Глава 21
Аврора
Я оказалась в знакомой темноте, не видя ничего вокруг. Иногда моё тело покачивалось из-за резких поворотов машины.
На переднем сиденье я слышала голос, который говорил, что «дело сделано». Тон голоса был грубым, нетерпеливым и с ноткой злорадства. Машина двигалась с большой скоростью, и из-за этого были слышны недовольные сигналы других автомобилей.
Я была уверена, что за рулём находится один из мужчин, а другой едет сзади нас на другом автомобиле. Мои руки лежали под руками моей лучшей подруги, и я ощущала её тепло. Я слышала её затруднённое дыхание, как будто она вот-вот потеряет сознание или с ней случится паническая атака. Чувствовала страх, который жил в ней с того момента, когда нас схватили и запихнули в эту чёрную тонированную машину.
Внутри меня царила удушающая пустота. Моё тело и все инстинкты были напряжены до предела, я слышала каждый звук вокруг нас. Мой мозг работал, обдумывая, что делать, и разрабатывая план шаг за шагом.
Нам связали руки, но я понимала, что узел не был крепко затянут, потому что они делали это в спешке. Мои глаза закрывала маска, через которую совершенно ничего не было видно. Карлотта своими дрожащими пальцами пыталась развязать узел на веревке, которой были связаны мои руки, но из-за сильной дрожи это занимало много времени.
Она сразу же поняла меня, когда я поднесла свои руки к ней так, чтобы Лотти могла почувствовать меня и начать развязывать. Каждые тридцать секунд я слышала её всхлипы, от которых моё тело вздрагивало.
Наконец, веревка упала на сиденье, и мои руки освободились. Я немного опустилась на сиденье, чтобы мужчина не увидел меня в зеркале заднего вида, хотя меня, наверно, и так не было видно в нём. Я осторожно сняла маску с глаз, чтобы рассмотреть каждую деталь. В то же время я тихо развязывала веревку на руках Карлотты.
Салон автомобиля был погружён в полумрак, и стоял приятный запах, словно этот автомобиль только сегодня выехал из автосалона. За окнами не было видно многоэтажных домов и почти не было освещения, что указывало на то, что мы выехали из города. Мужчина сидел прямо, периодически поглядывая на экран своего телефона и очень тихо бормоча что-то себе под нос.
Карлотта хотела снять маску, но я остановила её, и из неё исходил нервный вздох. Моё внимание привлек нож, лежащий на свободном переднем сиденье. Он мерцал каждый раз, когда хоть немного света попадало на него. Он манил меня.
Папа часто брал меня с собой в спортивный зал дома Фальконе, чтобы я могла тренироваться с оружием.
Тихо и осторожно я протянула руку вперёд, пытаясь дотянуться до ножа. Лотти сильно вздрагивает, когда я случайно касаюсь её кожи локтем, и она сильно сжимается, прижимаясь ко мне, словно думает, что это тот мужчина, а не я, дотронулся до неё.
Осталось совсем чуть-чуть. Самую малость.
— Какого хрена!
Мужчина увидел, как я схватила нож, и машина резко вильнула в сторону.
Он попытался схватить меня, чтобы отобрать оружие, но мои движения были настолько быстрыми и неконтролируемыми, что я размахивала ножом в его сторону, задевая кожу лезвием. Мужчина закричал от боли, когда остриё ножа коснулось его лица рядом с глазом, но из-за быстро образующейся крови я не могла оценить серьёзность раны.
Карлотта издала крик ужаса, когда машина на высокой скорости съехала с дороги и резко остановилась, издав скрежет. Мне пришлось схватиться за сиденье, чтобы не упасть вперёд.
Тишина.
Только наше с Карлоттой тяжелое дыхание, но ее более дрожащее.
— Ты в порядке? — спрашиваю я тихо, поворачиваясь к ней и сразу же снимая маску с ее лица.
Не обращая внимания на мужчину, который, ударившись головой о руль во время резкого торможения, тихо хнычет, я пристально осматриваю свою подругу, чтобы убедиться, что она не пострадала. Карлотта, глядя на меня с выражением шока в глазах, иногда бросает взгляд на мужчину.
Лотти, всхлипывая, медленно кивает в ответ на мой вопрос. Я вздыхаю с облегчением, но тут же замечаю, что мои пальцы, покрытые брызгами крови, пачкают её. Быстро убираю их, стараясь не испачкать её ещё больше.
Карлотта, обводя взглядом пространство вокруг, начинает плакать, и моё сердце сжимается. Кажется, только сейчас она осознала, что с нами произошло. Нас пытались похитить, забрать от наших семей и увезти далеко.
Внезапно дверь с её стороны резко открывается, и мы обе вздрагиваем от неожиданности. Лотти вскрикивает от испуга и прижимается ко мне.
Другой мужчина, не обращая внимания на её сопротивление, вытаскивает её из машины. Его лицо искажается от злости, когда он видит своего раненого напарника.
— Аврора! — с ужасом кричит Карлотта.
Мужчина поднимает ее сильным захватом, ее лицо морщится от боли.
— Нет!
Я сразу же устремляюсь к ней и стремительно выхожу из машины. Оказавшись в темноте, я в панике выкрикиваю её имя, продолжая тянуться к ней.
Меня охватывает прохлада.
Когда мои глаза начинают фокусироваться, а лунный свет освещает знакомый сад, я оглядываюсь вокруг. Из здания доносятся звуки музыки и голосов людей, которые, кажется, веселятся и празднуют.
Это место кажется мне слишком знакомым.
Осматриваюсь в поисках Карлотты, как вдруг замечаю, что на мне надето голубое платье в пол, но оно покрыто огромными пятнами крови. Мои руки слегка дрожат, когда я поднимаю их, и они кажутся еще более испачканными в крови, чем прежде. Моё телосложение кажется более взрослым, чем было всего секунду назад.
Рядом нет ни машины, ни Карлотты. Только безжизненное тело молодого человека лежит на зелёной короткой траве. Из его раны на горле вытекает так много крови.
Меня охватывает сильная дрожь, которая становится всё сильнее с каждой секундой. Моё сердце бьётся так громко и судорожно, словно вот-вот выскочит из груди.
— Аврора, — поднимаю глаза и сталкиваюсь с испуганным взглядом моей мамы.
— Мамочка, — шепчу я тихо, шатаясь, делая шаг к ней.
Но замечаю, что она содрогается от этого.
— Что ты наделала?
Мама делает несколько шагов от меня, будто боится. Словно я монстр, чудовище, от которого нужно спрятаться.
Просыпаюсь на кровати с сильной дрожью. Мое дыхание прерывистое, и чувствую, как пот стекает по нижней части спины. Я агрессивно сбрасываю простынь с тела, прижимаю ладони к глазам и тру лицо.
Тело все еще дрожит от увиденного, особенно из-за главного страха, который подкинул мне разум. Это моя мама, которая смотрит на меня с ужасом в глазах и отшатывается от меня в страхе.
Но во всем остальном не было игрой воображения. Это были гребаные воспоминания. День похищения и смерть Лео Пироса.
В какой-то период, несколько месяцев назад, я даже пыталась не спать, но затем ощутила негативные последствия: беспокойство, раздражительность и даже ночные галлюцинации. Я слышала звуки шагов, скрип дверей и видела тени в своей комнате. Поэтому решила, что пусть лучше эти сны продолжают тревожить меня, чем я сойду с ума.
Лихорадочно ищу под подушкой раскладной нож, который очень давно подарил мне папа. Если я сейчас не найду его, то мое тело само поднимется и начнет перебирать все, что есть в комнате, чтобы найти его.
Звук моего сердца, который я слышу так отчетливо, не помогает мне в этой ситуации, а только больше нервирует. Мне нужно найти то единственное, что даст мне безопасность ночью от этих снов. Хотя я даже осознаю, что папа спит дальше по коридору, так же как и Давиде в соседней комнате, которые могут с легкостью защитить меня, мой разум все равно не успокаивается.
Моя рука тянется к прикроватной тумбочке, и мне даже не важно, что книги и блокнот падают на пол. Не обращаю на это внимания, потому что ищу то, что мне действительно нужно. То, в чем я так нуждаюсь.
— Это ищешь? — раздается грубый, хриплый голос.
Ножик раскладывает в чужих руках прямо перед моим лицом, но это не пугает меня. Угроза быть раненой или убитой, кажется, никогда не пугала меня.
Когда слышу его голос, мое сердце перестает биться от паники, как раньше. Теперь оно трепещет от волнения из-за его приходом.
Перед сном я стояла возле окна, думая, закрыть его или нет, но мои руки сами не тянулись это сделать. Поэтому единственное оправдание, которое придумал мой разум, это то, что я оставила окно открытым, потому что было довольно жарко.
Лунный свет, проникающий сквозь стекло окон, позволяет мне увидеть его. Темные джинсы низко сидят на его бедрах, а обтягивающая футболка подчеркивает развитые мышцы груди. Взгляд его темно-карих глаз выражает заинтересованность, но выражение лица абсолютно равнодушное.
— Интересное у тебя применение ножа, Рори, — он переводит взгляд на нож между нами, и поднимает его выше, чтобы лучше рассмотреть. — Ты постоянно кладешь его под подушку?
— Он был с самого начала и видел, что я его искала. Возможно, Невио вытащил его, когда я еще спала.
— Какая тебе разница?
— В последнее время у тебя вошло в привычку не отвечать на мои вопросы, — говорит он так тихо, что у меня по коже бегут мурашки.
Невио намекает, что я не назвала имя, которое он так сильно хотел узнать.
Моя нежность к нему заставила его пообещать мне, что он больше не будет требовать от меня ответа или предпринимать какие-либо действия, чтобы узнать правду. Я знаю, что Невио будет в ярости, если узнает правду, потому что он безумно ненавидит всех Ди Лауро и с трудом терпит их присутствие в Каморре, даже если их сейчас нет в Лас-Вегасе. Простое упоминание о них вызывает у него гнев.
Я не ожидала, что смогу добиться от него обещания ничего не делать, но благодаря тому, что Невио был полностью поглощён мной и нашими поцелуями, мне это удалось.
Однако я всё же подозреваю, что есть вероятность, что он не сдержит своё обещание.
О моих отношениях с Дарио знает лишь небольшое количество людей. Мои друзья точно не расскажут ему ничего. Римо не любит вмешиваться в такие дела, и сейчас он просто рад, что всё, что было между мной и Дарио, закончилось. Но у меня есть сомнения насчёт Алессио. Я знаю, что мы друзья, но меня не покидает мысль, что в любой момент он может проболтаться.
Хотя он и не сделал этого за всё время.
— Я пытаюсь игнорировать свое желание вытрясти из тебя всю правду. Если ты не ответишь и на этот вопрос, то я точно сорвусь, Аврора. Ты не хочешь, чтобы это случилось, поверь мне.
Его глаза темнеют от злости, и я тяжело сглатываю, чтобы избавиться от кома в горле.
Невио, несомненно, всеми возможными способами попытается выбить из меня правду, и я не сомневаюсь, что мне не понравятся последствия.
— Да, я постоянно кладу его рядом.
Не слышу свой внутренний голос, который подсказывает мне противостоять ему сейчас.
Не лучшее время.
Его выражение лица изменилось, в глазах появилось любопытство. Невио наблюдает, и его взгляд темнеет еще сильнее, когда я прикусываю нижнюю губу зубами. Его челюсть напрягается, и он смотрит только на мои губы.
— Что ты здесь делаешь?
— Пришел спать.
— Почему не у себя дома?
— Не было особого желания. Да и моя кровать была облита водой благодаря Джулио.
Из меня вырывается смешок.
Этот маленький озорной мальчик.
Невио отстраняется от меня, кинув нож куда-то на пол. Я возмущенно шиплю на него, пытаясь встать, чтобы поднять его, но он не позволяет мне это сделать.
Его сильная рука надавливает на мою кожу в области живота, где мой пижамный топ на лямках приподнялся, и не дает мне пошевелиться.
— Тебе он больше не понадобится, чтоб спокойно спать.
Естественно, Невио догадался, почему именно раскладной ножик лежал рядом со мной.
Слышу звон ремня, а затем звук падающей на пол ткани. Его движения медленные и наполнены сексуальной энергией, которая разливается в воздухе и словно затягивается петлей на моей шее. Он переходит на другую сторону кровати, забирается под легкую простынь и ложится на бок, обнимая меня за талию.
Сразу же тепло его тела переполняет меня, окружая таким уютным ощущением.
Невио опускает голову и целует мое обнаженное плечо, отчего я удивляюсь от такого нежного прикосновения.
— Хочу знать кое-что, и мы закроем эту тему, — тихо произносит он, слегка хмурясь. — Ты сказала, что это было в прошлом. Это правда?
— Да, — так тихо отвечаю, поражённая, что Невио так спокоен.
— Ты его любила?
В его голосе слышны нотки злости, но есть и что-то еще, напоминающее горечь. Однако у меня все равно остались сомнения. И я так хочу узнать, что он чувствует прямо сейчас.
Любила ли я Дарио?
То, что было между нами больше года назад, сложно назвать отношениями или любовью. Это была связь и привязанность. Мне был нужен кто-то, кто смотрел бы на меня, только на меня. И я думаю, что Дарио тоже этого хотел. Мы просто нуждались друг в друге, чтобы забыть обо всем вокруг. О людях, о проблемах, обо всем.
Это не продлилось долго, но то время, которое мы провели вместе, было нежным, добрым и прекрасным.
Оглядываясь назад, я ни о чем не жалею, даже несмотря на то, как все закончилось. Мне просто хотелось, чтобы Дарио был счастлив в Лос-Анджелесе. Чтобы он чувствовал себя свободным и мог делать то, что ему хочется, не думая о Марио.
— Нет.
Невио выдыхает, и мне кажется, что мой ответ принес ему облегчение.
Ему будто было важно услышать именно этот ответ.
— Я тоже хочу кое-что узнать. Не знаю, что происходит... между нами, — на секунду замолкаю, задумавшись, и замечаю, как уголки его губ слегка приподнялись. — Но если «что-то» будет, ты будешь смотреть на других девушек?
— Нет.
— Правда? — в моем голосе звучат сомнения, и Невио, конечно же, это замечает, покачивая головой.
— Это абсолютная, блять, правда. У меня нет ни малейшего стремления и желания смотреть на кого-либо другого. Мне нужно видеть тебя постоянно, поэтому тебе лучше быть рядом со мной поблизости, — его глаза искрятся от чего-то мрачного. — Но это относится и к тебе.
— Что?
— Ты не будешь смотреть на других, я плохо реагирую, когда кто-то трогает то, что принадлежит мне. Сейчас я стараюсь не обращать внимания на то, что ты рассказала, потому что это в прошлом, и у меня тоже было прошлое. Теперь никто не будет прикасаться и смотреть на тебя, Рори.
— Я не принадлежу тебе.
— Верь в это и дальше, — Невио говорит это насмешливо, словно я сказала какую-то глупость. — Но ты принадлежишь.
— Нет.
— Да.
— Временно.
Уступаю я, чувствуя проигрыш.
— Долгосрочно.
— Неохотно.
— Через некоторое время ты и сама с радостью будешь говорить всем, кому именно ты принадлежишь, mia cara.
Мои глаза расширяются от удивления, когда я слышу слова Невио.
Mia cara. Моя милая.
Я никогда не слышала, чтобы он говорил на итальянском языке. Наши семьи не говорят на нем, особенно моя семья.
Мама не знает итальянского, но я и Давиде выучили язык из-за нашего собственного желания, хотя папа говорил, что это не обязательно.
То, как Невио произнес это, прозвучало возбуждающе сексуально, и от этого у меня мурашки по коже волнами пробежали.
Во мне еще есть сомнения и недоверие к нему, поэтому я сказала «временно», хотя на самом деле это было выигрышным вариантом для меня. Потому что я не смогу вынести, если Невио бросит меня, когда я ему надоем.
Сейчас он настолько настойчив по отношению ко мне, постоянно где-то поблизости, но что будет потом? Я этого не знаю.
Мне нужно защитить себя. Создать некую дистанцию между нами, чтобы он не мог быть слишком близко. Чтобы разрыв между нами в будущем не стал для меня слишком болезненным. Чтобы я смогла пережить его уход.
А он уйдет.
Невио никогда не воспринимает «что-то» всерьез, кроме Каморры. Он посвящает почти все свое время делу, которому он сильно предан.
— Ты слишком много думаешь.
— А ты на удивление спокойно себя ведёшь, — с сомнением проговорила я, чувствуя подвох.
— Я могу быть таким, — кратко говорит Невио. — Спи, mia cara.
Черт, то, как звучат эти слова.
Он натягивает простынь мне до плеч, что поражает меня еще больше. Ведь я думала, что Невио буквально набросится на меня, как это было все эти дни. Я ожидала, что он будет прикасаться ко мне, целовать, но сейчас Невио просто лежит рядом и обнимает меня.
Это его сторона ошеломляет меня. Я никогда не думала, что Невио может быть таким. Способен быть таким.
— Теперь я буду охранять твой сон.
Мое тело само собой расслабляется от его поглаживаний пальцами по моей талии.
Он не пытается приблизиться ближе, но и не лежит слишком далеко от меня. Наши лица прямо напротив друг друга. Его темные глаза выглядят спокойно, в них нет ни злости, ни гнева, как это было ранее.
Невио выглядит умиротворенно, просто разглядывая меня.
Глаза закрываются, и сон поглощает меня. Нет ни одного проблеска дурного или кошмарного сна. Чувствую спокойствие. Я не вижу обычных мне картинок, нет больше тех воспоминаний, которые тревожили меня почти каждую ночь. Словно Невио отгоняет их, охраняя и не давая им беспокоить меня.
Я могу к такому привыкнуть, черт возьми.
***
Когда я просыпаюсь утром, его уже нет рядом со мной. Однако смятая постель и всё ещё тёплое место, где он лежал, дают мне понять, что это был нет сон. Мои глаза сразу же устремляются к приоткрытому окну, и губы непроизвольно приподнимаются в улыбке.
Чувствую себя полной энергии, как будто эта ночь не забрала у меня ни капли сил. Мне нужно совсем немного времени, чтобы собраться перед учебным днём. На самом деле, я уже считаю дни до окончания школы, ведь этот год станет выпускным. Осталось всего пару месяцев, и я порядком устала от ежедневных учебных нагрузок.
Я надеваю классическую школьную форму и украшаю её небольшой брошью в виде белой розы и браслетом на запястье, который подарил мне папа несколько лет назад. Этот браслет я ношу иногда, и на нём красуются несколько маленьких шармов, отражающих мою сущность: кисть для рисования, машинка и цветы.
В сумку я кладу несколько тетрадей для записей и свой любимый альбом, в который делаю наброски и рисунки. Он уже такой потрёпанный и почти полный, что скоро придётся купить новый.
Я редко делаю сложные укладки на волосах, потому что они от природы прямые. Если я их завиваю, то они всё равно возвращаются в свой первоначальный вид. Поэтому я просто расчёсываю их и откидываю за спину. Волосы у меня довольно длинные и блондинистые — это папин подарок, и маме очень нравится, что мне достался такой цвет волос.
По утрам мне не хочется тратить много времени на макияж. Я наношу лишь бесцветный блеск на губы и тушь для ресниц, чтобы сделать взгляд более выразительным.
Спускаясь по лестнице, я уже слышу голоса моей семьи. Когда я оказываюсь в столовой зоне, запах приготовленной мамой еды сразу пробуждает во мне желание съесть всё здесь и сейчас.
Мама в последнее время начала увлекаться готовкой, хотя часто бывает занята работой. Несмотря на это, она стала экспериментировать с разными блюдами и продуктами. Особенно ей нравилось готовить десерты, и теперь она ещё чаще проводила время с Киарой.
Папа, хоть и не говорил ничего, но по его поведению было видно, что он не очень доволен. Ему совершенно не нравилось, когда мама проводила долгое время с кем-то, а не с ним.
Он стал таким ворчливым.
— Принцесса проснулась, — у мамы было определенно хорошее настроение. — Доброе утро.
Она, словно фея, порхала вокруг, беспрестанно раскладывая то брускетты, то омлет. Её прекрасный нежно-розовый сарафан развевался при каждом движении, создавая ощущение лёгкости.
Отец не мог оторвать от неё глаз, и уголки его губ приподнимались каждый раз, когда она что-то накладывала на его тарелку.
— Доброе утро всем.
Мой взгляд был устремлен на Сайласа, который сидел за столом рядом с Давиде. Мой брат не отрывал глаз от своей переполненной тарелки, и его недовольство было очевидно.
— Я хотел поехать с тобой в школу, но приехал раньше, — сказал мой друг, глядя в свою тарелку, куда мама накладывала много еды. — Меня пригласили на завтрак.
— Ешь, дорогой. Я знаю, что сейчас в доме никого нет, так как твой отец в Финиксе, — мама нежно погладила его по плечу. — Мы всегда рады видеть тебя, Сайлас. Ты можешь ночевать у нас, чтобы не чувствовать себя одиноко в пустом доме.
— Не беспокойтесь, я здесь на пару дней. Потом мне нужно будет вернуться к отцу.
— У него всё хорошо? — спросила мама, и папа с прищуром посмотрел на неё.
— Завален делами, но всё хорошо.
Могу с уверенностью сказать, что моей маме очень нравится Сайлас. Она проявляет о нём заботу, и сам Сайлас это ценит, ведь она ведёт себя с ним как настоящая мать. Он очень скучал по материнской любви, так как его собственная мать давно умерла, и он почти не ощущал её. Но теперь моя мама восполняет этот пробел в его жизни.
Конечно, у него была Сесилия, которая дарила ему такую же сильную любовь, как и мне. Но она была его бабушкой. А ещё у него была тётя Франческа, мать Николо.
Однако эта женщина всегда была сосредоточена на том, чтобы иметь достаточное количество денег на своём счёте для покупки дизайнерских платьев и сумок.
Брак родителей Николо был заключён по договорённости, и в нём никогда не было искренней любви.
Но, несмотря на это, он не был ужасным. Леопольдо и Франческа нашли свой путь к созданию семьи, которая устраивала их обоих и делала Николо счастливым. Хотя воспитанием своего сына всегда занимался Леопольдо, а не его жена.
— Мама, не накладывай больше, я не смогу всё это съесть, — бормочет Давиде.
— Ты съешь всё, — строго сказала мама, наконец садясь за стол рядом с папой.
— Я лопну.
— Не преувеличивай, — произнёс папа с лёгкой насмешкой в голосе, покачивая головой.
Я сажусь за стол и, не теряя времени, насаживаю на вилку омлет, который сразу отправляю в рот.
— Мы заедем за Киллианом и Карлоттой? — спрашиваю я Сайласа.
Николо сейчас в Портленде, но, возможно, скоро он приедет, чтобы навестить меня. Хотя, возможно, он хочет увидеть не меня, а Карлу. Он часто спрашивает у меня совета, что написать ей. Даже находясь в другом городе, он не забывает о ней.
— За Карлоттой, конечно, заедем, но Киллиана сегодня не будет в школе. Винсент вернулся в город, и Килл хочет провести с ним время, — отвечает Сайлас.
Отец Киллиана, по долгу своей работы, часто бывает на различных встречах и в разъездах, поэтому не может проводить много времени с детьми. Киллиан очень привязан к папе, и хотя его огорчает отсутствие отца, как только у старшего Торреса появляется свободное время, его сын с радостью проводит его с ним. Карла же, напротив, держится на расстоянии.
— Я попросил разрешения у отца, чтобы принять участие в бое на Арене, — говорит Сайлас, и мой папа сразу же заинтересованно смотрит на него.
Мама выглядит встревоженно.
Давиде, как и папа, очень любит бои. Однако, я могу с уверенностью сказать, что даже когда станет старше, мой брат не сможет сразиться ни с кем. Это точно, так как мама не позволит ему.
Если только папа не уговорит ее.
— Ты еще слишком мал для такого, — с беспокойством проговорила мама.
— Мне скоро восемнадцать, — мягко произнес Сайлас, — Отец раньше отказывался, но теперь мне нужно показать себя. Арена — лучшее место для этого.
— Сайлас хорошо тренировался все эти годы, — успокоил папа маму, взяв ее за руку. — Карлос обучал его, я также тренировал его и Леопольдо. Для него бой будет простым делом.
— А мне можно посмотреть вживую? — возбужденным голосом воскликнул Давиде.
— Нет! — возмущенно сказала мама.
— Но я должен поддержать Сайласа.
Губы моего друга немного приподнялись, давая намек на улыбку. Как я давно этого не видела.
— Поддержишь его мысленно, сидя в своей комнате. Тебе всего четырнадцать, молодой человек.
— Ну, мама...
Я вижу, как лицо папы смягчается, когда он наблюдает за этой семейной перепалкой.
За этот год я видела его только уставшим. Война между Каморрой и Фамильей забирает все его силы, потому что, хоть папа и не говорит, ему тяжело. Его сестры в Нью-Йорке и их общение прекратилось. Они столько лет выстраивали семейные отношения, привыкшие жить в мире между нашими семьями, как в один миг все это оборвалось.
Маме тоже нелегко. Она была очень близка с тетями, особенно с тетей Арией. С началом войны мама так же лишилась их.
— Невио! — резко поворачиваюсь к маме, которая произносит это имя. — Садись с нами, ты завтракал?
— Уверен, он уже поел дома, — проговорил папа, хмуро посматривая в сторону прибывшего.
От его смягченного лица не осталось ни следа. Теперь там только мрачность и недовольство.
— Фабиано, — тихо проворчала мама, пихая его локтем в бок.
Папа не обращает внимание на это, продолжая наблюдать, не моргая.
— Я не голоден, — слышу насмешку в голосе Фальконе.
Всё веселье на его лице исчезает, когда наши глаза встречаются.
В моей памяти всплывают воспоминания о том, как он прижимал меня к себе этой ночью. Я чувствовала его губы на своей коже, на шее, или просто ощущала их лёгкое прикосновение к моему лицу.
Вчера Невио был нежен в своей манере. Его губы были нежными, но в его прикосновениях, когда он прижимал меня к себе, чувствовалась власть. Некое собственничество.
Сейчас его лицо не выражает абсолютно ничего. Его взгляд пустой, а сжатые кулаки говорят о том, что он напряжен. Невио, казалось бы, выглядит безразличным, но я вижу, что внутри него есть темнота, которая затрагивает самые глубины моей души.
Его взгляд переводится на спокойно сидящего Сайласа, который также прямо смотрит на него.
Это плохо.
— Хотел подвезти тебя, — говорит он таким ледяным тоном, что по коже пробегают мурашки. — Массимо скоро подойдет к машине. Нам еще Карлотту забирать.
— Сайлас довезет их, — говорит папа, чуть улыбаясь.
Черт.
Папа словно издевался и наслаждался всем этим.
Сайлас спокойно отпивает из бокала сок, кивая, как будто совершенно не замечает, как Фальконе бросает на него взгляд, полный угроз.
— Как чудесно, — притворно дружелюбно произнес Невио, обнажив свою улыбку.
На самом деле, это больше напоминало оскал.
Невио просто кивает всем и направляется обратно к выходу, бросив на меня напоследок испепеляющий взгляд, от которого у меня перекрываются все пути кислорода.
— Я могу пойти к Джулио? — спрашивает мой брат, будто не замечая оставшегося напряжения в комнате.
Мама смотрит строго сначала на него, потом на его тарелку, отрицательно качая головой.
— Нам пора, — тихо проговорила я, вскакивая со стула.
***
После долгого дня, проведенного за учебниками, я сижу на трибуне, наблюдая за тренировкой нашей баскетбольной команды. В команде также играют Николо и Киллиан, но из-за их отсутствия сегодня их заменяют другие игроки.
С трибун доносится шум. Недалеко от поля тренируются чирлидерши под руководством Джоанны, которая иногда поглядывает в мою сторону.
После отъезда Арианны в Италию мне больше нет смысла оставаться в команде, ведь я присоединилась к ней только из-за неё.
Мне очень не хватает обычных шуток Николо и Киллиана. В школе я чувствую себя довольно одиноко. Сейчас Сайлас приехал сюда на некоторое время, но скоро он снова уедет. Николо сейчас в Портленде, а Киллиан, как в крепости, прячется в своём доме. Только Карлотта всегда рядом со мной, но она так погружена в учёбу, особенно в преддверии экзаменов, что её словно нет рядом.
Мой блокнот для рисования уже на грани разрушения, но это не останавливает меня от создания новых набросков. Неожиданно я поймала себя на мысли, что рисую человека, и это был Невио. Обычно я избегаю рисовать людей, потому что мне всегда было сложно передать их эмоции на бумаге. Некоторые из них казались мне непонятными, а другие я не могла отличить друг от друга.
Искусство было моим спасением, по крайней мере, раньше. В последние месяцы я чувствовала себя опустошенной и не знала, что именно хочу изобразить. Ничто не могло привлечь мое внимание настолько, чтобы я могла взять карандаш и начать рисовать.
В детстве я любила рисовать солнце, потому что все говорили, что я яркая и светлая. Мои рисунки были развешаны по всему дому, а также я положила их в бумажники родителей, чтобы это солнце всегда было с ними. Когда Давиде был маленьким, я уговорила родителей нарисовать маленькое солнце на стене в его комнате, чтобы и он мог чувствовать его свет. Также я рисовала светлые пейзажи, особенно мне нравилось делать это в саду в доме Сесилии.
Однако со временем яркость моих рисунков начала угасать. Вместо светлых оттенков стали преобладать более темные и холодные цвета. В некоторых из моих работ было много красного. Когда я рисовала, то полностью погружалась в процесс, становясь дикой и неконтролируемой. Когда я была занята рисованием, краска разбрызгивалась в разные стороны, загрязняя пол и меня.
Искусство стало для меня способом потери контроля. Все считают, что моя карьера в искусстве уже началась и процветает, ведь Сесилия активно продвигает мои работы, организуя выставки. Но там я вижу призрак нормальности — старые картины, где все было светлым и позитивным. Пейзажи, которые я когда-то видела, и сразу начинала создавать новую картину.
Если бы я вывесила картины, которые рисовала недавно, то все бы ужаснулись.
Мне никогда даже в мыслях не приходило нарисовать Невио, но рука сама начала это делать. В моей голове так ярко отпечатался его образ со всеми деталями, что я с легкостью это делала. Я вела карандашом по бумаге, чтобы подчеркнуть его острые скулы. Делала глаза темнее, чтобы они казались такими же мрачными, как в жизни. Выделила маленький шрам, который был на подбородке.
Он получил его в детстве, и я помню этот день, как будто это было вчера. Невио так быстро бегал по всему дому и саду, что в какой-то момент споткнулся и ударился подбородком об угол мебели. Любой ребенок заплакал бы, но Невио встал и побежал дальше, не замечая, что кровь потекла по шее и капала на пол.
Использую большой палец, чтобы растушевать четкие края, размывая их и создавая текстуру кожи, что придает рисунку больше глубины.
— Выглядит красиво. Тебе удалось изобразить Невио Фальконе не таким отталкивающим, каким он есть в жизни, — слышу голос и поднимаю голову, замечая, как Сайлас стоит рядом и смотрит на лист бумаги.
Его голова наклоняется ближе, чтобы лучше рассмотреть.
Сайлас, как и я, использует искусство, чтобы справиться с эмоциями. Однако вместо красок и карандашей он больше предпочитает работать с глиной, создавая настоящие шедевры.
Возможно, Сесилия интуитивно понимала, что такие дети, как мы, нуждаются в чем-то, что помогает нам выразить свои чувства. Поэтому она хотела, чтобы мы начали заниматься искусством в детстве.
— Ты его недолюбливаешь.
Мои слова сопровождаются смешком, и я откладываю блокнот с карандашом в сумку.
— Мне никогда не удавалось видеть его в приветливом настроении.
— Ты точно такой же, — мои губы растягиваются сами собой.
— Мне не нравятся люди. Если бы можно было избегать их вечность, я бы выбрал именно это.
— Не забывай, я тоже человек.
— Ты не «кто-то», — Сайлас берет бутылку воды и отпивает. — И к тебе я привык. Мы, можно сказать, выросли вместе.
Он берет свою сумку с вещами в руки, собирая туда какие-то предметы и достает телефон.
Его волосы немного влажные от пота, и он морщится, когда осознает это.
— Завтра за тобой заехать?
— Напишу точно вечером.
Сайлас кивает после моих слов, легко целует меня в щеку, как всегда делает, когда прощается и идет к зданию школы.
— Вы встречаетесь? — слышу я заинтересованный голос Джоанны.
Она подходит ко мне, судя по всему, их тренировка также закончилась. Выглядит очень уверенно и надменно, словно здесь она все контролирует.
Мои губы кривятся, когда Пирос подходит ближе.
— А что, подумывала и за Сайласом побегать? — с усмешкой произношу, вставая на ноги.
На лице Джоанны появилось возмущение.
— Ты хочешь враждовать, Скудери?
— Ну подругами мы никогда не будем, Пирос. За эти годы ты должна была это понять.
— Мне и не нужна дружба вовсе, — ее губы кривятся в ядовитой улыбке. — Зачем мне связываться с девушкой, которая только наполовину итальянка и у которой бабка была наркоманкой-шлюхой, а дед был жалким должником? Может, ты пойдешь по их стопам? Хотя это я еще твою отцовскую линию не начала перебирать.
Моя рука метнулась вперёд, и тыльной стороной кисти я ударила её по лицу.
Пирос, вскрикнув от боли, отшатнулась и тут же прикрыла ладонью место удара. Я схватила её за шею, сильно сжав, чтобы перекрыть доступ кислорода. Мои ногти впились в её кожу, причиняя ещё больше страданий.
— Скажешь ещё что-то подобное, и в следующий раз, вместо моей руки на твоей шее, будет гребаная петля. Знай свое чертово место.
Джоанна ловит ртом воздух, бледнея на глазах. Она руками пытается убрать мой захват, но из-за того, что я сжимаю довольно сильно, ее силы теряются.
— Аврора, отпусти ее, — руки цепляются за меня, оттаскивая в сторону, подальше от кашляющей Пирос.
Мои губы приподнимаются, когда я замечаю полумесяцы от ногтей и ранки на ее покрасневшей коже.
Карлотта встает прямо передо мной, выглядит встревоженно. Но она даже не смотрит в сторону Джоанны, все ее внимание сосредоточено на мне.
— Ты за это заплатишь, — прохрипела Пирос, потирая рукой свою шею. — Я тебя уничтожу.
— Давай-ка посмотрим, как ты это сделаешь.
Делаю шаг вперед, но Лотти хватает меня за руки, не давая подойти к ней ближе.
— Советую тебе уйти отсюда, Джоанна. Боюсь, я не смогу долго сдерживать Аврору, да и, если быть честной, у меня нет особого желания это делать, — произносит Карлотта ледяным тоном.
Вокруг нас столпились несколько учеников, которые словно наблюдали за разворачивающимся шоу.
Глаза Пирос горят от гнева, и ее словно трясет от всего происходящего. Я жду, что именно она выберет: побег или нападение. Но Пирос выбирает первое, поджимая губы и хватая руку своей подружки, которая подбежала к ней. Они уходят к парковке.
— Все в порядке? — спрашивает парень из баскетбольной команды.
Мы учимся в одном классе, и мои друзья, конечно же, знают его. Но я не помню, чтобы мы с ним когда-либо разговаривали.
Парень подходит ко мне ближе, рассматривает меня, словно это на меня напали.
— Что тут произошло?
Мои и глаза Карлотты расширяются от звука знакомого голоса, который звучит безразлично и пусто.
Люди вокруг сразу же расходятся, как и тот парень, который был рядом со мной. Мы с подругой медленно поворачиваем головы в сторону, откуда раздался голос, и прямо рядом с нами стоят мрачно-спокойные Массимо и Невио Фальконе.
Они выглядят так, будто только что вышли из преисподней, чтобы начать убивать. Неудивительно, что все разбежались.
Последний наблюдает за уходящим парнем, который через секунду заходит в здание школы. Невио медленными шагами подходит к нам, ко мне, и поднимает мои руки, внимательно осматривая их.
Его пальцы снимают мой браслет, который я так люблю, и он передает его Массимо, который сразу же забирает его, а потом берет Карлотту под руку и уводит за собой.
— Массимо, нет! Я не оставлю Аврору, — сердито пытается его оттолкнуть от себя, но у нее нет никаких шансов.
Он притягивает её к себе и что-то шепчет на ухо с таким холодным и невозмутимым видом, что это даже немного пугает. Карлотта расслабляется в его объятиях, с удивлением глядя на него.
Массимо, не теряя времени, ведёт её к парковке, кивнув Невио на прощание.
— Зачем ты отдал мой браслет?
— Фабиано установил в него датчик слежения.
Мои мысли не могут сформироваться или предложить что-то, что я могу сказать, когда Невио хватает меня за руку, а другой рукой прикасается к моему лицу.
— Возле тебя был какой-то придурок.
Произносит слова настолько собственническим и яростным голосом, отчего мое тело дрожит от страха и возбуждения.
— И что ты сделаешь? — приподнимаю подбородок, уверенно выдерживая его взгляд.
Кажется, я настоящая мазохистка.
Предполагаю, что будет после этих слов, и моё сердце жаждет его тьмы.
— Возможно, я должен вести себя более безумно, чтобы ты поняла, что больше ни один парень не должен быть рядом с тобой, — его пальцы обхватывают мое горло, массируют кожу.
В глазах Невио не видно ничего светлого, только безумие, близкое к власти. Кажется, что он может вспыхнуть, как пламя, если кто-то прикоснётся к нему.
— Знаешь, мне кажется, что я унаследовал любовь к похищению девушек.