Непрощëнный грех

Когда наступила тёплая пора 1312 года, королевство было в состоянии спокойствия. Таянию снега радовался каждый житель, ведь голод и мороз отступили. В церквях прибывала спокойная атмосфера. На востоке стояла одна, воспитывающая сирот. Высотой она была с девять одноэтажных крестьянских домов.

Королевство являлось богатым на особые церкви, коих не было в других государствах. Туда на проживание забирали детей, у которых, к несчастью, совсем никого не осталось. Хоть такие здания и имели название, взятое у других народов в процессе формирования государства, на это никто не ругался, а, наоборот, иноземцы считали это открытостью к дружественным отношениям, объединением народов, несмотря на различие веры и многих правил, например, церквями для сирот руководили женщины, но не монахини, а клирики, хотя обычно на эту должность назначали мужчин.

Широкое двухэтажное здание было из серого камня, внутри, на первом этаже, всё сверкало золотом. Простор имелся везде: и в месте сбора детей и взрослых, и на кухне, где стояло четыре ряда по пять столов, возле каждого стола по шесть стульев. На втором этаже было две комнаты: первая, справа, для мальчиков, вторая, слева, для девочек.

В первой комнате спал невысокий мальчик пяти лет с черными волосами до плеч. Небольшого размера глаза были закрыты, от чёрных бровей вниз шел маленький носик. Губы тоже маленькие, ярко-красные и искусанные. Ребёнок во сне обнял руками одеяло и повернулся к стене, свернувшись в полукруг.

Он, Вильгельм, был не такой, как остальные дети. Этот мальчик слишком много думал, любил высказывать недовольство даже там, где имелись строгие правила. Другие дети часто плакали из-за тяги к материнской любви, а Вильгельм не нуждался в этом. Он знал историю о своём «переезде» в церковь и относился к этому спокойно, но всё-таки он был пятилетним ребёнком, именно подсознание каждую ночь заставляло прикладывать что-то мягкое к сердцу. Все дети были грязными и исправляли это раз в год, что являлось нормой.

В шесть утра на второй этаж забралась старушка в уже знакомом белом наряде. На её лице было много морщин, глаза видели плохо, приходилось щуриться. Глядела она на всё очень недовольно.

- Подъём, дети!

Все вздрогнули от этого. Много кто хотел поспать лишние десять минут, но ни один не осмелился этого сделать, наказания были очень страшными. Вильгельм потёр глазки и встал с кровати. Он, как и остальные, был одет в до колен белое платье с длинными рукавами, такого же цвета штаны, маленькие сапоги имели рыжеватый оттенок, но из-за грязи это никто не замечал.

Дети спустились на первый этаж и сели на пол перед золотой стеной напротив входной двери. Вокруг золота был огромный портрет божества. Не женщина и не мужчина, высокое Существо ростом два метра десять сантиметров. Первое, что бросалось в глаза каждому - бледный цвет кожи и развивающиеся, короткие чёрные волосы до ушей, чёлка расставилась в противоположные стороны от основных волос, будто непричёсанная. Благодаря закрытым глазам хорошо выделялись пышные, длинные ресницы. Кроваво-красные губы выражали лёгкую улыбку, и у Существа на лице изображалось спокойствие и умиротворение. Верхней одеждой было то же, что и у детей, но чуть длиннее и другой расцветки: тёмно-серого цвета, а от шеи до плеч ткань была чёрной, то же самое было и на рукавах.

Плундры серые, а вот сапоги, чудилось, оно сделало для себя из чистого золота. Предплечья были подняты вверх, кисти правой руки держали весы с серебряными чашами. Правая нога была прямой и в таком положении слегка приподнималась, словно вот-вот случится б шаг. Существо было повернуто вправо.

- Маленькие наши, - сказала женщина, стоящая в центре комнаты. Казалось, будто это чья-то мама, очень молодая, низкая и красивая. - желаю вам доброго утра и прошу сесть на колени, а потом прочитать молитву номер три.

Третья молитва была за утренний восход людской души и желание сделать что-то хорошее ради нового дня. Каждый человек в комнате сложил ладошки вместе, притянул к губам и начал говорить.

- Спасибо за моё пробуждение. Ценить обещаю подаренный тобой день и в знак благодарности моей собираюсь протянуть руку помощи ближнему своему во время недуга...

Ещё были прочитаны за здоровье, счастье, долгую жизнь короля и царствие Существа.

Спустя два часа, в восемь утра, детей отправили на завтрак. Одна и та же горькая каша очень надоела, употреблять её в пищу вынуждал сильный голод. На питание и личные дела давался час.

Вильгельм сидел один за последним столом и был этим очень даже доволен. Кашей он не смог наесться, но больше ничего детям не давали, ведь иначе, мол, до обеда мучали б тяжёлые ощущения, отвлекающие от занятий и молитв. Однако, когда мальчик повернул голову вправо, перед его глазами появилась женщина лет тридцати, поедавшая кусок белого хлеба.

- Интересное явление, - громко произнёс Вильгельм, глядя на эту женщину. Их взгляды пересеклись. - а мне хлебушка?

Он сделал величественный взгляд, наполовину закрыл глаза и протянул ей руку ладонью вверх. Она разозлилась.

В религии считалось, что употребление не достигшими 10 лет детьми хлеба являлось незаслуженным, якобы, сначала для него надо сажать пшеницу, далее молиться за прорастание, а когда он был испечён, следовало отдать старшим, так как они больше в этом нуждались. И так первые девять лет жизни.

- Ты, Вильгельм, поступаешь как дьявол! Разве не знаешь, что несоблюдение правил считается грехом?

Но мальчика эти слова не испугали.

- Они до семи лет не засчитываются, сами же это три дня назад говорили. Давайте, я помогу уничтожить данный объект, избавив вас от мучительных ощущений во время молитв?

У женщины задергался глаз, но она быстро успокоилась и, злобно осыпая взглядом, отдала ребёнку еду. Когда мальчик остался наедине с хлебом, он оглянулся, потом быстро запихнул кусок себе в рот. Голод исчез, и никакой тяжести не последовало.

С девяти до полудня у детей были занятия в комнате с портретом Существа. Все сели точно так же, как перед молитвой, только руки положили куда захотели. Божество плохо было видно из-за трёх стоящих женщин: той, которая будила детей, Беатрис, красавицы, которая с ними молилась, Жанны, и Виктории, коей не удалось спокойно позавтракать утром.

- Существо породилось с местом, где мы живём. На небе было два солнца, одно из них, по собственному желанию, превратилось в невидимое чудо, сидящее на облаках. С тех пор к нему может обратиться любая душа, отчего каждая будет наделена вниманием. Существо всевидящее и умнейшее, - говорила прекрасная, самая юная дама, сложив руки вместе перед сердцем. В детстве она, Жанна, сама росла в этой же церкви, больше всех любила молиться и слушать рассказы о божестве. Главной целью в жизни девушка считала внушение детям искренности, любви к молитвам и их создателю.

Нежное повествование прервал грубый голос старушки Беатрис.

- Но ему нужна отдача, поэтому вы обязаны молиться, иначе ад ждёт ваши неблагодарные души!

От такого тона и её страшного взгляда некоторые дети начали громко плакать, другие затряслись, потом стали молиться, будто по приказу. Вильгельм закрыл глаза и приложил руку ко лбу, выражая неодобрение.

- Мы эту старуху каждое утро слышим, пора бы уже привыкнуть к таким словечкам, - он специально говорил громко, ведь желал быть услышанным не только детьми, но и самой женщиной.

- Дорогая Беатрис, не стоит наказывать ребёнка, нужно уважать мнение каждого, - защитила мальчика Жанна, далее повернулась к нему. - но не забывай, родной мой, что обзывать человека очень плохо, и Существо такое не любит. Помнишь, мы из Священной книги Существа кое-что наизусть учили?

- Имя и ласковость помогут тебе ближнего позвать, добром будет веять вокруг прекрасных наименований.

- Умница. Ты у меня замечательный!

Жанна любила Вильгельма за его ум и характер, который сильно отличался от чужих. Несмотря на плохое поведение, индивидуальность ребёнка не могла не цениться дамой.

Все в комнате замолкли и прислушались к свисту, доносившемуся с улицы. После, где-то далеко-далеко, раздался тихо слышный взрыв. Трёхлетняя девочка после услышанного подошла к одной из женщин и схватилась за её колени двумя руками.

- Армии опять сражаются?

- Хуже...

Воевали не две армии, а горожане с одной из них - Восточной. Это был неодобренный местными захват города перед очередным выяснением отношений.

- Запад постоянно чем-то недоволен, - говорила Беатрис со злостью. - а Востоку, кажется, опять скучно, бездари!

- Несомненная правда, - грозно ответила Виктория. - вечно Гиерон занимается не тем, чем надо! И почему его все любят?

- Дорогая, - Жанна неожиданно занервничала. - ты про того самого, ну...

Она повернула взгляд в сторону Вильгельма и слегка наклонила туда же голову. Голос женщины, с которой вела диалог красавица, изменился на поучительный.

- Да. Вообще, удивительно, что Грехатор когда-то отцом стал.

Вильгельм удивлённо смотрел на женщин с тех пор, как Виктория произнесла его фамилию. Он ещё маленький для продолжения рода, следовательно, обсуждали не мальчика, а его отца. Жанна повернула голову в надежде увидеть ребёнка чем-то занятым, но когда увидела пронзающий взгляд, вздрогнула и стала оправдываться.

- Мы говорим о сражении двух армий и обсуждаем полководца. Там очень много людей. Они глупенькие. Все. Понимаешь?

- Вы же сказали, что я сирота, - твердил заинтересованный мальчик. - получается, что мой отец жив, и я могу его увидеть?

Этого боялась вся церковь. Никто не желал его побега или воссоединения с отцом. Гиерон - воин. В армии его дом, занятия и целая жизнь. Отдать ребёнка было невозможно, ведь его сразу бы убили. Тем более, Восток и Запад имели тесную связь с королём, и если бы к ним попал малолетний человек, который одновременно сын полководца одной из важнейших армий, церкви мало бы не показалось. Планировалось внушить, что Вильгельм сирота и сделать так, чтобы он вырос человеком, не желающим связывать себя с военным делом и родственником.

Жанна громко захлопала в ладоши.

- Ребята, время молитвы.

- Желаешь отвлечь его от этих мыслей?

- Да, Беатрис, это сейчас нужнее всего.

После молитвы, с двенадцати дня до часа, у детей был обед, тоже каша. Судя по всему, из-за неожиданного происшествия дети сильно проголодались.

За минуту все выбежали из комнаты, включая Викторию и Беатрис. Жанна хотела протереть пыль на портрете, но ей не удалось побыть в одиночестве, что мешало погрузиться в процесс. Мучила жалость.

- Тебе опять грустно?

Она отошла от портрета и села на колени перед Вильгельмом. Мальчик сначала был с опущенными в пол глазами, но поднял их, чтобы увидеть даму. Он не плакал, но чем-то был подавлен. Эти открытые серые глаза словно выражали мольбу о помощи. Рот был закрыт, кончики губ опустились. Жанна тоже ощутила это состояние, ей не хотелось видеть страдания такого маленького, наивного человека.

- Знаю, тебе тут не нравится, - начала дама тихо, почти шёпотом. - признайся, хочется сбежать?

- Естественно, - мальчик сказал это более громко - здесь каждый день одно и то же. Я погибну!

- А за пределами церкви ты не погибнешь? Одному в пять лет во внешнем мире будет очень тяжело. Хорошо, давай представим, что твой план прошёл успешно. Чему ты посвятишь всю свою жизнь?

Мальчик очень долго думал и около трех раз взглянул на Существо. Жанна не ругала его, а терпеливо ждала ответа. И действительно, Вильгельм оказался слишком мал для того, чтобы найти занятие, которому можно было бы отдать всё то время, которое осталось ему на свете. Что-то не нравилось, о чём-то не знал вовсе из-за дефицита разнообразия.

- Я... - последняя фраза оказалась шёпотом. - пока не решил.

Красавица с улыбкой на лице взяла его за плечи. Ответ был ожидаемым, она отнеслась к нему с пониманием и без удивления.

- Надеюсь, что когда занятие будет выбрано, ты сможешь всё изменить в своей жизни, включая место жительства.

Последние слова подействовали на него лучше всего. Он сразу же заулыбался и хотел обнять Жанну, но вдруг у него появился вопрос.

- А почему мы редко купаемся? Я очень люблю, но что мешает проводить это почаще?

В средние века антисанитария была почти в каждом уголке планеты. Возле домов, прямо на дороге лежал мусор, не существовало водопроводов и канализаций, нечем было фильтровать воду и руки мыть тоже, всё мгновенно выпивалось. Удивительно, но это считалось нормальным. Церковь хотела изменить ситуацию, но просьбы принимались за упрёки, ей стали за это мстить.

- Нам мыло редко приносят, да и то в маленьких количествах. Экономим, как можем. А река далеко от нас, - протекающая река была единственной во всём городе, до неё не ходили.

С двух по четырёх у детей появлялось свободное время. За церковью было большое пространство лишь с одним деревом, и многие любили там бегать.

Некоторые уходили досматривать утренние сны, две девочки из травинок делали букеты для обмена на стакан воды. Вильгельм ни с кем не общался, с обеих сторон не было желания. Никто его за это не обижал из-за хорошего воспитания, основанного на «любви к ближнему», он просто всем казался странным одиночкой. С ним разговаривали лишь когда нужен был ответ на какой-нибудь вопрос или физическая помощь. Вильгельм находил себе развлечения: иногда он, положив руки за спину, ходил вокруг церкви и о чём-то думал, часто пугал голубей, но в тот день он смотрел в даль на видневшийся город, где далеко-далеко находился один очень важный человек. Видно было мало чего, но звуки выдавали происходящее. Ребёнок захотел убежать туда ради добавления в жизнь разнообразия и желания посмотреть на своего создателя. Он вовремя вспомнил слова Жанны, единственного человека, ценящего его мнение и мысли. Но внезапно появилось ощущение, словно в голове что-то щёлкнуло. Это была идея.

- Зачем сбегать, если можно, - Вильгельм сделал небольшую паузу. - ненадолго уйти...

План вышел следующий: проснуться в четыре утра, ведь в это время уже светло, спуститься на первый этаж и выйти не через центральную, большую скрипучую дверь, а через дверь на кухне, ведь она в разы меньше и тише. Казалось, проблем не возникло б никаких, но на самом деле их было много.

С того момента началась подготовка. Время с четырёх до пяти отводилось на ужин. Дети вновь ели кашу, однако после употребления её в пищу дополнительно давали зелёное яблоко. Вильгельм нагло выпросил два, чтобы одно съесть сразу, а из второго сделать завтрак на поле сражения. Периодически продолжались свисты и громкие взрывы, иногда, если прислушаться, слышались крики раненых. Девочек это пугало, Вильгельм был заинтересован этими звуками и улыбался после свиста или крика, а другим мальчикам было всё равно. Женщины, следившие за детьми, ругали обе армии за их любовь к уничтожению друг друга.

Затем у детей были молитвы.

В восемь часов пришло время ложиться спать. Дети тёрли глаза и зевали, но когда произнесли слово «отбой», то они оживились немного и побежали каждый к своей кровати. Одного из мальчиков остановила Жанна прикосновением к правому плечу.

- Спи хорошо, Вильгельм, - говорила она спокойным голосом - ты всё понял?

Он кивнул головой, мол, всё понял. Мальчик лёг на кровать и вытащил яблоко. Он положил его под подушку и укрылся одеялом с головой, а затем уснул.

Ему приснился ужас. Вильгельм шёл по тёмному коридору и встречал летающие предметы, которые могли его убить, явись они летящими по реальности. Кругом поднялся ветер, но мальчику, почему-то сильно желавшему прийти туда, не понимая куда, это не мешало двигаться дальше.

Сзади кто-то надрывался от крика, на стенах вдруг начала струиться кровь. Вильгельм не успел увернуться от меча, тот безболезненно пронзил его живот и полетел дальше. Он задумался о собственных чувствах, порывшись в мыслях, Вильгельм заключил, что вместо страха, наоборот, чувствовал интерес к окружению и разрывался от желания двигаться по коридору. С каждым шагом будто слетала одна цепь, кои вешали на заключённых. Ребёнок залился смехом, оглушив кричащих сзади. Они притихли, отныне слышалось их неровное от стресса дыхание. Кричащих что-то сильно разозлило...

Вильгельм помнил про яблоко даже во сне, но когда достал его, то обнаружил гнилым, всё в дырах, из некоторых торчали разорванные пополам черви. Резким движением руки он бросил его на пол, оно покатилось на восток. Мальчика потянуло к этой стороне, прямо так же, как и прошедшим днём.

Коридор закончился тупиком. На всю стену растянулся портрет Существа. Вильгельм не рад был его видеть, он ожидал чего-то нового, осчастливившего бы. Только он начал пятиться назад, Существо открыло глаза. Внутри была темнота, даже без мельчайших искорок. Чёрные камни напугали ребёнка и он стал пятиться в противоположную от Существа сторону.

А оно вдруг сорвалось и побежало на него, Вильгельму хватило времени лишь на крик. Божество уронило его на пол и крепко сжало ему руки. Оно казалось волком, готовым растерзать ни за что, глаза широко раскрылись, а губы сложились в улыбку психически нездорового человека. Существо подняло руку и готовилось нанести Вильгельму удар, но вдруг передумало, теперь глядя на мальчика с любопытством. Оно заговорило пугающе.

- Уходи. Да. Тебе это надо. Я так хочу. Проваливай. Они плохо сделают. Вижу. Беги. Но если согрешишь, я тебе этого не прощу. Ты сделаешь грех? Ну, грешник. Грехатор!

Бедный Вильгельм испугался и опять вскрикнул, а потом проснулся. Он тяжело дышал и старался успокоиться. Пришлось ладонью закрыть рот. Вокруг он заметил свет и понял, что солнце уже пробуждалось. Скоро должны были просыпаться клирики, Вильгельм подумал, что впустую тратил время и решил, успокаиваясь по дороге, скорее покинуть церковь. На сон уже было всё равно.