, привычно надевая корону королевы красоты. Как правило, следующий оценивающий взгляд был на ее спутника. Восхищение в глазах сменялось удивлением и разочарованием. Вопрос «что она в нем нашла?» повисал в воздухе так ощутимо, что Антон усмехался и демонстративно обнимал Еву, словно подтверждая свое право на нее. Она прижималась со счастливой улыбкой и, казалось, других мужчин не замечала, чем вызывала еще больший интерес. И к себе, и к Антону. Особенно к нему. В такие минуты он ощущал себя героем-любовником, покорившим самую сексуальную женщину мира.

Однажды он слышал, как две хорошенькие подружки-студентки, затесавшиеся на вечеринку актера Сергея Соломатина, куда Антон с Евой в очередной раз были приглашены, вполголоса рассуждали.

– Если она с ним тусуется, значит, что-то в нем есть, – утверждала блондинка. – Денег у него, похоже, кот наплакал. Внешность... да никакая! Эти дебильные очочки...

– А то ты не знаешь, чем нас, женщин, можно зацепить! – усмехнулась брюнетка.

– Ты думаешь, он в постели хорош?

– Уверена! – вскинула руки брюнетка. – Сама посуди. Денег нет. Внешности нет. Но за хороший секс можно и с уродом встречаться.

– Он не урод.

– Согласна, не урод. Маменькин сынок. В школе стопудово отличником был, а первую бабу трахнул только на корпоративе. И то потому, что та пьяная была. Скажешь, нет?

– Не знаю... А как его зовут?

– Антон. Дурацкое имя!

– Не хуже других.

– Ну, вот ты, – не унималась брюнетка, – если б он на этой тусне был один, ты бы ему дала?

Блондинка задумалась, подняла брови, наморщив лоб и став похожей на шарпея-альбиноса.

– А почему бы нет?

– Не говори ерунды! На! – брюнетка протянула ей бокал с мартини. – Ты б в его сторону даже не посмотрела. А тут такая звезда расхаживает с ним под ручку и обжимается на каждом углу, чуть не в трусы ему залезает на виду у всех. Значит, что?

– И что это значит?

– А то, что он ее сексом взял! – уверенно стукнула ладошкой по периллам террасы брюнетка и мечтательно вздохнула. – Я бы тоже не отказалась попробовать его в постели.

Антон посмеялся про себя. Девчонки были правы. Почти во всем. Он поблуждал по саду, нашел тихое местечко. Присев на скамейку, скрытую от света фонарей зарослями высокого кустарника, посмотрел в густое темно-фиолетовое небо. Насладиться покоем не успел.

– Отдыхаете? – веселый голос за спиной принадлежал той самой студентке-брюнетке.

– Хочешь составить компанию? – усмехнулся Антон и убрал очки в карман рубашки.

– Ну, если ваша дама не будет возражать, я бы с удовольствием... – она не договорила.

– Не будет. Иди сюда.

Он усадил ее на колени, без слов стиснул грудь, нащупал соски, сжал. Девчонка охнула. Одной рукой он держал ее за длинные распущенные волосы, другой – стягивал с нее трусы. Ласкал долго, со знанием дела. Доводил до накала и давал остыть. И снова ласкал. Вскоре она была в его руках, как тряпичная кукла.

– Ой, мамочки! – выдохнула та, когда резким движением рук он раздвинул ее колени.

Вообще-то он не хотел ее, но раз уж она сама напросилась...

Антон видел, что Ева стоит, прижавшись спиной к стволу дерева, и наблюдает за ними, и это заводило его еще больше.

– Ну? Еще или хватит? – через долгое время прошептал он на ухо.

– Хва-а-атит, – в изнеможении выдохнула та. И восхищенно добавила. – Боже, какой ты!

– Какой? – усмехнулся Антон.

– Долгоиграющий... и нежный.

– Ладно, беги, – он ссадил ее с себя, и та, пошатываясь, как пьяная, побрела в сторону гостей. – Юбку одерни!

Вяло махнув рукой, девчонка поправила одежду и нетвердой походкой скрылась в темноте.

– А на меня силы остались? – прошептала Ева, наклоняясь над ним.

– Для тебя у меня много чего осталось, – Антон потянул ее на колени. – Здесь или домой поедем?

– И здесь, и дома, – Ева задыхалась от желания, целовала его, закрыв глаза, оплетая жаром возбуждения, который стекал с нее, впиваясь ему в кожу. – Боже, как меня заводит, когда ты трахаешь других баб!

– Думаю, за эти слова мужики всего мира поставили бы тебе памятник.

С ней было по-другому. Ее он любил. До безумия. И ради нее был готов на все.

* * * * *

А началось все полгода назад.

Антон только что вернулся с тренировки и собирался в душ, когда звякнул мобильник.

– Да! – не глядя на дисплей, ответил он.

– Тошка, привет! Это Ира Лигачева. У нас послезавтра встреча одноклассников. Кафе «Валькирия». Ждем тебя. Записывай адрес.

– Диктуй, я так запомню.

Через пару минут Антон раздраженно подставил лицо под горячие струи душа. Оно ему надо? Опять те же разговоры ни о чем – где круче отдыхать, какую тачку лучше покупать, где найти клевую работу, как подсидеть начальника. Скукотища! В прошлом году он сбежал через час и долго болтался по городу, кутаясь в мохнатый шарф, пока голоса одноклассников не перестали жужжать в голове. Дал себе слово, что больше на такую фигню не пойдет. Но в этот раз, Ирка сказала, обещала быть Таня Гордеева, в которую он безнадежно влюблен с восьмого класса. На каждой встрече он надеялся, что вот сейчас все изменится, она обратит на него внимание. Но Танечке он по-прежнему был не нужен. Она веселилась, танцевала со всеми, кроме него, даже целовалась с кем-то и позволяла себя тискать в укромном уголке. И тоже не ему. Как и на выпускном, когда он решился ее пригласить на танец, и она, пожав плечами, неожиданно согласилась. Антон так волновался, что постоянно наступал ей на ноги.

– Тошка, ну ты как медведь! – недовольно сказала Танечка и отпихнула его потные руки. – Научись сперва танцевать, а потом уже приглашай! Фу! Все туфли затоптал!

Не дожидаясь окончания танца, ушла, что-то сказала подружкам, и они, посмотрев на него, засмеялись. Он помнил слезы обиды, которые наворачивались на глаза и не хотели кончаться. Конечно, ни на какие «Алые паруса» он не поехал, а бродил возле дома Танечки в надежде ее увидеть и поговорить. Проболтался почти до полудня, но она так и не появилась, потому что все это время наслаждалась ласками Кости Бахвалова на продавленном диване в дешевой посуточной квартире с обшарпанными обоями.

И на встречи одноклассников он ходил только ради нее. Нет, Антон не был изгоем в классе, и относились к нему нормально. Но пить со всеми не хотел, анашу не курил, про сексуальный опыт не рассказывал. Поэтому друзей у него не было. Да и где его взять, этот секс, если девчонки проходили мимо и отворачивались? Как и в институте, который он закончил с красным дипломом. На кой черт, спрашивается? На работе уже второй месяц обещали зарплату прибавить, но, похоже, начальство про него забыло.

– Ты, Тошка, слишком интеллигентный, стеснительный, – сказала ему как-то Танечка на очередной встрече одноклассников. – Нет в тебе драйва. Скучно с тобой. А женщины любят безбашенных. И начальство, кстати, тоже. Понимаешь?

Он понимал, но ничего поделать с собой не мог.

После звонка Ирки Лигачевой Антон выгреб из стола заначку, которую копил на ноутбук, пересчитал деньги – должно хватить на хороший костюм и рубашку с галстуком. Рванул в магазин. На остатки заначки купил дорогой одеколон. Домой возвратился довольный. Примерил костюм, походил перед зеркалом. Не так, чтобы супер, но ничего. Правда, чуть длинноваты рукава пиджака, и брюки великоваты, но это не беда, у него лежит дорогущий ремень, подаренный матерью на Новый год, вот и сгодится.

В кафе пришел, когда половина народу уже собралась. Привычные оха-ахи, объятия, холодновато-торопливые поцелуи, постукивания по спине – шаблон встреч не менялся. В новом костюме Антон чувствовал себя превосходно, пока не появился Костя Бахвалов. Девчонки, конечно, бросились ему на шею, и про Антона снова все забыли. Костя крутил на пальце брелок от машины, вальяжно обнимал одноклассниц, подарил каждой по алой розе.

– Господи, Костик, ты же целое состояние потратил на цветы! – восхитилась Танечка.

– Ерунда! – отмахнулся тот. – Меня месяц назад назначили ведущим специалистом отдела, а это, сами понимаете, прибавка к зарплате. И не хилая.

Снова пили-ели, снова болтали ни о чем. Танечка словно вычеркнула Антона из списка класса и прижималась к Бахвалову. Тот балагурил, веселил народ. В общем, вел себя, как сволочь.

Антон отошел к окну. Долго стоял, глядя на заснеженную улицу, где фонари с трудом разводили сползающий на город вечер. И какого черта он приперся на эту встречу? Все предсказуемо, как подошва старого кирзача!

Казалось, спину кто-то сверлил взглядом. Он обернулся.

И увидел ее.

Звучала медленная музыка, и она шла к нему. На нее восхищенно смотрели его одноклассники, касались ее руки, приглашая танцевать, но девушка их не замечала. Она не сводила с него взгляда. Стильная, стройная, вызывающе красивая.

– А давай, это будет «белый танец»? – спросила она и взяла его за руку.

В темных глазах шальной угар, грудь, обтянутая полупрозрачной тканью, взволнованно вздымается. Она ниже его на полголовы, но кажется ему маленькой и хрупкой.

– Меня зовут Ева. А тебя?

– Антон.

– Хорошее имя, сильное. Ну, мы идем танцевать?

Ему было почти все равно, когда он вел ее за собой в центр зала. Они о чем-то говорили, смеялись, словно были знакомы тысячу лет. Он увидел, как потрясенная Танечка отпихнула руку Бахвалова и оценивающе разглядывала Еву.

– Ты пригласишь меня на следующий танец? – поднявшись на цыпочки, спросила Ева. Антон посмотрел ей в глаза и понял, что пропал.

Уплыла в небытие Танечка. Следом за ней Бахвалов. И все остальные.

– А ты хочешь? – его губы коснулись ее виска, она почти неуловимо поцеловала его в щеку.

– Хочу!

– Может, бокал шампанского по случаю знакомства? – решился Антон.

– Запросто! – засмеялась Ева и провела ладошкой по его груди. – Скажем твоим, что мы давно знакомы. Взбаламутим это болото!

– Идет! – улыбнулся Антон.

С ней было удивительно легко. Казалось, он чувствовал ее кожей. Невысказанные слова, жесты, взгляды – словно между ними протянулись невидимые нити.

После танца он отвел Еву за столик, где сидели ее знакомые, они угостили его шампанским, и Антон вернулся к одноклассникам.

– Ну, брат, удивил! – восхищенно хлопнул его по плечу Бахвалов. – Где ты поймал такую цыпочку?

– В Лейпциге, – усмехнувшись, соврал Антон. Нет, не про Лейпциг, он там бывал в командировке. А остальное никого не касается.

– Познакомишь? – впервые в глазах одноклассников неподдельный интерес к нему.

– Не вопрос.

Заметив взгляд Антона, Ева тут же подошла, прижалась, он обнял ее за плечо:

– Дорогая, ты хотела познакомиться с моими школьными друзьями. Вот, представляю тебе Константина.

Она величественно, как на великосветском рауте, протянула тому руку:

– Ева, – и повернулась к Антону. – Так мы идем танцевать?

– А со мной не хотите? – привычно-нагловато поинтересовался Бахвалов.

– Не хочу! – отрезала Ева и поцеловала Антона в губы, словно ставя на нем печать собственности.

Краем глаза он заметил, как вспыхнула негодующе Танечка, а потом побледнела и отвернулась. Но ему уже было плевать. Он впервые в жизни обнимал такую красивую девушку, и – уж тем более впервые! – его поцеловали на виду у всех. Это было непередаваемое ощущение. Сейчас Антон казался себе Казановой, которому завидовали все мужики. Странное чувство текло по венам расплавленным оловом.

– О! – Ева вдруг отстранилась, скосила глаза на брюки Антона и дерзко посмотрела ему в глаза. – Поехали ко мне?

Ее рука скользнула по его спине вниз и сжала ягодицу. Они не стали дожидаться окончания музыки, вышли из зала под завистливые взгляды одноклассников, долго целовались в ожидании такси, куда-то ехали, поднимались в лифте. И только войдя в квартиру с огромным сверкающим холлом, Антон застыл.

– Ты чего? – Ева обернулась, непонимающе подняла брови.

– Ничего, осматриваюсь, – растерянно улыбнулся он.

Не мог же Антон сказать, что у него никогда еще не было женщины. Ну, да, пусть это смешно и нелепо, но так уж сложилось.

– Так, снимай куртку, тапочки в тумбе, проходи в комнату, будем пить вино и кофе.

Его била мелкая дрожь. Сейчас она узнает, что он – двадцатипятилетний девственник и выгонит.

– Ты так волнуешься, будто у тебя этого никогда не было, – улыбнулась Ева. Он покраснел, ее взгляд стал удивленным. – Что, правда?.. Не может быть! Антон! У тебя не было женщины?

Он растерянно пожал плечами:

– Я всегда считал, что это должно быть по любви.

– Мама дорогая! Неужели в наше время такое бывает? – она с легкой улыбкой недоверия покачала головой. – Ладно, не переживай, все будет нормально. Девственность – не болезнь, а временное препятствие. Давай сначала выпьем по бокалу вина, чтобы снять напряжение.

Она включила музыку, погасила верхний свет и развернула причудливые споты на стене:

– Хочу, чтобы ты меня видел... Подожди-ка, дай, я сниму с тебя рубашку.

Ее руки ласкали его плечи и грудь. Теплые губы то спускались к животу, щекоча дыханием, то поднимались к мочке уха. Антона застопорило. Он не мог ни о чем думать.

– Смотри на меня! – приказала Ева.

И он смотрел.

Как соскальзывает на пол платье, и она отбрасывает его ногой. Как летит в него кружевной бюстгальтер. Как медленно – целую вечность – снимает она чулки и трусики. Ее руки нетерпеливо расстегивают молнию на его брюках, сдирают плавки, он неловко перешагивает через них и не знает, что делать дальше. Ева замирает, разглядывая Антона.

– Боже! – шепчет она. – Неужели ни одна бабаё тебя не распечатала?! Твою мать! Да ты же можешь стать великим Казановой! Все тетки будут сходить с ума!

Он не понимает, зачем она это говорит. Ему никого не надо. Он хочет только ее!

– Пойдем, – она ведет его в спальню. – Иди ко мне, глупышка, не бойся, трогай везде, где захочешь. А остальному я тебя научу.

Впервые он касается обнаженной женской груди. Робко, боясь, что сделает ей больно, сжимает и перекатывает кончиками пальцев соски. «Сильнее...» – просит она и закрывает глаза. Он касается губами живота, там, где подвздошная ямка. Ей нравится: она вздрагивает, протяжно стонет и раздвигает ноги. Он разглядывает, изучает ее. Глазами. Руками. Губами. Языком. Пока она не начинает дрожать от желания.

Первый раз получилось нелепо, Антон краснел, задыхался от волнения и кончил быстро. Она тихонько смеялась и снова его ласкала. Второй раз было дольше. И она кричала под ним, уже не в силах играть роль учительницы. Он брал ее раз за разом и хотел снова. Давал ей отдохнуть и будил поцелуями.

– Господи, на сколько же раз тебя хватает?

– Не знаю, не проверял.

– Ты – сексуальный беспредельщик.

Проснулся он оттого, что нежные руки ласкали его спину. Она сидела на его бедрах и гладила, пробуждая желание.

– Доброе утро, – Ева склонилась, и ее груди коснулись его кожи.

– Я соскучился, – ответил он, она засмеялась.

– Я думала, что это все мне приснилось.

– Попробую тебя в этом разуверить, – усмехнулся он.

Ева словно разбудила в нем вулкан, и теперь не знала, как его укротить. Антон был ненасытен, ласков, наивен. И она учила его искусству любви, как когда-то один человек научил ее. Они встречались после работы или его тренировок, ехали к ней и забывались в своих играх. Казалось, его счастью не будет конца. В шальном угаре прошел месяц.

– Господи! Откуда в тебе столько сил?! – не уставала удивляться Ева. – Я думала, когда секс у тебя станет регулярным, ты успокоишься.

Антон молчал и улыбался, и снова тянул ее к себе. И она не могла устоять.

А потом он почувствовал, что Ева изменилась. Нет, она ни о чем таком не говорила. Только иногда застывала перед окном, словно улетая куда-то в мыслях, чуть слышно вздыхала.

– Что с тобой? – он гладил ее густые каштановые волосы, зарывался в них лицом.

– А почему ты решил, что со мной что-то не так?

– Ты все время о чем-то думаешь. Вот и сейчас ты не со мной, я чувствую.

Она смутилась, глаза блеснули.

– Боюсь, ты меня не поймешь.

– А ты расскажи. Может, пойму?

– Ты будешь меня презирать.

– Есть, за что?

– Есть.

– Тогда тем более говори. Ты же знаешь, я ради тебя готов на все.

– А... ты можешь переспать с другой женщиной?

Ему показалось – обнаженной души коснулись раскаленные угли.

– Нет, любимая, с другой женщиной не могу.

– А если я тебя об этом попрошу?

– Это невозможно! – твердо ответил он. Ему такое даже в голову придти не могло!

– Я же говорила – ты не поймешь, – вздохнула Ева.

– Нет, все, что угодно, но не другая женщина.

– А для меня? – она сидела у него на коленях, обнимая за шею и целуя. – Ну, пожалуйста...

– Я не смогу.

Ева отстранилась, на ее глаза навернулись слезы.

– Зря я тебя об этом попросила.

– Конечно, зря. Для меня в этом мире есть только одна женщина – ты!

– Все, закончим эту тему. Ладно? Не сердись на меня.

– Я не сержусь. Просто не понимаю, как ты можешь о таком просить.

– Ну... я от этого завожусь.

Антон удивленно поднял брови:

– Ты заводишься от того, что твой парень имеет другую женщину? Вуайеристка?

– Иногда. В зависимости от настроения.

– Ни фига себе!.. И что, это для тебя так важно?

– Угу, – на ее лице смущенная улыбка. – Ты даже не представляешь, до какой степени!

– Не знаю... Если хочешь... Давай попробуем... Но только ради тебя.

Антон думал – она пошутила. Но когда вечером в пятницу после работы они приехали к Еве, за накрытым столом их ждала девушка. Хорошенькая и светловолосая, с маленькой грудью, она лукаво смотрела на Антона и улыбалась.

Он смущался, краснел, у него поначалу ничего не получалось. Но Ева ласкала его на глазах подруги до тех пор, пока он не завелся. Потом уже было все равно, Антон забыл обо всем на свете. А Ева сидела в кресле, долго наслаждалась этой картиной и, не выдержав, присоединилась к ним.

Глубокой ночью, когда Антон крепко спал, она склонилась над обнаженным мужским телом. По красивому лицу скользнула зловещая улыбка.

– Ну что ж, – сказала она вслух, – первый шаг сделан. Эх, Тошка! Дурачок ты, дурачок. Наивный, как пять копеек.