Последние слова,которых не должно было быть
Глава 14:
Понедельник.
В школе было сыро, пасмурно и тягостно — точно так же, как на душе у меня.
Он вошёл в класс ровно по звонку.
Рубашка — идеально выглажена.
Голос — сухой, отточенный.
Лицо — будто из камня.
Ни одного взгляда в мою сторону.
А я не могла не смотреть.
Каждое его движение, каждое слово резало по мне.
Он был... чужим.
Во время обсуждения сцены из фильма, он вызвал многих. Всех — кроме меня.
Даже тех, кто обычно молчит.
А я — сидела.
И чувствовала себя прозрачной.
На перемене — он прошёл мимо.
Я чуть не позвала его, но он даже не повернул головы.
И это было больнее, чем любые слова.
⸻
После последнего урока, когда все ушли,я не выдержала.
Поднялась на третий этаж.
Кабинет литературы.
Он был там. Один.
Записывал что-то в журнал.
Я постучала.
Тихо.
— Можно?
Он не обернулся.
Голос — сухой:
— Нет.
Я вошла.
— Я просто... хочу поговорить. Хоть минуту.
Он резко закрыл журнал.
— Юна. Я просил. Не надо. Всё уже было слишком далеко.
— Вы можете хотя бы сказать мне честно — что это было? Или я для вас просто ошибка?
Он поднял глаза.
И на миг в них мелькнула боль.
Но потом — снова холод.
— Это была слабость. Моя. Не роман. Не история. Слабость.
И чем скорее ты это поймёшь — тем лучше для тебя.
Я сделала шаг ближе.
— Ложь. Вы боитесь. Вы отталкиваете меня не потому что не чувствуете. А потому что не хотите чувствовать. А я... — голос дрогнул — я не играла. Ни секунды.
Он встал.
С резким вдохом.
Голос сорвался:
— Хватит! Я твой учитель! Я не должен... ничего чувствовать! Я не должен думать о тебе ночами, не должен просыпаться с твоим именем в голове! Но ты здесь, стоишь передо мной, и я...
Он оборвался.
Закрыл глаза.
Выдохнул.
— Уходи. Просто... уходи. Пока всё не стало хуже.
Я стояла, как вкопанная.
Потом — один шаг назад.
Второй.
Повернулась.
И вышла.
⸻
Я бежала по коридору.
Слёзы — катились по щекам.
На улице — небо разорвалось.
Гроза. Ливень. Ветер.
Я шла. Потом — побежала.
Сквозь дождь. Сквозь боль.
Как будто можно было убежать от всего, что внутри.
Мокрая до нитки.
Капюшон слетел.
Волосы прилипли к лицу.
Шум в ушах.
Перебегала дорогу.
Даже не посмотрела.
Вспышка фар.
Крик.
Удар.
Тишина.
Только дождь.
И моё тело на асфальте.
Рядом — тетрадь, выпавшая из рюкзака.
На последней странице — мой почерк.
"Я не знаю, где граница между тем, что чувствую, и тем, что могу позволить."
Водитель вышел из машины,проверяя жива ли или нет,крича мне:
— Девушка! Девушка! Очнитесь! Простите..! О боже..
В глазах мутнеет,темнеет
Слух пропадает
___________________
Всё началось с тишины.
Я не вышла на связь.
Ни сообщений.
Ни отметок онлайн.
Ни сторис.
Ни даже того, чтобы просто прочитала его сообщение.
Бён Хон сначала подумал, что я обиделась.
Потом — что решила всё закончить.
Но когда прошло пять часов, и он всё ещё не получил ответа...
Началась паника.
Он написал:
Потом:
Он звонил.
Раз за разом.
Но каждый раз — только гудки.
Бесконечные гудки.
Он написал Ми Ён.
Он написал Джи Су.
Та тоже ничего не знала.
Началась паника у всех.
И тогда он пошёл к моему дому.
Стоял в подъезде.
Смотрел в дверь.
Дышал тяжело.
Позвонил.
Открыла моя мать.
Лицо — мрачное.
Глаза — опухшие.
Он сделал шаг вперёд.
— Здравствуйте. Простите, что без предупреждения, но... Юна не выходит на связь. Я... беспокоюсь.
Женщина посмотрела на него как на призрак.
Медленно. Холодно.
— Вы не знали?..
— Что?
Пауза.
— Её сбила машина. Вчера. После школы. На перекрёстке у Чхондам.
Она в больнице. Без сознания.
Мир рухнул.
Больше он ничего не слышал.
Только пульс в ушах.
И своё собственное дыхание.
Он пробормотал:
— Где она?.. Какая больница?..
Мать смотрела с подозрением, но всё же сказала.
— Сонгпха госпиталь. 7 этаж. Нейрохирургия. Но если вы просто учитель — держитесь подальше.
Но он уже бежал.
Не в силах остановиться.
Не в силах дышать.
⸻
Больница.
Он ворвался как ураган.
— Ли Юна. Она здесь? Я её... я должен... — голос сорвался.
На посту мед сестры пытались его остановить, но он уже поднимался по лестнице.
Сердце колотилось.
Мир плыл.
Дверь палаты была приоткрыта.
Там — две подруги.
Ми Ён тихо плакала в уголке.
Джи Су ходила кругами.
Когда они увидели его — замерли.
Ми Ён прошептала:
— Учитель Ли?.. Вы... здесь?..
Он прошёл мимо.
Подошёл к кровати.
И замер.
Я лежала под белой простынёй.
Бледная.
С повязкой на лбу.
Пальцы — неподвижны.
Слишком хрупкая. Слишком тишина.
Он сел рядом.
Схватил мою ладонь.
И впервые за долгое время — заплакал.
— Прости... пожалуйста... — голос дрожал. — Я думал, что защищаю тебя. А просто... оттолкнул. Я... я потеряю тебя, и даже не смогу сказать, как ты изменила меня. Я не имел права. Но ты... ты была всем.
Подруги переглянулись.
Ми Ён прошептала Джи Су:
— Они...?
Та кивнула медленно.
— Это что-то... гораздо большее, чем мы думали.
____________________________
Три дня.
Три долгих, мучительных дня.
Больничная палата была похожа на капсулу времени.
Белые стены.
Свет лампы.
Тишина, нарушаемая только электронным пиканьем аппаратов.
И моё дыхание.
Слабое. Ровное. Но живое.
Ми Ён и Джи Су по очереди дежурили у кровати.
Но каждый вечер, каждый поздний час...
Он приходил.
Бён Хон.
Садился рядом.
Брал меня за руку.
И говорил.
Иногда — молча.
Иногда — еле слышно.
Иногда — срываясь.
Сегодня — третий день.
Он снова пришёл.
Бледный, с красными глазами.
В футболке и рубашке, с взъерошенными волосами.
Сел.
Долго смотрел на меня.
И начал говорить.
Вслух.
— Юна... я не знаю, слышишь ли ты. Но если слышишь — вернись.
Я не могу вот так... не проститься. Или хотя бы — не попросить прощения.
Он выдохнул.
Наклонился ближе.
— Ты была как взрыв. Вошла в мою жизнь ярко, шумно... как будто всё внутри проснулось.
Я боролся с собой. Я ставил границы. Но ты — была сильнее.
Голос дрогнул.
— Я испугался, Юна. Не тебя. Себя.
Потому что я понял, что мне уже не важно, кто ты — ученица, подросток, запрет.
Ты — человек, который важен. Настолько, что мне страшно.
А теперь... ты просто молчишь.
Он взял меня за руку.
Сжал.
— Если ты проснёшься... я сделаю всё правильно. Клянусь.
И в этот момент —
что-то дрогнуло.
Он не сразу понял.
Но мои пальцы —
дрогнули.
Он замер.
— Юна?..
И тогда —
мои веки дрогнули.
Потом — медленно поднялись.
Свет. Всё слишком ярко.
Я зажмурилась.
Он не поверил.
— Юна! Ты... слышишь меня?!
Я медленно повернула голову.
Губы едва шевельнулись:
— Вы... опять с такой серьёзной речью?..
Он рассмеялся сквозь слёзы.
Схватил мою ладонь обеими руками.
— Ты... вернулась...
— Кажется, да... — прошептала она. — А вы... правда так скучали?..
Он прижал мою руку к губам.
Глаза были мокрые.
— Я думал, потеряю тебя.
Но ты — сильнее.
Как всегда..)
⸻
Прошла неделя.
Я лежала в палате. Слабая, уставшая, но живая.
Медсёстры улыбались каждый раз, когда я вставала.
Моя мама не отходила почти ни на шаг.
Но чаще всего, когда все уходили...
Он приходил.
Садился рядом, приносил книги, которые я любила.
Говорил мало, но в глазах — было всё.
Иногда я просто смотрела в окно.
Он молчал.
Но молчание было не пустым — оно было ближе, чем любое слово.
— А вы... всегда так ухаживаете за учениками? — спросила я однажды, когда он снова пришёл, как всегда в 19:00.
Он усмехнулся:
— Нет.
Ты — исключение.
Опасное, упрямое, дерзкое исключение.
— Вам не стоило приходить каждый день. Это неправильно. — прошептала я.
Он посмотрел прямо в мои глаза.
— Если бы ты не открыла глаза в тот день, Юна...
Я бы пришёл в эту больницу жить.
Я опустила взгляд.
Руки сжались на простыне.
— А теперь?.. Что мы будем делать?..
Всё это же...
Нельзя.
Он сел ближе.
Положил руку поверх моей ладони.
— Ты знаешь, что я не могу быть просто "учителем" рядом с тобой больше.
Но и я не позволю тебе страдать из-за меня.
Мы найдём способ. Или — поставим точку.
Я кивнула.
— Я не хочу точки. Даже если всё против нас.
Он грустно улыбнулся.
— Значит, будем жить между строк.
Пока можем.
⸻
Я шла на поправку.
Через неделю меня выписали.
В школе — шептались.
Кто-то видел, как он навещал меня.
Кто-то говорил, что он слишком переживает «как для обычного учителя».
Ми Ён и Джи Су молчали.
Но в их взглядах было беспокойство.
И... защита.
Они знали.
Но не осуждали.
В классе я сидела тише, чем обычно.
Он вёл уроки так же строго, точно.
Но каждый раз, когда их взгляды встречались —
это длилось чуть дольше, чем нужно.