Ты- их аномалия
2-часть
Вот продолжение — реакции других слэшеров на Т/И. Сохраняем стиль: микс мрака, романтики и индивидуальности каждого:
Ганнибал Лектер
Её манеры были… утончёнными. Не нарочито — в этом-то и заключалась её магия. Он впервые увидел её в книжной лавке — как она скользила пальцами по корешкам старых изданий, будто касалась живого. Её голос был спокойным, мягким, и в нём чувствовалась пытливость. Ганнибал знал — она не просто говорила, она наблюдала.
— Вы часто бываете здесь? — спросил он, почти как случайный прохожий.
Она посмотрела на него, и он ощутил странную вибрацию в груди. Голод, но не тот, к которому он привык. Это был голод по душевной близости.
Он не желал ей зла. Он хотел… разговоров за бокалом вина, длинных взглядов и долгих пауз. А если кто-то причинит ей боль — ну что ж, он позаботится об этом самым изысканным способом.
Брамс
Она была первой, кто не испугалась. Когда он «ошибочно» уронил картину со стены, она не закричала. Когда двери хлопали — она говорила вслух:
— Привет, Брамс. Это ты? Спасибо, что напомнил мне о себе.
С каждым днём он чувствовал, как пустота в его груди наполняется. Не страхом, не контролем — а чем-то тёплым. Её голос стал для него колыбельной, а присутствие — наградой за одиночество.
Он больше не хотел прятаться. Он хотел, чтобы она увидела его. Настоящего. И осталась.
Бубба Сойер (Кожаное лицо)
Она не кричала. Даже когда впервые увидела его. Она остолбенела — да, но потом просто… посмотрела. Как на человека. Не как на монстра.
Он растерялся. Привыкший к боли, к отвращению — он вдруг получил взгляд. Тёплый. Понимающий. Принятие. Она не убегала. Она даже принесла еду. Прямо на крыльцо.
Он не умел говорить. Но пытался. Для неё. Пискнул. Показал свои рисунки. А когда она улыбнулась, он почувствовал: она — его. И он её не отпустит. Никогда.
Арт Клоун (Ужасающий)
Она смеялась. Искренне. Когда он сделал «фокус» с исчезающей розой, в её глазах не было страха — только искреннее восхищение.
Он застыл. Обычно это было началом хаоса. Но она… хлопала, как зритель. Не как жертва.
И тогда он решил: она — его звезда. Его публика. Его муза. Он начал оставлять ей маленькие подарки: цветы, шутливые открытки с пятнами крови, милые рисунки в её тетрадях. Он следил за ней, но не трогал. Не мог.
Впервые он не хотел быть ужасом. Он хотел быть кем-то, кто её рассмешит. Кто сделает её день… особенным.
Пеннивайз
Она не боялась. Она видела его — и… улыбнулась. Просто так. Как будто он был кем-то обыкновенным. И это сбило его с толку.
— Ты же должен пугать, — сказала она. — А мне почему-то... спокойно.
Это было неправильно. Он — воплощение страха. А она — не питала его. Но всё равно возвращалась. Сидела у канализации. Болтала. Смеялась. Даже принесла шарик.
Он мог бы уничтожить её. Должен был. Но… не мог. И впервые он почувствовал, что быть страшным — не так уж важно, если есть кто-то, кто смотрит на тебя как на что-то большее.
Тим Райт (Masky)
Она заметила его наблюдение давно — но не прогоняла. Иногда даже оставляла что-то — термос с кофе, записку с цитатой. Он не понимал, зачем.
Но это делало его дни менее тяжёлыми. Он был сломанным, разбитым — и всё же она смотрела на него как на живого человека. Не как на проблему. Не как на угрозу.
И он начал отвечать. Появляться ближе. Садиться на скамейку, когда она читала. Молча. Просто быть рядом. Потому что больше всего на свете он боялся потерять… это спокойствие. Её.