Лифт

Она нервно нажимала кнопку. Пока лифт поднимался вверх, казалось, что девушка успела нажать на нее раз пятьсот. Возможно, ей показалось, но поверхность даже нагрелась от ее усердия. Как же хотелось поскорее сбежать.

Вскинув голову к потолку, она, словно молясь всем Богам, хоть была некрещенной и даже называла себя атеистом, прошипела: «Ну же. Поднимайся быстрей. Давай! Пока не поздно. Умоляю».

Дверцы разъехались. Она не помнила, когда в последний раз за три недели испытывала такое облегчение. Разве что, когда после рабочего дня снималась каблуки, от которых ужасно болели ноги, но с ее низким ростом она не могла позволить себе ходить на обуви с плоской подошвой. Тогда бы она растеряла всю свою солидность, что было не в ее интересах.

Она широким, резким шагом зашла в лифт, затащив за собой огромный чемодан на колесиках, обклеенный наклейками из разных стран. Меньше всего ей хотелось бы брать именно его, ведь все эти места она посещала с женихом, а теперь сбегала от него, словно боялась, что мгновение промедления могло ее остановить и превратить в пыль. С удовольствием бы выкинула его, но нужно же было куда-то сложить вещи на первое время.

Девушка быстро стала давить на кнопки, но никак не могла попасть на нужную. Она поняла, что спускаться будет ужасно долго, ведь почти на каждом этаже ее теперь ждала остановка. К тому же в некотором роде это ее успокаивало, как не странно. Внутри был страх, что если не уедет вниз в ту же секунду, то он остановит двери и не даст ей так спокойно уйти.

Откровенно говоря, в глубине души именно этого ей и хотелось. Вот открывается дверь, он несется, в чем есть, просовывает свою мощную, обильно обросшую руку между створками и хватает ее. Она сопротивляется, не хочет чувствовать его прикосновений, его поцелуев с ароматом коньяка на своих губах. Но не может противостоять. Как и всегда буквально тает в его руках, словно мороженное на солнце. Ведь он тот самый. И ему простит все, что угодно.

Но его нет.

Ничего такого не произошло.

Он даже не вышел из квартиры, чтобы, как в самых драматичных фильмах, проводить ее взглядом, раскаивающемся, молящим о прощении, пока дверцы лифта закрывают собой девушку. В которой раз он разочаровал ее. В который раз....

***

Кевин стоял на тринадцатом этаже. Всего на три ниже. Среди этого покрытого голубым цветом бетона звуки, казалось, разносятся еще быстрее и громче, чем могли бы. Потому он прекрасно слышал, как некто очень громко хлопнул выше дверью. Он дернулся, поднял голову вверх на шум, но затем снова опустил свой взгляд на копку вызова лифта.

Парень уже давно привык, что у большинства его соседей есть личная жизнь, какие-то драмы. Не так часто они становились достоянием общественности, но тонкие стены и любовь к пафосу часто приносили в его разум кучу бесполезной информации.

В свои двадцать восемь лет он не мог похвастаться тем же. С самым гордым видом, словно павлин в брачный период, Кевин всегда громко заявлял, что он «бабник, и безмерно гордится этим». Моногамные отношения ни для него. За такие взгляды он часто слышал в свой адрес поощрение от соседей-мужчин и осуждение от их жен. Зато парень первоклассно разбирался в чужих отношениях, потому мог однозначно сказать, что хлопок двери был непростым.

Он понимал, что не стоит нажимать кнопку, ведь тогда поедет в лифте не один. Не то, чтобы он избегал общества людей. Просто Кевину было ясно, что, скорее всего, его ждет какая-нибудь встревоженная дамочка со слезами на щеках и следами потекшей туши. Она сразу же вытрет щеки и сделает вид, что нет, она не плакала. И будет терпеть до самого низа, проклиная парня за то, что он посмел нарушить ее уединение.

Однако спускаться вниз на своих ногах было не самой прекрасной перспективой, а ждать, пока лифт спуститься, а затем снова вернется обратно – пустой тратой времени. А его он всегда умел ценить. Потому все же решился нажать заветную копку. Пока лифт шел к нему те самые три этажа, он поспешил заткнуть уши наушниками. Ему и так было достаточно того, что он уже успел услышать. Хотя его это ни коем образом не трогало и не волновало.

Створки лифта с ужасным скрежет раздвинулись, и Кевин увидел девушку с каштановыми волосами чуть длиннее плеч. Он уже много раз видел ее в том самом лифте, часто они вместе спускались по утрам. Никогда они не обращали внимания друг на друга, но в этот раз все было совсем иначе.

Она сделала шаг в сторону к стенке, отодвинула к себе чемодан, словно приглашая парня войти, но по ее лицу было ясно, насколько сильно она против этого. Кевин сделал несколько шагов и повернулся лицом к створкам. Не бросить взгляд на чемодан он не мог – его догадка о серьезной размолвке явно была верной. Но больше его внимание привлекло то, что ее щеки были сухими, как и глаза. Она не плакала и словно даже не собиралась. Это его немного удивило, что отобразилось в его вскинутой вверх брови. Благо соседка не смотрела на него и не видела, как и ухмылку тонких губ.

Кевин всегда говорил, что не относится к тем облям, которых могло бы волновать чужое мнение. Он всегда делал что-то и жил так, как считал правильно, как ему было удобно. Ему было абсолютно плевать, что будут думать о нем другие, а также если его образ жизни будет приносить кому-то дискомфорт. Его личный комфорт был для Кевина в разы важнее. Парень спокойно мог назвать себя эгоистом. 

Потому в лифте он обычно не чувствовал себя неловко, если ехал с незнакомцами. Он просто абстрагировался и делал вид, что даже не видит их. Но сложно было назвать девушку таким громким словом, как «незнакомка». Он ведь очень часто видел ее в лифте, вместе с ней спускался. Вероятно, потому чувство неловкости и смущения не покидало его. Словно он влез в чужую жизнь, когда вошел внутрь.

Лифт двигался словно в сотни раз медленнее обычного. Когда они преодолели всего два этажа, он как-то странно дернулся, свет на долю секунды погас, но тут же включился обратно. Однако этого момента было вполне достаточно, чтобы сильно напугать ехавших. Они переглянулись, но девушка быстро отвернулась и снова уставилась на створки. 

Ничего удивительного в их страхе не было. На дворе был поздний час, потому, если бы они застряли внутри, выбраться смогли бы очень и очень не скоро. У обоих было большое желание как можно скорее покинуть тот самый дом. 

Однако страхи, как и мечты, имеют свойство временами материализоваться. Особенно, когда двое людей в одно и то же время думают о них. После того первого рывка, что стал первой каплей смуты в их море страхов, то, что лифт остановится совсем, казалось неизбежным. В последнее время с ним такое случалось на удивление часто. Но оба его обитателя до последнего надеялись, что случится это не с ними, а с теми, кто следующий решит его использовать. Однако лифт еще раз дернулся и полностью остановил свой ход, выключился основной источник света и включился аварийный, наполняя и без того тесное пространство разъедающим глаза красным светом.

— Черт, – только и произнес Кевин, снова и снова нажимая на кнопку вызова диспетчера, но все так же в ответ получал лишь тишину.

Девушка пристально наблюдала за ним, прислонившись к стене. Она прекрасно понимала, что это совсем бесполезно, однако ее даже забавляло то упорство, с которым действовал парень. Потому она молчала. Но очень быстро ей это надоело.

— Бесполезно, – протянула едва слышно она, обхватив свои плечи руками, как обычно делают, когда людям холодно, но в тот момент она это сделала лишь из-за того, что чувствовала себя неуютно.

— Что?

— Я сказала, что это бесполезно. Время совсем не для душевных разговоров с диспетчером.

— То, что сейчас почти полночь, еще не значит, что он ушел, и что я собираюсь здесь умереть от нехватки кислорода!

— Умереть? – переспросила она, весьма показательно усмехнувшись и покачав головой, она посмотрела на него, словно парень сказал самую глупую вещь на свете. – Ты не умрешь. Господи, насмотрятся своих тупых фильмов, и начинают думать, что вот-вот задохнуться, ибо вентиляция не работает! Голову подними умник. Решетки видишь? Шахта большая и просторная, так что мы тут хоть пару дней тусить можем. Так что ты не умрешь. Разве, что я убью тебя за занудство.

— Я – зануда? Хах, никогда не думал, что буду выслушивать такое от истерички, – проговори Кевин, даже не повернувшись к своей сестре по несчастью; он все еще  нажимал на кнопку, но уже более спокойно, понимая, что все же девушка права.

— Истеричка?! Я – истеричка?! Ты бешено колотишь по кнопке, а не я. И это не я вопила о смерти!

— Уж прости, что я ценю свою жизнь. И не растрачиваю ее на отношения с парнем, от которого после первой серьезной стычки ухожу, собирая чемодан и хлопая дверью так, что где-то на пару этажов ниже отваливается кусок штукатурки. Никакого уважения к общедомовому имуществу.

— Какой же ты придурок... – процедила девушка, после чего обреченно рухнула на пол в уголке, отвернувшись от Кевина.