Судьи без мантии
Для участников давно стало ясно: логика Элис — это отсутствие логики.
Каждое испытание появлялось, как выстрел в затылок.
Без анонсов. Без отсчёта. Без предупреждений.
Она просто нажимала на курок, и всё — ты уже внутри.
В ловушке, где нет инструкций, нет «назад», нет времени на панику.
Некоторые, особенно в начале, думали, что она играет. Улыбалась. Тянула время.
Каждое испытание возникало словно щелчок выключателя в полной темноте.
Не было правил. Не было стартового сигнала. Ни объявлений, ни вступительных слов. Просто — начиналось.
Кто-то поначалу думал, что она играет. Или может это просто часть шоу.
Но теперь даже самые наивные понимали — это не игра. Это — система, которая раздавит любого, кто не умеет думать без ингалятора, нервов и подготовки.
Это было не о победе, это было о выживании.
Но теперь все знали: это была маска.
За ней — чистый расчёт.
Профессиональный инструмент телохранителя, работающего на семью, на имя, на дочь Дона.
Никто не будет предупреждать, когда захотят использовать дочь Дона.
Не будет звонка, не будет времени подготовиться.
Твоя жизнь — на весах.
Врагов будет много, причин — ещё больше, а способов расчленить тебя на части — предостаточно.
Никто не даст фору, когда её захотят использовать — как рычаг, как заложницу, как наживку.
Поэтому Элис действовала по тому же принципу: никакой форы.
Испытания были нужны, чтобы выявить тех, кто сможет выжить без сценария.
Тех, кто окажется в пекле — с голыми руками, сбитым дыханием и дрожью в коленях — и всё равно даст отпор.
У Матео было это.
Он жил импульсом, угадывал момент, действовал странно, нестандартно, но — правильно.
Он, как ртуть: текучий, неуловимый, невозможный.
Он не был силой — он был выходом, когда все двери захлопнулись.
Тейлор — был другим.
Он не искал выхода.
Он ломал стены.
Воспитан улицей. С пятнадцати — в драках, где не спрашивают имя.
Его учили не думать, а бить.
Не щадить. Не уступать.
Если падаешь — подниматься с яростью.
Если убивают — утащить с собой.
У него была не просто физическая подготовка — в нём бурлила нетерпимость.
Ярость, требующая доказать, что он — лучший.
Никаких сомнений.
Он не терпел второго места.
Он не просто тренировался — изводил себя до предела, пока другие отдыхали.
Каждое его движение отдавало в тело вибрацией.
Он работал с тяжестью, будто наказывал сам себя.
После не совсем удачной шутки Элис, Матео словно исчез.
Он продолжал дышать, есть, спать — но как будто только потому, что организм знал это наизусть.
Пару дней он не приходил в себя, и, к удивлению, слава не мешала.
Странным образом его перестали вызывать на ежедневные тренировки между испытаниями.
Даже охранники, что обычно не упускали случая, чтобы поиздеваться — язвительным словом, толчком, взглядом, — теперь проходили мимо.
Будто бы ему вернули свободу.
Холодную, липкую свободу, обёрнутую в тишину и недосказанность.
Хотя он всё ещё находился под круглосуточным надзором бдительных скорпидов, что висели в коридорах, как тени — молчаливые, наблюдающие, готовые.
Элис распорядилась, чтобы третий раунд перенесли.
— Сочувствует? — мелькнуло в голове у Матео, но он тут же отогнал мысль.
Бред. Постстрессовый шум в сознании.
Она бы не стала менять свои планы ради его состояния. Он это знал. Или хотел знать. Или надеялся.
Тейлор, напротив, не позволял себе тишины.
Свободное время он использовал как повод погрузиться в тренировки ещё глубже.
Без передышки, без жалости.
Он не просто готовился — он точил ярость.
Первое испытание проверяло реакцию и страх.
Второе — покорность и подчинение.
Третье же, судя по логике, должно было оценивать силу.
Он должен быть готов.
Он обязан.
Он — не имел права проиграть.
Матео он не считал серьёзным противником.
Не из надменности — из принципа.
Жизнь Тейлора была выстроена вокруг боли, силы и борьбы.
И он с детства знал: побеждает не тот, кто ловчее, а тот, кто злее, упрямее и готов на всё.
Сломай. Дави.
Если сомневаешься — проиграешь.
Временный тренировочный зал, выделенный участникам, погружённый в полумрак, выглядел мрачно, но внушительно.
Тяжёлые металлические балки, оголённый бетон, тусклый свет — всё казалось вырезанным из внутренностей старого завода.
Воздух был сухим, с привкусом ржавчины. Пахло потом, пылью, напряжением.
Общежитие не впечатляло: тесные кровати, каменные полы, запертые окна.
Но спортзалу скорпиды, казалось, уделили почти болезненное внимание.
Всё — от тренажёров последней модели до персональных сенсоров на каждом снаряде — было подчинено цели: выжать максимум.
Даже спортивная форма лежала на полках в идеальной геометрии, как будто её раскладывали не люди, а машины.
Или как будто за этим стоял ритуал.
Тейлор отрабатывал удары в полном одиночестве.
Резкие, отточенные, почти звериные движения срывались с него один за другим.
На полу уже блестела испарина. Кулаки — заклеены пластырем поверх свежих мозолей.
Он не жалел себя — он вбивал в мышцы гнев.
— Ты должен быть первым. Всегда первым. Иначе тебя сожрут. — напоминал себе снова и снова.
— Вниз. Сейчас, — коротко бросил скорпид, которого приставили к нему до конца испытания.
Их уже не требовалось.
Последний тур не сулил пощады.
После первой мясорубки, где кровь стекала по ступеням,
после второго, где лёгкие сжимались в кулак, а сердце било тревогу до полуобморока —
третий...
Он казался подземным.
И был таким.
Когда они начали спуск, всё стало иным.
Не резко — по миллиметру.
С каждым шагом воздух густел.
Становился вязким, будто в нём растворили что-то чужое —
пыль, влажность, страх.
Давление поднималось.
Изнутри. Снаружи.
Как будто кто-то закручивал болты в висках — медленно, но неумолимо.
Пахло сыростью. Плесенью. Металлом.
И ещё чем-то — липким, неуловимым.
Как если бы страх имел запах.
Как если бы кто-то уже проходил этим путём... и не вернулся.
Бетонные стены с облупленной краской.
Моргающий свет.
Не освещал — угасал.
Каждое мигание будто отнимало секунду собранности.
Скорпид шёл молча.
Холодный.
Как будто уже знал, что будет дальше.
И Тейлор — за ним.
В глубину. В глухоту. В зону, где не осталось привычного мира.
Он вытер лоб.
Поправил форму.
Пошёл.
Не дрогнув.
Лестница уходила всё глубже, за грань реальности, за грань привычного.
С каждым уровнем воздух становился гуще — влажный, насыщенный пылью, железом и чем-то тухлым, как дыхание забытого подвала.
Он будто густел. Вязал лёгкие.
Заставлял дышать реже. Осторожнее.
Как будто шум дыхания мог выдать тебя кому-то... или чему-то.
Тейлор моргнул.
Тьма за пределами света казалась живой.
Она не просто скрывала — она следила.
Свет не сопротивлялся.
Он дрожал, но не боролся.
Он уступал.
Шаги отдавались глухо, будто стены давно проглотили все другие звуки.
И даже этот глухой топот казался слишком громким.
Ни слова. Ни взгляда. Только вниз.
Сколько ещё уровней?
Сколько дверей ведут не к спасению, а в новые западни?
Что скрывают эти стены?
Архивы? Оружие? Мёртвых?
И главное: что выйдет первым — они?
Или то, что ждёт за следующей дверью?
Когда дверь в подземную комнату отворилась, Тейлор сразу заметил силуэты.
Их было немного — гораздо меньше, чем в предыдущих испытаниях.
Пространство было наполнено гнетущей тишиной.
Вслед за ним ввели Матео — такой же ошарашенный, с застывшим взглядом, как будто всё внутри него застыло, готовясь к худшему.
Они остались вдвоём из двенадцати. Последние.
Один из них должен был победить. Или выжить.
Как только их взгляды пересеклись, к ним подошли два скорпида, сопровождавшие их с самого начала отбора.
Молча вручили каждому по обойме.
Три пули. На каждого.
Тейлор обхватил обойму ладонью, ощущая ледяной металл, будто держа судьбу за горло.
Первая мысль в голове — мне придётся убить Матео.
Он поднял глаза.
Матео тоже смотрел на него, не меньше сбитый с толку.
Но в этот раз, как ни странно, всё было чётко.
Без пространства для импровизации.
Без кровавых догадок.
Без бунта против правил — потому что правила уже были озвучены.
Дюк шагнул вперёд и жестом указал на заранее размеченные места.
Оба встали, напряжённые, параллельно друг другу, будто уже на линии дуэли.
Недоверие между ними висело в воздухе, как электричество перед бурей.
— Спускайте, — приказал Дюк троим скорпидам, стоящим неподалёку.
Тяжёлые занавеси, скрывавшие заднюю часть комнаты, упали.
И за ними — три тела на стульях.
Мужчины. Изуродованные до неузнаваемости.
Лица — скрыты кровью и синяками.
Тела — в ссадинах, переломах, изгибах, будто кто-то специально искал, где человек гнётся, чтобы его сломать.
Они даже не могли сесть прямо. Просто лежали, дыша, как раненые звери.
Матео повернулся к Элис.
В его взгляде — не столько вопрос, сколько мольба.
Но он не рискнул заговорить.
Любое слово, адресованное ей при Дюке, могло стоить слишком дорого.
Элис, уловив его молчаливый зов, шагнула вперёд, будто собираясь что-то объяснить, но Пабло перебил:
— Поздравляю.
Вы дошли до финала.
Уже этим можете гордиться.
(Гордиться чем? Тем, что не стали мертвецами? Или тем, что это ещё впереди?) — мысленно буркнул Матео, но промолчал.
— Вам повезло, — продолжил Дюк взглянув на Элис с лёгкой досадой. — Если бы мы придерживались первоначального плана, составленного мной... — он вновь метнул взгляд на неё, — вы бы сражались друг с другом до смерти. Один на один. Последний выживший — победитель.
Элис скрестила руки, её лицо было почти самодовольным.
— Но правила изменились. В связи с обстоятельствами, — пробурчал Пабло, не скрывая довольства.
— Вам не придётся умирать, — бесстрастно сказала Элис. — Жаль было бы терять таких.
— У вас три пули — произнёс Пабло. — Перед вами — три... трудно сказать человека. Три цели. Мишени. Выбирайте. Скоординируйтесь или действуйте по-своему. Кто убьёт большинство — займёт место.
Повисла тишина.
— Нет, — резко выдохнул Матео. Голос твёрдый. — Я пришёл, чтобы защищать, а не убивать.
Все головы обернулись к нему.
Дюк прищурился. Затем повернулся к Тейлору.
— А ты?
Тейлор медленно опустил взгляд на свою обойму... а потом — со стальным выражением на лице — бросил её на пол. Металл глухо стукнулся об каменный пол.
— Я не опущусь до того, чтобы стрелять в беззащитного, — хрипло сказал он, сдерживая злость. — Особенно ради "испытания".
— Как трогательно, — раздался спокойный, холодный голос позади.
Они обернулись. Элис подошла ближе, глядя на них с ледяной прямотой.
— Эти «беззащитные» убили десятки людей, — сказала она. — Напали на торговый центр. С нашими винтовками.
Матео вскинул брови. Элис не дала ему и секунды на реплику.
— Зашли с разных входов и начали стрельбу по мирным. Это вызывает у вас жалость? Мораль?
— И ты хочешь, чтобы мы стреляли... в них? За то, что вы сами им продали оружие? — холодно, почти презрительно произнёс Матео.
— С каких пор вас волнует, кто покупает у нас оружие? — тихо спросил Темур, с прищуром.
— С момента первой контрабанды, — с ледяной точностью ответила она. — Или ты и правда верил, что мы просто "продаём"? Что клан — это лавка? Что мы не знаем, что происходит на рынке?
— Я не успел задуматься, — бросил Матео. — Было слишком много ловушек, чтобы ещё и философствовать.
Элис усмехнулась.
— А я думала, ты умнее. Или ты не понимаешь, почему правительство закрывает глаза на дела клана — и внутри, и за его пределами?
Она прошлась по комнате, словно преподаватель по классу.
— После того как в Италии ввели ограничения на экспорт вооружений, рынок рухнул. Мы взяли всё в свои руки. Скорпиды — это не просто наёмники. Мы — система. Сотрудничество с правительством. Контрабанда — наше дыхание. И да, мы иногда продаём оружие тем, кто приходит с веской причиной. Кто ищет возмездие. Но эти ублюдки — они солгали. И обманули нас.
Она посмотрела на тела.
— Они использовали наши винтовки, чтобы устроить резню. Мы их нашли. Мы их притащили. И теперь — выбирайте.
Молчание.
— Почему ты всё это нам рассказываешь? Не боишься, что я разболтаю? — тихо сказал Матео, сжимая кулаки.
— Я вас похороню раньше, чем вы закончите первую угрозу — грозно ответил Дюк за Элис.
— Раз вы такие справедливые... — Матео сделал шаг вперёд, несмотря на удушающую тяжесть атмосферы, — почему бы просто не отдать их полиции?
Ответом ему стал резкий, почти издевательский хохот.
— Он серьёзно? — Пабло даже не пытался сдержать смех, глядя на остальных и тыкая пальцем в Матео. — Да вы посмотрите на этого идеалиста.
— Справедливость не существует без силы, которая её навязывает, — холодно произнесла Элис, и в голосе её не было ни вызова, ни эмоций — лишь утверждение факта.
— Может, расскажем ему? — лениво усмехнулся Дюк, переводя взгляд на Элис.
— А пусть сами признаются, — с хищной улыбкой сказала она, жестом приказав одному из скорпидов вытащить одного из изувеченных мужчин вперёд.
Тот едва держался на ногах. Когда его подтащили и грубо бросили вперёд, он рухнул, ударившись о холодный пол. Сухой звук его падения эхом разнёсся по комнате.
Пабло медленно присел на корточки рядом, схватил мужчину за затылок, поднял его голову. Та болталась, как тряпичная. Лицо в крови, глаза еле открываются. Он даже не в силах умолять о пощаде — рёбра переломаны, дыхание прерывистое, грудь еле шевелится от боли.
— Ну что, скажи-ка, друг, — прошептал Пабло с ледяной любезностью. — Где наши люди вас подобрали?
Молчание. Только хрип и судорожный вздох.
— Говори, — Пабло чуть сильнее надавил на его шею.
— ...о... около полицейского участка... — выдавил тот еле слышно.
Матео и Тейлор переглянулись, едва веря своим ушам.
— А что ты там делал? — последовал риторический, но ледяной вопрос.
Тишина.
— Что ты там делал? — повторил Пабло, уже грубо дёрнув голову пленного, как будто вытаскивая из него последние остатки сопротивления.
Тот лишь застонал, закрывая глаза, но всё же выдавил:
— Я... я дал взятку... и нас отпустили... сказали, недостаточно доказательств...
Элис опустила глаза, и в её голосе прозвучала язвительная ирония, когда она медленно прошлась вперёд:
— Эти ублюдки... дали ложные показания, подтвердив невиновность друг друга. Сказали, что просто пытались «отобрать винтовки у настоящих террористов». — Она остановилась, смотря прямо на Матео. — Их отпечатки совпадали, кровь на форме была их, но... им хватило наглости, чтобы выставить себя героями. И полиции — достаточно, чтобы «не вмешиваться».
— Потому что полиция знает, кто на самом деле держит рынок, — вставил Дюк, не отрывая взгляда от Тейлора. — Потому что, как бы тебе ни хотелось жить в мире справедливости — он не существует. Есть только выгодные сделки.
— И пока вы хотите их пожалеть, — добавила Элис, — они бы с радостью повторили всё заново. Только в этот раз — без свидетелей.
В комнате повисла гробовая тишина.
Матео медленно опустил глаза на мужчин, которых, несмотря на всё, он до последнего не хотел судить. Его идеализм трещал по швам.
А Тейлор стоял неподвижно, сжатыми кулаками. В его взгляде не было жалости. Только злость — не к этим троим, а к той системе, что позволила им жить дольше, чем их жертвы.
Элис медленно сделала шаг вперёд, словно давая последнюю возможность подумать.
— Всё ещё не действуешь, — холодно бросила она, глядя прямо в глаза Матео. — Надеешься на полицию? Проще, да? Проще доверить им справедливость, чем взять её в свои руки. Проще не решать.
Она повернулась к обоим, обвела их взглядом, уже без маски дружелюбия — только сталь.
— Вам дали пули. Не оружие — выбор. Либо вы свершите правосудие, либо мы, по вашим просьбам, отправим их в тюрьму. — Её голос зазвучал почти с насмешкой. — Где они проведут максимум десять лет. Условно. За убийства. За раненых. За семьи, разрушенные в один день. За детей, у которых остались только фотографии.
Она подняла подбородок.
— Они будут есть. Спать в освещённой камере. Получать медицинскую помощь. За счёт налогов. Тех самых людей, чьих близких они убили без пощады.
Элис подошла почти вплотную.
— У вас есть шанс. Один. Вы можете закончить это здесь. Не потому что вы убийцы. А потому что они уже сделали свой выбор, — она жестом указала на изуродованных мужчин. — А теперь... выбор за вами.
Молчание повисло в воздухе. Слишком тяжёлое, слишком заряженное, чтобы быть обычным.
Матео всё ещё стоял, словно вкопанный, глаза метались между телами, Элис, Пабло...
Тейлор смотрел только вперёд.
Без слова. Без дрожи.
Он медленно опустил взгляд на обойму, всё ещё лежащую на холодном полу.
Нагнулся. Поднял. Его пальцы сомкнулись на металле, как будто он поднимал не просто оружие — решение.
И шагнул.
Протянул руку к Элис.
Ни слов, ни жеста — только взгляд.
Она не спросила, не усомнилась. Просто вложила в его ладонь пистолет, словно заранее знала, как он поступит.
Взгляд Тейлора стал каменным. Его лицо — пустым.
И в этой пустоте была не ярость, не безумие, не боль. Холодное осознание.
Он зарядил обойму. Один щелчок.
Подошёл к первому.
— Вы сделали выбор, — тихо сказал он. — Теперь моя очередь.
Один выстрел. Без паузы.
Ко второму. Без замешательства.
Выстрел.
И к третьему. Даже не смотрел в глаза. Просто...
Бах.
Тишина. Плотная, почти священная. Никто не шелохнулся.
Тейлор опустил пистолет.
Смотрел на тела, как будто впервые увидел их такими, какими они были на самом деле — не людьми, а последствиями своих собственных поступков.
Он повернулся к Элис и сдержанно кивнул, возвращая ей оружие.
— Теперь справедливость свершилась.
Элис взяла пистолет, будто приняла его не как оружие, а как итог.
— И ты сделал это не потому, что тебе приказали, — сказала она с едва заметной тенью уважения.
— Ты сделал правильный выбор, — голос Дюка прозвучал почти доброжелательно, почти по-отечески, хотя глаза его оставались холодными. Он подошёл ближе и хлопнул Тейлора по плечу. — Я знал, что ты особенный с самого начала.
Пабло, напротив, сиял искренне и будто даже гордился.
— Добро пожаловать в команду! — воскликнул он, весело ударив Тейлора по спине. Будто сейчас не было убито трое человек.
Тейлор не улыбался.
Он просто стоял, выпрямившись, чуть поникшими плечами, словно скинув с себя прошлую версию себя самого.
Он медленно повернулся к Элис.
Что-то в ней изменилось в его глазах. Больше не мрак. Больше не страх. Не загадка.
Она просто стояла перед ним — чуть тоньше, чуть ниже, но не слабее. Ледяная, умная, сдержанная.
У неё не было нужды прикидываться, не было нужды внушать страх — она просто была. И это было достаточно.
Элис несмотря на статус первой протянула руку. Ладонь — маленькая но решительная.
— Надеюсь, сработаемся, — произнесла она негромко, но без тени сомнения.
Тейлор посмотрел на её руку всего секунду, потом вложил в неё свою. Крепко. Честно. И с коротким, почти формальным кивком, чуть склонив голову:
— Я вас не подведу.
Рукопожатие было крепким.
И в этот момент он окончательно понял — он больше не кандидат. Не жертва. И не наблюдатель.
Он — часть этого.
И двери за его спиной больше не существовали.