10
— Неизвестные обстреляли машину, где ехали отец, Наён и принцесса.
Во все времена самым низким человеческим поступком было причинение вреда слабому. Даже в военное время великие полководцы щадили женщин, детей и стариков. Я не знала, кто враг моего мужа, но в том, что это самый жалкий и беспринципный на свете человек, не сомневалась. Его методы были отвратительны, он бил по самому больному. Напасть на родителей Чонгука и его ребенка в день нашей свадьбы… Сколько же ненависти могло быть в одном человеке?
Острая боль сковала сердце, когда Чон сказал, что машину с Ким Намджуном, Наён и нашей Миён расстреляли. Перед глазами все поплыло, и я бы упала, не успей муж меня подхватить.
— Успокойся, Дженни. Они живы. Машина бронированная, но я должен ехать, — он усадил меня на кровать, а сам продолжил собираться. Чон мельтешил передо мной, а я могла только повторять, как мантру: «Они живы». Живы, но что с ними? Как они? Как моя Миён?.. Весь мир сосредоточился вокруг моей девочки, наверняка напуганной, плачущей. Отрезвил адреналин, ударивший в голову.
— Я еду с тобой! — подорвалась я.
— Нет. Я привезу их сюда. Дождись, — отчеканил Чон, словно вынося приговор. И осознание разлуки с моей малышкой в такой момент острой проволокой овила сердце, медленно пробираясь к легким, стало тяжело дышать.
— Но я должна поехать к Миён, им может быть нужна моя помощь, — нужно было сказать решительно, а получился жалобный мышиный писк, смешанный с моими всхлипами.
— Ты очень поможешь, если заваришь крепкий чай. У Наён истерика, Миён напугана, но лучше их скорее доставить в дом, — Чонгук крепко взял меня за плечи, не позволяя окончательно разрыдаться, — я беру с собой часть охраны, ты остаешься с Минхо.
— Но, Чон…
— Дженни, не спорь. Прошу, не заставляй волноваться и за тебя, — он знал, на что надавить, ведь, черт возьми, был прав. Для Чона я сейчас лишняя проблема, головная боль, но никак не помощница.
— Хорошо, — прошептала я и села на кровать, до боли закусив губу, заставляя себя держаться при муже.
Чонгук не убедил меня, я точно знала, что там нужнее, вот только перечить ему не могла. Моему Чону нужно было думать только о дочери, только о родителях, не о моей безопасности. А он не сможет, если я буду рядом. Нужно ему довериться… Муж быстро собрался, взял оружие и подошел ко мне.
— Как пользоваться, знаешь. Ты здесь под охраной, но если возникнет ситуация… Ты знаешь, что делать, — он вложил мне в ладонь оружие, и холодная сталь обожгла ладонь. Этого было достаточно, чтобы вся моя напускная сдержанность рухнула.
— Нет, Чонгук, прошу! Ты же знаешь, я не могу… — я разрыдалась, как девчонка, хотя понимала: моя истерика неуместна.
— Можешь! Ты можешь! — процедил Чонгук и до боли сжал мою руку с пистолетом, — скоро вернусь.
Он выскочил из нашей спальни, а я со слезами на глазах убрала под подушку пистолет, пряча и страх стрелять в человека. Все мысли сводились к Миён. Воображение рисовало жуткие картины, я не могла закрыть глаза и не могла ни на что смотреть. Лицо опухло от слез, нос не дышал, а руки дрожали так, что не получалось даже налить воду в стакан. Только резкая боль внизу живота напомнила о другом долге — заботиться о ребенке под сердцем.
— Прости, милый. Мамочка сейчас перестанет плакать. Прости меня, — опустив на живот ладони, я стала медленно его поглаживать, успокаивая своего малыша. Боль отступала…
Часы медленно отстукивали минуты, приближаясь к окончанию очередного часа, а Чон даже не позвонил. Живот больше не болел, но на душе было все так же тяжко. Я знала, что смогу успокоиться, только когда вернется Миён с дедушкой и Наён. Я умылась и переоделась в спортивный костюм, чтобы пойти в главный дом и заварить мяту: если Чонгук скоро вернется с родными, то будет уже не до чая.
По глупости я не подумала, что в большом зале еще празднуют гости, а так не хотелось привлекать внимания. Я постаралась прошмыгнуть на кухню незамеченной, но моя мама меня выдала.
— Дженни! Ты чего тут? А ну, пойди сюда! — привычный властный голос, и я уже плетусь к матери, как провинившаяся семилетка.
— Еще раз добрый вечер, — я улыбнулась гостям, решив пойти по пути наименьшего сопротивления.
— Что с лицом? — строго вопросила неуемная женщина, заметив следы слез, — где твой муж? Почему ты в таком виде и одна?
— Его вызвали по делам. Я вышла за чаем, — отчиталась я, чувствуя, как с каждой секундой этого разговора внутри все начинает закипать.
— По каким таким делам? Дженни?!
Мое имя сработало детонатором, запустившим бомбу, грозящую взорваться, унося с собой десятки жертв из числа любопытных гостей. Во мне было столько злости: на мать за то, что лезет не в свое дело, на себя, что иду у нее на поводу, не ее мнение сейчас должно заботить.
— Мама, прошу, оставь меня в покое! — еле слышно процедила я.
— Ты плакала? Поссорились? Ну, конечно, поссорились. Стала бы ты в брачную ночь расхаживать одна и в таком виде.
— Чеён, оставь девочку. Даже если поссорились, помирятся, — вмешался папа.
— Чан, она имеет полное право вмешиваться! — встряла мамина подруга Лизи, поддерживая весь этот цирк, — Чеён переживает за Дженни. Чонгук теперь ее зять, и…
— Да оставьте вы меня в покое! Ни с кем я не ссорилась. Чонгука срочно вызвали по делу, а я не плакала. Меня просто тошнит! Токсикоз, знаете ли! — я сама не заметила, как перешла на крик, но этим осадила и гостей, и родственничков.
— Токсикоз? Дженни, так тебя можно поздравить? — заверещала Лизи.
Моя родительница посмотрела на меня, как на врага народа. Она так боялась признаться гостям, что я в положении, а теперь я сама себя сдала. Но мне было все равно, я молча прошла в кухню и стала заваривать мяту. Мать влетела за мной, но я не стала слушать ее причитания. К счастью, мне на помощь пришел Феликс. При постороннем она не осмелилась продолжать нравоучение, и, пригрозив утренним серьезным разговором, вернулась к гостям. Феликс только покачал головой ей вслед. Друг донес до нашего домика отвар и предложил остаться со мной, пока Чонгук с Миён не вернутся.
— Спасибо, Феликс. Я не могу сейчас быть одна, — переполненная благодарностью, я пожала его руку, хотела обнять, но зайти так далеко все же не решилась.
— Соён уже спит. Шампанское ударило в голову, — усмехнулся он, — давай не будем ее будить. Она с ума сойдет от переживаний, а вас обеих в таком состоянии я не вынесу.
Феликс очень старался выглядеть непринужденно, но выходило плохо. Тем не менее, я приняла его игру. Мы словно заключили негласное соглашение не говорить о том, что занимало все мысли.
— Знаешь, я так рада, что у вас с Соён все налаживается.
— Летом женюсь на ней. Пусть она ерепенится, сколько влезет, все равно женюсь. И сына потом родим. С вашим будут вместе расти, — начал было мужчина, но его прервала трель мобильного, — извини.
Он отошел к окну и ответил, но я все слышала. Феликсу звонил Минхо и просил срочно прийти в дом, зачем, не сказал, но требовал сделать это немедленно. Опять нехорошее предчувствие. Неужели что-то случилось? Миён? Чон? Ким Намджун? Наён? Стоило Феликсу взглянуть на меня, он все понял. Мужчина подошел ко мне и взял за руку.