Глава 5
Если все люди братья, то Земля – площадка инцеста.
В стране, где чувства мертвы, любви быть не может. Ты смотришь на меня взглядом провинившегося щенка, но я знаю, какие грязные черти водятся в твоей голове. Моя злоба отбрасывает сотни теней, словно чешет череп изнутри; ее не раздавить, как таракана тапком. Ты знаешь, какую боль я могу тебе причинить, но каждый раз, будто впервые, бросаешься мне в ноги и лижешь по приказу мои идеально чистые ботинки, как самый преданный щенок. Во мне нет сострадания и милосердия, поэтому я ебашу тебя прямо по лицу, чтобы услышать твой сладкий стон боли. Мне слишком сильно нравятся твои глаза, в которых четко прорисовываются очертания дикой боли и отчаяния, так что я продолжаю бить, чтобы вдоволь насладиться твоими криками.
В какие-то моменты мне кажется, что я запросто могу взять нож и пойти резать людей, как колбасу, на улицах. Ты ничем не отличаешься от любого предмета мебели, находящегося в моей комнате, поэтому не заслуживаешь хорошего отношения к себе. Люди часто ведут себя лживо хорошо, улыбаясь, когда я говорю им прямо в лицо о том, что они должны сдохнуть, как тупой и безымянный скот. Странные, глупые люди.
Больного раком не успокоить, сказав, что он скоро будет мертв. Так же не успокоить и тебя, сказав, что ты сдохнешь от моей руки, как последняя шваль, в подворотне. Меня всегда раздражали дешевые шлюхи – я буквально готов отстреливать их милые рожи и отрывать конечности, чтобы с гноем съесть потом вдруг. Ты кричишь громко, отчаянно, пытаясь слиться с кроватью в одно целое, но в моих руках кожаный ремень, а значит – я главный сегодня. Твои синяки, подобно созвездиям, разбросаны по всему телу. Ты яро пытаешься вырваться, когда мои пальцы сжимают твою шею, такую хрупкую и беззащитную, но я душу тебя до рвоты, пока ты не начинаешь отблевывать собственные чувства ко мне. Ты полюбил урода, теперь и наслаждайся этим.
Слезы лениво ползут по твоему красному еблету, как капли дождя по грязному стеклу окна, а я смеюсь, наблюдая, как ты пытаешься раствориться в пространстве, сжимаясь на кровати, чтобы занимать как можно меньше места. В такие моменты я ненавижу шлюх еще больше, так как они постоянно притворяются невинными девственницами, заставляя ощущать себя виноватым. Но виноват здесь только ты, потому что ты – тупая шваль, а я твой хозяин, которого ты беспрекословно и всегда должен слушаться. Жаль, что даже с таким простым заданием ты не справляешься, потому что регулярно допускаешь ошибки, оплошности, и тем самым невероятно выбешиваешь меня.
Я разбиваю твое милое лицо с одного удара, как стекло маршрутки летящим камнем. Тише, малыш, люби меня молча, не кричи о том, что твоя любовь ко мне съедает тебя изнутри так же быстро, как больного раком съедает его сраная опухоль. Ты сдохнешь от моей руки, когда пьяное солнце лениво заплывет за толстые тучи, как за сырную плесень, чтобы потом выплюнуть его обратно. Ты вылетишь из окна шестнадцатого этажа красиво, быстро и без мыслей, не пытаясь зацепиться пальцами за грязный воздух. Ты умрешь, когда поймешь, что твои чувства сожрали тебя к хуям, а внутри – океан из плавающих кверху брюхом трупов из твоих надежд о том, что у нас всё будет хорошо.
Ты сдохнешь, как последняя шлюха, разбившись головой об асфальт, но я не побегу собирать тебя заново, потому что буду смеяться. Ты – щенок, который заслуживает умереть никем, поэтому я напишу на твоем надгробии «шлюха и ничтожество» вместо имени и фамилии. Ты не заслужил ничего, даже уважения и памяти.
Да, когда-нибудь мое неадекватное равнодушие доведет тебя до сраного прыжка из окна, кажущегося мнимо спасительным. Ты не умрешь от моей руки, потому что уничтожишь себя сам, котенок.