Тони или Плыви

Почти весь следующий день Ремси чувствовал себя то ли сонным, то ли просто уставшим, то ли совершенно не хотевшим находиться там, где ему приходилось. Вероятно, все три состояния слились в одно непонятное безжизненное пятно, которое медленно передвигалось по дому, ища, где преткнуться, чтобы его никто не беспокоил. Физическое состояние оставляло желать лучшего: мышцы тяжело принимали тот факт, что в ближайшее время им больше не придется так сильно напрягаться. Морально – было еще хуже.

С утра, когда дом был еще пуст, Ремси посвятил несколько часов кардигану Алисии, который в скором времени уже можно будет отдавать Море. Затем из школы вернулся Оскар и, даже не пообедав толком, сразу завалился в комнату к старшему брату и принялся рассказывать, как и обещал, обо всем.

– Джуд сегодня поделился со мной своим обедом, – мальчик сидел на кровати и болтал ногами, пока Ремси, спрятав все инструменты для вязания, лежал рядом. – А я ему отдал половинку яблока!

– Здорово, – ответил парень, даже не вслушиваясь в рассказ.

– А Линде я пообещал помочь с математикой, – гордо заявил Оскар. – У нас скоро тест, и там будут почти все-е-е задания, которые мы разбирали последние два месяца.

– Ага.

С поездки прошло меньше суток, но он уже хотел убраться из этого дома куда подальше. Он не смог при встрече нормально поздороваться с отцом, потому что как только увидел его, перед глазами тут же всплыл экран телефона с именем Мелиссы Роквуд, а в нос будто ударил тот тошнотворный цветочный аромат. Поэтому, когда отец кинул легкое «Привет, сынок», Ремси скривился и, резко развернувшись, пошел не туда, куда хотел изначально.

Парень не переставал думать о том, что никакого путешествия на самом деле никогда и не было, что он выдумал и лес, и озеро, и дом в Ли-Вудс, пока лежал под одеялом в спальне и мечтал хоть куда-нибудь сбежать. У него даже не было фотографий на телефоне, чтобы удостовериться в реальности прошедших дней. Поэтому он очень сильно ждал, пока придет Мора – уверить его, что он не спятил, и отдать проявившиеся снимки. Но она написала, что еще не говорила с родителями об университете, и прибежит так скоро, как только они согласятся вновь затронуть эту тему.

– Твоя очередь! – Оскар крутанул головой. – Расскажи мне все про поход!

– Сначала, – Ремси сам не знал, зачем спрашивал, – расскажи мне про родителей.

Глаза мальчика чуть расширились.

– А что рассказывать-то? – он отвернулся. – Ты же сам их видел.

– Да, но, – парень очень аккуратно подбирал слова, – как будто... что-то не совсем так?

– По-моему, все как обычно.

– И пока меня не было, все... было в порядке?

Оскар ответил не сразу.

– Они много ругались в последнее время.

Ремси догадывался о причине, но решил не озвучивать ее вслух – вдруг он все-таки был неправ.

– Странно, я вроде не давал им поводов, – он попытался разрядить обстановку, но Оскар не посмеялся.

– Да они часто ругаются, – мальчик снова замолчал, но потом спросил, более настойчиво: – Ты расскажешь мне про лес?

Ремси вздохнул и, чтобы хоть как-то отвлечь младшего брата, принялся вытаскивать из своих, уже чуть затершихся воспоминаний, самые увлекательные и красочные. В голове всплывали истории мистера Льюиса и интересные факты от Ким, которые юноша тут же озвучивал. На описании «Лягушки» Оскар сидел с открытым ртом, а на встрече с Тони и Мэри-Грейс он воскликнул «Ого! Кошка на дереве!». Ремси не утаил и встречи с лисой и оленем (брат был готов визжать от восторга), рассказал про водопад и легенды, окутавшие «Ведьмино» озеро. Единственная часть, которую он пропустил почти полностью, был их заезд к родителям мистера Льюиса.

Истории с похода произвели на Оскара такое сильное впечатление, что он потом весь вечер ходил за братом и умолял в следующий раз взять его с собой, чтобы «увидеть оленей, лягушек, лис, диких котов и ту бабочку – как ее там? – крушницу».

Дальнейшее утро Ремси опять провел в приятном одиночестве, продолжая работать над кардиганом. Те счастливые часы по будням, когда дом оставался полностью в его распоряжении, были тем немногим, по чему парень немного соскучился.

После ужина – к его огромному счастью – пришла Мора с парой фотографий.

– Тут далеко не все, это только первые готовые кадры, – пояснила девушка и помахала перед Ремси двумя снимками: один был их совместный с «Лягушки», а второй – его одиночный на фоне широкой долины, опоясанной горным хребтом.

– Ого, – юноша взял фотографии и начал внимательно их рассматривать. Теперь у него было физическое доказательство похода, и собственный мозг больше не мог обвинить его во лжи.

– Только не показывай их твоей маме, – Мора плюхнулась на кровать. – Она их заметила в моих руках, когда открыла мне дверь... Я еще никогда не видела, чтобы гадюка в человеческом теле на меня так жадно смотрела. Интересно, в парике барристера она выглядит не такой злой?

– В нем она выглядит как гадюка из девятнадцатого века, – Ремси положил фотографии на письменный стол, а сам сел на стул.

– Справедливо, – девушка кивнула. – А я все жалею, что не придушила Ким в палатке... Она каким-то образом умудряется действовать мне на нервы, даже не выходя из комнаты. Что ни говори, а один талант у нее точно есть.

– Когда она уедет в Манчестер?

– После того как придут результаты ее A-Levels, это где-то вторая половина августа.

Мора замолчала, но Ремси чувствовал ее сильное желание продолжить разговор об учебе. Собственно, это была одна из причин, по которой она и пришла. Однако юноша не спешил затрагивать эту тему. Но когда они просидели в тишине дольше пяти минут, подруга не выдержала:

– Я поговорила с родителями, – она повернулась к Ремси. – Обо всем, что мы с тобой обсуждали. Я объяснила им все риски, ответила на все вопросы и... они согласились!

– О! – воскликнул парень. – Это же замечательно.

– Да! – Мора светилась от счастья, и, казалось, ее серьги-клубнички тоже горели более ярким оттенком красного. – Ты уже поговорил с матерью?

– Пока нет, – сказал Ремси, вспоминая, что последняя попытка диалога с Джейн за обедом привела лишь к очередному едкому замечанию. – Но я поговорю, обязательно.

– Немного облегчу тебе задачу по ее уговорам.

– Каким образом?

– Таким, что я уже выбрала нам университет, – заявила Мора. – Я потратила полночи, чтобы просмотреть и сравнить всевозможные факультеты дизайна в Истборне и Бристоле. И самый удачный для нас вариант находится в Истборне.

– И как это поможет мне уговорить свою мать? – уточнил Ремси, который внутри сам надеялся перебраться в Бристоль.

– Ну, ей не придется тратить деньги на общежитие для тебя, – губы девушки застыли в оптимистичной улыбке.

Парень, впервые с момента возвращения домой, громко рассмеялся.

– Да брось! – сказал он, стирая подступившие слезы. – Она хочет, чтобы я оставался здесь не больше, чем этого хочу я.

– Ну, вдруг она будет скучать по тебе.

И они вдвоем разразились новым приступом смеха.

– Так, а в Бристоле точно нет ничего подходящего? – спросил Ремси через несколько минут, окончательно успокоившись.

– Нет, – замотала головой Мора. – Ни один университет там не предоставляет ту программу, которая бы нам подошла.

Юноша не стал спрашивать «А какая программа бы нам подошла?», решив полностью положиться в этом вопросе на подругу. Тем более, он не разбирался во всей этой подготовительной суматохе и, честно признаться, не хотел пока и начинать. Если Мора знала, чего хочет, значит, он хотел того же.

– Но здесь у меня тоже относительно приятная новость...

И как она находит во всем что-то хорошее?

–...возможно, она сыграет плюсом в уговорах твоей матери.

– Я на самом деле приемный, и ей даже не придется платить за мое обучение, потому что я уже завтра перееду в дом к своим супербогатым и любящим биологическим родителям?

– Было бы здорово, наверное, но как бы ты ни хотел быть приемным... – Мора поджала губы и без задней мысли продолжила: –...ваше сходство слишком заметно.

Лицо Ремси застыло. Он, не веря в услышанное, посмотрел на подругу. Мора перехватила холодный и острый взгляд карих глаз и обеспокоенно пояснила:

– Внешне. Вы внешне очень похожи. Это просто факт.

Ремси шумно выдохнул через нос. Злость отпустила тело так же быстро, как и накатила. Однако остаточное напряжение повисло в воздухе.

– Так вот... – очень аккуратно продолжила Мора. – Единственный университет поблизости, который предлагает качественную и интересную программу по дизайну, – это университет Брайтона.

Юноше будто залепили сильнейшую пощечину. Его взгляд был пуст, когда он снова посмотрел на девушку.

– Надеюсь, кампус расположен в самом Брайтоне.

– Нет, – сказала Мора, явно не понимающая причин столь резкого изменения в настроении лучшего друга. – В Истборне. Ты забыл? Мы рассматриваем только Бристоль и Истборн.

Ремси отвернулся и закинул ноги на стол. Прошло несколько минут, прежде чем он ответил:

– Нет.

– Что «нет»?

– Я не пойду в университет Брайтона.

Мора изумленно уставилась на юношу.

– Но почему? Твой папа там работает. Я думала, это тебя взбодрит, но если и нет, то немного убедит Джейн, что ты будешь под присмотром–

– Я не хочу быть ни под чьим присмотром.

Злость новой волной поднималась по телу и, обжигая изнутри, расходилась по венам.

– Можешь не быть, – вскинула руки Мора. – Нам просто нужно создать видимость для твоей матери. Пусть она думает, что отец присматривает за тобой, а ты максимум будешь с ним пересекаться раз в день где-нибудь на этажах. Правда, на первом году обучения идет обязательный курс английской литературы для всех студентов...

В голове возникла картинка отца, флиртующего с какой-нибудь студенткой в кафетерии или выходящего из кабинета с перекошенными очками и незастегнутой ширинкой, и Ремси был уверен, что его сейчас вырвет. Видеть отца каждый день своей студенческой жизни и при этом знать, что на переменах он запирается где-нибудь вместе с Мелиссой Роквуд, или довозит ее до дома, или остается у нее на ночь, было выше Ремсиных сил.

– Что не так?

Голос Моры донесся откуда-то издалека, пока воображение юноши вырисовывало все больше противных сценариев.

– Куда угодно, – когда он заговорил, его голос дрожал, – но не университет Брайтона.

– Почему? – все также непонимающе спросила девушка. – Слушай, я же это не серьезно про «присмотр». Вы с твоим папой будете только–

– Не говори про моего отца!

Ремси вскочил на ноги и зашагал по комнате. В моменте он остановился и схватился руками за голову. Хотелось разгромить все к чертям собачим. Ладони так сильно сжимали череп, что, казалось, он вот-вот треснет. Должен быть другой способ. Он не пойдет учиться туда, где работает его отец. Ни за что. Даже если приволокут туда насильно, он скорее пустит пулю себе в лоб, чем останется в здании, где можно наткнуться на отца и его пассию «с работы».

Медленно опустившись на колени, юноша поднял голову и взглянул на подругу – та сидела, испуганно наблюдая за ним сверху, и не произносила ни слова.

– Просто... не говори о нем, ладно? – тихо попросил Ремси и затем высказал свою мысль: – Должен быть другой способ.

– Но его нет, – твердо ответила Мора. – Это единственный. Из всех доступных университетов и всех имеющихся направлений, университет Брайтона–

– Значит, нужно еще раз изучить программы других университетов, – перебил ее Ремси. – Ты, наверное, что-то упустила.

Девушка смерила друга тяжелым взглядом.

– Поговори сначала с матерью, – она поднялась и прошла мимо юноши. – Может, мы вообще все это зря затеяли.

И с этими словами Мора вышла за дверь.

Ремси отложил разговор с Джейн до следующего дня. Эмоционально опустошенный, парень бездельно пролежал на кровати несколько часов, перекручивая в голове ситуацию с Морой. Когда он начинал слышать дальний отголосок вины за свою резкую реакцию, то мозг быстро перестраивался: Она не знает, каково это. Она не поймет. Я не пойду туда, ни за что. Должен быть другой способ. Потом он вспоминал, что самое сложное еще впереди – диалог с Джейн, успех которого был слишком близок к нулю. Однако в Ремси жила слепая уверенность, что упоминание дедушки сыграет на руку. Проворочавшись до двух ночи и успев за это время представить всевозможные варианты завтрашнего исхода, юноша задремал.

Когда он проснулся, ему показалось, что он просто моргнул, и уже наступило утро. Все тело ныло.

Но хотя бы приятная часть все еще заключалась в том, что несколько часов парень проведет дома один: без надзора, издевок и бессмысленных разговоров.

Как же сильно Ремси удивился, когда спустился на первый этаж и застал на кухне мать, сидящую в домашней одежде за столом и просматривающую что-то на ноутбуке.

– Доброе утро?.. – неуверенно сказал парень.

– Ну, если одиннадцать тридцать – для тебя утро, то доброе, – она не оторвала взгляд от экрана.

Ремси хотел спросить, почему Джейн была не на работе в одиннадцать-то утра, но был слишком поражен ее внешним видом, чтобы что-то сказать. Джейн Линн всегда – даже дома – носила качественные и отглаженные вещи. По старым фотографиями и рассказам бабули Линн, Ремси помнил, что в юности, по крайней мере, до замужества, у Джейн был более свободный стиль, что в одежде, что в жизни. Однако с окончанием университета и получением престижной должности в юридической сфере, она практически никогда не позволяла себе каких-то – как она сама называла – фривольностей. И вдруг мать сидела за столом в помятой футболке, штанах с маленьким пятном у кармана и с неуложенными волосами. Кружка из-под кофе, в которой отпечатались несколько коричневых линий, полупустая, стояла рядом.

Ремси подумал, будто Джейн не была рада его увидеть так же сильно, как и он ее, однако она совершенно не подала виду.

– Все в порядке? – осторожно уточнил парень, наливая в стакан прохладную воду.

Мать наконец подняла глаза.

– Полагаю, да. Или ты уже успел что-то натворить с утра пораньше?

– Нет, я только встал. Я просто думал, ты... на работе.

Джейн вопросительно подняла одну бровь.

– Как видишь, я на работе, – она указала на ноутбук. – В палату поеду после обеда.

– Понятно.

Но она так никуда и не уехала. Когда Ремси спустился на кухню через несколько часов в очередной попытке поесть (он так и не позавтракал, зато почти закончил вязать кардиган), мать все также сидела за ноутбуком, а вторая пустая кружка из-под кофе стояла около первой.

– Я буду есть, – юноша бросил короткий взгляд на уставшее лицо Джейн. – Тебе подогреть?

Он сделал это предложение даже не из вежливости, а только из размышлений, что подобный жест поможет правильно подготовить мать к предстоящему диалогу о высшем образовании. Сам Ремси к нему готов не был, но все же решил попытаться, пока дома не было ни Оскара, ни... отца.

– Нет, не надо, – Джейн вздохнула и потерла виски. – Сначала закончу с этими чертовыми документами.

– Сложное дело? – парень чувствовал, как шагает по неустойчивому деревянному мостику, переброшенному через глубокую пропасть. Один неверный шаг, одно неправильное слово – и он полетит вниз.

– Нет, просто идиоты, разбирающие его до меня, все поперепутали. Вечно приходится все переделывать за остальными.

Ремси прощупывал, была ли мать уставшей и раздраженной или же уставшей и не хотевшей спорить. Сейчас она злилась на других безответственных юристов, а не на него, что уже было неплохим началом. Однако чрезмерное – тем более, наигранное – любопытство могло показаться подозрительным.

Подогрев себе остатки вчерашнего ужина, парень молча сел на дальний стул и принялся жевать. Металлический стук вилки о тарелку и клацанье по клавишам не давали кухне погрузиться в тишину. Проглотив последний кусок тушеного кабачка и вытерев губы салфеткой, Ремси, сидящий прямо напротив матери, самым уверенным тоном сказал:

– Юриспруденция – вообще сложная, как по мне.

– Любое занятие кажется сложным, если не разбираешься в нем.

И снова – она даже не оторвала глаза от экрана, чтобы ответить. Юноша начал мять салфетку в руках.

– Да, но там же столько разных нюансов, вы буквально ответственны за жизнь других.

Он подумал, что если сыграет на собственной безответственности, то это добавит ему несколько очков.

– Мы можем влиять на исход судебного дела, но мы не несем ответственность за чью-либо жизнь.

После этого Джейн медленно подняла взгляд на сына и недоверчиво спросила:

– Чего ты хочешь?

– Просто... поддерживаю беседу.

– Заинтересовался вдруг юриспруденцией? – поинтересовалась мать, приподнимая брови. – Уже, наверное, выбрал самый престижный университет для поступления и начал готовиться к экзаменам?

– Все же думаю, юриспруденция для меня будет... сложновата, я же все-таки... не такой и умный. Ты сама знаешь мои оценки. Мне бы заниматься чем-то попроще...

– М-м, и чем же, например?

Ремси не сразу ответил. Они смотрели друг другу в глаза с разных концов стола, и парень вдруг захотел услышать стук вилки или беспрестанное клацанье клавиш, лишь бы выбраться из этой осевшей напряженной тишины.

– Мора, – начал он издалека, – собирается поступать на дизайнера–

– Мне казалось, она, как хорошая дочь, пойдет по стопам родителей и станет врачом. Очень престижная и уважаемая профессия, однако.

– Да, – Ремси чувствовал, как деревянный мост под ногами начал сильнее раскачиваться, – но она не хочет быть врачом. И они... они разрешили ей заняться после школы тем, чем она хочет.

– Что ж, рада за нее.

Джейн растянула губы в искусственной улыбке и вернулась к редактуре документов, будто диалог был исчерпан. Она точно надо мной издевается.

– Я бы тоже хотел изучать дизайн, – Ремси поймал вновь поднявшийся, на этот раз несколько скучающий взгляд матери. – Там не нужно сильно работать головой и влиять на исходы чьего-либо дела.

– То есть ты пришел ко мне и добровольно начал этот разговор про юриспруденцию только затем, чтобы завести диалог о том, что мы уже не раз обсуждали, но при всем этом ты надеялся получить другой ответ?

Когда она обобщила план, Ремси на секунду убедился в его никчемности, но почти сразу же вспомнил про свой туз в рукаве, который совсем скоро вступит в игру.

– Если ты переживаешь из-за денег, – парень попытался использовать аргумент Моры, – я бы мог учиться в Истборне и не тратить лишних средств на общежитие–

– А ты думаешь, что, живя в этом доме, ты мои деньги не тратишь? Ты думаешь, тут все бесплатно? И ты правда думаешь, что я бы позволила тебе спокойно жить здесь после того, как тебе исполнится восемнадцать? Я и так собираюсь платить огромные деньги за твое обучение, уж жилье и питание будь добр обеспечить себе самостоятельно. Я работала уже на первом курсе, и посмотри, в каком доме мы сейчас живем, на какой машине ездим, какую одежду вы с братом носите. Это все купил не твой отец со своей профессорской зарплаты, а я.

Так и знал, что это хреновый аргумент!

– Я уже устала это обсуждать, Ремси. Если ты хочешь стабильную жизнь с достойной зарплатой, чтобы в свободное время заниматься чепухой, то это прямая дорога в юридический. Будет тяжело, поначалу очень, но такая профессия гарантирует тебе место в мире. А какое-нибудь вязание, боже, дизайн и творчество в целом никогда не смогут обеспечить тебя так, как надежная должность в какой-нибудь конторе или, если повезет, палате. Тем более, шить юбки и вязать кардиганы – это не мужское дело. Пусть Мора занимается тем, чем хочет, раз ее родители настолько безответственны и богаты, что готовы обеспечивать ее и ее хотелки до конца жизни. Но поверь, вы не всегда будете друзьями, и рано или поздно ваши дороги разойдутся, и тогда она останется в выигрыше – потому что делала то, что хотела, а ты поймешь, в какую яму себя засадил. И из нее придется выбираться при помощи спиц да мотка пряжи.

– Ты однажды сказала мне, что жизнь – это воля случая, – Ремси непрестанно качал ногой под столом и чувствовал, как каждая клеточка тела наливалась гневом. – Тысячи школьников поступают в юридический каждый год, и как много из них становятся успешными солиситорами или барристерами? Как много из них вообще продолжают учебу?! Никому не гарантировано место в мире–

– Если прилагать усилия–

– Нет, мам! Это так не работает! Любой барристер, даже самый успешный, может в один день вылететь с работы, как и любой художник, даже никому не известный, может в этот же день продать свою картину за миллион фунтов!

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – отрезала Джейн. – Ты еще ребенок, и у тебя нет ни малейшего представления о том, как устроен мир вне этого дома. Творчество–

– ДА ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ПРОТИВ ЭТОГО ТВОРЧЕСТВА?! – взревел Ремси.

Вопрос, столь громкий и неожиданный, казалось, застал мать врасплох. Она удивленно уставилась на сына, все также подняв брови. Юноша воспользовался ее замешательством и достал драгоценный туз.

– Почему ты так ненавидишь все, что связано с творчеством, если дедушка был художником?

Он прежде никогда не видел Джейн настолько ошарашенной. Она просидела несколько секунд, не произнося ни слова и не сводя расширенных глаз с Ремси.

– Как ты узнал? – наконец спросила она так тихо и нерешительно, что на этот раз опешил парень. Он не помнил ни одного раза, чтобы настроение матери так резко менялось в спокойную сторону.

– На втором этаже висит картина... – вновь повышать голос показалось неправильным. – Оскар сказал мне, что ты рассказала ему, что ее нарисовал дедушка Гарри... там его инициалы.

На лице Джейн отразилась эмоция, название которой Ремси не знал.

– И еще... бабушка Миранда рассказывала мне про него, – юноша решил, что упоминание бабушки, хоть и неправдивое, придаст его словам больше достоверности.

– Бабушка Миранда? – несколько растерянно переспросила Джейн, однако уже в следующее мгновение ее голос вернулся к привычной твердости, а в глазах сверкнуло осознание. – Она рассказывала тебе, что дедушка Гарри рисовал?

– Да... – неуверенно сказал Ремси. – Но совсем чуть-чуть. Она не сильно много говорила о нем.

– Конечно, она не сильно много говорила о нем, – фыркнула мать, и этим жестом она моментально вернула себя в привычное состояние. От следа растерянности и мимолетной уязвимости не осталось ни следа. – О, подожди, твой маленький план теперь кажется еще нелепее. Ты пришел с заранее подготовленным аргументом про дедушку Гарри в надежде, что это поможет переубедить меня?

Пришла очередь Ремси быть застанным врасплох.

– Ты серьезно решил использовать родного деда в своих эгоистичных целях? – продолжала Джейн. – Это низко даже для тебя. За такую наглость ты будешь наказан – месяц не будешь выходить из дома. Надеюсь, того маленького отпуска в лесу тебе хватило, чтобы насытиться свежим воздухом.

– Но... это несправедливо! – выплюнул парень.

– Ох, жизнь вообще несправедлива! – рассмеялась мать.

– Да почему ты не можешь хоть раз поддержать меня?!

– Ну, вот такая я плохая мать, раз желаю, чтобы у моего ребенка была стабильная работа с адекватной зарплатой, а не дурацкое хобби, за которое его засмеют.

Ремси не выдержал – он выпустил дерущий горло крик и со всей силы ударил кулаками по столу.

– Ты правда плохая мать! – парень вскочил на ноги, уронив стул.

– О-о, думаешь, ты идеальный сын? – крикнула Джейн в ответ, но Ремси уже шагал ко входной двери. – Неблагодарный! Высокомерный! Обнагле–

Хлопнувшая дверь заглушила оставшиеся комментарии. Юноша заревел, распугивая птиц, приютившихся в листве дуба. Пара соседей обеспокоенно повыглядывали из окон.

И на что я только рассчитывал?!

Ремси плохо соображал. Головная боль пульсировала в районе глаз. Костяшки на руках белели, когда парень сжимал кулаки с сумасшедшим желанием что-нибудь разбить. Он не заметил, как ноги сами принесли его к знакомому дому, а один из пальцев нетерпеливо нажал кнопку звонка. Дверь открыла темнокожая девушка с заплетенными в косички кудрявыми волосами и знакомой книжкой темно-красного цвета в руках.

– Мора дома?

– И тебе привет, – сухо ответила Ким.

– Привет. Так она дома?

– Да, наверху, – но девушка не спешила пускать его внутрь. – У тебя все нормально?

– Да, мне нужно с ней поговорить.

– Я могу ее позвать.

– Я хотел бы поговорить с ней наедине, – юноша шумно выдохнул в попытке успокоить дыхание. – Пожалуйста, Ким. Мне очень нужно ее увидеть.

Ким прищурилась (и, показалось, на секунду даже принюхалась), но все же позволила Ремси пройти. Тот мигом взлетел по лестнице на второй этаж и без предварительного стука ввалился в самую дальнюю по коридору комнату.

– Эй! Я же просила стуча–

Мора остановилась на полуслове и чуть не выронила из рук лак для ногтей, когда увидела замершего в пороге лучшего друга: бледного и дрожащего. Со вчерашнего инцидента они больше не разговаривали, поэтому этот визит стал для девушки еще большей неожиданностью.

– Я не знал, куда еще пойти, – тихо сказал Ремси. – Все кончено, Мора.

И в следующий миг глаза застелила слезная пелена. Он не увидел, но почувствовал, как подруга крепко обхватила его руками и, не отпуская, усадила на кровать. Ремси трясся, оплакивая ту золотую мечту, которой теперь никогда не суждено было сбыться, и надежду, которая вместо каменного замка обернулась песочным и рассыпалась после сильного шторма. Он понимал, что изначально вся эта задумка держалась лишь на слепой вере, но он правда думал, что шанс на – даже маленький – успех был. За эти несколько дней, пока еще не вскрылся обман отца, и Джейн окончательно не закопала мечты сына на лучшую жизнь глубоко под землю, Ремси успел привыкнуть к мысли о том, что они с Морой могут учиться вместе.

– Ты ведь сам сказал: должен быть другой способ, – подруга гладила его по плечу. – Я прикидывала разные варианты. Конечно, я все еще рассматриваю университет Брайтона, но если хочешь, после школы ты можешь жить у нас, Ким как раз уедет–

– Ты не слышишь меня? – Ремси встрепенулся и поднял красные глаза на девушку. – Все кончено. Ничего не выйдет. Она не будет оплачивать мое обучение нигде, кроме юридического. А когда я стану совершеннолетним, она просто выгонит меня на улицу, где мне придется сводить концы с концами.

– Мои родители могли бы заплатить за тебя! – Мора явно продумывала эту возможность. – Если тебе будет проще, то в долг. Но они бы заплатили и позволили бы тебе остаться, и мы бы вместе смогли учиться в уни–

– Не упоминай университет Брайтона! – рявкнул Ремси и поднялся с кровати. – Я уже сказал, что ни за что не пойду туда. А деньги твоих родителей я бы в жизни не смог принять, даже если бы хотел там учиться. Почему ты вообще продолжаешь о нем говорить?

– Да потому что это единственный подходящий для меня вариант–

– Для тебя теперь вообще никакой вариант не подходящий! Без меня тебя никуда не отпустят!

В обрушившейся на комнату тишине Ремси слышал, как громко колотилось его сердце. Он отвернулся и облокотился плечом о деревянный шкаф. Возможно, позднее он пожалеет об этом, несмотря на правдивость сказанных слов, но сейчас юноша чувствовал только, как новая волна гнева смывала все остатки здравого смысла и хоть какого-то приличия. Мора – он не видел ее лица – сидела молча.

– Я тебе сразу сказал, – Ремси прикрыл глаза, – куда угодно, но не университет Брайтона, почему–

– Да потому что я понятно и объективно объясняю, почему хочу поступить именно туда: это единственный университет, расположенный либо в Истборне, либо в Бристоле, где предлагают адекватную и интересную программу по дизайну! – Мора взорвалась. – А все, что ты говоришь, это «Я ни за что не пойду туда», и при этом даже не объясняешь–

– А что я должен объяснять? – парень резко развернулся и перехватил сердитый взгляд подруги. – Презрение собственной матери? Или измену своего отца?

На лице Моры вмиг отразился шок. Она точно хотела что-то сказать, но не смогла и просто продолжила сидеть с чуть приоткрытым ртом.

– Все кончено, – вновь произнес Ремси. – Не стоило даже пытаться. Моя судьба с рождения написана рукой Джейн Гарриет Линн, – он вложил в имя матери всю свою ядовитую ненависть.

– Но вдруг, – тихо заговорила Мора, – за пару лет, что мы будем в старшей школе, что-нибудь... изменится.

– За шестнадцать лет ничего не изменилось. И дай ей хоть всю жизнь – она не изменится, – парень направился к двери. – Я пойду прогуляюсь.

– Ремси, – подруга поднялась, чтобы остановить его. Ремси понял по взгляду – она боялась, что он мог что-то натворить. – Ты можешь остаться у нас, я не шутила.

– Не могу, – он покачал головой. – Мне жаль, что я дал, а потом сам же и отнял у тебя надежду.

– Не говори и не делай глупостей.

– Я просто пойду проветриться, – Ремси уже поворачивал дверную ручку. – Пока в том доме еще живет человек, который меня не предал, мне придется туда возвращаться.

Отвернувшись, парень вышел из комнаты.

Он в очередной раз жалел, что со Скофилд-Вэй был только один выезд, по дороге к которому нужно было пройти мимо дома №58. Прошел, даже не оглядываясь.

Послеобеденное июльское солнце казалось чересчур карикатурным. Равно как и люди, гуляющие по обе стороны от проезжей части и смеющиеся с чего-то своего.

Заметив вдали сверкающий в лучах пролив, Ремси почувствовал облегчение, которое испытываешь при встрече старого друга. Он почти добежал до набережной и, резко остановившись, раскинул руки в сторону. Вдохнул запах морской соли и ощутил поток ветра, ударившего в лицо. Остатки ранней злости скатились по ногам и скрылись в щелях каменистого пляжа.

Чайки, кружащие над проливом, ныряли в воду и после взлетали с мелкими рыбешками в клювах.

Ремси подошел ближе и зачерпнул небольшую горсть холодной воды. Вспомнилось прикосновение воды в «Безымянном» озере, и как она удивительным образом сумела смыть всю усталость, когда юноша только погрузился в нее.

Он бродил и сидел на пляже какое-то время, наблюдая за танцем волн и догонялками чаек. Поначалу мысли возвращались к университету и будущему в целом, но Ремси удалось затолкать их куда подальше. Может, новый день принесет ответ, как волны приносят на берег ракушки. Но сейчас парень не хотел об этом думать. Он наслаждался иллюзорной идиллией, пока не завибрировал телефон.

Ремси увидел на экране «Папа» и, недолго думая, отклонил вызов. Однако отца это не остановило, и через пару секунд он опять позвонил. Юноша вновь сбросил. Когда телефон зазвонил в третий раз, Ремси выругался и наконец ответил:

– Да?

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил отец. – Не могу дозвониться.

– В порядке.

– Ты где?

– Гуляю.

– Возвращайся домой.

– Мне уже и гулять нельзя?

– Нет, просто твоя мама хочет с тобой поговорить.

Ремси насторожился.

– О чем?

– Я не знаю, но она говорит, что это важно.

Важно для меня или для нее?

– Это не может подождать?

– Ремси, что у тебя за тон? Давай без этого, мне хватает дерзящих студентов на работе, – парень подавил рвотный рефлекс. – Думаю, если твоя мама говорит, что хочет поговорить о чем-то важном, то это лучше не откладывать, как считаешь?

Хотелось остаться на набережной и застать закат, но самой маленькой и самой дальней части юноши было любопытно, что такого важного не терпелось обсудить Джейн после их дневной ссоры.

Ремси пробормотал что-то вроде «Скоро буду» и поплелся домой.

Как только парень открыл входную дверь, он услышал с кухни перебивающиеся крики родителей. Одолеваемый желанием развернуться и бесшумно уйти, он вспомнил, что где-то в этом доме был Оскар, который сейчас, вероятно, закрывал уши руками и надеялся, что очередная ссора скоро закончится. На секунду зажмурившись, Ремси тяжело выдохнул и медленно прошел в гостиную.

Джейн сидела там же, где и несколько часов назад, будто была приклеена к стулу, пока отец стоял у потушенного камина. Оскар – как Ремси и боялся – лежал, свернувшись комочком, на диване и метал испуганные взгляды в родителей.

Приход старшего сына, кажется, отвлек Джейн от полемики с мужем, потому что при виде Ремси она сразу повернулась к нему и воскликнула:

– А вот и он!

Будто его приветствовали как гладиатора на арене, который вот-вот сразится с каким-нибудь гигантским зверем.

Неужели он успел натворить что-то вне стен этого дома, что так разозлило мать? Ее волосы выглядели еще растрепаннее, чем с утра, а черные зрачки, казалось, в порыве гнева поглотили темно-карюю радужку. Ремси недоуменно посмотрел на отца, затем на брата. Не получив никакого ответа на свой немой вопрос – мужчина поджал губы, а Оскар вообще уткнулся лицом в подушку, – он сказал:

– Да?

– В этот раз ты перешел все границы.

По-прежнему не понимающий, в чем его обвиняют, Ремси выдвинул предположение:

– Если ты про университет–

– О, про университет диалог был закончен еще несколько лет назад, – перебила его Джейн. – Просто тебе, видимо, нужно постоянно все напоминать, раз ты забываешь элементарные, сказанные не раз вещи. Нужно вбивать в твою тупую голову, что можно делать, а что нельзя.

Ремси сжал челюсть и не сводил разгневанного взгляда с матери. Его обвиняли ни за что.

– Я не–

– Я знаю, что ты лазил на чердак.

Кровь в этот же миг отлила от лица парня. Несмотря на первую естественную реакцию: выпученные глаза и открытый от удивления рот, – Ремси собрался, пытаясь успокоить застрявшее где-то в горле сердце, и решил, что будет стоять на своем до последнего. Как она узнала? Он не имел ни малейшего понятия.

– Это самый большой запрет в доме, я не стал бы его нарушать, – сказал юноша так ровно, как только мог.

– Да что ты? – стальной взгляд скользил по лицу Ремси, оставляя на нем невидимые порезы. – Ты еще и бессовестный лгун. Я всегда об этом догадывалась, но сегодня ты меня прямо поражаешь. Сегодня ты в ударе.

Парень подумал, что будет лучше промолчать.

– Можешь врать сколько душе угодно, но из достоверных источников мне стало известно о том, как ты не стал бы нарушать самый большой запрет в доме, – ее глаза всего на секунду, словно по рефлексу, метнулись в сторону дивана, но Ремси этого было достаточно, чтобы в голове начали перекатываться шестеренки.

По-прежнему бледный и немного трясущийся, он в неверии повернулся к младшему брату – тот глазами, полными страха, смотрел на Ремси. И в этом взгляде юноша узнал испуг не из-за ссоры родителей, а из-за просочившейся правды и последовавшее за ним чувство вины.

– Ты рассказал ей? – тихий вопрос вырвался против воли.

В тот же момент весь план «стоять на своем до конца» бесповоротно рухнул.

– Неважно, кто рассказал, важен сам факт...

Но Ремси больше не слышал ругательств Джейн. Он почувствовал, как тело застыло, обмякло, а собственные глаза защипало от подступающих слез. Он молча смотрел на дрожащего брата и пытался придумать тысячу оправданий. Но осознание больно впивалось в кожу, словно тысяча микроскопических ядовитых иголочек – Оскар не умел врать, уже точно не в подобных ситуациях.

– Ты рассказал ей.

Что-то умерло в Ремси в тот момент.

– Все было не так! – вдруг выкрикнул мальчик. – Честно. Я–

– Оскар, тихо! И не смей рыдать, – велела Джейн, когда он, кусая нижнюю губу, вновь уткнулся лицом в подушку и тихо заскулил. – Я спускала тебе с рук многие выходки, – она вновь обратилась к старшему сыну, – но такое пренебрежение требованиям дома, в котором ты вырос, – это вопиющее неуважение!

– Это просто чердак с кучей старого хлама! – рявкнул Ремси.

Гнев, ждавший своего часа, не успел вырваться, как тут же трансформировался в слепящую ярость. Парню еще никогда в жизни не было так сильно плевать на вылетавшие из его рта слова.

– Да будь там хоть пара яблочных огрызков: если сказано, что нельзя туда лезть, значит, нельзя!

– Тогда, может, стоило его запереть, а? Или ты понадеялась на мое полное и беспрекословное послушание? Что ж, в таком случае, дорогая мама, мы не такие уж и разные – ты так же глупа, как и я!

– Не смей так со мной разговаривать! – Джейн вскочила из-за стола и чуть не опрокинула ноутбук.

– Не то что?! Отправишь меня в юридический университет? Или заставишь выдраить весь дом зубной щеткой? Или посадишь на пожизненный домашний арест? Ах нет, ты ведь сама так хочешь выгнать меня из этого дома! Тебе же совсем плевать на меня и мои проблемы–

– О, прошу, ты ребенок! Какие у тебя могут быть проблемы!

– Видишь? Это одна из проблем! Когда ты уже перестанешь обращаться со мной, как с маленьким?!

– Когда перестанешь так себя вести! Но сомневаюсь, что это хоть когда-нибудь произойдет, ты даже не стараешься.

Ремси чувствовал себя как на пороховой бочке, которая уже вовсю стреляла фейерверками в воздухе. Как Джейн только могла подумать, что он не старается, когда в действительности он старался изо всех сил каждый, черт его побери, день.

– Ты никогда не поддерживала меня, никогда не позволяла заниматься тем, чем мне хочется. Тебе вечно что-то не нравится! Ты вечно ищешь, к чему придраться!

Парень ожидал, что после этих слов мать начнет кричать еще громче, но удивительным образом она ничего не ответила. Джейн просто стояла, сверля взглядом точку где-то позади Ремси, словно выпала на время из реальности. Через пару секунд она подняла глаза и самым ненавистным тоном сказала:

– Ты – главная ошибка в моей жизни.

– О, безмерно рад быть хоть чем-то главным в твоей жизни! – выплюнул парень. – Но это вы приняли решение завести ребенка, я не просил рождаться в такой убогой семье!

– Закрой рот! – гаркнула Джейн.

– Да пошла ты!

– Ремси! – в разговор впервые вмешался отец, до этого стирающий спиной пыль с каминной полки.

– А ты вообще не лезь! – заорал парень. – Притворяешься невинным, а сам трахаешь кого-то на работе!

Ремси посмотрел на отца. Тот оцепенело стоял, выпучив глаза. Скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь. Но мужчина не проронил ни слова.

– Что это за семья такая, где для матери ты главная ошибка жизни, отец спит со студенткой в свободное время, а родной брат выдает тебя с головой!

– Все было не так! – Оскар предпринял новую попытку объясниться.

– Ты же изначально хотел, чтобы она узнала, что мы были на чердаке!

– Я не... – мальчик рвано дышал и всеми силами сдерживал подступающие слезы.

– Может, ты еще и про шрамы ей рассказал, а? – выкрикнул Ремси. Сильная обида на брата развязала язык и теперь позволяла ему разбалтывать все тайны.

Оскара будто подстрелили – он замер и большими стеклянными глазами уставился на юношу.

– Какие шрамы? – Джейн встрепенулась и быстрым шагом подошла к дивану.

– Не рассказал? – Ремси смотрел на брата и не знал, кому из них двоих было сейчас больнее. Но глубоко в душе он знал одно: оба не верили в реальность происходящего. – Тогда и я не стану. Пусть хоть что-то останется нашим общим секретом.

– Во что ты втянул моего сына?! – вскрикнула Джейн.

– Ни во что я его не втягивал! – огрызнулся парень. – Лишь по твоему наставлению побыл как-то для него примерным старшим братом.

– Что ты сделал с моим ребенком?! – завизжала Джейн.

– К твоему сведению, – рявкнул Ремси, – я тоже твой ребенок! Может, и не идеальный, но, поверь, ты просто отвратительная мать, худшая из всех! И знаешь, будь бабушка жива – она бы меня поддержала!

Парень бы соврал, если бы сказал, что не наслаждался реакцией матери на упоминание бабушки. То, как застыло ее лицо, как взъелась пульсирующая на шее вена и какой ненавистью налились глаза – Ремси мог смаковать часами. Обида была невыносимой, но злорадство, особенно над Джейн Линн, доставляло слишком большое удовольствие. Однако юноша решил не задерживаться долго, а воспользоваться секундной растерянностью матери и выйти из гостиной.

– Стой, куда ты собрался?

К большому удивлению Ремси, почти у входной двери его остановил отец, заслонив ее спиной.

– Я не собираюсь здесь оставаться.

– Не будь дураком–

– Пусть катится на все четыре стороны! Неблагодарный выродок! – Джейн, явно неготовая уйти с поля боя, не сказав последних слов, влетела в коридор. Невысокий рост не умалял ее устрашающе-гневного вида. – Катись, куда глаза глядят, живи свою лучшую жизнь на какой-нибудь помойке или свяжи себе новый дом! Здесь ты никому не–

– Хватит!

Ремси и Джейн с одинаковым удивлением посмотрели на крикнувшего Майкла.

– Никто из этого дома не уйдет!

– Лучше помолчи, – сказала ему Джейн.

– Вот именно, что-то поздно ты вдруг решил стать заботливым отцом, – съязвил Ремси.

– Если он так хочет, пусть сейчас же вываливается отсюда. Всем будет проще!

– Ох, а как мне будет проще!

Но отец не отошел от двери, более того – он снял с крючка ключи, крутанул ими в дополнительном замке, после чего убрал в карман.

– Никто из этого дома не уйдет.

– Да пошел ты!

Не желая слышать ответ, Ремси забежал по лестнице на второй этаж и со всего размаха хлопнул дверью – та из-за отсутствия защелки стукнулась об раму и снова открылась. Парень сматерился и передвинул по ковру стул, чтобы подпереть им дверь и обеспечить себе хоть какую-то иллюзию приватности. Однако одного стула показалось мало, поэтому Ремси для надежности еще свалил на него одежду из шкафа.

Хотелось кричать, и он позволил себе это сделать – позволил горлу охрипнуть, а кулакам со всей силы ударить по крышке комода: одна ножка отлетела, и комод накренился в сторону. Впившись пальцами в деревянную крышку, юноша заскрежетал ногтями по ее поверхности.

Гнев – он с ним родился, никак иначе – бурлил в каждой клеточке тела. И когда ноги вдруг не выдержали, подкосившись под весом всей несправедливости, обиды и злости, Ремси рухнул на колени. Слезы покатились по щекам одна за другой.

Он так устал.

Так устал злиться. Так устал бороться.

Парень забрался под одеяло, воткнул наушники и принялся просто смотреть в темное окно. Солнце скрылось за облаками, поэтому даже если бы он остался на пляже, то вряд ли бы увидел закат. Истборн приветствовал очередную ночь, тихую и беззвездную.

Музыка била по ушам, но Ремси было все равно – ему хотелось заглушить поток собственных мыслей. Он лежал в полной темноте, чувствуя, как по лицу сбегают соленые слезы, и мечтал оказаться где угодно, только не здесь – не в комнате, где он прятался шестнадцать лет.

События последних трех дней лишь подтвердили то, во что Ремси так отчаянно старался не верить: его жизнь не изменится. Сколько бы Льюисы ни звали его с собой в походы, а Мора ни предлагала у них пожить, само ядро всех его проблем останется прежним.

Ему еще как минимум два года придется прожить в этом доме, выслушивая каждый день разные претензии и оскорбления, натыкаясь и, так или иначе, взаимодействуя с матерью, отцом, Оскаром... Ему придется опять носить маску и делать вид, что все нормально, либо же каждый вечер запираться вот так в спальне или в ванной с бритвой в руках. А что потом? Он не пойдет в юридический, ровно, как и в университет Брайтона, сколько бы Мора ни уговаривала.

Потом было ничего.

Он так устал.

Ночь проникала глубже в город. Песни в телефоне сменяли друг друга. Ремси лежал, уставившись в потолок, не в силах пошевелиться. Головная боль отдавалась в виски, а грудная клетка словно была не накрыта одеялом, а придавлена чем-то многотонным.

Парень не знал, сколько часов прошло, прежде чем он заставил себя подняться, зажег настольную лампу – о чем тут же пожалел, жмурясь от яркого света, – и взял в руки кардиган Алисии. Тот был почти готов, оставалось пришить пару неиспользованных нашивок и обрезать торчащие нити. Этим Ремси занял себя в следующий час.

В какой-то момент ему показалось, что он уловил боковым зрением движение за дверью – в полоске коридорного света на секунду замерла чья-то тень, но юноша не стал заострять на этом внимание.

Наконец закончив свой первый серьезный проект, Ремси скучающим взглядом пробежался по нему и бросил на пол около стола. Перевел глаза на две желтоватые фотографии, которые лежали на столе и были отмечены последним днем июня. С того дня точно прошла целая вечность. Вырвал из чистой тетради маленький лист, взял ручку и написал два слова. Внимательно посмотрел на них. Зачеркнул. С другой стороны оставил краткое указание. Свернул и положил лист под кардиган.

Когда Ремси снова щелкнул выключателем, комната мгновенно утонула во тьме. Он на ощупь дошел до кровати и рухнул обратно. Думал, что вязание послужит хоть малейшим отвлечением, но вместо этого оно лишь напомнило о том, чего у Ремси нет и, вероятно, никогда не будет – права жить так, как хочется ему.

Все мечты были разбиты, обиды – высказаны, отношения – испорчены.

Он так устал.

Поэтому решил отправиться туда, где усталость точно пройдет.

Он глянул на темный силуэт стула, подпирающего дверь, и понял, что так просто ему из дома не выйти. Тем более, отец запер дополнительный замок и, вероятно, оставил дверь в их с Джейн спальню открытой на случай, если Ремси решит прошмыгнуть по второму этажу вниз.

Электронные часы на покосившемся комоде показывали «02:58». Юноше пришла на ум самая глупая идея. Предварительно изучив запланированный маршрут в телефоне, Ремси кинул его и наушники на смятое одеяло, после чего откапал в брошенных вещах толстовку, надел ее и распахнул окно.

Прохладный воздух приятно бодрил. Где-то вдалеке, за крышами соседних домой начинали медленно зажигаться утренние сумерки.

Ремси поймал взглядом дуб, одна из ветвей которого росла всего в паре метров от окна. Страх высоты на мгновение сковал парня. Он отвернулся и обвел глазами комнату, хранившую как всякий хлам, так и некоторые, признаться честно, неплохие воспоминания. Было странно уходить отсюда ночью. Еще и через окно. Еще и, вероятно, навсегда.

С резким выдохом Ремси забрался ногами на подоконник и оперся об оконную раму. Поборов желание зажмуриться, он оттолкнулся и выбросил вперед руки, хватаясь за ветку. Ободрав кожу на ладонях в попытке удержаться, юноша попытался неуклюже зацепиться голыми стопами за ствол, но соскользнул и с глухим ударом свалился на землю.

Ругаясь и потирая копчик, Ремси огляделся, чтобы убедиться, что не привлек случайно ничье внимание. Затем прошел к крыльцу, достал запасной ключ, спрятанный между цветов, и бесшумно проскользнул в прихожую. Там он обулся и прошел через гостиную в сад, а оттуда – в гараж за своим велосипедом. Странное удовольствие парень испытал, катя велосипед с грязными колесами по чистому ковру. Прислушавшись и удостоверившись, что наверху никто не проснулся, Ремси вышел на улицу и, не заперев входную дверь, сел на велосипед.

Он никогда не катался по ночным улицам Истборна, и в этом определенно был свой особый шарм (особенно если сзади за тобой не гнались с ножом, а спереди не сбивали насмерть подростка). Город постепенно готовился к новому дню, пока Ремси крутил педали в направлении, которое ему еще дома указал навигатор. По памяти юноша прикидывал повороты и срезы и ехал к выезду из Истборна, пока солнце, хоть еще и скрытое за горизонтом, уже начинало подсвечивать небо огнем. Вместе с небом постепенно загорался и пролив.

Ремси проехал мимо знакомого парка принца Эдуарда VIII, по дороге вдоль набережной через центр города, который был непривычно тихим без снующих туда-сюда покупателей и зазывающих торговцев, когда наконец-то выехал за пределы родного Истборна. Там парень немного поплутал, пока не нашел нужный указатель на Бичи-Хед-Роуд.

Следующие двадцать минут он катил по пустой проезжей части. Когда вдали возникло очертание гостиницы-маяка, Ремси, чтобы не подъезжать ближе, свернул на обочину и бросил велосипед.

Солнце вышло из-за горизонта. Оно словно художник, создающий свое лучшее творение, разбросало по небу и проливу краску, которая переливалась оранжевым, розовым и фиолетовым одновременно.

Подходя ближе к обрыву, Ремси наблюдал, как волны, похожие на языки пламени, бились о розоватый мыс.

Место, где все началось.

Место, где все закончится.

Ветер хлестал по лицу. Если в первый раз находясь на Бичи-Хед, Ремси боялся и высоты, и мощи, которую демонстрировал пролив, то сейчас он испытывал трепет, смешивающийся с необъяснимым спокойствием. Манящая песня морских глубин громче, чем когда-либо, звала к себе и обещала, что примет его любым: эгоистичным, наглым, неблагодарным.

Я так устал.

И вода внизу была готова смыть всю усталость, утешить любую боль, подарить покой, когда никто другой этого сделать так и не смог.

Ремси сделал шаг ближе к обрыву.

– Эй, парень!

Он даже не сразу понял, что обращались к нему. Только когда ветер пригнал откуда-то справа собачий лай, Ремси недоуменно обернулся. Сторож гостиницы The Belle Tout Lighthouse с суровым лицом и запоминающимся именем стоял в метрах пятидесяти и держал на поводке своего бультерьера.

– Ты ведь Ремси, да? – крикнул Алек.

Юноша не ответил.

– Я помню тебя, – мужчина сделал очень осторожный шаг вперед. – А ты меня помнишь? Мы встречались, кажется, меньше месяца назад, здесь же. Только чуть выше, ближе к гостинице, – еще один шаг.

Ремси продолжал молча стоять, пока ветер раздувал его волосы.

– Интересная беседа у нас тогда состоялась, – снова шаг. Тори тихонько шел рядом. – Почему бы не повторить? Давай пройдем в гостиницу, я сделаю нам горячий чай с молоком, откроем пачку вкусного печенья, поболтаем о чем хочешь.

Каким бы теплым ни было предложение Алека, Ремси знал, что не мог его принять. Он отвернулся, вновь изучая горящий янтарем пролив, высокие волны которого непрестанно бились о скалы.

– Парень, позволь мне помочь тебе ...

Ремси вспомнил Нэнси; как не смогли помочь ей.

Вдруг для нее это был единственный способ справиться с проблемами?

Всегда есть другой способ, его надо только найти.

Юноша вдруг подумал про Мору – как она до последнего старалась ему помочь.

Ты ведь сам сказал: должен быть другой способ.

Но его не было, не у Ремси. Он искал его шестнадцать лет, однако так и не нашел.

– Парень, давай я позвоню твоим родителям...

По мере того, как Алек приближался, его голос становился громче.

Родителям? Эта идея показалась смехотворной. И что они сделают? Точно не побегут за ним, сломя голову и извиняясь за все плохое. Да, он не был идеальным сыном и не был идеальным старшим братом – Оскар точно заслужил кого-то получше, кого-то повыносливее – но и семья, в которой он вырос, была уж слишком далека от того самого идеала, которым его всегда поучали.

Ремси подумал про Джейн. Однако он больше не пытался ее понять. Лишь жалел, что ему досталась именно такая мать.

...Она делает это ради тебя...она любит тебя, дорогой...

Ты – главная ошибка в моей жизни.

Он посмотрел на восток – туда, где восходило солнце, где начал просыпаться Истборн, – и глубоко вздохнул. Морской воздух вмиг наполнил легкие.

– Что ж, – прошептал Ремси, – больше я не буду ничьей ошибкой.

И закрыв глаза, юноша сделал решающий шаг.

– Мы бы могли– НЕТ!

Но крики Алека уже остались где-то позади: их заглушил ветер и шум волн.

Ремси летел в огненные объятия морской глубины.

Он падал, зажмурившись от страха. Крепко стиснув зубы и сжав руки в кулаки, он чувствовал, как от сумасшедшей скорости на глаза наворачивались слезы.

А в голове маячила лишь одна мысль – «Поскорее бы все это закончилось».