Черный лебедь или Миша наносит ответный удар
Агент достал из нагрудного кармана дежурные усы (старая шпионская привычка), любовно погладил их и усмехнулся — сегодня они точно принесут ему удачу. Или по крайней мере обеспечат выплаты по больничной страховке, в случае неудачи.
Когда Миша сменил свой пиджак на тот, что ему всучил один из гостей с просьбой побыстрее сдать в химчистку, он изменился до неузнаваемости. Нечеловеческая харизма в сочетании с природной красотой и мужественностью — все то, что агенту так и не удалось обрести даже в этом роскошном расшитым бисером золотом пиджаке. Дима Крашник, он же Неудачник, он же Позор Всего Бюро смахивал сейчас на Филлипа Киркорова, который вёл новогодний концерт. Но нет! Ни в коем случае не следует умалять конспирацию, которую обеспечил этот безумный усато-золотой наряд — никто даже не заподозрил, что под всем этим маскарадом может скрываться специальный агент. Хотя эффект оказался неожиданным...
Миша почувствовал, как кто-то положил ему руку на плечо:
— Наслаждаешься вечером, приятель?— его собеседником оказался джентльмен в кожаной кепочке и шубе, пальцы его рук были унизаны перстнями настолько, что казалось будто он дублировал робота в фильме терминатор.
— Ага,— этот разговор утомлял. Бывший-будущий шпион взял у официанта бокал розового шампанского, вмиг осушив до дна.— правда, сцена выглядит пустовато.
— А знаешь чего на ней не хватает?— Мужчина так сильно махнул рукой, что увесистый перстень в форме черепа с радостью соскочил с его указательного пальца и плюхнулся в напиток одной из дам, стоявших у фортепьяно, —Тебя, мать твою, там не хватает! У тебя выступление через пять минут, а ты тут шампанское хлещешь направо и налево! Нашёлся мне тут, Виктор Павлик хренов!
Агент на мгновение впал в ступор, но благодаря врождённой смекалке ( ну или как ему казалось смекалке) понял, что лучше подыграть этому сутенероватому стиляге.
— Я уже иду, я между прочим творец!— опытный шпион сразу же понял, что на этом вечере, он — звезда, которую ждут поклонники. Он — певец.
Михаил Крашник, смахнул крошки от сосиски в тесте с пиджака и гордо зашагал по направлению к сцене.
—Ты тамада, малахольный,— вдогонку сказал ему перстнерукий, но Миша уже этого не услышал.
И вот он, момент истины. Кулисы разъехались в стороны и агента ослепил ярчайший свет софитов (или же это были бриллианты, которыми богатенькие дамочки обвешались, напоминая новогодние ёлки?), во рту пересохло, а живот предательски скрутило. Сцена. Никто кроме неё не мог повергнуть нашего бравого героя в такой дикий ужас. И как обычно, во всем виновато прошлое.
Воспоминания настолько гадкие, что их можно было сравнить только с тёплой водкой, вновь заполнили сознание Михаила.