Глава 2. Часть 1.
***
Хира надевал ботинки у входной двери, когда из кухни послышался голос матери:
— Казу-кун, что хочешь на ужин?
— Не знаю, ещё же раннее утро. Я позвоню тебе позже.
— Ой, ты только говоришь, а потом никогда не звонишь, — сердито насупив брови, выглянула из кухни мама: на прошлой неделе ей пришлось дважды напрасно готовить ужин.
— Все нормально, отдыхай с друзьями, только не забудь мне позвонить.
Хира тут же извинился, понимая, что был неправ, и сразу выскочил из дома, словно сбегая.
Пока он шел на остановку, думал о том, что его мама сильно изменилась. Когда он учился в школе, она всегда прощала, если он опаздывал к ужину или даже вовсе пропускал его, стоило лишь сказать, что гулял с друзьями. Однако теперь, когда он вот уже два месяца, как учится в университете и все чаще приходит домой поздно, мама начала вести себя, как типичный родитель. А все потому, что Хира погрузился в приятную студенческую жизнь. По сравнению со средней школой, где всех без разбору запихивали в маленькую коробку под названием “класс”, в университете можно было общаться только с теми, с кем тебе было комфортно и интересно. Если кто-то с кем-то не мог поладить, дистанцироваться друг от друга не составляло труда. В конечном счете, Хире больше не нужно было терпеть насмешки и презрительное отношение, более того, ему повезло найти клуб, который соответствовал его интересам.
На протяжение долгих лет Хира оставался в одиночестве, поэтому и сейчас не думал о том, чтобы присоединиться к какому-нибудь клубу, однако когда в первый учебный день, специально взяв с собой фотокамеру, он начал снимать церемонию открытия, на него посыпались приглашения от фотоклубов. Один ничем не примечательный парень в очках протянул ему брошюру и спросил, не хочет ли он стать членом клуба. Впервые почувствовав к себе доброжелательное отношение, Хира некоторое время колебался, но в итоге все же принял решение вступить в этот клуб.
Когда в первый же день в фотоклубе Хиру попросили представиться. он так нервничал, что начал заикаться. Все озадаченно посмотрели на него.
«О нет, снова…» В этот момент его охватило отчаяние.
— У тебя дисфемия? — спросил первокурсник, который сидел напротив него.
Удивленный Хира утвердительно кивнул головой.
— Представляю, как тебе тяжело. Мой старший брат в детстве тоже страдал этим заболеванием, — и парень начал объяснять остальным членам клуба, что такое «дисфемия».
— Понятно. Я даже не знал, что такая болезнь существует.
— Мы постараемся относится к этому с пониманием. Если чем то можем помочь, пожалуйста, дай знать об этом.
Хира не любил, когда другие начинали беспокоиться о нем, чувствовал себя из-за этого не в своей тарелке, однако желание быть принятым другими было сильнее. Он и вправду немного изменился с тех пор, как учился в школе. При одной мысли о том, кто был «виновником» этих перемен, сердце Хиры сжалось...
Клуб был небольшим, в нем состояло около пятнадцати парней, пятеро из которых, включая Хиру, были новичками.
Однажды Хира пришел в клуб и сразу обратил внимание, что все ребята одеты в клетчатые рубашки и брюки - чинос. Одинаковый стиль в одежде, судя по всему, нужен был для того, чтобы те, кто ничего не понимал в моде, тоже могли носить что-то приличное, хотя бы иногда. При виде такой «инкубатора», все хохотали до слез, что помогло Хире успокоиться и раскрыться перед этими людьми. Впервые он чувствовал себя настолько комфортно вне дома.
Когда бы он ни зашел в клуб, он всегда был наполнен людьми: кто-то увлеченно болтал о фотокамерах, играх, манге и прочих вещах, другие проводили время за игрой в карты или сёги [японская игра типа шахмат]. Лишь раз в месяц проходил семинар по определенной тематике в фотографии, а в остальное время в клубе царила непринужденная атмосфера. Такая спокойная обстановка вполне подходила Хире.
В клубе он сблизился с парнем по имени Кояма, который помог ему тогда, в первый день. У Коямы был брат, старше его на три года, который тоже в детстве страдал дисфемией, но к совершеннолетию большинство симптомов прошли, и теперь он работал в небольшой театральной труппе, помогая своим друзьям за кулисами.
***
Хира и Кояма обедали в кафетерии кампуса.
— С дисфемией жить непросто, потому что большинство людей не знает, что это болезнь.
— Да, неловко объяснять это людям.
— Мой брат сказал то же самое. Он не хотел ничего объяснять другим. Думал, что те решат, что он так добивается их расположения.
Хира кивнул. Дисфемия была корнем глубоко укоренившегося в нем комплекса неполноценности, и он сам удивился, что мог так спокойно говорить с кем-то на эту тему.
— Кстати, Хира, ты свободен в эти выходные? Можешь кое-куда со мной съездить?
— Пофотографировать?
— Да, мои родители попросили меня сфотографировать цветных карпов*.
_____________________________
* «Цветные карпы» — яп. 錦鯉 нисикигои. Имеются в виду японские карпы кои, или парчовые карпы. Этих ярких, с переливающейся чешуей рыбок разводят не только в декоративных целях, но и в качестве домашних питомцев. Они дружелюбны, распознают хозяина, если он уделяет им внимание, хорошо поддаются дрессировке и могут выполнять до 20 команд. Их селекционируют и разводят, существуют даже стандарты «пород». Кои — самые популярные прудовые рыбки в мире, но в культуре Японии они занимают особое место, являются символом дружбы и любви. — Прим. пер.
На лице Хиры отразилось недоумение, и Кояма объяснил:
— Моя мама берет уроки разговорного английского, это ее учитель меня попросил. Он в последнее время просто помешался на карпах. Он узнал, что в один сад в Сетагая недавно завезли партию очень редких цветных карпов, и хочет их фотографии.
— А, понятно.
— Если тебе не интересно, забудь. Тем более, что съемка живых существ вне зоны твоих интересов.
— Это же не так.
— Да так и есть. Никогда не забуду, какой шок испытал, впервые увидев твои фотографии.
Иногда члены клуба показывали друг другу свои фотографии и делились впечатлениями. Когда он показал свои фотографии, с которых были стерты все люди, к его удивлению их неожиданно хорошо приняли, хотя он ожидал увидеть испуг на лицах или, как минимум, недоумение.
— Не нужно помогать, я сам съезжу сфоткаю этих карпов.
— Да ладно, прокачусь с тобой.
— Ты ведь не заставляешь себя?
— Нет, не заставляю.
Хиру не интересовали карпы кои, зато нравилось проводить время с Коямой. Естественно, он не сказал ему об этом, но прямодушный Кояма расплылся в улыбке:
— Здорово! Я так счастлив! Мне одному было бы сложно фотографировать. О, если подумать, мы впервые встретимся наедине. Почему бы нам не выпить где-нибудь вечером после съемки?
— Да, конечно.
Пытаясь скрыть свое смущение, Хира опустил голову и уставился в тарелку с обедом. Пусть даже у него был друг, рядом с которым ему было комфортно, он все равно нервничал каждый раз, когда кто-то был добр к нему.
— Хочешь пойти в изакая - бар* или лучше ко мне? Я живу один, так что все нормально, можем и у меня посидеть.
____________________________
*Японский вид питейного заведения, где помимо выпивки можно и недорого поесть. — Прим. пер.
— Мне подойдет любое место.
— Ой, ты так это сказал, будто только я с нетерпением жду вечера. От этого чувствую себя ужасно, — Кояма дулся.
— И-извини, это не так. Мне тоже нравится быть с Коямой.
Видя, что Хира запаниковал, Кояма рассмеялся и сказал:
— Да шучу я.
После этого они оба стали искать в телефонах информацию о том, как правильно фотографировать карпов. Снимать движущиеся объекты, будь то человек или животное, очень сложно. Кроме того, карпы плавают под водой, что требует особой подготовки. После того, как Кояма тщательно изучил информацию и определился со способом съемки, он вдруг спросил:
— Хира, а ты когда-нибудь фотографировал человека?
— Да.
— Фотографировал? — хотя Кояма задал этот вопрос, но был крайне удивлен услышать такой ответ.
— Это не член твоей семьи?
— Нет.
— Возможно — твоя девушка?
— Эй, с чего ты решил? — Хира не ожидал такого вопроса.
— Не думаю, что такой парень, как ты, может фотографировать кого-то, к кому у него нет глубоких чувств.
Хира поразился, насколько точно Кояма подметил его характер. Минуту помолчав, он согласился с его выводами.
— Тем не менее, это была не моя девушка.
— Безответная любовь?
— Я не знаю. Этого человека невозможно отнести к какой-либо категории.
Пока Хира говорил, в его сознании возник образ этого человека. Он нравился ему до такой степени, что это причиняло боль — боль настолько сильную, что хотелось умереть. Одно его слово могло ранить Хиру до смерти, но также могло и вознести на вершину блаженства. Стоило ему подумать о Киёи, и слово «смерть» тут же всплывало в сознании. Конечно, это слово лишь поверхностно могло описать его отношение к Киёи, однако скудный словарный запас не позволял в полной мере выразить всю сложную гамму его чувств — только этим словом он мог высказать, как сильно любил Киёи [до смерти].
— Ты встречаешься с этим человеком?
— Ну, с таким человеком не так то просто встречаться, кроме того, я даже не знаю, как с ним связаться.
В последний день в школе, после выпускного, его мобильный телефон упал в воду, и все данные были утеряны. Когда в салоне сотовой связи ему сказали, что контакты восстановить невозможно, он почувствовал, что на сердце стало странным образом спокойнее. Он потерял и номер телефона, и адрес электронной почты Киёи, поэтому решил, что на этом все.
Хира знал, в каком университете учится Киёи, мог найти его через одноклассников, мог что-то узнать о нем из Интернета, ведь Киёи наверняка до сих пор работает моделью — но ничего из этого он делать не стал. Просто не мог.
«Тогда увидимся».
Он вспомнил те слова прощания, что прозвучали, как отказ, а также поцелуй, который был больше похож на акт милосердия. Киёи словно просил Хиру оставить его в покое и больше не преследовать.
Он купил новый мобильный телефон и сменил номер. Тогда сотрудники магазина предложили ему заодно сменить и тарифный план, восторженно расхваливая его преимущества, что Хира и сделал — не потому, что это было хорошим решением, а чтобы дать хоть какой-то выход своим эмоциям. Действительно замечательный выбор — ничего не потерял. Только тепéрь Хира задумался, так ли это было на самом деле.
Спустя всего два месяца с того памятного дня Хира стал похож на типичного студента университета: завел друзей, стал ходить на клубные вечеринки, выслушивал ворчание матери за то, что поздно приходит домой. По сравнению с одинокой школьной жизнью, теперь его дни были наполнены яркими событиями и почти лишены стресса. Но несмотря на это, воспоминания о Киёи никуда не исчезли. Каждый раз, когда он думал о нем, описать свои чувства мог только словом «смерть»: он любил его так сильно и это причиняло такую невыносимую боль, что хотелось умереть.
Кояма, глядя на внезапно погрузившегося в свои мысли Хиру, хотел что-то сказать, но промолчал.