Супостат

- Чёрт!

Фужер ловко просачивается сквозь пальцев, со звоном приземляясь на пол. Морщусь от этого звука.

- Ты решила разориться на посуде за счёт своей зарплаты? – вопросительно смотрит на меня Света и в этом взгляде я вижу осуждение. Поскольку этот бокал уже четвёртый за день, то её укор ко мне вполне понятен. – Детка, ты её даже не получила, но таким темпом она вся уйдёт у тебя на бой.

Детка

Это слово врезается в моё внимание, выделяясь из остальных, сказанных ею. Внутренний сарказм глумиться надо мной, воспроизводя его несколько раз. Совсем другим голосом. Мужским, низким. До коликов раздражающим. Клянусь, этот индивид вызывает у меня ментальный зуд, потому что мне хочется потрясти головой, чтобы выбросить эту проклятую усмешку.

Адский Ад.

Несмотря на то, что я отшила этого сукина сына, победа мной не ощущалась, потому что этот дьявол дал мне понять, что разговор не окончен. Что именно в его привилегии заканчивать диалог. Он вёл себя как долбаный властитель не только ситуации, но и всего мира. Не было сомнений, что это бахвальство было показным, чтобы дать понять мне, кто на самом деле имеет власть.

Он плюёт на авторитет преподавателя, ведёт себя как считает нужным, имеет доступ к личной информации, что напрягало гораздо больше, чем всё остальное.

Он изучал мои данные.

Это осознание проходилось холодком по желудку. Его любопытство может оказаться крайне проблематичным для меня, как и раздражающее всевластие.

- Если ты и дальше будешь продолжать так пялиться на разбитый стакан, то я могу подумать, что ты делаешь это намеренно.

Вновь из собственной задумчивости меня вырывает Светы, которая приближается ко мне, подозрительно косясь.

- Нет, - тут же оживаю. – Просто задумалась. Сейчас уберу.

Она долго смотрит на меня, после чего пожимает плечами, мол, это не моё дело.

- Слушай, - начинает она, подойдя ещё ближе. – Ты занята в эту субботу?

- Не особо.

- Как насчёт того, чтобы выйти на подработку? У меня наметились кое-какие планы, отменить их не могу, а в субботу, как раз, я стою на кейтеринге, - присев на корточки вместе со мной, она принялась помогать мне убирать стекло.

- Я ведь ещё даже в зале не освоилась, думаешь, мне можно на выезд?

- Ох, это гораздо проще, чем принимать заказы у здешнего сброда, - по её тону я могу понять, насколько она ненавидит свою работу. – Ты просто разносишь закуски всем и убираешь со стола. Деньги там дают сразу после отработки.

Это было хорошей новостью, так как сейчас я была, практически, на мели, если не считать немного отложенных денег на квартиру и остатки чаевых. Я согласилась, потому что описанная ею работа действительно казалась проще, и мне нужны были деньги. К тому же, вряд ли бы я нашла чем себя занять в эти выходные, не имея в этом городе ни друзей, не представления, куда можно пойти. Да и если бы знала, то, опять же, вопрос возвращался к тому, с кем куда-то идти. Дома меня ждали только пустая комната, куча домашки и мистер Грей в своей трилогии.

- Ох, ты даже не представляешь, как я тебе завидую.

Позже вечером, лежа в своей комнате, я рассказывала Лизке о своей университетской жизни, умалчивая о самых главных событиях. Зная её излишне эмоциональную натуру, мне не хотелось заставлять её переживать.

- Если бы ты видела, сколько нам задают, то твоей зависти бы точно поубавилось.

- К чёрту домашку. Здесь её тоже валом, и я не об этом. Это же универ, - как наяву вижу, как мечтательно вытягивается её лицо. – Наверняка там множество красавчиков.

- Там много засранцев.

- Но они красивые.

Удручённо вздыхаю, закатывая глаза.

- И я уверена, что сейчас ты закатила глаза. Но в этом ничего плохого нет, подруга. Почему бы не подцепить одного из симпатичных мажоров и провести с ним пару горячих ночей.

- Не верится, что ты девственница.

- Это временное явление. К поступлению, я планирую избавиться от этого обстоятельства, - она говорит таким будничным тоном, словно речь идёт о секущихся волосах.

- Оу, ты решилась дать кому-то зелёный свет? – я удивлена, потому что из наших знакомых нет никого, кто бы привлекал Лизу.

- О, я тебе ещё не рассказала, у нас в классе появился новенький...

Лиза увлечённо рассказывает мне о своём новом однокласснике, который был сродни куску мяса для голодных хищников, как описывала она. В нашем посёлке все практически знали друг друга, и появление новых лиц всегда вызывало ажиотаж.

- Я бы не назвала его самым красивым парнем на земле, но он... Интересный, - проговорила, подбирая слова. – В общем, все наши девчонки заинтересовались им, ну и я в том числе, конечно же, - хмыкнула.

- У вас там прям «голодные игры», - хмыкнула.

- Ох, Юлька уже на него глаз положила. Ты бы видела, как она изощрялась. В один момент мне хотелось отрезать ей сиськи, - раздражённо поведала она, вызывая мою усмешку. Юля – одноклассница Лизы и её давний враг, едва ли не с третьего класса. Мне повезло учиться классом старше, потому что эта особа умудрялась злить даже меня, находясь со мной в одном помещении.

- Постарайся обойтись без жертв.

- Я твержу это себе каждый день, но с каждым разом это кажется мне всё невозможнее.

Я смеюсь над Лизкиной экспрессией, которую она всегда выражает слишком чувственно. Мне не хватает её, особенно по вечерам, когда чувство одиночества одолевает, порождая хандру во мне. Закончив разговор, моё настроение становится более приподнятым, и я со спокойной душой окунаюсь в сон.

В отличие от вечера, утро же мне не кажется таким лёгким. Я просыпаюсь разбитая и злая, потому что всю ночь меня одолевали кошмары, где за мной гонятся огромные псы, имея схожесть своих морд с травленниками Гриши. Они гонятся за мной, но не достают, потому что цепь, что висит на их шее натягивается и я слышу дьявольский смех того, кто держит её. Его тёмные глаза порождают мрак вокруг и вынуждая меня падать в эту топь.

Тряхнув головой, отгоняю воспоминания об этом ненормальном сне.

- О, у кого-то была бессонная ночка, - замечает Марина, после того, как раз сотый уже зевнула. – Колись, и кто в этом виноват.

Перед глазами тут же возникает облик темноглазого, но я молчу, ибо предвещаю, что разговоры примут не лучший исход.

- Я читала допоздна, - вру, что хлёстким ударом проходится по совести.

- Ох, надеюсь ты читала то, что я тебе дала, - в шуточной угрозе она суживает глаза, и это вызывает у меня усмешку.

Не желая её расстраивать, вру во второй раз, хотя здесь не испытываю сложности, потому что отчасти это правда. Я начала читать «50 оттенков серого».

- И как тебе? – поддавшись ближе, впивается в меня своими безумно огромными глазищами, требуя немедленного ответа.

- Занятно.

- Занятно? – недоверчиво переспрашивает. – Там три тома лютейского перепиха, а ты говоришь «занятно», - громко фыркает. – Даже моя бабуля отреагировала бы куда трогательнее.

- Думаю, твоя бабуля отреагирует инфарктом на изобилие сексуального инвентаря, его применение и несметное число этих твоих «перепихонов» в самых его ярких описаниях.

- Моя бабка, конечно, не молодая уже, но и не святая, это уж точно, - пожурив, закивала, засияв улыбкой. – Трое детей уже говорит о том, что она знает, что такое секс, - подмигивает, а я смеюсь над её выразительной мимикой.

Не сомневаюсь, что с Лизкой они бы нашли общий язык.

- Кстати, - будто вспомнив что-то важное, восклицает она, и тут же покорно опускает взгляд вниз, когда преподаватель недовольно смотрит в нашу сторону. – На следующей неделе будет туса и мы идём туда.

- Поправка: ты идёшь туда.

- Поправка: МЫ идём туда. И точка. Никаких запятых.

- Я не иду, - пытаясь увильнуть от дальнейшего обсуждения, утыкаюсь в тетрадь, делая вид, что слушаю лекцию.

- Вот не надо делать этого.

- Делать что? – вопросительно поглядываю на неё.

- Притворяться, что занята, - раздражённо поводит плечом. – И не увиливай. Это вечеринка для первокурсников. И мы обязаны быть на ней.

- Не помню этого пункта обязательств в документах, когда заполняла анкету.

- Это же, мать твою, негласное правило, - медовый оттенок искрит возбуждением. – Это как кодекс женской дружбы. Он не написан, но все его выполняют. И один из этих законов гласит, что подруги должны поддерживать друг друга и составлять компанию, когда одной не с кем ходить.

Напору Марины остаётся только восхищаться, но я остаюсь неумолима.

- Нет, - качаю головой.

- Назови мне три веские причины, почему ты не хочешь идти.

- Здесь достаточно одной: я не хочу идти.

Этот диалог напоминает мне другой, недавний, с Кириллом, но, по крайней мере, у этого парня не было настырной прилипчивости, коей у Вебер было с лихвой.

- Чёрт, Софи, не порти мою первую студенческую вечеринку. Ты просто обязана там быть, как моя ЛП.

- ЛП?

- Лучшая подруга. Да, мы лучшие подруги, - произнесла с нажимом. – С этого момента. И наш женский кодекс не допускает, чтобы позволяла мне пойти туда одной. Или ты хочешь, чтобы я напилась до состояния неадеквата, и мною могли воспользоваться похабные мужские суккубы? Неужели ты допустишь этого, Софи?

Я допускаю, что в её немецких корнях есть родство с Гитлером.

- Боже, ты слишком утрируешь.

- Боже, ты слишком зануда.

Секунды две мы смотрим друг на друга, после чего дружно смеёмся.

- Прошу, выключи свой режим ботанши хотя бы на один вечер и проведи его со мной, - складывая ладони, она смотрит на меня умоляюще.

Прикусывая внутреннюю сторону губы, медлю с ответом, потому что очень сложно противостоять упорству Марины.

- Я подумаю, - выдыхаю, взвешивая все «за» и «против».

- Ну, что ж, это уже более похоже на продвижение, - удовлетворённо кивает. – Так, - протянув руку, смотрит на своё запястье, словно там надеты воображаемые часы. – До следующих выходных у меня имеется ещё полторы недели.

Мне хочется застонать вслух.

- Ты же понимаешь, что я не ответила согласием, плюс, у меня нечего надеть. И денег.

От этих фраз Вебер отмахивается как от назойливой мухи, сообщая, что об этом вопросе я могу «не париться», обещая обеспечить меня не только гардеробом, но и выпивкой за её счёт. В том, что Марина достаточно обеспечена, было заметно по её недешёвой по качеству одежде и тому, как растрачивается она в столовой, не заботясь о ценнике блюд и о том, сколько сдачи ей дали, потому как всё это она не глядя кидает в кошелёк. И всё же, я не хотела, чтобы она платила за меня.

Не решив, идти или нет, мысленно подсчитывала свой бюджет и возможные затраты.

Мы шли по коридору, когда рядом со мной, словно из воздуха, возник Григорий.

- Привет, - неуверенно поздоровался он, поравнявшись с нами.

- О, привет, - прощебетала Маринка, выглядывая из-за меня. – У тебя крутая причёска.

Густая шевелюра завивающихся локонов парня действительно стоила внимания. На скулах у него выступил едва заметный румянец.

- Спасибо – выдавил он. Улыбнувшись, вновь глянул на меня.

- Привет, - кивнула ему без особого энтузиазма.

- Эм, я хотел бы извиниться перед тобой, - заговорил он снова. В его взгляде читалось сожаление, когда Гоша прикусил губу. – Снова. Я не хотел тебя обидеть.

- Но ты меня не обидел, - отметаю его заблуждение. – Правда.

По лицу его прошлась волна облегчения.

- Правда? Прости, я тогда в столовой, видимо, сказал что-то не то и мне показалось, что тебя это задело, - нахмурившись, он опустил голову.

- И о чём вы там говорили? – казалось, что уши Марины слегка увеличились и даже пошевелились.

- Я потом тебе всё расскажу, - пообещала я, прежде чем Григорий скажет ещё хоть слово.

Дерьмо.

Я скорее чувствую, чем вижу, интерес Вебер и как вертятся шестерёнки в её голове, пытаясь уловить суть, которую она будет выпытывать из меня.

- Что это у тебя? – Марина кивает на кипу документов, сложенных огромной стопкой, которую обеими руками держал Гоша.

- Меня с архива попросили занести в ректорат, для проверки, - поморщился. – Быть волонтёром в студенческой администрации, означает, что зачастую тебе могут поручить не самую лучшую работу.

- Оу, так ты один из председателей клуба активистов? Альтруизм — это похвально, - широкая улыбка моей спутницы вновь порождает розоватые пятна на щеках шатена. – Я Марина, кстати.

- Григорий, можно просто Геша.

- Ге-еша, - медленно протянула она, растягивая гласные. – Не Гоша?

- Нет, - уголки его губ подрагивают. - Геша, меня с детства так звали. И, кстати, я...

- Я помогу тебе – внезапно встреваю, прерывая диалог. Повернувшись к нему, протягиваю руки в готовности избавить его от половины его ноши.

- Ох, нет, спасибо, - поспешно сопит, делая шаг назад. – Я сам.

- Я помогу, - наступаю вперёд, не давая ему и шанса опомниться. Хватаю часть документов, прижимая их к себе так, чтобы у него не возникло желания отобрать их обратно. Хотя, в его положении это вряд ли возможно. – Встретимся на паре, - бросаю Вебер, после чего обращаюсь к Геше. – Куда идти?

Опешив от моей настойчивости, Григорий поначалу не знал, как отреагировать, но, видимо, смирившись, кивнул в сторону, указывая направление. Я иду следом за ним, в то время как он с интересом изучает меня.

- Спрашивай уже, - не выдерживаю этих косых гляделок.

- София, ты ведь учишься только на первом курсе и уверен, мало знаешь о большинстве учащихся и заведомых здесь правил...

- Иисусе, - раздражаюсь. – Я провела здесь всего неделю, но ты уже второй человек, который рассказывает мне о каких-то неписанных порядках, которые я должна соблюдать.

- На самом деле их нельзя назвать правилами, скорее предостережением, - он вновь прикусывает нижнюю губу. – В особенности, если не хочешь нарваться на неприятности.

- Я могу показаться тебе чрезвычайно грубой, но гуру воздержания от этих самых неприятностей я назвать тебя не смогу, учитывая обстоятельства, при которых мы встретились.

В этот раз его гримаса не настолько трагична и жалобна.

- Скажем, я пример плохого итога. Нельзя сказать, что я удивлена. Зачастую, неплохие парни, не способные достаточно себя защитить в полной мере, являются жертвами насмешек и терзаний со стороны тех, кто сильнее. Эта грёбанная иерхаическая система, устоявшаяся со времён, когда люди вместо одежды носили шкуры животных. Пусть сейчас и не настолько явная, но она всегда была, есть и будет. Везде. Вот только я не буду той, кто добровольно склониться перед одним из тех ублюдков.

Мы стоим перед одной из многочисленных дверей, отличающейся от остальных более богатым материалом тёмного дерева. Перед тем, как войти, Гоша-Григорий-Геша кидает на меня взор, полный задумчивости.

- И всё же, - вкрадчиво отозвался он. – Зачем ты вызвалась мне помочь?

Он считает это подозрительным, но мне плевать, потому что его любопытство лишь незначительная вошь на пути к моей задаче, о которой он знать не должен. Поэтому я вру о своей тяге к альтруизму и прочей ерунде, что вынуждает меня проявлять доброту и помощь. Вру снова, с неудовольствием отмечая, что с недавних пор ложь стала легко слетать с моего языка. Это претило мне, но я старалась отгонять отголоски совести, объясняя это тем, моя цель первостепенна.

- Подожди тут, я сейчас, - бросает он мне, уходя в другую комнату, оставляя меня одну. Украдкой стараюсь посмотреть, кто там находится, но, какова бы не была длинна моя шея, она достигла своего лимита. Я ничего не вижу и мне остаётся лишь оглядываться вокруг.

Видимо, я стояла слишком близко к двери, потому что, раскрывшись, она врезается меня. И вот я уже лечу на пол, приземляясь на четвереньки на разбросанные по полу листы, что хранились в папках, которые я старательно удерживала.

- Па-ап, - громкий женский голос разрывает тишину этого пространства. Хозяйка звонких звуковых связок умалкивает, обращая на меня внимание. -О, - её пухлый накрашенный рот слегка округляется. – Осторожнее.

Я узнаю её сразу же. Совершенная во внешнем виде, но не в манерах, надо мной возвышалась дочка ректора. Несмотря на то, что сейчас мне удалось разглядеть её поближе, пусть и угол обзора был совсем другим, но мнимую корону на её башке я видела отчётливо.

Глаза у неё бледно-голубые, почти серые, со снисхождением смотрели на меня. Явственно было понятно, что моя особа её внимания не достойна и она тут же отвернулась, идя туда, куда ушёл Геша.

Королева Сук.

Стоя в позе «на четвереньках», я представляла собою злящееся и непривлекательное зрелище. Вот уж совсем как не Анастейша Стил, чёрт её побери.

- Ох, девочка, что с тобой? – участливо поинтересовался голос сверху. Медленно повернув голову, посмотрела на говорившего.

Моё тело застыло, в то время как сердце пустилось галопом.

Низкорослый мужчина с любопытством взирал на меня, устремляя светлые брови вверх. Возможно, в молодости он имел свой успех у женщин, потому что было в нём что-то такое обаятельное, привлекающее внимание и заставляющее тянуться. Тёмно-русые волосы имели седину, но это ни капли его не портило, а улыбка добавляла шарма. Яркие голубые глаза смотрели на меня, и в этих радужках были переливы зелёного и серых цветов. И эти глаза я видела не впервые.

Ибо созерцала точно такие же глаза в собственном отражении на протяжении уже около девятнадцати лет. Я не могла сказать на все сто процентов, являлось ли всё, что я знала с детства правдой, но со всей своей уверенностью могла заверить одно:

Сейчас передо мной стоял мой отец.