SPICEY
Вики сидит за столом, с аппетитом уплетая яичницу. По столу медленно крадётся тусклое солнечное пятно. За окном валит пышными хлопьями снег.
- Знаешь, у меня бабушка отвратительно готовила... а дедушка всю жизнь терпел. И ничего ей не говорил. Всё время ел и втайне от неё солил и перчил, чтоб хоть немного полегче было. Стоило ей только отвернуться...
- Любовь, она такая, - Билл откусывает кусок хлеба и принимается за яичницу.
- А вот я бы не хотела, чтобы ты что-то делал втайне от меня. Только из-за страха мне сказать.
- Он заботился о её чувствах. Сказал бы, что вечно приходится досаливать и перчить, она бы расстроилась. А он не хотел её расстраивать, только и всего.
- И это повод всю жизнь терпеть и ждать, когда она отвернется? Можно ж было один раз сказать...
- Ну вот, а если вся их любовь и поэтому держалась... сколько?
- Пятьдесят.
- Ого... вот - пятьдесят лет только и держалась на том, что он ей не говорит, что не съедобно, а сам себе делал съедобно. И скажи он ей об этом - всё бы порушилось...
Викки недоверчиво хмурит брови, отпивает кофе:
- Но ведь недомолвки - то же вранье. Только сбоку.
- Ну... я считаю, что ложь сильно демонизируют.
- Эй! - Викки со стуком ставит чашку с кофе на стол, - Это что это ты мне тут втираешь, мистер?
- Да я не к тому, - Билл добродушно смеётся, - Я про то, что иногда ложь - маленькая, пустяковая - причиняет только добро. Думаю, те, кто стращал нас, что вранье - страшный грех, просто хотели знать о нас всю подноготную и управлять нами.
- Только попробуй мне соврать... - Вики угрожающе поднимает брови.
Билл смеётся.
- Такая ты красивая сегодня, Вик, - перегибается через стол, громко чмокает Вики в нос. Та расплывается в улыбке.