Урок 3. История
Лидия Ивановна заходила в кабинет важно, переваливаясь и довольно улыбаясь. Она чувствовала свою власть в этом месте. И знала, что за любое незнание и непослушание может драть учеников, как сидоровых коз.
Ещё не весь класс зашёл, как Лидии Ивановна уже начала говорить по поводу урока.
— Сегодня продолжаем рассказывать доклады.
В коридоре раздался дребезжащий первый звонок, из-за которого учительница не услышала вопроса шедшего следом Михаила.
— Что говоришь? — переспросила Лидия Ивановна.
— Какая тема докладов?
Андрей успел шикнуть на Михаила, мол, чего внимание привлекаешь тем, что мы якобы чего-то не знаем. Но тем не менее все прислушались, что же ответит учительница.
— То есть какая тема? — опешила Лидия Ивановна. — Как и в прошлый раз: Великая Отечественная война. Фронты. Успехи и неудачи. Планы. Ты же был на прошлом уроке, даже доклад читал. На отлично. Забыл что ли?
Михаил слабо улыбнулся.
— Конечно помню. Как такое забыть.
Настя Аникина, шедшая позади, усмехнулась. Спереди идущий Владимир в знак крутой шутки показал большой палец. Михаил послал миру уже более уверенную улыбку.
Прозвенел второй звонок.
*
— Сегодня у нас второй блок изучения темы Великой Отечественной войны. Будут про это время рассказывать нам вторая партия докладчиков. И первым у нас по теме начинает, — Лидия Ивановна сверилась с тетрадкой, которую достала из пакета, — Максим Голубев.
Максим поднял ошалелый, полный несправедливости взгляд. Вот что-что, а историю он до сих пор терпеть не мог. Хотя казалось, что в школьное время он её выносил сносно. Даже на четвёрки учился. Но после выпуска понял, что история зло, которое ему никогда не постичь. Что хорошо.
Максим огляделся, не зная, что делать: какие доклады? где их брать?
Лидия Ивановна подошла к доске и закрыла по сторонам две маленькие створки, сзади на них оказались две стенгазеты, в кармашках которых лежали листы а4 со знакомыми титульниками.
Лидия Ивановна обернулась пройти на своё место, но, глянув на Максима, замерла:
— Чего сидишь? — недовольно бросила учительница. — Подходи к доске, бери свой доклад и рассказывай.
Максим неуверенно поднялся, замер. Посмотрел назад, на Влада, который сам недоумённо пожал плечами.
— По фамилии ищи, — прошептала на всякий случай Марина.
— Ты справишься, — подбодрила Соня Максима.
*
— Никогда не любил историю, — достаточно громко пробубнел под нос Павел. Учительница не услышала, но вот Кирилл удивлённо глянул на соседе по парте.
Но Кирилл промолчал. Ничего не сказал в ответ. Обратно перевёл взгляд на докладчика, который явным образом читал свой доклад, созданный ранее, а точнее десять лет назад.
Павел не собирался разговаривать с Кириллом. Они и раньше-то практически не общались. Так, Павел мог иногда спросить прослушанное по рассеянности. Да и только. Но сейчас среди этого бредового, навевающего разные воспоминания места, так хотелось чего-то нового. И Кирилл идеально подходил под это состояние, потому как Павел про него ничего не знал, особенно после того, как тот закончил школу.
— Слушай, — Павел чуть наклонился к Кириллу, который от неожиданности отпрянул. – Да не бойся, не укушу. Ты где вообще учился?
Кирилл недоверчиво похлопал глазами. Долго хлопал, иногда слегка зажмуриваясь, стараясь проверить, не наваждение ли то, что Павел Литов разговаривает с ним. Особенно после того, как стал важной шишкой.
— В Смоленске, в энергетическом.
Павел улыбнулся и кивнул, понимая, что подразумевается филиал московского энергетического. Улыбка вышла искренней, потому как он и не рассчитывал на ответ, да и самому было неудобно расспрашивать бывшего соседа. Но всё же было так скучно, что Павел продолжил разговор.
— И кем ты сейчас работаешь?
— Инженером-электриком.
— А где?
Кириллу показалось странным, что интерес Павла так внезапно пробудился, но в душе всё равно было приятно разговаривать с человеком, с которым он просидел последний год учёбы в школе. Хоть и было это довольно давно.
— На электростанции в Десногорске.
Павел округлил глаза, впечатлившись.
— И что, поставляешь свет во весь город?
— Слежу, чтобы не сбоило, — пожав плечами, ответил Кирилл, открываясь, немного расслабляясь.
Кириллу сложно было заводить разговоры. Обычно из-за его хмурого и слегка загнанного вида, с ним почти никто и не разговаривал. Но если Кирилла разговорить, то из него получался интересный, умный и совсем не скучный собеседник.
— Ого, — выдохнул Павел, улыбаясь. – Да ты красава.
Кирилл покраснел. Нечасто ему говорили, что он «красава». Молодец? Да. Отличный работник? Да. Но чтобы получать в свой адрес панибратские словечки — с ним ещё такого никогда не случалось.
— Спасибо, — чуть слышно прошептал Кирилл и, думая, что разговор окончен повернулся обратно к доске.
— Подожди, — снова позвал его Павел. – А семья есть?
Павел заметил, как Кирилл нахмурился и как по его телу пробежал лёгкий озноб.
— Есть, — из-за строго посмотревшей на них Лидии Ивановны, чуть слышно ответил Кирилл. – Жена.
— Любишь её? – Павел хитро посматривал на Кирилла, словно старался подловить его.
На долю секунды Кирилл замялся. На долю секунды Кирилл вспомнил Лену, которая четыре раза в неделю заставляет его заниматься сексом, перед этим закармливая или экзотическими фруктами, или сметаной, или отпаивает отваром трав, а потом располагает его член под неимоверными углами. А Кириллу в этот момент просто хочется отдохнуть. Побыть в тишине. Посмотреть телевизор или познавательное видео в ютубе. Или на крайний случай поспать.
И этой доли секунды, доли замешательства хватило, чтобы Павел заметил взгляд загнанного кролика, который не может спастись из угла.
— Что, всё так плохо? Пилит что ли?
— Нет! – воскликнул Кирилл, чем снова привлёк внимание учительницы. – Она меня любит. Мы даже не ссоримся.
Это было действительно так. Кирилл не давал поводов. А Лена была добрейшим и нежнейшим существом. Как можно было с ней ссориться? Как можно было подумать, что она его пилит? Просто их жизнь была...
— Чем же тебе не угодила семейная жизнь?
— Тем... — неуверенно начал Кирилл, но замолчал, рассматривая Павла, и думая: для чего он спрашивает? Но у соседа был такой искренний интерес на лице, что Кирилл не решился ответить резкостью. – Не нравится тем, что я её не люблю.
Наконец Кирилл это сказал. Он давно думал. Давно хотел признаться и себе, и жене, но боялся. Да и как можно было признаться, если вместе они уже пять лет?
— Почему вы тогда вместе?
— Потому что мы семья? – полувопросительно ответил Кирилл. — Наверно поэтому.
— Но если не любишь, зачем мучиться?
— Мне с ней хорошо.
— Разве? – не поверил Павел. – Видел, как тебя перетрясло, когда я спросил про семью. Там явно не всё чисто.
Кирилл недоверчиво посмотрел на Павла.
— Зачем ты вообще спрашиваешь?
— Мне интересно, как сейчас живёт тот, с кем я отсидел год, — непринуждённо улыбнулся Павел. Он чувствовал, как в его душе просыпается что-то давно забытое, лёгкое. То, с помощью чего он непринуждённо общался с людьми, располагал их на откровенности.
Кирилл опустил голову, рассматривая свои переплетённые пальцы. Они побелели, до такой степени он их сцепил.
— Мы... она хочет ребёнка, — еле слышно промямлил Кирилл.
— Это плохо? — Павел решил раньше времени не удивляться.
— Она хочет ребёнка, а я – нет, — поднял Кирилл взгляд, чтобы посмотреть на реакцию Павла.
— Так скажи ей об этом, — пожал плечами Павел. – Поговори. Объясни почему не хочешь.
— Если я ей объясню, то после — останусь один.
— Ты боишься остаться один? – снова не понял Павел.
Кирилл чуть видно качнул головой, сам не зная ответ на этот вопрос. С одной стороны, он всегда был один: дома, в школе, в институте. Но потом появилась Лена и стало так ярко и хорошо, что теперь он боялся что-либо испортить. Именно поэтому, когда она захотела детей и начала каждый раз прыгать на Кирилла по поводу и без, он молчал и терпел, потому что в другое время ему было хорошо.
Кириллу казалось, что он любил Лену. Но со временем стал понимать, что остановился на ней лишь по той причине, что больше никто на него не обращал внимания. Да и то повезло, что Лена оказалась сестрой одногруппника, иначе бы Кирилл был до сих пор один. Но боится ли он остаться снова в одиночестве?
— Да, — наконец Кирилл решился на ответ. — Я не хочу быть забытым.
— Быть одному — не значит быть забытым, — нахмурился Павел, который часто был один и наслаждался этим. — Быть одному — это делать то, что тебе нравится. Проводить время с тем, кто тебе близок по духу. Быть одному — это, наконец, услышать себя, услышать свои потребности. Быть одному полезно. Возможно, не на постоянной основе. Но отдых от людей нужен каждому. Даже экстраверты нуждаются в отдыхе от общества.
Кирилл молчал. Как это, делать, что нравится? Это что же, если он будет один, то его не будут заставлять заниматься сексом каждый день, словно он кролик? Или у него будет время на отдых и прокрастинацию возле телевизора?
— Надо беречь себя, — прошептал Павел. Лидия Ивановна нахмурилась и поднялась со стула, направившись к первой парте на среднем ряду. — Здоровье и твои собственные потребности, важнее, чем желания другого человека.
Лидия Ивановна, ничего не говоря, нависла над Кириллом и Павлом. Ей показалось странным, что сегодня эта парочка на первой парте разговорилась. Обычно Павел Литов, если хотел поговорить или что-то спросить, оборачивался к задней парте и там мог надолго зависнуть, после чего возвращался за свою тетрадь. Но сегодня он общался с Кириллом Зайцевым, который до этого дня кроме как на уроке ничего не говорил. Точнее, бывали моменты, когда Павел его разговаривал, но чтобы так надолго. Лидия Ивановна фыркнула, не понимая, но спрашивать и уточнять не решилась.
Сегодня одиннадцатый «а» был сам на себя не похож. Те, кто отчитывался докладами буквально читали их. Не было ни одного человека, который бы по памяти смог пересказать то, что сам писал. Даже отличница в истории Олеся Филатова не смогла ответить на вопрос, который в начале урока озвучила для всех Лидия Ивановна.
С первым докладчиком, с Максимом Голубевым, Лидия Ивановна ещё пыталась сражаться за хотя бы примерный пересказ написанного. Но она видела, как его глаза пробегали по предложению, запоминали его, после чего он опускал бумажки, рассказывал это предложение и опять поднимал листы к глазам, чтобы повторить действие. И так продолжалась во время всего доклада. Из-за этого информация передавалась малопонятными порциями, что даже сама Лидия Ивановна не могла понять, про что Максим рассказывает. Вот и пришлось второму и третьему докладчику, Анастасии Изотовой и Прасковье Черновой, сразу разрешить читать, чтобы не затягивать урок.
— И последней у нас выступающая — Катерина Матвеева, — Лидия Ивановна глянула на наручные часы, — как раз успеем до конца урока.
Катерина спокойной и уверенно поднялась с места. Взяла из кармашка стенгазеты свой доклад, который предварительно вычислила: его единственным пока никто не брал. И, глянув на его заголовок, улыбнулась: именно эту тему она разбирала на выпускном экзамене истории.
Катерина скоренько пролистала доклад, убедилась, что она (удивительно) помнит тему (ещё бы, за жизнь два раза её учила), и начала рассказывать классу доклад.
Катерина не собиралась красоваться. Просто ей было приятно, что она хоть что-то помнит из той жизни, которая теперь казалась сном. А те десять лет, во время которых она училась, работала, радовалась были такими далёкими и ненастоящим, что Катерина стала сомневаться в реальности навалившегося в последнюю неделю горя.
С каждым уроком Катерина отстранялась от десяти лет, что она прожила. Ей казалось, что вот он, второй шанс. Теперь она сможет сразу сделать так, как ей хотелось. Поступать так, как будет правильно.
Лидия Ивановна вначале не обратила внимание на Матвееву, которая быстро и точно стала рассказывать свою тему. Учительница подумала, что она тоже читает, и не хотела расстраиваться. Но когда в глазах и улыбках Виолетты и Анастасии Поляковой она рассмотрела восхищение и недоверие, решила глянуть.
Катерина сама рассказывала про смоленских партизан, причём так увлечённо и подробно, что Лидия Ивановна усомнилась в том, что некоторые подробности были записаны у Катерины в докладе.
Лидия Ивановна смотрела, как Катерина с горящими глазами рассказывает факты, словно эта тема самое важное исследование в её жизни.
Когда Катерина закончила рассказывать, Лидия Ивановна поняла, что жалостливая пятёрка Изотовой не сравнится с пятёркой Матвеевой: твёрдой, крепкой и уверенной, как и докладчик.
— Прекрасно, Матвеева, — Лидия Ивановна хотела было похлопать, но подумала, что это будет чересчур официально.
Катерина села на место одухотворенная, счастливая, с приподнятым настроением.
— Молодец, истеричка в шоке, — усмехнулся Александр севшей на своё место Катерине.
— Это было офигенно, — поражённо выдохнула позади Валерия.
— Эй, откуда ты так хорошо знаешь эту тему? — на Катерину смотрел весь третий ряд, все её соседи. Но вопрос озвучил Артём, который успел ткнуть — не больно — её карандашом в бок.
Катерина усмехнулась. Причины и истории неудач мало кого интересуют. Точнее люди спрашивают, про них, но не так подробно, как про удачные предприятия. Ну не знает кто-то тему, ну не получилось выполнить определенную задачу. И ладно. А вот с удачами и успехами дела обстоят не так. Людям всегда интересно, как же так получалось, что другой человек успешнее его. Хотя, если присмотреть, то почему бы и про неудачи не спросить, чтобы не ступить на те же грабли.
— В институте учила. История там была основным предметом, — улыбнулась Катерина назад.
— А ты разве не на делопроизводство пошла учиться? — послышался через парту непонимающий голос Олеси.
Она хотела бы чувствовать неудобство или ностальгию по поводу того, что не знает историю. Но правда была в том, что за то время, что Олеся муштровала историю, та ей порядком поднадоела, что аж выжгла, словно лесной пожар, всю симпатию к этому предмету.
Катерина кивнула и прошептала:
— После первого курса перевелась на другую кафедру.
Лидия Ивановна поднялась с места и пошла закрывать стенгазеты с докладами обратно.
— Значит так, — прогремела Лидия Ивановна. — На следующем уроке такой лафы не будет. Если кто не подготовится и соберётся читать с листа, то сразу получит два. Понятно?
Прозвенел звонок. Ученики одиннадцатого «а» тихонько кивнули, но остались сидеть на месте. Не шевельнулись. Не дёрнулись. Словно торопиться им никуда не надо было.
— Чего сидите? — Лидия Ивановна недовольнонахмурилась. — Можете идти. Большая ж перемена. Тем более у вас обед. Неужелиесть не хотите?