Глава седьмая.
Мне как всегда лень редактировать. Извиняйте.
***
В доме Себастьяна Михаэлиса появился новый раб. Первую неделю Сиэлю никак не удавалось увидеть его. Да и мальчик, честно говоря, и не особенно этого хотел, но взглянуть на того, кого с удивлением расхваливают старшие слуги, было любопытно. По слухам, этот паренёк был примерно того же возраста, что и полуслепой.
— Я был удивлён, что о новеньком столько болтают, но недавно встретил его, когда Финни попросил помочь вынести плитку в сад... — начал Бард. Как оказалось, предмет слухов удивительно похож на Сиэля. — Как братья! — заверил повар. Но, судя по всему, что о нём говорят, мальчишки были совершенно разными. Новенький, похоже, был очень добрым, весёлым, вежливым, милым, готовым всегда помочь — "Просто лапочка!", как восхищённо называли его любящие поболтать служанки. Сиэля же за спиной называют "графом". Никто не знает, что это слово значит и кто его придумал, но звучит обидно. По-доброму относящиеся к мальчику Бард, Мейлин и Финни обычно пытались пресечь подобное отношение к нему, но скучающих шутников заткнуть не так-то просто. Равнодушный, постоянно серьёзный и недовольный, немного высокомерный полуслепой младший помощник повара вызывает лишь неприязнь у большинства слуг в этом доме.
Сиэль как обычно чистил щёткой пол, задумавшись буквально ни о чём. Тёплая, не жаркая погода, красивое золотисто-багряное небо, тихий шелест листьев цветов и деревьев с улицы, поскрипывание щётки о прохладный мраморный пол... Спокойствие и тихая светлая радость с головой захлестнули парнишку, но перед ним кто-то встал, загораживая от вечернего света, льющегося из просвета между колонн. Парень поднял голову, вопросительно посмотрев на этого человека и замер. Его глаза потрясённо расширились.
— О, здравствуй, — протянул звонкий юный голос, — Давно не виделись, братец.
Полуслепой отшатнулся, выронив щётку.
— Что, неужели не рад меня видеть? — стоящий усмехнулся точно такими же как у Сиэля губами, — Ох, или не признал? Конечно, много времени прошло с тех пор, как ты убил наших родителей.
Близнец прищурился, сканируя взглядом сидящего худощавого брата. Не в силах вымолвить ни слова, темноволосый с ужасом смотрел на призрака из прошлого. В голове судорожно замелькали давно, казалось, позабытые образы: детский крик, расширенные глаза отца, стражники, плач матери, хлопнувшая дверь, пламя, горькая улыбка брата, грубые мужские голоса, тонкие руки, что тянутся друг к другу...
— К-как ты...
Ласково улыбнувшись, видящий двумя глазами взял большую красивую (и, наверняка, дорогую) вазу, что стояла на полу около стены, повернулся чпиной к Сиэлю и, размахнувшись, разбил её о колонну.
— Ты что творишь?! — вздрогнув, вскрикнул мальчик, в ответ получая всю ту же фальшивую, но правдоподобную улыбку, на которую велось большинство людей при встрече с ним.
Видение из прошлого подняло один крупный осколок и, поморщившись, провело острым краем по предплечью. Царапина покраснела, выпуская кровь наружу и потекла алыми каплями по бледной руке.
Себастьян Михаэлис, немного натянуто улыбнувшись, подошёл к мужчине с длинными серебрянными волосами, который, хихикая, распугивал слуг.
— Пришёл? Рановато, я ждал тебя вечером.
— Ньхих, я не смог утерпеть, — протянул тот бархатным глубоким голосом, — Всё-таки снадобья для бальзамирования сейчас найти нелегко... А здесь так недорого.
Брюнет пожал плечами.
— Пройдём в зал? Новую какую-то выпечку должны были привести...
— Ньхихи, а ты подготовился к моему приходу.
— Ты вылечил мою сестру. Я не люблю быть в долгу, но ты, Гробовщик, почему-то упрямо отказываешься от рабов и денег.
Войдя в помещение с длинным обеденным столом, странный гость лишь усмехнулся в ответ. Усевшись на стул, он сглотнул слюну при виде своего любимого печенья и, хватая его, спросил:
— До меня дошли слухи, что фам Хфот фофел фто-то, — Гробовщик проглотил еду, умудряясь широко улыбаться, — или кого-то купить у тебя.
— И откуда ты их только достаёшь?.. — устало выдохнул хозяин дома, — Да, было дело.
— Да-а-а? И что же ты ответи-и-ил?
— Знаешь, — ухмылка, — смотреть, как этот мерзкий паук не получает того, кого хочет приобрести, просто великолепно.
— Так всё-таки "кого-то"? — ухмыляясь, протянул Гробовщик.
— Да. Один бесполезный мальчишка с просто чудесной ненавистью к миру и себе, — мужчина прикрыл глаза, с толикой наслаждения вспоминая тот полный боли и ненависти взгляд, который вынудил купить его обладателя.
— Как интересно...
Перейдя к обсуждению цены снадобий, которых римлянин собирался продать Гробовщику, мужчины не заметили, как пролетело время. Посмотрев в окно и увидев мягко алеющий закат, человек в тёмно-серой тоге поднялся.
— Боюсь, господин торговец, мне пора, — с широкой улыбкой протянул он.
— Хорошо. Завтра пришлю тебе слугу с лекарствами, а ты отправишь мне его обратно с оплатой.
Хозяин и его гость шли по кортику, когда услышали звон чего-то разбившегося. "Опять кто-то из слуг что-то разбил", подумал Себастьян, продолжая вести странно притихшего гостя к выходу в сад. Через пару минут послышались звонкие крики о помощи. Переглянувшись с предвкушающе ухмыляющимся целителем (на сколько это возможно, когда глаза того скрыты длинной взлохмаченной чёлкой), люди побежали на крик.
И двум мужчинам открылась такая картина: темноволосый мальчик, испуганно распахнув глаза, сидит на полу среди осколков дорогой вазы и сжимает предплечье руки, по которой тянутся кровавые тропинки, проложенные каплями, а напротив него стоит удивительно, просто невероятно похожий на первого второй мальчик, что также ошеломлённо моргает, глядя на двойника.
Заметив хозяина и его гостя, первый мальчик судорожно встал, царапая ноги осколками фарфора и забежал за спины мужчин. Посмотрев на второго, что стоял, как громом оглушённый, Себастьян увидел один бесцветный слепой глаз и вдруг вспомнил имя мальчишки.
— Так... Сиэль, что здесь произошло? — строго спросил римлянин, нахмурившись. Мальчик за его спиной всхлипнул:
— О-он на меня напал!
— Что?.. — тихо сглотнув, неверяще переспросил полуслепой. Словно не услышав, жертва продолжила:
— Он завидовал тому, ч-что меня все лю-юбят и кинул в меня вазу, когда мы п-просто разговаривали!
Очевидный насильник впал в ступор. Его черноволосый господин недоверчиво перевёл взгляд с него на всхлипывающего слугу и обратно. Себастьяну не давало покоя ощущение, что здесь что-то не так. А седой гость, спокойно улыбаясь, просто стоял в стороне и наблюдал. Как же поступить?.. Всё настолько очевидно и понятно, что даже странно, но оставить это без внимания нельзя — нужно за всё принимать последствия. Хмыкнув, Михаэлис сказал, обращаясь к пострадавшему:
— Ты пойдёшь со мной к Танаке, тот обработает раны, — перевёл взгляд на Сиэля, — А тебя... Тебя будут бить палками по пяткам столько раз, сколько здесь осколков.
Голос хозяина холоден и равнодушен. Бросив взгляд на около сотни мелких кусочков фарфора, что лежат на полу, сверкая в свете закатного солнца, Михаэлис развернулся и пошёл к управляющему. "Жертва" шла за ним, тихо хныча и лишь один раз обернулась, кинув довольно-высокомерный взгляд на брата. Гробовщик, отряхнув свою темно-серую тогу, посмотрел на результаты действий ушедшего мальчика и, покачиваясь и мурлыкая под нос какую-то песенку, пошёл за Себастьяном.
Получив наказание, вытирающий дрожащими руками слёзы Сиэль был отнесён Бардом на свою постель. Повар и его жена, не задавая вопросов, промыли и туго перебинтовали окровавленные и посиневшие ступни. Мальчик не издал ни звука, до скрипа сжав зубы и жмурясь.
— Сиэль, мы... — начал хатт, смотря на того с тревогой, но запнулся, не зная, какие слова подобрать. Неловко потёр шею, но на помощь ему неожиданно пришла Мейлин. Своим нервным, с постоянно звенящим колокольчиками лёгкой паники голосом, она закончила:
— ...Тебя поддерживаем!
Раб перевёл на них удивлённый взгляд затянутого поволокой боли глаза. Повар согласно закивал.
— Мы верим, что ты не виноват!
Новость о нападении на всеобщего любимчика и "разоблачении завистливого мелкого мальчишки", быстро разлетелась по поместью.
В мутном синем глазе раба промелькнуло неожиданное облегчение. Кажется, он даже не понимал, как важно для него мнение этой парочки.
— В-вы...
Усмехнувшись, германец потрепал его по голове, а молодая женщина ободряюще улыбнулась.