Бенвей
Короче, мне поручили нанять доктора Бенвея на службу в «Ислам инкорпорейтед».
Доктор Бенвей был приглашен в качестве советника в Республику Свободию – место, где все предаются свободной любви и непрерывным купаниям. Граждане там умиротворены, едины, честны, терпимы, а главное – чисты. Однако обращение к Бенвею за консультацией говорит о том, что за этим гигиеничным фасадом не все гладко: Бенвей – манипулятор и координатор знаковых систем, а также специалист по допросам всех степеней, промывке мозгов и контролю. Я не виделся с Бенвеем после его скоропалительного отъезда из Аннексии, где ему было поручено осуществить ТД – Тотальную Деморализацию. Первым шагом Бенвея стало запрещение концентрационных лагерей, массовых арестов и, кроме как при неких исключительных, особых обстоятельствах, применения пыток.
«Я против жестокости, – говорил он. – Она неэффективна. А вот продолжительное дурное обращение почти без насилия вызывает, при умелом его применении, тревогу и чувство определенной вины. Необходимо помнить некоторые правила, вернее сказать, руководящие принципы. Объект не должен сознавать, что упомянутое дурное обращение является тщательно спланированным нападением некоего немилосердного противника на его подлинную личность. Его надо заставить почувствовать, что при любом обращении он получает по заслугам, поскольку способен на некий (это никогда не уточняется) ужасно безнравственный поступок. Голую потребность контроломанов следует скромно скрывать за ширмой капризной, запутанной бюрократии, причем так, чтобы исключить непосредственный контакт объекта с противником».
Каждому гражданину Аннексии было предписано получить и всегда носить с собой портфель, битком набитый документами. Граждан могли останавливать на улице в любое время, и Контролер – в штатском, в различной форменной одежде, нередко в купальном костюме или пижаме, а то и совершенно голый, если не считать бляхи, приколотой к левому соску, – проверив каждую бумагу, ставил на ней печать. При последующей проверке гражданин должен был предъявить должным образом проставленные печати предыдущей проверки. Остановив большую группу, Контролер проверял и проштамповывал документы лишь у некоторых. Остальных подвергали аресту за то, что их документы не были должным образом проштампованы. Арест представлял собой «временное задержание», то есть арестованного должны были освободить, «если и когда» его Объяснительная Записка, должным образом подписанная и проштампованная, будет заверена Помощником Арбитра по Объяснительным. Ввиду того, что этот чиновник почти никогда не бывал в своем кабинете, а Объяснительную Записку следовало представить ему лично, объяснявшиеся целыми неделями, а то и месяцами, томились в ожидании в неотапливаемых конторах, без стульев и туалета.
Выданные документы были написаны исчезающими чернилами и постепенно превращались в просроченные закладные. Постоянно требовались новые документы. В безумной попытке уложиться в нереальные предельные сроки граждане сломя голову носились из одного бюро в другое.
В городе убрали все скамейки, отключили все фонтаны, уничтожили все цветы и деревья. Раз в четверть часа на крыше каждого многоквартирного дома (в таких домах жили все) включались оглушительно громкие сирены. От вибрации люди нередко падали с кроватей. Всю ночь по городу шарили лучи прожекторов (никому не разрешалось пользоваться шторами, занавесками, жалюзи или ставнями).
Никто никогда ни на кого не смотрел из-за строгого запрещения домогательств, подкрепленных словесно или нет, по отношению к кому бы то ни было, с какой бы то ни было целью – как сексуальной, так и любой другой. Были закрыты все бары и кафе. Спиртное можно было приобрести только по специальному разрешению, а приобретенное таким образом спиртное нельзя было ни продавать, ни отдавать бесплатно, ни каким-либо способом передавать никому другому, и присутствие другого лица в помещении расценивалось как достаточное доказательство передачи спиртного.
Никому не разрешалось запирать двери, а у полицейских имелись ключи, подходившие ко всем замкам в городе. В сопровождении экстрасенса они врывались в чью-нибудь квартиру и принимались за «поиски улик».
Экстрасенс обнаруживал для них все, что человек хотел спрятать: тюбик вазелина, клизму, носовой платок, испачканный спермой, оружие, незаконно приобретенный алкоголь. При этом они всегда заставляли подозреваемого раздеться догола и подвергали его крайне унизительному личному обыску, по поводу чего делали глумливые, оскорбительные замечания. Многих латентных гомосексуалистов увели из дома в смирительной рубашке после того, как они смазали задницу вазелином. Впрочем, придраться к хозяину могли при виде любого предмета. Перочистки или распорки для обуви.
– А это еще что такое?
– Перочистка.
– Он говорит, перочистка.
– Я уже услышал все, что хотел.
– Похоже, больше ничего нам не нужно. Эй ты, пойдешь с нами!
По прошествии нескольких таких месяцев обыватели начали жаться по углам, точно запуганные коты.
Разумеется, полиция Аннексии возбуждала дела против людей, подозреваемых в том, что они агенты, саботажники или инакомыслящие, – на конвейерной основе. Что касается допроса подозреваемых, то Бенвей говорит так:
«Хотя применения пыток я, как правило, избегаю – пытка конкретизирует положение оппонента и мобилизует сопротивление, – угроза пытки помогает вызывать у объекта должное чувство беспомощности и благодарности следователю за ее неприменение. А применять пытки полезно в качестве наказания, когда объект уже настолько поддается обработке, что считает наказание заслуженным. С этой целью я разработал несколько методов применения дисциплинарных мер. Один из них назывался «Коммутатор». К зубам объекта прижаты электрические сверла, которые могут включиться в любой момент; а его обучают работе с капризным коммутатором – учат вставлять определенные провода в определенные гнезда, реагируя на звонки и зажженные лампочки. Каждый раз, как он ошибается, сверла включаются на двадцать секунд. Эти сигналы подаются с нарастающей скоростью, постепенно выходящей за пределы его реакции. Полчаса у коммутатора – и объект ломается, как перегруженный электронный мозг.
Изучение «мыслящих машин» помогает нам разобраться в работе головного мозга лучше, чем интроспективные методы. Человек Запада приобретает черты новейших электронных устройств. Гнали когда-нибудь коку по вене? Она действует прямо на мозг, активизируя связи чистого наслаждения. Наслаждение от морфия – во внутренностях. После укола вы прислушиваетесь к самому себе. А кокаин – это электрический ток, пропущенный через мозг, и тяга к кокаину – чисто мозговая, потребность без тела и чувства. Мозг, заряженный кокаином, – это обезумевший бильярд-автомат, сверкающий голубыми и розовыми огнями в электрическом оргазме. Мыслящая машина, в которой только начинает копошиться жизнь омерзительного насекомого, вполне способна испытывать наслаждение от кокаина. Жажда кокаина проходит всего через несколько часов, когда прекращается стимулирование кокаиновых каналов. Разумеется, кокаиновый эффект можно вызвать, активируя кокаиновые каналы электрическим током...
Так что очень скоро эти каналы изнашиваются, как вены, и наркоману приходится искать новые. Вена со временем снова появится, и при ловком чередовании вен джанки, если только он не становится прожигателем топлива, может не замечать потери. Однако мозговые клетки, исчезнув, уже не восстанавливаются, а когда наркоман лишается клеток мозга, жизнь его превращается в жуткую поебень.
Старики, сидящие на корточках, экскременты и ржавое железо в белом мареве жары, и до самого горизонта простирается панорама сплошь из голых идиотов. Полная тишина – речевые центры у них уничтожены, – лишь потрескивание искр да хруст опаленной плоти, когда они прикладывают электроды к спинному хребту. В неподвижном воздухе повис белый дым от горящей плоти. Группа детей привязала одного идиота колючей проволокой к столбу, развела у него между ног костер и со звериным любопытством наблюдает, как пламя лижет его бедра. Его тело, охваченное огнем, подергивается, как насекомое в агонии.
Как обычно, я отклоняюсь от темы. Вплоть до получения более точных сведений об электронике головного мозга главным инструментом следователя при атаке на подлинную личность объекта остаются наркотики. Барбитураты, разумеется, фактически бесполезны. То есть каждый, кого можно сломить подобным способом, не выдержал бы и тех детских методов, которые применяются в любом американском полицейском участке. При постепенно слабеющем сопротивлении нередко эффективен скополамин, однако он ухудшает память: агент может быть готов выдать свои секреты, но совершенно не в состоянии их вспомнить, при этом «легенда» и сведения о тайной жизни могут быть окончательно перепутаны. Во многих случаях добиться успеха позволяют мескалин, хармалин, ЛСД-6, буфотенин, мускарин. Балбокапнин вызывает состояние, близкое к шизофренической кататонии... наблюдались случаи автоматического повиновения. Балбокапнин – это депрессант, действующий на затылочные доли мозга и, возможно, выводящий из строя двигательные центры в гипоталамусе. Другие препараты, вызывавшие шизофрению на стадии эксперимента, – мескалин, хармалин, ЛСД-6, – являются стимуляторами затылочных долей мозга. При шизофрении затылочные доли стимулируются и угнетаются попеременно. За кататонией нередко следует период возбуждения и двигательной активности, в течение которого псих носится по больничным палатам, доставляя всем массу хлопот. Безнадежные шизики иногда полностью отказываются от движения и всю жизнь проводят в постели. «Причиной» шизофрении (причинное мышление не позволяет точно описывать процесс обмена веществ – недостатки существующего языка) считается нарушение регулирующей функции гипоталамуса. Автоматическое повиновение лучше всего достигается путем чередования доз ЛСД-6 и балбокапнина, причем балбокапнину придает силу кураре.
Существуют и другие приемы. Объекта можно довести до глубокой депрессии, вводя большие дозы бензедрина в течение нескольких дней. Психоз можно вызывать непрерывным введением больших доз кокаина или демерола либо резким отнятием барбитуратов после продолжительного приема. Можно вызвать привыкание к дигидрооксигероину и резко отменить прием препарата (это соединение вызывает привыкание впятеро быстрее и сильнее, чем героин, и отнятие переносится во столько же раз тяжелее).
Есть различные «психологические методы» – например, принудительный психоанализ. Ежедневно в течение часа объект должен высказываться по спонтанной ассоциации с каким-либо словом (в тех случаях, когда время не ограничено). «Ну-ну, давай не будем упираться, малыш. А не то папочка позовет злого человека. Возьми-ка маленький переносной коммутатор».
Случай с агентессой, которая забыла собственную подлинную личность и стала жить по легенде – она до сих пор работает поварихой в Аннексии, совершенно не умея готовить, – натолкнул меня на другую мысль. Агента учат отказываться от своей агентской личности и отстаивать легенду. Так почему бы не согласиться с ним, применив прием психологического джиу-джитсу? Предположить, что легенда и есть его настоящая личность, и другой у него нет. Личность агента прячется в подсознании, то есть выходит из-под его контроля, и докопаться до нее можно при помощи наркотиков и гипноза. Такой подход позволяет превратить добропорядочного гетеросексуального обывателя в гомика... то есть укрепляя и поддерживая в нем неприятие обычно скрываемых гомосексуальных позывов, лишить его в то же время доступа к пизде и подвергнуть гомосексуальной стимуляции. Потом наркотики, гипноз, и...», – Бенвей изобразил типичного гомика.
«Многие объекты страдают от сексуального унижения. Это нагота, стимуляция половыми возбудителями, постоянный надзор, смущающий объекта и предотвращающий облегчение от мастурбации (от эрекции во сне автоматически включается ужасная электровибрационная сирена, которая выбрасывает объекта из постели в холодную воду, сводя таким образом к минимуму вероятность «влажных снов»). Масса удовольствия – загипнотизировать священника и внушить ему, что пора осуществить ипостасные отношения с Агнцем, а потом направить ему в жопу какого-нибудь похотливого старого барана. После этого Следователь сможет добиться полного гипнотического контроля: объект будет кончать по его свистку и срать на пол, стоит лишь сказать «сезам, откройся». Нечего и говорить, что откровенным гомосексуалистам метод сексуального унижения противопоказан. (Кстати, здесь надо быть начеку и не забывать об общей телефонной линии... никогда не знаешь, кто подслушивает.) Помню одного малыша, так я довел его до такого состояния, что он обсирался при виде меня. Потом я мыл ему жопу и дрючил его. Это было очень приятно. К тому же красавчик он был что надо. А иногда объект плачет, как мальчишка, потому что не в силах удержаться от эякуляции, когда вы его дрючите. Короче, нетрудно понять, что возможности неисчислимы, как извилистые тропинки в большом прекрасном саду. Но стоило мне сделать первые шаги в поисках решения этой манящей проблемы, как я попал под чистку, устроенную партийными занудами... Ну что ж, son cosas de la vida».
Я добираюсь до Свободии, а она – боже мой! – чиста и уныла. Бенвей заведует ВЦ, Восстановительным Центром. Я захожу, и сразу после «как поживает такой-то?» – начинается:
– Сиди Идрисс «Стукач» Смизерс обо всем напел сендерам за сыворотку долголетия. Старого гомика могила исправит.
– Лестер Строганофф Смуун – «Эль Хассейн» – заделался латахом и пытается усовершенствовать ПАП, Процесс Автоматического Повиновения. Мученик отрасли...
(Латах – это человек, впавший в состояние, характерное для некоторых жителей Юго-Восточной Азии. Нормальные во всех других отношениях, латахи вынуждены копировать каждый жест, как только их внимание привлекают щелчком пальцев или резким окликом. Один из видов принудительно-непроизвольного гипноза. Иногда они получают травмы, пытаясь подражать движениям сразу нескольких людей.)
– Остановите меня, если услышите секрет атомной бомбы...
Лицо Бенвея сохраняет свои черты в фотовспышке настойчивости, ежесекундно подвергаясь неописуемому расщеплению или метаморфозе. Оно мерцает, как фильм, то теряющий, то вновь обретающий резкость изображения.
– Идемте, – говорит Бенвей, – я покажу вам ВЦ.
Мы идем по длинному белому коридору. Голос Бенвея вплывает в мое сознание из какого-то неопределенного места... бестелесный голос, то громкий и ясный, то еле слышный, как музыка в конце продуваемой ветром улицы.
– Изолированные группы, вроде туземцев архипелага Бисмарка. У них нет явного гомосексуализма. Треклятый матриархат. При матриархате всюду царят антигомосексуализм, конформизм и адская скука. Окажетесь где-нибудь при матриархате, идите, но не бегите, к ближайшей границе. Стоит побежать, и вас наверняка пристрелит какой-нибудь отчаявшийся латентный гомик из полиции. Значит, кто-то хочет приготовить плацдарм для наступления гомогенности на такой хаос возможностей, как Западная Европа и США? Еще один ебучий матриархат, что бы ни утверждала Маргарет Мид... Вон там вышла небольшая неприятность. Бой на скальпелях с коллегой в операционной. А моя ассистентка-бабуин набросилась на пациента и разорвала его в клочья. В потасовке бабуины всегда нападают на слабейшую сторону. И они совершенно правы. Нам не следует забывать наших славных обезьяньих традиций. Противником моим был Док Браубек. Бывший спец по подпольным абортам и толкач джанка (вообще-то он был ветеринаром), вновь призванный на службу во время нехватки рабочей силы. Так вот, Док все утро проторчал на больничной кухне, где лапал сестер и заправлялся угольным газом с «климом», а перед самой операцией, дабы набраться храбрости, глотнул двойную дозу мускатного ореха.
(В Англии, а главным образом в Эдинбурге, обыватели барботируют каменноугольный газ в «климе» – жуткой разновидности порошкового молока вкуса тухлой известки, – а потом тащатся от того, что получается в результате. Чтобы оплатить счет за газ, они закладывают все подряд, а если приходит человек отключить газ за неуплату, их воплями оглашается вся округа. Когда кого-то из тамошних жителей ломает от потребности в этом веществе, он говорит: «Я спекся» или «Эта старая печь мне на спину лезет».
Мускатный орех. Цитирую статью данного автора о наркотических средствах в «Бритиш джорнал оф аддикшн» (см. Приложение): «Заключенные и матросы иногда употребляют мускатный орех. Проглатывается примерно столовая ложка и запивается водой. Результаты смутно напоминают марихуану с побочными эффектами в виде головной боли и тошноты. Среди индейцев Южной Америки в ходу некоторые наркотики семейства мускатных орехов. Их обычно употребляют, вдыхая через нос сухой порошок из растения. Шаманы принимают эти ядовитые вещества и впадают в конвульсии. Считается, что их судороги и бормотания имеют пророческий смысл».)
– Лично я страдал похмельем от яхе и просто не мог принять ничего из браубекского дерьма. А он как налетит на меня и давай твердить, что разрез я должен делать не спереди, а сзади, после чего и вовсе понес околесицу: мол, обязательно надо удалить желчный пузырь, а не то провоняет мясо. Решил, что потрошит курицу на ферме. Я велел ему пойти и снова сунуть голову в духовку, тогда он имел наглость нажать мне на руку и перерезал пациенту бедренную артерию. Кровь хлынула струей и ослепила анестезиолога, который с воплями бросился бежать по коридорам. Браубек попытался ударить меня коленом в пах, а мне удалось подрезать ему подколенное сухожилие скальпелем. Он ползал по полу и наносил мне удары по ногам. Вайолет, моя ассистентка-бабуин, – единственная женщина, на которую мне было не совсем наплевать, – очумела вконец. Я уже влез на стол, изготовился прыгнуть на Браубека обеими ногами и затоптать его, но тут ворвались копы.
В общем, эта драка в операционной, «это неописуемое происшествие», как назвал его старший офицер, стало, можно сказать, последней каплей. Приближалась стая волков-убийц. Распятие на кресте – иначе это не назовешь. Разумеется, и я порой совершал кое-какие dumheits. А кто без греха? Как-то мы с анестезиологом выпили весь эфир, а больной нас застукал, к тому же меня обвинили в том, что я разбавляю кокаин средством для чистки унитазов. Вообще-то это делала Вайолет. Пришлось, конечно, ее выгораживать.
Кончилось тем, что всех нас с позором изгнали из отрасли. Конечно, Вайолет не была настоящей лепилой, как, впрочем, и Браубек, по правде говоря. Мало того – даже мой диплом поставили под сомнение. И все же Вайолет разбиралась в медицине лучше, чем вся Клиника Майо. Она обладала необыкновенной интуицией и высоким чувством долга.
Короче, выставили меня коленом под зад, да еще и без диплома оставили. Стоило ли заняться другим ремеслом? Нет. Врачевание было у меня в крови. Я смог продолжить привычное занятие – стал делать дешевые аборты в туалетах подземки. Опустился настолько, что начал прилюдно приставать к беременным женщинам на улицах. Безусловно, это было неэтично. Потом я встретил замечательного парня – Хуана Плаценту, Магната Детского Места. Сколотил свое состояние на выпоротках во время войны. (Выпоротки – это недоношенные детеныши животных, извлеченные из утробы самки вместе с детским местом и бактериями, причем, как правило, в антисанитарных и неподходящих условиях. Детеныша нельзя продать в качестве пищи, если ему не исполнилось шести недель. До этого момента он официально считается выпоротком. За нелегальную торговлю выпоротками полагается строгое наказание.) В общем, Хуанито контролировал целую флотилию торговых судов, которые он во избежание надоедливых ограничений зарегистрировал под абиссинским флагом. Он нанял меня судовым врачом на пароход «Филиаризис» – более мерзкого суденышка по морям не ходило. Оперируя одной рукой, другой я отгонял от больного крыс, а с потолка градом сыпались клопы и скорпионы.
Итак, кому-то при нынешнем положении дел понадобилась гомогенность. Могу устроить, но это дорого обойдется. Мне-то лично вся эта затея уже надоела... Вот и пришли... Переулок Обузы.
Бенвей рукой изображает в воздухе какой-то узор, и дверь распахивается. Мы входим, и дверь закрывается. Длинная палата, сверкающая нержавеющей сталью, белый кафельный пол, стены из стеклоблоков. Вдоль одной стены – койки. Никто не курит, никто не читает, никто не разговаривает.
– Подойдите, приглядитесь, – говорит Бенвей. – Вы никого не смутите.
Я прохожу дальше и останавливаюсь перед человеком, который сидит на кровати. Смотрю этому человеку в глаза. Никто, ничто не смотрит в ответ.
– НРНС, – говорит Бенвей, – необратимое расстройство нервной системы. Можно сказать, сверхсвободны... обуза для отрасли.
Я провожу рукой перед глазами больного.
– Да, – говорит Бенвей, – рефлексы у них еще остались. Смотрите.
Бенвей достает из кармана плитку шоколада и распечатывает ее под самым носом у больного. Больной принюхивается. Его челюсти приходят в движение. Он делает хватательные жесты руками. Изо рта капает слюна, длинным серпантином свисающая с подбородка. В желудке урчит. Все тело корчится от проснувшейся перистальтики. Бенвей отходит назад, держа шоколад на весу. Больной бросается на колени, запрокидывает голову и лает. Бенвей подбрасывает шоколад. Больной пытается схватить его на лету зубами, промахивается и принимается ползать по полу, громко пуская слюни. Он ползет под койку, находит шоколад и обеими руками запихивает его в рот.
– Боже! Что за низкого пошиба людишки эти больные НР!
Бенвей подзывает санитара, который сидит в конце палаты и читает книжку пьес Дж. М. Барри.
– Уберите отсюда этих ебучих НР. Это уже ни в какие ворота не лезет! Да и туристическому бизнесу во вред.
– Что же мне с ними делать?
– Это меня не ебет! Я ученый. Чистый ученый. Уберите их – и дело с концом. Я на них смотреть не обязан. Это же просто бельмо на глазу.
– Но как? Куда?
– Через надлежащие каналы. Звякните Окружному Координатору, или как он там себя именует... каждую неделю новый титул. Не удивлюсь, если его не существует.
У выхода доктор Бенвей останавливается и оглядывается на больных НРНС.
– Наши неудачи, – говорит он. – Ничего, это в порядке вещей.
– Они когда-нибудь возвращаются?
– Не возвращаются и не вернутся, раз ушли, – негромко напевает Бенвей. – А вот в этой палате кое-кто сгорает от нетерпения.
Больные стоят группами, переговариваясь и сплевывая на пол. В воздухе серой дымкой повис джанк.
– Трогательное зрелище, – говорит Бенвей. – Эти джанки стоят и ждут Человека. Шесть месяцев назад все они были шизофрениками. Некоторые годами не вылезали из постели. И вот вам пожалуйста, взгляните на них. В своей практике я никогда не встречал джанки-шизофреников, а ведь большинство джанки – люди шизоидного физического типа. Если хотите кого-то от чего-то вылечить, выясните, кто этим не болеет. Так у кого этого нет? Этого нет у наркотов. Между прочим, в Боливии есть место, где не бывает психозов. В тамошних горах совершенно нормальный народец. Хочу туда выбраться, пока там все не испоганили грамотность, реклама, телевидение и кинотеатры для автомобилистов. В своих исследованиях исхожу только из метаболизма: питания, употребления наркотиков и алкоголя, секса и так далее. Кому какое дело, о чем они думают? Осмелюсь предположить, что о той же самой чепухе думает каждый.
А почему у наркотов не бывает шизофрении? Пока не знаю. Шизофреник может пренебречь чувством голода и умереть голодной смертью, если его не покормят. Но никто не может игнорировать отнятие героина. Сам факт наркомании предполагает наличие связей.
Но это лишь одна сторона вопроса. Мескалин, ЛСД-6, некачественный адреналин, хармалин могут вызывать состояние, близкое к шизофрении. Наилучшую наркоту выделяют из крови шизиков, а значит, не исключено, что шизофрения – это наркотический психоз. У них общий метаболический поставщик – можно сказать, Человек Внутри. (Заинтересованные читатели могут обратиться к «Приложению».)
При шизофрении в конечной стадии постоянно угнетаются затылочные доли мозга, а лобные доли практически лишены содержимого, поскольку лобные доли активизируются только в ответ на стимуляцию затылочных.
Благодаря морфию организм вырабатывает противоядие, препятствующее стимуляции затылочных долей и подобное шизоидной субстанции. (Обратите внимание на сходство синдрома отнятия и интоксикации яхе или ЛСД-6.) Конечный результат употребления джанка – что особенно верно при героинизме, если наркоману доступны большие дозы, – это постоянное подавление затылочных долей мозга и состояние, очень напоминающее неизлечимую шизофрению: полнейшее отсутствие аффекта, аутизм, фактическое прекращение мозговой деятельности. Наркоман может восемь часов кряду смотреть на стену. Он сознает наличие окружающей обстановки, но она не вызывает у него эмоциональных ассоциаций, а следовательно – никакого интереса. Вспоминать о периоде сильного пристрастия к наркотикам – все равно что прослушивать магнитофонную запись событий, воспринятых только лобными долями мозга. Монотонное изложение внешней стороны событий. «Я сходил в магазин и купил бурого сахара. Пришел домой и съел полкоробки. Я вколол себе три грана», – и так далее. В этих воспоминаниях полностью отсутствует ностальгия. Однако, как только потребление джанка падает ниже привычного уровня, организм заполняется субстанцией отнятия.
Если всякое наслаждение – это избавление от напряженного состояния, то джанк позволяет избавиться от жизненного процесса в целом, отключая гипоталамус – центр психической энергии и либидо.
Некоторые мои коллеги (безымянные задницы) полагают, что эйфорический эффект джанка напрямую связан со стимуляцией центра оргазма. Представляется более вероятным, что джанк приостанавливает весь цикл напряжения, разрядки и отдыха. На джанки функции оргазма не распространяются. Скука, этот неизменный показатель неснятого напряжения, никогда не беспокоит наркомана. Он может восемь часов разглядывать свой башмак. Действовать он вынужден только тогда, когда пустеют песочные часы джанка.
В дальнем конце палаты санитар подбрасывает вверх закрытую металлическую коробку и издает «крик борова», которым обычно подзывают свиней. Наркоты бросаются к нему, хрюкая и визжа.
– Ну и умник, – говорит Бенвей. – Никакого уважения к человеческому достоинству. Теперь я покажу вам палату для преступников, страдающих незначительными извращениями. Да, преступник здесь – это человек, страдающий незначительными половыми извращениями. Он не отвергает общественный договор Свободии, а всего лишь пытается обойти некоторые пункты. Предосудительно, но не слишком серьезно. Сюда, по этому коридору... Не будем заходить в палаты 23, 86, 57, 97... и в лабораторию.
– А гомосексуалисты считаются извращенцами?
– Нет. Вспомните про архипелаг Бисмарка. Никакого явного гомосексуализма. Действующее полицейское государство в полиции не нуждается. Никому и в голову не приходит, что гомосексуализм – это допустимая норма поведения. При матриархате гомосексуализм – это политическое преступление. Ни одно общество не допустит отрицания его основополагающих принципов. У нас тут нет матриархата, иншаллах. Вам же известно об эксперименте с крысами, во время которого их подвергают электрошоку и бросают в холодную воду, стоит им только пошевелиться при виде самки. Так все они становятся крысами-гомиками, вот вам и вся этиология. И если такая крыса пропищит: «Я педик, и я это дело люблю-у-у-у» или «Кто тебе его отрезал, уродец двухдырочный?» – значит, можно пропищать, что опыт с этой крысой удался на славу. В период моей весьма недолгой практики в качестве психоаналитика – вышла небольшая неприятность в отношениях с Обществом – один пациент взбеленился и принялся поливать всех из огнемета на Центральном вокзале, двое покончили с собой, а еще один умер прямо на кушетке, как крыса джунглей (крысы джунглей, внезапно оказавшись в безвыходном положении, как правило, подыхают). И вот его родня поднимает скулеж, а я и говорю: «Это в порядке вещей. Забирайте своего жмурика. Он угнетающе действует на моих живых пациентов». Я заметил, что в подсознании у всех моих пациентов-гомосексуалистов обнаруживаются явные гетеросексуальные тенденции, а в подсознании у всех гетеропациентов – гомосексуальные тенденции. Прямо голова кругом, не правда ли?
– И какой вывод вы сделали?
– Вывод? Да вообще никакого. Так, наблюдение мимоходом.
Мы обедаем в кабинете Бенвея, и тут звонит телефон.
– Что такое?.. Чудовищно! Немыслимо!.. Продолжайте и будьте наготове.
Он кладет трубку.
– Я готов немедленно поступить на службу в «Ислам инкорпорейтед». Похоже, электронный мозг спятил, играя со Специалистом в шестимерные шахматы, и выпустил из ВЦ всех объектов. Перейдем на крышу. Необходим Боевой Вертолет.
С крыши ВЦ мы обозреваем невероятно жуткую картину. Больные НРНС молча стоят возле столиков кафе, с подбородков у них длинным серпантином свисает слюна, громко урчит в животах, некоторые при виде женщин извергают семя. Латахи с обезьяньим бесстыдством подражают прохожим. Джанки ограбили аптеки и раскумариваются на каждом углу... Кататоники украшают парки... По улицам со сдавленными, нечеловеческими воплями носятся возбужденные шизофреники. Группа ЧВЗ – Частично Восстановивших Здоровье – со злобными, понимающими ухмылками окружила нескольких туристов-гомосексуалистов и украдкой демонстрирует фото идеального нордического черепа в двойной экспозиции.
– Что вам нужно?! – кричит один из гомиков.
– Мы хотим понять вас.
Весь контингент ревущих обезьянопатов, раскачивающихся на фонарях, балконах и деревьях, срет и ссыт на прохожих. (Обезьянопат – не могу припомнить специального названия данного расстройства – это субъект, всерьез считающий себя человекообразной или иной обезьяной. Это расстройство свойственно только армии, и демобилизация от него излечивает.) Амоки с миловидными безмятежными лицами и мечтательными полуулыбками плетутся вперед рысцой, на ходу отрубая головы... Обыватели, страдающие банг-утотом в начальной стадии, сжимают руками пенисы и зовут туристов на помощь... Арабские мятежники с визгом и воем кастрируют, потрошат и поливают все вокруг горящим бензином... Танцующие мальчики устраивают стриптиз с демонстрацией кишечника, женщины втыкают себе в пизду отрезанные гениталии, пританцовывают, вихляя задом, и легонько стегают ими своего избранника. Религиозные фанатики увещевают толпу с вертолетов и сбрасывают на людские головы каменные таблички, исписанные бессмысленными откровениями... Люди-леопарды, кашляя и ворча, рвут людей в клочья железными когтями... Квакиутльское Общество каннибалов приступает к обряду откусывания носов и ушей...
Один копрофаг требует принести тарелку, срет на нее и ест говно, восклицая: «М-м-м-м, моя питательная субстанция!»
По улицам и вестибюлям отелей бродит в поисках жертв целый батальон воинствующих зануд. Интеллектуал-авангардист – «Разумеется, из всего написанного в настоящее время достойны рассмотрения лишь научные труды и периодические издания» – сделал какому-то человеку инъекцию балбокапнина и готовится прочесть ему бюллетень «о применении неогемоглобина для контроля за множественной дегенеративной гранулемой». (Все доклады, конечно, – сплошная тарабарщина, которую он сам состряпал и напечатал.)
Его вступительная реплика: «На мой взгляд, вы человек умный». (Неизменно зловещие слова, сынок... Заслышав их, сразу уходи, не раздумывай.)
Англичанин из колоний при содействии пятерых полицейских задержал одного объекта в клубном баре:
– Слушай, ты знаешь Мозамбик? – И он с энтузиазмом пускается в бесконечное повествование о своей малярии. – А доктор сказал мне: «Могу лишь посоветовать вам покинуть эту местность. Иначе я вас похороню». Этот лепила держит на стороне небольшое похоронное бюро. Можно сказать, уравнивает шансы и время от времени подбрасывает сам себе выгодную работенку. – А после третьей порции розового джина он, познакомившись с вами поближе, переходит на дизентерию. – Очень странные выделения. Желтоватые такие, как протухшая сперма, и при этом вязкие.
Путешественник в тропическом шлеме поразил одного обывателя отравленной кураре стрелой из воздушной трубки и делает ему искусственное дыхание ногой. (Кураре убивает, парализуя легкие. Других токсических эффектов у него нет, и он, строго говоря, не является ядом. Если сделать искусственное дыхание, объект не умрет. Почки очень быстро удаляют кураре из организма.)
– Это было в год чумы рогатого скота, когда погибло все, даже гиены... Ну а я остался без капли смазки в верховьях Бабуиновой Жопы. Когда смазку сбросили наконец с самолета, моя благодарность не знала границ... По правде сказать, а я еще никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе – неуловимые недоумки, – его голос эхом отдается в просторном пустом вестибюле отеля в стиле 1890-х годов: красный плюш, фикусы, позолота и статуи, – я был единственным белым человеком, принятым в гнусное Агутийское общество, видел их отвратительные церемонии и участвовал в них.
(Агутийское общество было основано ради «Фиесты чиму». (В древнем Перу чиму были весьма склонны к содомии и время от времени устраивали кровавые битвы дубинками, доводя число убитых и раненых за день до нескольких сотен.) Юноши, усмехаясь и подгоняя друг друга дубинками, толпой движутся к полю сражения. И вот начинается битва.
Благосклонный читатель, это отталкивающее зрелище не поддается описанию. Кто способен быть съежившимся, обоссавшимся трусом и все же злым, как лиловозадый мандрил, чередуя эти плачевные состояния, словно водевильные скетчи? Кто способен срать на поверженного противника, который, умирая, ест говно и вопит от наслаждения? Кто способен повесить слабого пассивного партнера и ловить ртом его сперму, как злой и растленный пес? Благосклонный читатель, я охотно избавил бы тебя от всего этого, но перо мое своенравно, как Старый Мореход. О боже, что за зрелище! Неужели язык и перо в силах примириться с подобными постыдными фактами? Озверевший юный хулиган выдавил глаз своему собрату и ебет его в мозг: «Этот мозг уже атрофировался и высох, точно бабушкина пизда».
Он превращается в рок-н-ролльного громилу: «Дрючу я эту старую манду, и получается вроде кроссворда – какое отношение имеют ко мне последствия, если они последуют? То ли мой папаша уже, то ли нет еще? Не могу тебя дрючить, старина, ты вроде как собираешься стать мне отцом, лучше уж перерезать тебе горло, притвориться натуралом и отдрючить мою мать, чем ебать отца, или наоборот, mutatis mutandis, как уж обернется дело, перерезать горло матери, этой святой манде, не знаю лучшего способа покончить с ее словесным недержанием и заморозить ее активы. Короче, если то и дело переключаться с мужиков на баб и обратно, попадешь впросак и в толк не возьмешь, то ли жопу подставлять «важному папику», то ли так и дрыгаться на собственной старухе. Дайте мне две пизды и хуй из стали и держите свой грязный палец подальше от моей сладкой попочки, я вам не какой-нибудь безответный лиловозадый ублюдок, я не с Гибралтара сбежал. Мужчину и женщину – совратил их он. Кто не может отличить мужчину от женщины? Да я тебе горло перережу, белый распиздяй. Признай себя моим внуком и сойдись со своей нерожденной матерью в битве с неясным исходом. Вот неразбериха – выебал его шедевр. Я ошибся личностью и перерезал горло дворнику, он оказался таким же гнусным разъебаем, как мой старик. А в угольном бункере все хуи одинаковы».
Однако вернемся на поле брани. Один юнец проник в своего товарища, а другой тут же ампутирует заметно набухший орган у трепещущего получателя хуя, отчего приглашенный член выдвигается вперед, заполняя пустоту, коей не терпит природа, и извергает семя в Черную Лагуну, где нетерпеливые пираньи набрасываются на дитя, которое не только еще не родилось, но и – в силу определенных неоспоримых фактов – вряд ли родилось бы вообще.)
Еще один зануда таскает с собой чемодан, битком набитый призами и медалями, кубками и наградными лентами:
– Вот этот приз я получил за самое оригинальное устройство для секса на Конкурсе в Йокогаме. (Остановите его, он готов на все!) Мне его вручил сам император, на глаза его навернулись слезы, а остальные финалисты кастрировали себя ножами для харакири. А эту ленту я завоевал на Конкурсе Деградации во время тегеранского собрания Анонимных Джанки.
– Укололся морфой жены, а у нее в почке камень величиной с алмаз «Надежда». Вот я и даю ей полтаблетки вагамина и говорю: «Особого облегчения не жди... И вообще заткнись. Не мешай, у меня свой курс лечения».
– Стянул опиумную свечу из бабушкиной жопы.
Ипохондрик ловит арканом прохожего, надевает на него смирительную рубашку и принимается рассказывать о своей гниющей перегородке:
– У меня бывают ужасные гнойные выделения... подождите, подождите, сейчас увидите. – Он исполняет стриптиз до шрамов, оставшихся после операций, и направляет непослушные пальцы жертвы. – Пощупайте эту гноящуюся опухоль у меня в паху, там есть лимфогранулемы... А теперь пощупайте, пожалуйста, мой внутренний геморрой.
(Здесь упоминается лимфогранулема, «климактерические бубоны». Вирусное венерическое заболевание родом из Эфиопии. «Не зря же нас величают блудострастными эфиопами», – усмехается эфиопский наемник, содомируя фараона, ядовитого, как королевская кобра. В древнеегипетских папирусах то и дело встречаются упоминания об этих самых блудострастных эфиопах.
В общем, все началось в Аддис-Абебе, безобидно, как песенка «Бодрость Джерси», однако настали новые времена, мир теперь един. Ныне климактерические бубоны набухают в Шанхае и Эсмеральдасе, Новом Орлеане и Хельсинки, Сиэтле и Кейптауне. Тем не менее душа тоскует по родному дому, и болезнь, питающая особое пристрастие к неграм, сделалась любимым коньком белых расистов. А колдуны вуду, участвующие в движении «мау-мау», изобретают, по слухам, прелестную венерическую хворь специально для белых. Впрочем, белая раса и не обладает иммунитетом: пятеро британских моряков подцепили заразу в Занзибаре. А в округе Дохлый Негр («Самая Черная Грязь, Самые Белые Люди в США – Ниггер, Смотри, Чтобы Закат Не Застал Тебя Здесь») Окружной Коронер покрылся бубонами от носа до кормы. Когда стало известно о его интересном положении, соседи из комитета бдительных, непрерывно извиняясь, сожгли его в уборной Здания Суда. «Ну что ты, Клем, просто представь, что ты корова, больная афтозом». «Или трусливый цыпленок, подхвативший птичью чуму». «Не подходите близко, ребята, его кишки того и гляди взорвутся в огне». Эта зараза разносится повсюду в два счета – в отличие от несчастных вирусов, коим суждено встретить свой жалкий конец в кишках клеща или москита джунглей, а то и в слюне подыхающего шакала, серебристой в лунном свете пустыни. А после первичного поражения инфекцией болезнь переходит на паховые лимфатические узлы, и те распухают и лопаются, затем образуются гноящиеся трещины, которые целыми днями, целыми годами сочатся гноем, тягучими гнойными выделениями с примесью крови и гнилой лимфы. Частым осложнением является слоновая болезнь половых органов, кроме того, отмечались случаи гангрены, при которой требовалась, но вряд ли помогала немедленная ампутация всех членов больного ниже пояса. Женщины, как правило, страдают от побочной инфекции в заднем проходе. Да и лица мужского пола, которые готовы смириться с ролью пассивного партнера и, точно слабые и быстро становящиеся лиловозадыми бабуины, совокупляются с зараженными, тоже могут вскормить маленького незнакомца. Первичный проктит с неизбежными гнойными выделениями – которые в суматохе могут остаться незамеченными, – переходит в сужение прямой кишки, требующее вмешательство яблочного ножа или его хирургического эквивалента, а иначе может дойти до того, что несчастный больной начнет непроизвольно пердеть и срать, приобретя при этом устойчивый дурной запах изо рта и непопулярность среди гомо сапиенс всех полов, возрастов и состояний. Одного слепого педика бросила даже овчарка-поводырь – а в душе легавая. До недавнего времени удовлетворительных методов лечения не существовало. «Лечение симптоматическое» – что в медицине означает полнейшее отсутствие такового. В настоящее время многие случаи поддаются интенсивной терапии ореомицином, террамицином и некоторыми новейшими видами плесневых грибков. Однако довольно значительное количество больных до сих пор упрямятся, точно горные гориллы... Так что, мальчики, когда эти забористые нотки зазвучат над вашими яйцами и хуем и устремятся вам в задницу, словно голубое оргонное пламя из невидимого паяльника, говоря словами Дж. Б. Уотсона, задумайтесь. Отбросьте страсть и щупайте напасть... а уж нащупав бубон, тут же выходите из игры и гнусаво проскулите: «По-твоему, я так и рвусь подцепить твою гнусную застарелую хворь? И вовсе я не рвусь».)
На улицах всех стран буйствуют юные рок-н-ролльные громилы. Они врываются в Лувр и плещут кислотой в лицо Моны Лизы. Они открывают зоопарки, сумасшедшие дома, тюрьмы, разрушают отбойными молотками водопроводные магистрали, выдалбливают полы в туалетах пассажирских самолетов, меткими выстрелами гасят маяки, подпиливают тросы лифтов, оставляя одну тонкую проволочку, направляют канализационные трубы в систему водоснабжения, бросают в плавательные бассейны акул и ядовитых скатов, электрических угрей и кандиру (кандиру – это маленькая рыбка угревидной формы или червь, около четверти дюйма поперек и двух дюймов длиной, водится в пользующихся дурной славой реках Амазонии, может моментально заплыть вам в хуй или в жопу, а на худой конец – в пизду женщине, где удерживается при помощи колючих выростов, причем точно не установлено, с какими целями, поскольку никто еще не решился пронаблюдать жизненный цикл кандиру в природных условиях), в гидрокостюмах таранят «Куин Мэри», на полной скорости входящую в нью-йоркскую гавань, играют в «цыпленка» с пассажирскими самолетами и автобусами, в белых халатах врываются в больницы с пилами, топорами и скальпелями в три фута длиной, вышвыривают паралитиков из «железных легких» (шлепаются на пол и закатывают глаза, изображая, как те задыхаются), делают инъекции велосипедными насосами, отключают искусственные почки, распиливают женщину двуручной хирургической пилой, они загоняют на черный рынок ценных бумаг стада визжащих свиней, они срут на пол в здании ООН и подтираются договорами, пактами, альянсами.
На самолетах, автомобилях, лошадях, верблюдах, слонах, тракторах, велосипедах и паровых катках, пешком, на лыжах, санях, костылях и детских пружинных ходулях туристы штурмуют границы, с непреклонной решимостью требуя предоставить им убежище ввиду «невыносимых условий существования в Свободии». Торговая Палата прилагает тщетные усилия к тому, чтобы остановить это паническое бегство: «Просьба соблюдать спокойствие. Из этого сумасшедшего места сбежало всего несколько сумасшедших».