Врождённый порок

Толкнув дверь, Перри сделал приглашающий жест. Чарли, собравший своим шикарным костюмом всю грязь с пола склада и сбрызнутый кровью, Рей, прихрамывающий, лишённый шляпы и галстука, в наполовину расстёгнутой рубашке и с засохшей кровью на плече, и Перри, безупречно аккуратный за исключением уже почерневшего пятна на брюках, оказались в сонном, молчащем доме. Рей дёрнул за цепочку выключателя – и лампа осветила просторный, чистый холл. Полуоткрытая дверь вела в светло-голубую гостиную. Мебель была покрыта чехлами, но ни пылинки не было на гладком ореховом столике, каминной доске с тяжеловесными часами, на экране для камина с японскими птицами. Через окно ещё нельзя было рассмотреть сад, но слышался сухой шорох голых веток на ветру.

– У нас есть несколько часов, – сказал Перри, – где-то до пяти. Я буду внизу, а вы можете умыться и подлататься. Надеюсь, на этот раз обойдётся без игр в салочки.

– Поверь мне, – фыркнул Рей, – я уже никуда не побегу.

Однако, едва он поднялся наверх, как его шаг стал гораздо энергичней. С торжествующим вскриком он обнаружил в одной из пустых, элегантных спален телефон. Чарли поднялся следом за ним и увидел через приоткрытую дверь, как он набирает номер и, тревожно и недоверчиво поглядывая по сторонам, шепчет в трубку какое-то сообщение, но не стал подходить и подслушивать. Вместо этого он отправился в ванную и нашёл там аптечку, но, когда он вернулся с ней в комнату, вторая ванная уже была закрыта, и оттуда слышался шум воды.

Чарли устало опустился на кровать и стянул пропылённый, порвавший подмышкой пиджак. Оглядев урон и бросив пиджак на пол, он печально рассматривал узоры ковра, пока Рей не вышел из ванной с рубашкой в руках. Теперь, когда кровь была смыта, стала хорошо видна рана на плече – пуля только задела кожу. На груди и шее краснели ожоги, на рёбрах и спине красовались синяки – следы сегодняшних падений и тычков, а также несколько засосов, оставленных Чарли во «Фламинго», но в остальном он выглядел вполне неплохо.

– Кровищи было море, а всего вреда – как кошка царапнула, – бодро сказал Рей и натолкнулся на виноватый, нерешительный взгляд Чарли. Это заставило его помяться немного, но всё же спросить: – Так что за особо ценные услуги ты оказал Ричетти? Не то чтобы я не был благодарен тебе за спасение моей жизни. Просто тебе пора рассказать всё, что ты ещё не рассказал.

Чарли выпрямился и почти что с облегчением сказал:

– Это очень глупо, но провозил для него алкоголь несколько раз. Понимаешь, у меня остаются выступления и гастроли, несмотря на кризис, и иногда речь шла о вечерах... высокого класса, скажем так. Ричетти поставлял тамошней публике не какой-нибудь муншайн, а очень хороший алкоголь, и протащить его было целой заботой. Ну, а все знали, что я признаю только собственный рояль для выступлений. – Он развёл руками.

– Позволь уточнить. Ты возил сорокалетний виски в рояле, и Ричетти за это оставил тебе жизнь? – переспросил Рей.

– Не только виски, но в общих чертах ты прав.

– У него же куча в знакомых среди богатеев.

– Ты же не предложишь подобное какому-нибудь Шоу. А музыканту – очень даже. Он и помог мне с некоторыми ангажементами, где очень нужен был мой рояль. Без него я бы не продержался первый год депрессии. Тогда у меня оставалось не особенно много выбора.

Рей довольно-таки растерянно рассмеялся и сел на кровать рядом с ним. Заметив аптечку, он раскрыл её, и по плечу от резкого движения снова потекла кровь.

– Давай я помогу, – нерешительно предложил Чарли, ещё не понимая, как будут восприняты его попытки примириться. Рей медленно кивнул.

Повернувшись к Чарли вполоборота, он искоса следил, как тот обрабатывает его плечо антисептиком, накладывает повязку и заклеивает её пластырем.

– Даже когда ты говорил мне правду, оставалось что-то в чём ты лгал... или хотя бы говорил не всё, – сказал он. В голосе ещё звучала хрипотца после событий на складе. – А потом ты кидаешься под пули из-за меня, а ведь мы с тобой знакомы неделю, и я копаю под Ричетти, с которого ты имеешь хорошие деньги. Я не понимаю.

– Вот такой я спонтанный человек. – Чарли, покопавшись в аптечке, нашёл мазь от ожогов и синяков. – Давай сюда своё лицо.

Рей развернулся к нему. Окружённая лиловым кровоподтёком ссадина уже подсохла, но вид имела довольно неприятный.

– Сильно меня изуродовали? – спросил он вроде как в шутку и поморщился, когда пальцы Чарли прошлись антисептиком, а потом коснулись синяка.

– Стал только красивее. Не улыбайся, так неудобно наносить мазь.

Закончив, он едва ощутимым движением погладил Рея по щеке.

– Теперь шею.

– И почему я всегда связываюсь с такими типами? – задумчиво спросил Рей, наклоняя голову и подставляя шею. Мышца напряглась, возле алого пятна ожога колотилась жилка.

– Это какими же?

– Вроде тебя. Ты втянул меня Бог весть в какой бардак, а я подставляю тебе самое уязвимое место. Как это вообще работает?

– Просто признай, что тебе это нравится, – пожал плечами Чарли, притворяясь, что принимает этот сомнительный комплимент как должное, хотя лёгкий румянец выдавал: ему это польстило. Его пальцы бережно, ласкающе касались повреждённой кожи – сперва на шее, потом на плече. – Нравятся люди с подвохом, с подвывертом. Легко утекающие сквозь пальцы. – Его узкая ладонь перешла на грудь Рея. – Ну и потом: ты сам не без греха. И я-то готов признать, что мне это нравится.

Нанеся мазь, он просто прижал ладонь к горячей коже. Рей, прищурившись, всмотрелся ему в лицо.

– Что именно?

– Твоё ржавое золотое сердце. Слишком золотое для твоей профессии, – сказал Чарли и поспешно прибавил: – И ещё веснушки, пожалуй.

Рей медленно, очень медленно протянул руку, коснулся его щеки – на смугловатой коже пробилась суточная щетина, – провёл по шее, где под его пальцами судорожно дёрнулся кадык. Потом дёрнул здоровым плечом:

– А, какого хера, мы можем не дожить до утренних газет, – и наклонился к нему быстро, решительно, бестрепетно даже, но на мгновение задержался, как пловец перед прыжком в ледяную воду – и только потом коснулся изогнувшихся в улыбке губ Чарли, осторожно, взволнованно, как школьник, впервые целующий девушку на свидании где-нибудь в кинотеатре. Но всего через пару мгновений поцелуй стал решительней, глубже, и Чарли вскрикнул:

– Ай, губа до сих пор болит.

– У меня всё лицо болит, и я не жалуюсь, – пробормотал Рей и снова быстро коснулся его губ, щеки, под челюстью и шеи. Вид у него был как у пьяного. Глаза Чарли закрылись. Они целовались упоённо, как будто в первый раз – что, по сути, было правдой. Или как в последний – что тоже вполне могло оказаться правдой.

Пальцы Чарли гладили его по груди, по плечам, по спине, безошибочно обходя следы повреждений и постепенно спускаясь ниже, но неуверенно приостановились, пока Рей сам не взял его за руку и не положил на свой пах.

– Ого! – Чарли вскинул брови. – После всего, что стряслось сегодня?

– Ну, – Рей немного смутился. – Навёрстываю упущенное.

Чарли усмехнулся почти злорадно и, поцеловав золотую от веснушек кожу на плече, мимоходом обведя языком сосок, сполз на пол, рванул ремень. Пробормотал:

– Самое уязвимое место, – и, торопливо справившись с молнией и отведя бельё, взял в рот. Рей застонал почти растерянно, дрожащим голосом выругался. Посмотрев вниз, он увидел ритмично двигающуюся черноволосую голову Чарли между своих широко расставленных ног. Он то забирал глубоко, то едва держал головку в руках, то обводил её языком – и, подняв счастливый, даже торжествующий взгляд, глядя Рею в глаза, делал это демонстративно медленно, дразняще, чтобы тот видел. Рей закусил костяшки пальцев, но отвести взгляд не мог, и его хриплые, сорванные стоны и судорожное:

– Господи, Чарли, твою мать, – заставило Чарли ускорить темп и нетерпеливо расстегнуть собственные брюки. Он гладил себя под шипение, стоны и отчаянную брань, пока ладонь Рея не легла ему на затылок, сжала пряди волос, и Рей, не успев отстраниться и вскрикнув только:

– Боже, я... – кончил резко, как школьник. Чарли приподнялся, слизывая брызги с губ, поцеловал Рея в уголок рта, пачкая его собственной спермой, и выпрямился. Он уже потянулся было к его руке, но Рей, как зачарованный, смотрел на член, стоящий торчком прямо у него перед лицом, на шрам от обрезания, капельку смазки на конце, так хорошо различимую, на аккуратно подстриженные волосы. И, пробормотав:

– Господи, что же я делаю, – оказал Чарли ответную любезность и сомкнул на головке губы. Делал он это неумело, но эмоционально. Чарли с лихвой хватало и этого.

– Skurwysyn, – прошипел он с бескрайним удивлением. Его ладонь, беспомощно зависнув в воздухе, мягко опустилась на затылок Рея. И, в отличие от Рея, он не сдерживался: протяжно стонал, прогибался навстречу ласке в мягких сумерках, затопивших комнату, судорожно хватался за изножье кровати и мешал английский с польским:

– Taki przystojny... Обведи языком... Да-да-да... Рей, ох, Рей... Bardzo przystojny...

Одна рука Рея ласкала всё быстрей, другая сжалась на бедре Чарли под острой, выступающей косточкой, и его губы тоже сжались сильней. Это оказалось последней каплей для Чарли, он вскрикнул, отстранился и кончил Рею на щёку. Тот с почти комичным интересом смотрел, как содрогается член Чарли и как по тёмно-розовой головке стекает жемчужно-белая капля. Утерев щёку, он поднялся на ноги, охнув, когда разогнул больное колено, и наткнулся на рассеянно-блаженный взгляд Чарли. Тонкие пальцы стёрли остатки спермы с щеки Рея:

– Не хватало в таком виде выйти на беседу с Шоу. – Помедлив, он прибавил: – Не думал, что ты... дойдёшь до этого.

Рей скупо пожал плечами:

– Это был слишком безумный день. Остаётся только повышать ставки.

– Тот день уже закончился, – с лёгким сожалением сказал Чарли и кивнул на окно. Обернувшись, Рей увидел, что в спальню уже бьёт ясный, нежный свет молодого солнца.

Вдали заревел мотор, приблизился, разрастаясь до крещендо, и заглох: кто-то прибыл на переговоры.

***

– Проходите в гостиную, – сказал Филлис с самым светским видом. – Я сделала для всех чай.

Подозрительно косясь друг на друга, Сидни и следующий за ним по пятам секретарь, одетые с иголочки даже в такой ранний час, Рей и Чарли, кое-как приведшие себя в порядок, Филлис и молчаливо держащийся рядом с ней Перри, а также Ричетти и двое его бойцов прошли в гостиную, где с мебели были сняты чехлы, а на столике в самом деле теснились нежно-белые фарфоровые чашки, чайник и молочник.

Чинно и мило слепой бандит расположился в кресле, а его люди встали у него за спиной, детектив и его клиент сели рядом на диванчике, украшенном цветочным узором. Сидни в самом деле взял чашку, брякнув ей о блюдечко. Иллюзию мирного чаепития портил только Перри, стоящий с пушкой в руках, и «солдаты» Ричетти, глядящие на него волками и расстегнувшие кобуры. Смерив их взглядом, Филлис предложила:

– Давайте поговорим в спокойной обстановке. Пусть все сдадут оружие, а люди мистера Ричетти выйдут из гостиной и не оказывают давление на ход разговора.

– Тогда уже я не буду в спокойной обстановке, – заявил Ричетти, повернувшись на звук её голоса. – Откуда мне знать, что вы тут задумали? Я так думаю, главное – чтобы спокоен был тот, у кого больше стволов. Уважайте причуды старика.

– И почему политика и бизнес всегда оказываются в зависимости от криминала? – философски вздохнула Филлис, потирая висок. Ричетти хохотнул:

– Потому что политика и бизнес – тоже криминал, дурочка.

– И всё же вам достаточно будет позвать на помощь, если вы что-нибудь заподозрите. Стволы никуда не денутся, – терпеливо проворковала Филлис и с куда большим металлом в голосе обратилась к остальным: – Все, сдайте оружие, – так что Сидни даже посмотрел на неё с удивлением. Но Рей и Перри послушно выложили пистолеты, а Ричетти нехотя отпустил своих людей, крикнув им:

– Чтоб прям под дверью были! Ладно. Тут есть друзья семьи, почти семья, а семья – это святое. – Он обвёл глазами собравшихся, будто мог видеть каждого, и остановился на Филлис. – Что за херня тут происходит? Зачем тебе Форже?

– Он меня шантажировал! – подал голос Сидни. Чарли немедленно отчеканил:

– Брехня.

– А как насчёт бумаг? – подтявкнул своему хозяину Бернард.

– Да – воодушевился Сидни, – откуда тогда взялась эта гадость?

– Да похер мне на твои постельные кувыркания, Шоу, – перебил Ричетти. – Шпика с камерой твоя жена подослала?

– Что?!

Тут все заговорили одновременно, и поднялся такой шум, что бойцы Ричетти даже заглянули в гостиную, проверяя, не пора ли начать стрельбу.

– Моя жена никого не могла подослать. Не без моего ведома!

– Какого ещё шпика?

– Может, сосредоточимся на более важных проблемах?

– Ещё раз, что за херня происходит?

Шум перекрыл голос Рея:

– Я знаю, что за херня происходит! – Заставив всех замолчать, он поднялся с дивана, тяжело оперевшись на подлокотник. – Картина на самом деле простая и ясная, если вы дадите себе труд пару минут помолчать и послушать.

– Я даже не знаю, кто этот человек, – заметил Сидни в воздух, – а мне предлагается его слушать, как в финальной сцене бульварного романчика.

– Помолчи, – бросила Филлис, повергнув мужа в крайнее – и молчаливое – недоумение. – Хорошо, мистер Хендерсон, давайте послушаем.

– Я знал, что вы сговорились, – сказал Ричетти, покачав головой. – А я-то к тебе хорошо относился, Филлис. Как дочку родную любил. Но пусть шпик потявкает, почему нет. Некоторые перед смертью наговориться не могут.

Рей взял чашку со столика, залпом осушил и прошёлся по комнате:

– В самом деле, как в бульварном романчике. Меня абсолютно все водили за нос до самого конца. Смотрите, как было дело: Сидни Шоу и Чарли Форже одно время были любовниками. – Сидни открыл было рот, но замолчал под взглядом жены. – Они расстались, когда Сидни решил жениться, но у обоих остались компрометирующие материалы. Через содейство сообщника они оказались у журналистки Энн Фримен, и та решила шантажировать обоих: Форже – ради денег, а Шоу – ещё и потому что считала его дерьмовым мужем для своей подруги. Вполне справедливо, на мой взгляд, – прибавил Рей, оглядывая Сидни. – Сидни решил избавиться от шантажистки и через связи жены обратился к мафии. Чарли тоже решил избавиться от шантажистки и нанял меня, чтобы впутать меня в эту историю и повесить на меня всех собак. – Бернард, который притих, когда начались объяснения, покосился на Чарли с новым интересом.

– Это всё замечательно, – рявкнул Ричетти, – но кто подослал ко мне шпика?

– Никто, – ответил Рей. – Просто с тех пор, как твоя кодла меня чуть не убила, я продолжал заниматься твоими делами, Ричетти. И мой напарник сумел внедриться в твой бордель. – Он снова развернулся и сделал пару шагов по гостиной. Несмотря на повреждённую ногу, нервное напряжение не давало ему остановиться. – Он сумел заснять Ричетти за совершением преступления – смешно сказать, я сам до сих пор не знаю, какого именно – и записать своё свидетельство на фонограф. Ричетти послал за ним убийцу, и мой напарник погиб, но я успел подоспеть вовремя и забрал материалы. И тут начинается самое смешное: убийца увидел, как Мэтью штопает подкладку шляпы, и решил, что плёнки спрятаны в ней, а я охотно подыграл ему и прихватил шляпу с собой. Откуда ему было знать, что Мэтт был аккуратистом, каких свет не видывал, и не мог оставить порвавшуюся подкладку незаштопанной.

– И где плёнки теперь? – напряжённо спросил Ричетти.

– Расскажу в свой черёд. Тем временем Энн Фримен была убита за свой шантаж – вот этим вот джентльменом, – Рей небрежно ткнул пальцем в Перри. Тот ответил серьёзным кивком. Чарли невольно улыбнулся. – Он должен был убить и Чарли, но тому повезло вовремя смыться. Тем временем план, который составил Чарли, тоже начал действовать, и меня обвинили в убийстве. Пришлось спасаться и от полиции, и от людей Ричетти, и от моего доброго друга Перри, которому было приказано избавиться и от Энн, и от её сообщника. Вот только он, вслед за Сидни, думал, что сообщник – Чарли Форже. Чарли же был только жертвой.

– Но кто сообщник? – спросил Сидни, и его голос дрогнул на этих словах.

– А разве не очевидно? Твой секретарь, старина Берни.

– Эй, эй, – Бернард начал потихоньку отступать назад. – Между нами всякое было в прошлом, но если ты собираешься...

Рей перебил его так, будто никакого Бернарда в комнате не было.

– О Бернарде можно рассказать немало интересного. Например, он последние года два работает на Ричетти и, очевидно, сливает ему всё ценное, что слышит в доме Шоу.

– Что? – вскрикнул Сидни, а Филлис откинулась на спинку кресла с улыбкой, говорящей: я так и знала. В улыбке Чарли и вовсе сквозило откровенное злорадство.

– Старина Бернард больше всего на свете хотел жить безбедно. Узнав о вкусах Сидни и обнаружив его письма и фотографии, он понял, что это его шанс. Не знаю наверняка, был ли он сам любовником Сидни – а, Бернард? – но, даже если и так, он мог чувствовать себя в безопасности. Ведь никто н собирался обнародовать позорные бумаги. Обе «феи» раскошелились бы, да и всё. Но Бернард не рассчитал реакцию своих жертв, и всё пошло не по плану. Однако его никто не подозревал, а, значит, можно было всё-таки попытаться выйти из заварушки не только без потерь, но и с кругленькой суммой денег. Неожиданно оказалось, – в ровном, насмешливом голосе Рея резко зазвучала ярость, – что я тоже довольно ценный товар, и старина Бернард продал меня Ричетти.

– Предположим, и так, – сказал Бернард, – но всё остальное – твой горячечный бред. Он говорит это из мести, мистер Шоу. За то, что рассказал о нём мистеру Ричетти, потому что, вот уж удивительное дело, боюсь за свою жизнь! И, конечно, он мстит мне за то, что Рей, который так сейчас смеётся над этими письмами и фото, сам не чужд всякого, – Рей беззвучно и злобно рассмеялся, – и вздыхал по мне всё это время, хотя я...

– ...хотя ты сам сказал в присутствии свидетелей, – заговорил Чарли громко, ясно и чётко, – что встречался с Энн Фримен, и она делилась с тобой своими соображениями насчёт власти и репутации.

– И что? Мы виделись раз или два.

Рей, которого всё ещё душила ярость, к этому времени взял себя в руки и сказал:

– А то, что ты назвал место, где с ней сидел, и где тебя не один раз и даже не два видела с ней свидетельница. Светловолосый, в хорошем костюме... я подумал на Сидни, но это был ты. Да и зачем ей регулярно заседать с жертвой в одном и том же месте? Вдобавок я нашёл записку, написанную подозрительно знакомым почерком, на столе Энн. Какие плотные связи у шантажистки с человеком из дома Шоу, который имеет доступ ко всем бумагам хозяина! Удивительное совпадение, да?

– Ты врёшь! – взвизгнул Бернард и резко отшатнулся к дверям, но Перри вырос у него за спиной, и замерший от ужаса секретарь оказался крепко взят под руки. Чета Шоу посмотрела на него с совершенно одинаковым выражением презрения на лицах. Чарли беззвучно сдвинул ладони, аплодируя.

– Это всё замечательно, – протянул Ричетти. – И я душевно рад, что вы разобрались со своими шантажными делами. Но как мы будем решать наши общие проблемы?

– У меня и на это есть ответ, – с почти неестественной бодростью отозвался Рей. – Если мы хотим, чтобы большинство из нас вышли из этой истории чистенькими, я предлагаю свалить всё на Бернарда. – Бернард издал протестующий звук, задавленный Перри в зародыше. – Подумайте сами: вы хотите, чтобы общественность узнала об изменах, шантаже, дружбе с мафией и однополых свя...

– Я согласен, – быстро сказал Сидни. – Не нужно перечислять наши уязвимые места. Какой версии мы будем придерживаться?

Филлис молча кивнула, и только после этого одобрительного кивка Рей объяснил:

– Всё было так. Бернард работал на мафию, и Энн Фримен решила шантажировать его этим. Он задумал убить Энн и заранее сфабриковал улики против своего бывшего коллеги, вашего покорного слуги. – Рей насмешливо поклонился, прижав руку к груди. – А потом, узнав, что он перешёл дорогу Ричетти, решил сдать его мафии. Никакого Чарльза Форже тут вообще не было. Никаких Шоу тем более. И даже моего добрый друг Перри не присутствовал.

– А как насчёт гонок с полицией через полгорода? И дела, которое на тебя завели? – негромко спросил Чарли. Филлис выпрямилась в кресле:

– У нашей семьи есть кое-какие связи, знаете ли. Я думаю, протолкнуть версию мистера Хендерсона не составит большого труда, а дело в итоге закроют. Такой исход выгоден всем.

– Есть только одно маленькое «но», – сказал Ричетти. – Моё мнение. Ищите другую причину для шантажа. Мне не надо, чтобы всплыли связи этого маленького педика со мной. А в общем, – он равнодушно пожал массивными плечами, – шпик неплохо всё расписал. Я согласен сдать копам Бернарда, если вы отдадите мне шпика. – Он ткнул пальцем в сторону Рея. – Ты всё-таки скажешь мне, где эти сраные плёнки.

Сидни тут же посмотрел на жену, а та задумчиво прищурилась.

– Если вы сдадите Рея, сделки не будет, – резко сказал Чарли. – Я пойду под суд и всех утащу с собой.

– В этом нет нужды, – усмехнулся Рей. – Всё гораздо проще. Твоё мнение, Ричетти, уже никого не волнует, потому что самое главное ты прошляпил.

– Что ты несёшь? – прорычал Ричетти, нащупав подлокотники кресла и поднявшись на ноги.

Рей не дрогнул.

– Который сейчас час? – обыденно спросил он. Удивлённые взгляды скрестились на нём, и только Перри невозмутимо ответил:

– Тридцать пять минут шестого.

– Тогда они даже припаздывают немного, – хмыкнул Рей. – Потому что вообще-то в игре есть ещё один участник: мой знакомый из Бюро Эрнест Перальта.

Ричетти переварил эту информацию очень быстро.

– Ты покойник, шпик, – сказал он. – Эй, парни!

Но его бойцы не успели прийти на зов – в парадную дверь раздался раскатистый, агрессивный стук, каким стучат только государственные служащие.

– Открывайте, это полиция!

Филлис шевельнулась, но Ричетти прошипел:

– Никто с места не сходит! Эй, пар...

Раздался треск ломаемой двери – и грохот стрельбы. В шуме не было слышно, как Рей, упав на диванчик рядом с Чарли, сказал:

– Наконец-то всё.

***

Было уже совсем светло, когда Ричетти вывели из дома и усадили в машину. Филлис смотрела на это через окно кабинета на втором этаже. Перри по-прежнему стоял в паре шагов от неё молчаливой тенью.

– Хотя бы не придётся ломать голову, как объяснить сломанную дверь соседям, – сказала она и, потянувшись, стянула строгий жакет, в котором пришла на встречу. – Ты не пострадал в потасовке ночью? Как себя чувствуешь?

– Свободным, – серьёзно ответил Перри, и она обернулась с улыбкой.

– В самом деле. И я. – Она вдруг села на край стола, как девчонка, и покачала ногами. С одной из них слетела туфелька. – Знаешь, я всё время оглядывалась на кого-то. Не то чтобы всегда всё решали за меня, нет. Миссис Максвелл не рожала дурочек. Но от меня всё время ждали, что я буду оглядываться на чужое благо, чужие интересы. Сидни – с ним всё понятно. Его отец-маразматик – тем более. Но даже Энн хотела, чтоб я была такой, как ей хочется. Смешно звучит, но, мне кажется, ты первый, кто... просто ждал, что я решу? – Это заставило Перри улыбнуться, и его лицо стало куда проще и моложе. – Я впервые чувствую себя самостоятельной фигурой. Не королевой, конечно, но уже не пешкой.

– В королевы выбиться для вас – дело времени. Особенно теперь, когда дона нет. Сейчас никто ещё даже не знает, да и когда узнают – придут в себя не сразу.

– Предлагаешь мне начать войну за теневое влияние? – вкрадчиво спросила Филлис. Её глаза сияли так, будто она получила лучший рождественский подарок в мире.

Перри подошёл к ней:

– Вам же понравилось рисковать, я видел. Вы не станете снова сидеть дома да шляться по благотворительным вечерам.

– Тут ты прав, – горячо прошептала Филлис. – Пора начать жить по-настоящему. Перри... – она спросила почти робко, – я тебе нравлюсь?

Он широко, белозубо улыбнулся:

– Вы самая шикарная женщина на земле.

С беглым смешком она протянула к нему руки, и он быстро воспользовался этим: приблизился к ней ещё на шаг, оказавшись вплотную к столу, и поцеловал – решительно, как в пропасть шагнул. Филлис прижалась к Перри, её узкая юбка задралась, открывая подвязки чулок, её колени сжали его бёдра, а маленькие ладони Филлис прошлись по его спине – сперва нерешительно, медленно. Но по мере того, как их поцелуй из торопливого, судорожного становился всё более крепким и откровенным, движения рук Филлис делались всё жаднее. Перри поцеловал её в шею, коснулся груди – бережно, будто боясь навредить; ахнув, она слегка отстранилась, почти ложась на полированную поверхность стола, и с шальной улыбкой, удивляясь собственной смелости, раздвинула ноги. Ладонь Перри скользнула под юбку, и Филлис прикусила губу.

– Скорее, – прошептала она. – Я хочу...

Этих слов хватило, чтобы Перри потерял голову. Торопливо справившись с бельём, он прижал Филлис к столешнице и дёрнул за бёдра на себя. Она вскрикнула, засмеялась, но смех тут же перешёл в протяжный, полный удовольствия стон – умоляющий и торжествующий одновременно.

Перри двигался резко, рвано, шепча какие-то нежности ей на ухо. Его толчки заставляли стол отчаянно скрипеть, и этот скрип был слышен даже за дверями кабинета, где, замерев, стоял Сидни Шоу. Подавленный, с понуро опущенными плечами, он помялся немного у двери, но ушёл под громкие, откровенные стоны жены и, когда она коротко, по-звериному вскрикнула, выгибаясь под Перри в оргазме, перешёл на бег и бежал до самого первого этажа.

На улицу тем временем вывели Бернарда, жалобно повисшего на руках полицейских и повторяющего:

– Я ни в чём не виноват!

Перальта вышел на крыльцо последним. Сунув большие пальцы за ремень, он наблюдал за упаковыванием Бернарда в машину с видом фермера, обозревающего хороший урожай.

– Мечтать не мог о таком результате, – жизнерадостно сказал он Рею, который вышел на воздух следом за ним, всё так же лишённый шляпы и галстука. – Ну и дикая же история с попыткой тебя подставить. С закрытием дела, конечно, придётся повозиться. Надеюсь, Шоу не соврали насчёт своих связей, и тебе не пришьют сопротивление полиции.

Рей пожал плечами:

– Должен вернуться к прежней жизни.

– О, к прежней не вернёшься, – хохотнул Перальта. – Я твою роль скрывать не буду. Так что жди, через сутки прославишься.

– Как раз отоспаться успею.

– Это дело. На тебе лица нет. – Перальта хлопнул его по плечу, и они обменялись рукопожатием. – Как ты позвонить-то мне успел! Молодец.

– Тебе спасибо. Ещё немного, и нас бы там порешили.

– Вместе с вами порешили бы мой карьерный рост. Такого я не мог допустить. – Ещё посмеиваясь, Перальта сошёл вниз. Машины одна за другой отбывали прочь, и на набережной восстанавливалась утренняя тишина.

Чарли вышел из дома – в шляпе, пальто, держащийся прямо, будто ничего не случилось. Только помятая одежда, небритость и красные глаза выдавали, что ночь выдалась непростой.

– Поговорил со своим дорогим другом? – спросил Рей, обернувшись вполоборота.

– Сказал ему, что верну все письма, фотографии и сувениры, что у меня остались. Избавлюсь от этого чёртова балласта. Больше мне ему нечего сказать.

– Так держать. – Рей достал кисет и обнаружил, что табаку осталось едва ли на одну сигарету. Скрутив и раскурив её, он, увидев, как жадно Чарли смотрит на самокрутку, протянул её ему. – Можно вернуться к нормальной жизни.

– Да. – Затянувшись, Чарли вернул сигарету.

– Забыть обо всём, как о страшном сне.

– Да.

Помолчали. Сигарета вновь перешла из рук в руки.

– Помнишь, я говорил, что надо увидеться в заведении по моему выбору?

– Уже смутно. Там играют хороший джаз? – в голосе Чарли зазвучала неуверенная надежда.

– Угу. Как бы там ни было, что бы ни случилось... после такого надо крепко нажраться.

– И послушать джаз.

– Угу.

Чарли нагло сделал последнюю затяжку и вручил Рею окурок.

– Но сперва выспаться, – сказал тот, выкидывая его.

– Да, – сказал Чарли уже твёрже. – Так... до встречи?

– Увидимся.

Посмотрев друг на друга, зацепившись взглядами за ожогов на шее Рея и след поцелуя на шее Чарли, они неловко пожали друг другу руки и разошлись. Чарли, сунув руки в карманы, шагал по просыпающейся набережной. Раздался гудок парохода, вдали зазвенел трамвай. Ударил колокол, зовущий к воскресной службе. Рей, слегка прихрамывая, шёл в противоположную сторону. Мимо него пробежали, смеясь и на ходу поправляя туфли, две чернокожие девушки – судя по одежде, опаздывая на работу в закусочную. Вдали лаяла собака. Солнце расщедрилось на небывало яркий для зимы свет, золотя поверхность реки.

Увидев маленькое почтовое отделение, Рей подошёл к таксофонам. Покопавшись в карманах, он нашёл одну-единственную монетку и опустил её в прорезь.

– Доброе утро... Да, снова мисс Джеймисон. Спасибо. – Он прищурился, разглядывая реку. В солнечном свете его серые глаза казались почти золотыми. – Привет, дорогая. Ты просила сказать, когда всё закончится, и у меня отличные новости. Обвинения с меня снимут, и даже, может, пропишут благодарность в газетах. Да, есть о чём рассказать. Лучше при встрече. Где? У меня есть одна идея. Теперь, когда я продолжу работать, мне очень нужна способная девчонка, которой можно доверять... Что? Ну и что, что цветная. Я поймал крупного мафиози, могу себе позволить немного шокировать публику. Кончай сомневаться и приходи. Отлично! – Его лицо озарила широкая улыбка. – Значит, увидимся в моей конторе в понедельник. Адрес на моей карточке. Дорогая, сейчас я просто чертовски хочу спать и буду сопеть носом в подушку всё воскресенье Так что всё завтра. И в понедельник приду не то чтобы рано. Ты приходи, посмотри, насколько разгромили офис... И вот тебе первое задание: закажи новую табличку. Не «Арчер, Хендерсон и Лонг». Просто «Рей Хендерсон». Да. Молодчина. Пока.

И, повесив трубку, он пошёл дальше. Вокруг уже открывались магазины и проезжали первые машины. Город постепенно просыпался.