Общество мертвых и исключительных

ЭБЕЛЬ.

Щеку Эбель обжег удар и в ушах зазвенело, словно голову засунули в тот самый церковный колокол, что отбивал перезвон по утрам и вечерам, созывая прихожан на очередную службу. Сейчас голова болела точно так же, как и в тот день, когда мать притащила Эбель к священнику и он, обливая ее холодной  водой, отмаливал и изгонял злого духа. Ведь именно дьявол, по мнению всех жителей города Санди, сидел в скурах. Овладевал их телом и разумом. Мучил, истязал и подчинял себе. Но лишь скуры знали, что дьяволом были одержимы не они, а люди, которые так возненавидели исключительных, что не боясь закона, избивали их на улицах и сбрасывали в реку Салмон. Но сейчас... Сейчас Эбель и правда поверила в эту зловещую байку, ведь восстать из мертвых ей помог кто-то с того света. И свет этот явно от ярких костров, что вечно полыхают в самом аду.

— А ну не засыпай, девочка, — мужчина опять ударил ее по щеке, но не так сильно, как в первый раз, — Я тебя на своем горбу не потащу. Еще и нагую... Обвинят в чем! И вовек не отмоюсь.

— П-п-пап, давай я!

    Этого пухлого и очень неуклюжего парня, кажется, звали Бенни. На вид ему было лет тридцать, хоть и говорил он, как пятилетний ребенок. Ему Эбель, отчего-то, доверяла больше, чем испачканному в грязи смотрителю, нависающему над ней.

    — Иди в дом, Бенни, — скомандовал отец.

    — Н-н-но...

    — В дом.

    — А к-к-как же...

    — Я сказал в дом, Бенджамин! — он развернулся к сыну и свет от фонаря отбросил на его лицо грубые тени, обрамляющие и без того грозное лицо. — Закройся в своей комнате и зашторь все окна. Потуши свет и не включай его, пока я не приду. И... — Отец быстро осмотрел кладбище, — не открывай никому дверь.

    — С-с-слушаюсь, сэр, — ответил Бенни и увязая в рыхлой земле, поторопился в темноту.

    Эбель попыталась поднять голову, проследить за удаляющейся фигурой, но сил не хватило и она ослабла, ударившись затылком о дно гроба.

    — А ты, девочка, теперь не моя забота. Отведу тебя к мисс Вуд. Пусть сама с этим всем разбирается.

    Мужчина схватил Эбель за руки и потянул на себя, пытаясь усадить. Но обмякшее и окоченевшее от холода тело не слушалось. Смотритель придержал девушку за спину и развязал проволоку на запястьях.

    — Не моя это забота, не моя.  — уставше протянул он. — Только все наладилось, как опять... Опять мне... — он так и не договорил, посмотрев на девушку.

    Смотритель скручивал проволоку, а та, надоедливо дергая колокольчик, его звоном пугала Эбель. Привыкшие к шуму вороны лишь с интересом наблюдали за ожившим трупом и, спускаясь с веток на землю, нагло выискивали наживу, которой наконец-то смогли полакомиться.

    — Раньше меня волновали только бродячие псы, которые днем шарились в городе, а ночью приходили сюда, чтобы обоссать мои гортензии. — смотритель болтал себе под нос, не унимаясь, — Теперь я должен еще и мертвяков раскапывать... Я чуть дух не испустил от твоего адского звона и что ты думаешь? Мне за это даже не доплатит никто! Не сдалось это скурское кладбище никому, кроме меня.

    Он будто пытался скрыть страх, но дрожащий голос выдавал его.

Смотритель ухватил Эбель за шею и потянул на себя, но та испуганно извернулась.

    — Да не бойся ты, не обижу тебя. Я, как видишь, добрым делом занимаюсь. — выдавил улыбку старик.

Опять он лгал, ведь эту плохо скрытую неприязнь к скурам Эбель научилась различать еще в школе.

— Только ты эта... — смотритель ткнул пальцами в халат сына, — Ну эта... — он ждал, когда она поймет намек, — Прикройся, черт возьми!

Эбель очень хотела спрятать свое тело подальше от его глаз, но у нее не было сил. Не было сил даже на то, чтобы вздохнуть полной грудью. Легкие до сих пор горели, а тошнота, накатывающая из раза в раз, обжигала то горло, то желудок. Смотритель тяжело выдохнул и недовольно сам надел на нее халат. Не забывая цокать и вздыхать каждый раз, как Эбель падала обратно в гроб, на секунды теряя сознание.

    — Давай, девочка, нам до академии недолго. Я тебя выкопал, вытащил из лап Сатаны, вот и поспособствуй старику. Встань уже из этого проклятого гроба.

    Эбель и самой не нравилась беспомощность, которая своими холодными лапами отбирала все силы, хватая ее за руки и ноги.

    — Ага... — все, что смогла ответить ему Эбель.

    Может байка про гроб из орешника оказалась правдой? Может все-таки это дерево изгоняет злых духов? Высасывает их вместе с силой и терпением.

    — Да черт с тобой! — гаркнул на нее мужчина и схватив за костялвые плечи, вытянул из ямы. — Нет у меня времени с тобой нянькаться! В Академию придем и падай там в обмороки сколько хочешь.

    Смотритель взял Эбель на руки и ухватив с собой медленно угасающий керосиновый фонарь, двинулся вдоль каменных надгробий. От мужчины пахло ладаном. Мерзким, отвратительным запахом, которым успел пропахнуть их маленький городок. Так пахли священники, полицейские, почтальоны и мимо проходящие на улице люди. Так пахла мама. И вся небольшая квартирка, в которой девятнадцать лет жила Эбель. Тошнотворный запах веры. Аромат страха. Так Бог помечал слабых, так защищал их от скур. Но кто тогда защищал исключительных?

    — Дьявол... — вырвалось у Эбель и смотритель дернулся услышав ее голос.

    — Уже успела соскучиться по нему? — нервно пошутил старик и резко развернувшись, осмотрелся по сторонам. — Тут только мы с тобой, да...

    — Дьявол... — шепнула Эбель, увидев обугленные, тянущиеся к ней из тьмы руки.   

    Они вновь нашли ее. Чертовы призраки. Но сколько их было Эбель еще не успела разглядеть и ее бешено бьющееся сердце в миг успокоилось, а глаза закатились.    

— Дьявол! — вторя Эбель выругался старик и это было последнее, что она услышала перед тем, как потеряла сознание.

    ***

Призраки давно перестали пугать Эбель. Их гниющий запах, иссохшее тело или открытые раны с переломанными, торчащими костями. Ведь все это началось четыре года назад и после смерти отца ее стала мучать не только бессонница, но и голоса, доносящиеся из темных углов комнаты. Из щелей между досками, из-под кровати, из шкафа и, классика, с чердака, который Эбель позже заколотила гвоздями. Она медленно сходила с ума каждую ночь и звала на помощь маму, но та запирала дверь с обратной стороны и читая молитвы на утро приносила лишь стакан святой воды.

    Обычно мамы перед школой желают детям хорошего дня, веселья, сдачи теста, ну и не забыть пообедать сэндвичем с индейкой, который успевает размокнуть от соуса в этом злосчастном пластиковом контейнере. Но не Шейла.

    — Никому не говори о том, что с тобой происходит! — вот, что слышала Эбель от матери, выходя из дома. — Ты обычный ребенок. Обычный... Просто любишь фантазировать.

    Эбель и правда любила. И, со временем даже поверила в то, что это все ее выдумки. Но голоса не утихали, а с каждым годом становились все громче и в конце-концов из тьмы вышли монстры. Мертвые люди. Изуродованные трупы. Гниющие, разлагающиеся и смердящие. И так в свои пятнадцать Эбель первый раз увидела призраков. Они жили в ее комнате. Прятались под кроватью, ждали ночи и, стоило луне сменить солнце, как вылезали и, садясь к Эбель на кровать, пристально смотрели на девочку, которая цепенела от страха. Они трогали ее своими холодными руками, пачкали кровью, которая не переставая вытекала из ран, и наклоняясь близко к уху молили о помощи. Они царапали ее, душили, злились и кричали, возвращаясь обратно каждую ночь. Эбель понадобилось несколько лет, чтобы привыкнуть к ним. Понять, чего они хотят и зачем приходят именно к ней. И все они хотели мести.

    ***

    — Она что? — раздался звонкий голос где-то недалеко от уха, — Поднялась из могилы? — скрип пола и удар двери, которую закрыли на засов.

    Холодный ветер сменился еле уловимым теплом покрывала, что укутывало ее спрятанное в халате тело, а треск дров и дымный запах тлеющего дерева, наконец вытеснили вонь мокрой кладбищенской земли из ее легких.

    — Тише! — второй женский голос был поприятнее.

От него хотя бы не так сильно болела голова.

— Мисс Вуд, вы предлагаете мне спать в одной комнате с трупом? — Эбель бы никогда не поверила, что можно кричать шепотом, но девушка с легкостью доказывала ей это.

— Как видишь, она все еще живая.

    Эбель попыталась открыть глаза и свет от лампы ослепил ее. Голову жгло, будто она упала лицом в огонь, а боль, пронзающая виски, словно мячик от пинг-понга забилась о стенки черепа.

    — Это твоя новая соседка, Соль. Покажи ей завтра академию и отведи на склад за уставной одеждой.

    — Но мисс Вуд!

    — Она одна из нас. Она скура. Мы не бросаем исключительных, а помогаем им.

    Почему... Почему этот голос был словно целебным бальзамом? Почему вся боль проходила, стоило женщине заговорить? И почему возвращалась опять, как та замолкала? Кто она? Какой способностью обладала?

    — Завтра не ходи на занятия и как только покажешь Эбель наше убежище, зайдите обе ко мне. — пол опять заскрипел, как и открывшаяся дверь, — И никому не говорите, что еще ночью она была мертва.

    Как знакомо. Будто Эбель и не покидала свой дом. Даже тут ей закрывают рот и даже тут у нее появился секрет, который явно успеет испортить ей жизнь.

    — Доброй ночи, Соль. — мисс Вуд покинула комнату, а вместе с ней и ее целебная аура.

    — Доброй. — недовольно протянула девушка и, видимо, вернулась к себе на кровать, приглушив свет в комнате.

    Эбель тяжело вздохнула. Пытаясь набрать воздух в легкие, она боролась с тошнотой, которая не отступала все это время. Хорошо хоть головная боль поутихла. Еще бы несколько минут послушать мисс Вуд и наверняка отпустило бы полностью.

    — Ты жива там? — Соль увидела потуги Эбель сесть на кровать.

    — Ага. — будет фразой дня, а то говорить слова, в которых больше трех букв, выше ее сил.

    — Воды?

    — Ага.

    Эбель наконец-то открыла глаза. Кладбище сменилось маленькой комнатушкой, в которой царил бардак. Желтый свет от ночника падал на стену, очерчивая края ажурного плафона, который явно бы понравился любой бабушке-барахольщице. В полумраке Эбель разглядела кровать, устланную кучей разноцветных одеял, гобелен со звездами на стене и пол, на котором лежал пушистый пожелтевший и скатавшийся после кучи стирок ковер. Соль украсила каменные стены картинками и плакатами с моментами из популярных фильмов и даже облупившаяся краска в углах смотрелась тут гармонично. Под единственным окном со шторами цвета пасмурного неба стоял столик, а на нем граммофон с пластинками и свеча, источающая до жути сладкий аромат тыквенного пирога. Эбель улыбнулась, увидев винил с Билли Айлиш и понадеявшись, что хоть это поможет ей сблизиться с соседкой, посмотрела на владелицу комнаты. Соль как раз поднесла ей стакан, который тоже был крайне странной и очень неаккуратной формы, и сев рядом, протянула его. Эбель замерла и уставилась в ее черные глаза. Черт! Почему она оказалась такой красивой? Слушая ее недовольный голос, Эбель была уверена, что увидит скрюченную брюзгу, причитающуюся о правилах места, в котором она оказалась. Но перед ней сидела девочка, чье второе, нет, первое имя - милашка! Она была словно корейский айдол! Выглядела как мечта! Лишь своим одним видом, она возрождала в Эбель чувства умиления и зависти. Но что самое главное, непонятно откуда взявшегося доверия.

    — Слушай, честно, я не в восторге от нашего соседства, но раз уж у нас нет выбора, давай позаботимся друг о друге и вместе создадим тут уют и комфорт.

    — Ага... — Эбель сделала глоток.

    Она совсем не слушала Соль, все так же жадно и бесцеремонно продолжая глазеть на девушку с идеальной кожей, длинными черно-фиолетовыми волосами и доброй улыбкой.

    — Ты, наверное, жесть как напугана? — засмущалась та.

    — Я, кхм-кхм, — откашлялся Эбель и превозмогая себя, наконец вымолвила, что-то большее чем одно слово, — Я ничего не понимаю. Где я?

    — А! Ой! Точно, ты же была мер... Ты же новенькая! — быстро исправилась соседка. — Я Соль Кхи. Ты находишься в академии Скура на окраине города Санди. Точнее в заброшенном соборе, который стал нам убежищем. Тут живут и учатся исключительные. Я тебе все расскажу завтра. Сейчас тебе надо поспать.

    — Да я вроде выспалась в гробу, — пошутила Эбель, хоть на самом деле ее веки были тяжелыми.

    Соль засмеялась, будто щеночек и заправив за ухо фиолетовую прядь вернулась на кровать, которая стояла у соседней стены.

    — Тогда может расскажешь, как так вышло? — она явно не знала, что такое личные границы и тактичность, но Эбель это понравилось.

    — Понятия не имею, — сказала правду она.

    — То есть ты просто проснулась в гробу? — Соль подтянула к подбородку колени и подмяла под себя одеяло, — Это прям, как в фильме Погребенный заживо (1 сноска).

    — Если бы Рейнольдс проснулся голым, а у меня была бы зажигалка, то да.

Эбель сделала глоток теплой воды и посмотрела на стеклянные кристаллы свисающие с плафона. Они мерцали, словно искорки огня и покачивались от небольшого сквозняка, что тянулся из-под деревянной хлипкой рамы.

— Кто вообще хоронит людей голыми? Что за сраный фетишист, любящий смотреть на гениталии окоченевших трупов? — фыркнула Соль.

И тут по спине Эбель пробежали мурашки. Тело накрыло жаркая волна стыда. А ведь и правда... Разве людей хоронят голыми? Что с ней делали? И кто?

— А от чего ты умерла? Собственной смертью? Или тебя убили?

— Не знаю. — от осознания этого стало еще страшнее.

В голове будто было пусто. Будто кто-то стер ей память, вытащил флешку, почистил жесткий диск. Она не помнила последние часы, а то и дни своей жизни. Только... Только лицо мамы, которая безумно улыбаясь прощалась с дочерью.

— А! Я поняла! — вдруг вскрикнула Соль. — Твоя способность бессмертие? Ты типо как Дедпул? Круто!!! — восхищенно задергала ногами она и от этого показалась Эбель еще милее, чем прежде.

— Неа, я скорее Константин. (2 сноска) — Эбель допила воду и положив тяжелую голову на твердую подушку, накрылась пледом, который совсем не согревал.

— Видишь ангелов и демонов?

— Об этом я расскажу тебе как-нибудь потом. — попыталась сменить тему Эбель.

— Ты права, лучше остановиться, а то мне и так уже страшно засыпать. Я выключу свет?

— Стой! — испугалась Эбель, — Лучше... Лучше давай поспим с ним.

Не хватало еще, чтобы из тьмы повылазили монстры, которые наверняка увязались за ней с кладбища. Одного из них она успела увидеть перед тем, как отключилась на руках смотрителя. Кто знает, насколько настойчивыми могут быть призраки с кладбища, где хоронят исключительных. Может их не пугает присутствие других людей или священность этого заброшенного храма. Но Эбель знала точно, что отпугнет их этот тошнотворный сладкий аромат свечи, фитиль которой медленно тонул в расплавленном воске. Ну хоть не запах ладана и на том спасибо.

— Спокойной ночи Эбель...

— Барнс. — Эбель считала намек в виде затяжной паузы.

— Эбель Барнс, которая, почти как Константин, побывала в Аду и вернулась обратно, — Соль зевнула, — Потом расскажи, как там, а то все скуры рано или поздно окажутся в полыхающей огнем бездне. Надо хоть знать, в каком котле я буду вариться. Надеюсь там найдутся бомбочки для ванн, ну или резиновые уточки хотя бы.

Соль повернулась на другой бок и причмокивая уснула, свернувшись калачиком. В комнате и правда было прохладно. Начало осени в этом году выдалось на удивление не только пасмурным, но и морозным. Листья не успевали опадать, как сразу на утро покрывались инеем, как и лавочки стоящие вдоль улиц, фонари, машины и крыши домов. Логично, что такое облупленное деревянное окно будет сквозить.

Эбель хотела уснуть, как можно скорее, но мысли вихрем кружили в ее голове. Они порождали в ней страх и тревожность. Не оставляя выбора заставляли вспоминать раз за разом опутывающую темноту в гробу из орешника. Вспоминать безжалостные удары по крышке и собственный истошный крик, который никто не слышал. В горле сразу запершило, а ссадины на кулаках зазудели. Запекшаяся кровь на костяшках и занозы оставшиеся в нежной коже будто дразнили Эбель за беспомощность. Будто специально возвращали туда, под толщу земли, где каждый вздох мог стать последним. Стоило представить себя в этом холодном гробу вновь, как тело Эбель дернулось и кровать скрипнула на секунду разбудив Соль. Стоило вспомнить удушающую темноту, как в легких будто перестало хватать воздуха. Стоило услышать давящую тишину, как в ушах сразу появился звон. Тело зазнобило и бросило в жар. Будто она вернулась в ад. Будто дьявол пришел за ней. Наверное, так и пахнет смерть? Кардамоном, тыквой и корицей? Да черт бы побрал эту свечу! Она... она отвлекает... Эбель резко расслабилась. Она и подумать не могла, что ее тело может быть таким тяжелым, грузным, окаменевшим. Словно мраморная статуя все этим минуты она лежала неподвижно, боясь вздохнуть. Что это было? Паника? Но откуда она? Эбель отучила себя бояться. Она умело надевала маску, за которой скрывала свой страх. Она врала людям в лицо, как врала сегодня Соль. Нет, она не в порядке. Нет, она не хочет оставаться в этой проклятой академии. Нет, ей не место среди скур. Ей не нужно это сраное убежище. Ей не нужно напоминать, что она была мертва.

— Мертва... — трясущимися губами прошептала Эбель. — Я была закопана заживо. Я не помню, как оказалась в гробу. Почему... — ком в горле становился все кислее и обжигая горло не давал говорить, — Почему я вижу тебя? — вопрос в пустоту.

Будто кто-то слушал ее и готовился ответить.

— Что ты сделала со мной, Шейла?

Но мамы в комнате не было. Зато ее жуткая улыбка на уставшем и осунувшемся лице четкой картинкой опечаталась в памяти. Последнее, что запомнила Эбель — мать, прощающаяся с дочерью.

    — Ты... что-то гово...рила Бэль? — сквозь сон пробубнила Соль.

    Но в ответ она получила лишь молчание, хотя, наверняка, уснула еще раньше, чем успела договорить.

    Эбель еще долго пыталась успокоиться и унять в теле тревожную дрожь. Но уснуть ей удалось лишь под утро, когда первые лучи солнца успокаивающе погладили ее щеки и согрели ледяные руки. И тогда твердая подушка стала самой мягкой на свете, а тонкое покрывало — теплым пуховым одеялом.

    Но сон был не долгим. Топот ног за дверью и мелодичное мычание Соль не могли не разбудить Эбель.

    — Черт, ты проснулась, — огорченно сказала соседка, — Ой! Не в том смысле! Я имела ввиду, что думала, что ты будешь спать до обеда.

    Соль заплетала себе косички, в которые втыкала металичсекие колечки со странными побрякушками.

    — Я бы хотела, но... — Эбель обвела комнату руками.

    Новый день, новая маска. Сегодня она постарается быть дружелюбной наивной девчушкой, которая выскользнет в удобный момент за дверь этой академии, вернется домой и узнает причину своей смерти.

    — Прости, я привыкла быть одна, — на лице Соль не было ни капли раскаяния.

    Она стояла перед зеркалом и наконец разобравшись с прической, накинула на шею несколько чокеров и цепочек. На ее худых ногах красовались вязаные гетры, а узорчатая юбка, которая, вроде как, была шортами, сливалась с лиловыми колготками. На плечах висела толстовка со странной фиолетовой нашивкой, а грудь прикрывал белый топик. И все это сочетание выглядело, мягко говоря, чудно. Вчерашняя милашка превратилась в тетку-барахольщицу.

    — Я дам тебе свою одежду, но как выдадут форму, постирай все и верни.

    Эбель натянула на себя покрывало, пытаясь скрыть не только наготу, но и нежелание надевать вещи из секонд-хенда. Будто идея обернуться в простыню словно Афродита ей нравилась больше, чем расхаживать весь день в одежде, которую Соль доставала из шкафа.

    — Я смотрю ты любишь одеваться, — Соль кинула на кровать клетчатый сарафан и коричневую блузку в стиле бохо, —  экстраординарно. — скривилась Эбель.

    — Главное, что мне в этом комфортно, а что подумают другие — плевать. Я не виновата в том, что у них нет вкуса. Если они определяют себя серой массой, то могу им только посочувствовать, ну или посоветовать пару-тройку магазинов в центре Санди.

    Соль вернулась к зеркалу и подвела глаза яркой розовой подводкой.

    — Что смотришь? — кивнула она Эбель через зеркало, — Что? Еще и косметику тебе дать? — закатила глаза и развернувшись ударила металлическим кольцом в косичке по стеклу.

    — Да не...

    — Тогда я сама тебя накрашу, — перебила Эбель Соль. — Коричневая тушь и желтые стрелки, а губы... Губы бордовые! Они у тебя пухлые и с такой помадой ты будешь выглядить супер секси.

    — Я могу обойтись без косметики.

    Бель не соврала. Она и правда редко красилась. Не только потому что не хотела или не любила, а потому что один из призраков однажды спрятал ее косметичку. Мертвый старик твердил о натуральной красоте и все причитал о вреде всех этих штук не только здоровью человека, но еще и мировой экологии. Кажется, при жизни он был активистом или просто занудным душнилой.

    — Нет, девочка. Мы теперь банда. Понимаешь? Мы из одной комнаты, новоиспеченные подружки, соседки по парте и все такое. Мы должны подходить друг-другу, как парочка.

    Соль развернулась к зеркалу и закончила макияж.

    — Я как-то больше по парням, но если ты настаиваешь...

    Эбель больше не стесняясь скинула с себя одеяло и оголив тело встала с кровати. Поежившись от холода она постаралась натянуть на себя сарафан Соль, как можно быстрее и чуть не упав, натягивая носки, сбила рукой шкатулку с украшениями.

    — Детка, Купидону не важно, в чье сердце пускать стрелу. Любви достоин каждый, а такие, как мы,  — Соль обвела стены, а то и всю академию, руками, — достойны ее вдвойне. Наша жизнь короче, чем у обычных людей. Никогда не знаешь, когда наступит твой последний день. Может тебя застрелят на кассе в Волмарте, пока ты будешь покупать себе сельдерей с лимоном. А может убьют на крыльце родного дома. Мы скуры. И лично мне не важно, кого любить. Лишь бы успеть испытать это чувство. 

    Эбель подняла шкатулку и молча посмотрела на Соль, которая все продолжала красоваться у зеркала примеряя теперь к одежде зеленый галстук.

    — Ой да брось, — она заметила напряжение, повисшее в воздухе, — Я тоже по мальчикам. И, кстати, если станет скучно, то тут ты всегда найдешь того, кто с радостью тебя развеселит. Если ты понимаешь, о чем я.

    — Я думала в академиях люди учатся, а не...

    — Занимаются сексом?

    Эбель начало раздражать то, что Соль вечно ее перебивала.

    — Бель, милая, одно другому не мешает. Стимулируй себе не только мозг, но и...

    — Ты, кажется, хотела меня накрасить? — Эбель решила прекратить этот разговор и сходила той же картой, что ходила Соль. Неуважением.

    — На тебя так влияют стены старого собора? Святая аура? Все дела... — Соль поняла, что лучше остановиться, — Ладно, не хочешь говорить про это — не будем.

    Эбель не ответила и вновь села на кровать, подставляя свое лицо Соль, которая радостно принялась копаться в косметичке. И напевая себе под нос какую-то корейскую песню, она коснулась кисточкой ее век. Эбель напряженно выдохнула и понадеялась, что хоть сегодня станет похожа на человека.

    Когда Соль с Эбель под ручку вышли из комнаты, то оказались в длинном коридоре утыканном дверями, видимо, ведущими в комнаты учеников.

    — Это наш спальный корпус. Спальное крыло. Общага. Называй, как хочешь. Все комнаты разные. Где-то живут по два человека, где-то по шесть. Мальчики не мешаются с девочками, но за этим никто не следит. — усмехнулась Соль.   

    Ступая по скрипучему полу они двинулись вдоль пустого коридора. Эбель остановилась у одной из дверей. Старая, дряхлая, с проржавевшими замками она привлекла ее внимание не из-за чудного вырезанного на ней узора. А из-за пыльного следа, который навечно оставило на ней время.

— Ну, а что ты хотела? Тут раньше жили священники. — Соль сразу заметила, на что смотрит Эбель.

Видимо, это бесило не только ее, но и всех исключительных, живущих в этом месте.

Время оставило на двери пыльный след креста. Он несомненно долгие десятилетия висел прямо посередине на гвозде, который скрюченно торчал и медленно поддаваясь коррозии, разрушался. Раньше крест охранял жителей, оберегал от дьявола, защищал от исключительных. Но сейчас, когда собор заполонили скуры, святость этого места не справилась с исключительными, а дьявол, вечно сопровождающий их, навел тут свои порядки.

— Тебя еще не раз передернет, дорогая. Особенно в большом зале, где с витражей на тебя будут любоваться лики святых. Ты привыкнешь, не переживай.

Эбель и не переживала. Она знала, что сегодня вечером ее тут уже не будет. Она вернется домой к матери и найдет убийцу. А позже будет продолжать жить обычную жизнь и дальше скрывать от всех свой дар, каждый раз махая медицинской справкой перед лицом у полицейского, которому она покажется подозрительной. Кто виноват в том, что есть призраки, которые ну очень назойливы и ну очень хотят поговорить с Эбель прямо на улице. Хоть что-то мать сделала полезного для дочери. А именно, наградила справкой о шизофрении. Таких чудиков полиция боялась больше, чем исключительных.

— Сейчас я тебе покажу обеденный зал, главный зал, несколько классов и задний двор. А потом отведу тебя к Деборе Вуд, чтобы она распределила тебя на факультет.

— Как в лучших сериалах про детей со сверхспособностями. — улыбнулась Эбель, — Экскурсия по готическому тайному собору на отшибе города. Факультеты... Надеюсь я попаду в Гриффиндор.

— Зря ты смеешься.

Соль вывела ее на винтовую лестницу, ведущую вниз.

— Единственное место, в котором мы в безопасности — это наша академия. Мисс Вуд и другие учителя заботятся о нас. Кому-то они заменили родителей. Кому-то подарили путевку в лучшую жизнь.

— Странно, что люди до сих пор не нашли это место и не сожгли к чертям собачьим.

— Все благодаря мэру Санди. Он хороший человек и это место под его защитой. Он позволяет нам обучаться профессиям и устраивает нас на работу. Вот, для чего нужны факультеты. И правила, которые нельзя нарушать. Это место охраняют специальные люди, а журналисты молчат, боясь разгневать того, кто за секунду закроет их шарашкину контору. Только благодаря ему, о нашем «аде» никто не знает.

— Хорошие люди не сидят на двух стульях, Соль. И не скрывают что-то в угоду другим.

Соль споткнулась и чуть не полетела вниз лицом, но Эбель быстро схватила ее за ворот пиджака. Та лишь злостно кинула на нее взгляд.

    — Дыши, Соль. — говорила она себе, громко вдыхая и выдыхая, — Она не виновата в своем незнании. Она все поймет позже. Все мы разные. Прими и ее точку зрения.

    — Я тут вообще-то и все слышу.

    — И это хорошо. Надеюсь ты увидишь, как я пытаюсь вести себя снисходительно.

    Внизу эхом раздались смешки и болтовня торопящихся куда-то парней. А за ними вихрем несся топот женских каблуков и аромат духов, смешавшийся с запахом жареной яичницы.

    — Это место очень важно для меня, Бель. Как и люди, которые меня однажды спасли. Надеюсь, они спасут и тебя.

И махнув своими длинными хвостами, она зашагала вниз.

Большой зал не просто так назывался большим. Арочные своды стремились вверх к потолку, рассмотреть который у Эбель получилось с большим трудом. Он был настолько высоко, что задирая голову она чуть не свернула себе шею, и, все-таки, потеряв равновесие, упала на деревянную лакированную скамейку. Убранство зала, как и всего собора, на первый взгляд казалось аскетичным, но оконные пролеты, украшенные витражами поочередно отбрасывали яркие лучи на белые каменные стены и свечи, огонь в которых дергался от сквозняков. Из-за этого простота интерьера теряла свой шарм. Но все эти цвета не напоминали огни городского цирка, парк аттракционов или вечеринку с дискошаром. Они не дарили веселье и не разряжали атмосферу. Наоборот. Смотря на лики людей, изображенных на витражах, Эбель чувствовала страх. Тревога волной проходила по ее телу и гоняя мурашки по спине заставляла ссутулиться. Эбель хотелось скрыться, спрятаться и вовсе испариться.

— Как их много... — протянула она, обняв себя руками.

— Вроде, сорок восемь. Я пересчитываю их каждый вечер, но, кажется, это место пропитано волшебством и все эти люди на витражах играют с нами в игру. То уходят, то приходят. Их может быть и тридцать, а может и шестьдесят. Говорят, они следят за нами и путешествуют по витражам всего собора.

— Или ты просто не умеешь считать, — раздался мужской голос за спиной. — На парах по математике ты всегда в тройке отстающих.

Эбель обернулась и увидела кудрявого худощавого парня в странной рубашке с разноцветными рукавами. Через плечо была перекинута сумка, а из формы на нем были лишь широкие штаны, спадающие на красные конверсы.

— Закрой рот, Ноа, и иди куда шел.

— А как же поклон? Где уважение к старшим? Где мое любимое оппа?

— Оппа... (3 сноска) — надув губы мило протянула Соль, — закрой свой блядский рот, — ее лицо вновь стало недовольно серьезным.

— Милашка.

Ноа улыбнулся и подойдя к Соль ближе, щелкнул ее по носу. Он двигался плавно, почти бесшумно. Его выдавал лишь брелок, бьющийся о металлический замок на сумке. От него пахло ромом и лаймом. И, явно, бурной ночью.

— Проводишь экскурсию новеньким? — спросил он, заискивающе вглядываясь в лицо Соль.

— У тебя в глазах двоится? Ты видишь тут кого-то кроме меня и Эбель? — Соль оттолкнула его от себя плечом.

— Эбель значит? Приятно познакомиться, — он подошел к ней и взяв руку, оставил на ней нежный поцелуй, — Я Ноа Эдвин. Факультет помощников первых лиц. — он ткнул в желтую нашивку на своей жилетке.

— Пары уже начались, Ноа. — Соль перехватила руку Эбель, — Мистер Гервиш опять оставит тебя после занятий, если ты не поторопишься.

— В прошлый раз мне это было на руку. Не ты ли тогда лежала голой на одной из парт?

Эбель пустила смешок, не заметив, как покраснели от смущения ее щеки. Ей понравился Ноа. От него пахло не только дайкири, но и уверенностью.

— Не переживай, малышка Соль. Я сегодня тоже вожусь с новеньким. Вуд вчера вечером подселила ко мне парня, вот мы и отмечали новоселье.

— Еще один новенький? Тоже с клад... — Эбель дернула Соль за руку и та вовремя остановилась, вспомнив наказание директора школы. — Склад. Нам тоже надо на склад за новой формой.

— Ты на каком факультете, вишенка?

Ноа смотрел на бордовые губы Эбель и улыбался будто чеширский кот.

— Мисс Вуд еще не распределила ее.

— Оу, — наклонил голову он и спуская свой взгляд вниз по шее, прямо к декольте, медленно наклонялся вперед, — Досадно. Надеюсь, попадешь на мой. Хоть ты и не в моем вкусе, да и одежда на тебе такая... Такая, же скучная, как на Соль.

— Ну ты и мудак, Ноа. — прыснула Соль.

Тот лишь лукаво улыбнулся.

— Ладно, я шучу. Меня не волнует ваша одежда. Особенно, если в конце-концов она оказывается на полу. Мне вот Соль больше нравится без нее. Может вы мне обе покажите, что скрывается под вашими бабкиными тряпками? Сегодня вечером, например?

Эбель не заметила, как его мягкие, почти что бархатные пальцы, коснулись ее скул, а их голубые глаза встретились в паре сантиметров друг от друга.

— Мудацкий мудак. — Соль схватила Эбель за локоть и потянула на себя.

    Ноа отступил. Неохотно, но шагнул назад, уступая место в проходе между скамейками.

    — Ладно, я пойду на урок. А то мистер Гервиш будет злиться. — развернулся на пятках Ноа и зайдя за широкую каменную колонну, направился к выходу.

    — А что там с новеньким? Какой факультет? Как зовут? — закидала его вопросами Соль.

    — Рэджис, кажется. — голос Ноа изменился.

    Стал грубее. Ниже. Серьезнее.

    — Хороший парень. Молчаливый пока, но я быстро его разговорю. Он какой-то особенный. Мисс Вуд была взволнована после встречи с ним.

    — Чего в нем особенного? — не унималась Соль. — Мы тут все, как бы, не очень-то и обычные люди.

    — Что-то в нем есть, детка. Что-то в нем есть.

    Эбель сделала шаг в сторону, чтобы увидеть куда идет Ноа, но выглянув в пролет между арками, она увидела спину высокого широкоплечего брюнета. Он был в красных конверсах и все той же разноцветной рубашке.

    — Ноа? — удивившись спросила Эбель, заставив выглянуть в пролет и заинтересовавшуюся Соль.

    Она громко цокнула и закатила глаза.

    — Сейчас я Рэджис, вишенка. — кинул через плечо неизвестный Эбель парень. — Если новенький опоздает на урок, то профессор будет к нему снисходительнее, чем ко мне. Я все утро возился с ним. Пусть и он мне принесет хоть какую-то пользу.

    — Черт тебя дери, Ноа. — выругалась Соль. — Ты знаешь, что нам нельзя пользоваться способностями без разрешения.

    — Когда я был в облике твоего любимого корейского айдола, драть ты просила себя, милая, и черт тут был ни при чем. Тогда правила тебя заботили меньше всего.

    Эбель удивленно повернулась на Соль и та махая руками около лица, будто отнекивалась от их с Ноа проведенной вместе ночи. Она краснела и пряча глаза, смотрела в пол.

    — Мое предложение в силе, крошки. Если захотите скинуть с себя безвкусные тряпки, то вы знаете, где меня искать.

    Ноа наконец покинул большой зал, оставив за собой эхо голоса, улетающее вверх к потолку.

    — Он принимает облик других людей? — удивленно, почти крича, спросила Эбель.

    — Ага. — скучающее ответила Соль и взяв со скамейки сумку, направилась в противоположную от Ноа сторону.

    — То есть... Стой! Погоди! — Эбель догнала подругу, — Он типа... Может и Барак Обамой стать? И женщиной? И собакой? Вообще кем угодно?

    — И Хенджином из стрей кидс, да. (4 сноска)

    — Вау! — крик Эбель эхом разбился о высокие стены.

    — В академии нельзя пользоваться исключительностью. Поэтому молчи о том, что видела. Меня хоть Ноа и бесит, но мы тут один за всех и все за одного. Не подставляемся и не подставляем других.

    — Я успела заметить, что вы все близки.

    Кажется, лики святых осуждающе глазели на учениц академии и провожая их в обеденный зал, облегченно выдохнули, громко закрыв сквозняком деревянную дверь.

    Наконец тревога покинула Эбель, а аромат сырости и плесени, витающий в главном зале, сменился ароматом яичницы и кофе.

СНОСКИ:

1. «Погребённый заживо» — это могло бы быть шикарной, но жестокой шуткой, если бы не было бы триллером 2010 года режиссёра Родриго Кортеса с Райаном Рейнольдсом в главной роли.

2. «Константин. Повелитель тьмы» — нет, это не мафиозник из России и даже не священник из церкви рядом с домом Эбель. Это фильм Френсиса Лоуренса 2005 года. И поверьте, это могли бы быть мемуары Эбель. Но она видит призраков, а не демонов и ангелов.

3.Оппа — уважительное обращение к старшим мужчинам в Корее. Но Соль не в Корее, а в Америке. В штате Орегон, черт знает в какой его глухомани. Оппа сюда не доехал, так же, как и уважительное отношение Соль к окружающим.

4. Stray Kids — корейский музыкальный бойз-бенд из восьми участников. Любимая группа Соль с которой, благодаря способностям Ноа, она может встретиться, находясь в городе Санди. С любым из ее участников... В частности с Хенджином, который является ее биасом. Вам надо рассказывать кто такие биасы? Нет? Ну и славно.