слёзы
И если она когда-нибудь верила во что-то, то это в Лизу.
И пусть у неё никогда не было даже самого маленького шанса ей об этом сказать, она её любила, и это было единственным, что всегда грело душу.
Настя атеист, а ещё Настя никогда не верила в себя. И в таком положении дел единственной константой, нескончаемым тросом, за который она не переставала держаться, оставалась Лиза, которая совсем скоро её покинула — разница в возрасте и классах.
Настя умела слишком ярко и красиво мечтать. А потому и плакала по ночам поздней осенью.
Вот, знаете, как, бывает, представляешь себе что-то иллюзорное, вбиваешь в голову, а потом не понимаешь, было ли это когда-то или же только выдумка.
И плачешь от безысходности, непринятия и глухой несбыточной надежды.
Она плакала до иссохших глаз, полопавшихся капилляров, размытого контура губ и головной боли, закусывая кулак, чтобы не слишком громко материться, чтобы мама за стеной не слышала.
Лила слёзы и ложилась под влажное в некоторых местах одеяло и подушку.
Засыпала под утро, а потом искала оправдание наркомански-красным глазам.
Всё это Настя делала, когда была девочкой-подростком и училась в девятом классе, а потом Лиза закончила школу и уехала покорять столицу, оставив напоминаем о себе лишь надпись в школьном туалете, аккуратно выделенную бордовым маркером «прощайте, сучки» и ещё одну надпись, а вернее будет сказать, печать в самом сердце Насти. Чёткая гравировка, как по металлу «Лиза»...
И у Насти оставалось лишь два года, чтобы хоть что-нибудь изменить.
Приторно-розовая неоновая вывеска противно слепит глаза во мраке позднего вечера. Шутливая табличка «вход только для девочек» — один из популярнейших клубов столицы. И совершенно новая Настя.
Взрослые девочки не льют слёз просто так, они умеют бороться с эмоциями и быть сильными, — убеждала она себя.
Только она не знала, что это убеждение напрасно.