III
Тогда Тэль, удивлённая,
На Червя посмотрела,
Меж тем как раскинулся он на росистом ложе своём.
«Неужели ты — Червь, образ слабости?
Я вижу тебя как ребёнка,
Закутанным в нежный лилейный листок.
О, не плачь, малый голос;
Говорить ты не можешь, но можешь ты плакать.
Это — Червь?
Я вижу тебя, ты лежишь, обнажённый, беспомощный,
В слезах, и никто не ответит тебе,
Приласкать тебя некому
С материнской улыбкой».
Глыба Земли услышала голос Червя,
И, проникнувшись жалостью,
Главу подняла свою,
Над ребёнком заплакавшим нежно склонилась она,
Млечною нежностью жизнь её тайно дохнула,
Потом устремила на Тэль она пристальный взгляд
Смиренных очей своих.
«О, красота этих Гарских долин,
Не для себя самих мы живём.
Ты видишь, кажусь я и скудной и низкой такою.
Я и есть такова.
Сама по себе, грудь моя холодна,
Темна моя грудь, сама по себе;
Но Тот, Кто любит всех скудных,
На главу мою миро своё изливает,
И целует меня, и обвязывает
Перевязь свадебную
Вкруг груди моей, сам говоря: —
Мать детей моих, Я полюбил тебя,
И венец тебе дам, тот венец
Никто не возможет отнять.
Но как это, нежная дева, —
Я просто не знаю,
Как могу это знать я?
Размышляю над этим и всё ж размышлять не могу,
Но вот я живу и люблю».
Дщерь Красоты отёрла
Глаза свои скорбные белым покровом своим,
И молвила: «Ах, я не знала этого,
Потому я и плакала.
Бог любит Червя,
Он накажет ту злую стопу, что умышленно
Будет давить беззащитную форму.
Это я знала;
Но что в пищу ему Он даёт млеко и миро,
Этого я никогда не слыхала, не знала — и плакала.
И в воздухе кротком я жаловалась,
Ибо я увядаю,
И ложусь на холодное лоно твоё,
Свой блестящий удел покидаю».
«Царица Долины», ответила ей праматерь Земля,
«Я слышала вздохи твои,
И все твои жалобы
Над кровлей моей пролетали,
Но я позвала их вниз.
Хочешь ли ты, о, царица, войти в мой дом?
Дано тебе в дом мой войти и вновь возвратиться;
Не бойся же здесь ничего,
Да вступишь сюда, о, девственная».