Чистый (Драмиона)

— Миона... Миона, постой!

При звуках знакомого голоса Гермиона резко остановилась и медленно обернулась, недоверчиво щурясь на того, кто ее позвал.

— Рон? — спросила она неуверенно, в нерешительности топчась у класса по Трансфигурации.

Он догнал ее, весь запыхавшись. Его рыжие волосы были взлохмачены, а глаза нервно бегали по сторонам.

Она огляделась.

— На что ты смотришь?

— А, да просто она иногда... эм, в смысле, ни на что. — Он залился краской. — Абсолютно ни на что. Как делишки?

Гермиона скрестила руки на груди.
— Нормально. — Она гордо вздернула подбородок. — Чего ты хочешь, Рон?

Его лицо побагровело.
— Я... слушай, я знаю, в последнее время мы не очень-то ладим, но...

— Весьма проницательное наблюдение, Рональд.

— ... и я просто хотел, ну... — Он пожал плечами. — Извиниться.

Она фыркнула.
— Да неужели? Ты вдруг ни с того ни с сего хочешь извиниться?

Он потянул ее в сторону.
— Миона, я знаю, что я... не очень хорошо себя вел в последнее время.

Она закатила глаза.
— Это еще слабо сказано.

Он горячо взял обе ее ладони в свои и наклонился к ее лицу.
— Это было ошибкой, ладно? — Он вздохнул. — Я... я не должен был обвинять тебя... во всем этом. Мне следовало попытаться сделать так, чтобы у нас все получилось.

Ее глаза сузились.
— Что, с Лавандой больше не клеится?

— Она не мой человек, Гермиона, ты сама это знаешь, — сказал он решительно, прожигая ее взглядом своих голубых глаз. — Мы с тобой созданы друг для друга. Так всегда было.

— Что?! — вырвалось у нее. — С чего ты это взял?! Я не...

Она с тревогой закусила губу. Если таким образом он пытался помириться, то она легко могла угодить в ловушку собственной лжи. Она ведь все это время строила из себя безумно влюбленную девушку с разбитым сердцем — а что теперь?

— Я... ты уверен, Рон? — спросила она осторожно, окидывая его взглядом, полным скепсиса. — Ты что, порвал с Лавандой?

Он вспыхнул, и она поняла: он с ней не порвал.
— Я... эм, она иногда бывает очень...

— Рональд Уизли! — прошипела она возмущенно.

Он виновато опустил голову.
— Ну я собирался. Сразу после того, как поговорил бы с тобой.

— С чего это вдруг? — спросила она со злостью в голосе. — Если я тебе откажу, ты останешься с ней?

Он старался не встречаться с ней глазами.
— Я...

— Ох, оставь это, — огрызнулась она — и уже развернулась, чтобы уйти, когда он вдруг подался вперед и схватил ее за локоть.
— Гермиона, прошу тебя... позволь мне объяснить...

— Объяснить что?! — вскричала она, вырывая руку из его пальцев. — Как ты нашел мне замену?! А потом щеголял этим у меня на глазах?

— Нет, я...

— А теперь ты хочешь, чтобы я вот так просто взяла и простила тебя?

— Да! — воскликнул он. — Да, потому что мы лучшие друзья, Гермиона! Проклятье, мы же лучшие друзья... — Он замолк и многозначительно на нее взглянул. — Я совершил ошибку, Миона. Но я прошу тебя — ради всего, через что мы прошли, — пожалуйста, дай мне шанс.

Ей вдруг захотелось нахамить ему. Захотелось вцепиться в свой гнев как в защитный круг и позволить ему еще немного в ней удержаться. Захотелось возненавидеть его так же сильно, как его ненавидел Малфой, потому что тогда все было бы намного проще. Тогда это стало бы очередным эпизодом в ее жизни, который она с легкостью отбросила бы, тем самым облегчив себе задачу. Тем самым поверив в то, что это нормально — испытывать чувства к кому-то еще. Ей хотелось возненавидеть своего лучшего друга, чтобы не испытывать такого чувства вины за то, что она предавала его.

Но она не могла. Это было не в ее характере.

Она вздохнула, и выражение ее лица смягчилось.
— Слушай, — сказала она негромко. — Возможно, то, что ты совершил, и правда было ошибкой, но то, как ты обращался со мной...

— Это было ужасно, знаю...

— Дай мне закончить! — огрызнулась она. — То, как ты со мной обращался, худшее из всего этого. Но если бы ты смог все исправить... — она замолкла, не зная, как закончить. — Если ты попытаешься все исправить, думаю, у нас все наладится.

По его лицу словно прокатилась волна облегчения.
— Ты это серьезно?

— Да, — сказала она раздраженно. — У меня нет привычки говорить несерьезно...

— Славно. — Он сделал глубокий вздох. — Я как увидел список дуэльных пар, сразу понял, что должен как-то объясниться...

— Список дуэльных пар?

— Ага. — Он кивнул. — Предварительные дуэли между гриффиндорцами. МакГонагалл повесила список на дверь. Ты разве не видела?

Она медленно покачала головой.
— Нет. — Живот уже начал скручивать ужас. — Я еще не была в классе.

Теперь он был гораздо расслабленнее; как-то подозрительно, подумала она. Подойдя к листу пергамента, что вывесила профессор МакГонагалл, она заскользила пальцем вниз по списку с именами.

Долгопупс — Патил...

Финниган — Поттер...

Браун — Томас...

И тогда она увидела следующее.

Уизли — Грейнджер.

Она качнула головой и медленно повернулась к Рону. Он улыбался ей.

— Как хорошо, что мы вовремя успели все уладить — правда, Миона? — спросил он радостно. — Теперь тебе не придется унижать меня на глазах у всех.

Она наклонила голову и уставилась на него широко распахнутыми от недоверия глазами.
— Ты что, извинился лишь для того, чтобы я... не сделала тебя?

Он рассмеялся словно в ответ на какую-то глупую шутку.
— Ну, по крайней мере не так явно, как могла бы.

Она ощутила, как в груди разгорается пламя.

— Что... все это значит? — спросила она неуверенно, надеясь, что не услышит от него того, о чем уже успела подумать.

Он пожал плечами.
— Джинни ведь будет смотреть — да и вся школа, — к тому же... нечего давать людям очередной повод считать, что я — всего лишь никчемный друг Гарри Поттера, — пробормотал он хмуро. Она опустила взгляд, прекрасно понимая, что это для него больная тема. Он всегда был очень неуверенным, когда дело касалось того, что подумают о нем люди.

Но вдруг он просиял и широко ей улыбнулся.
— Но ты всегда мне помогала, Миона, — тепло заметил он, одаряя ее благодарной улыбкой. — Ты и впрямь чертовски классная. — Он протянул руку и погладил ее по щеке.

Она выдавила улыбку — больше, правда, было похоже на судорогу, — и мягко отняла его руку от своего лица.
— Да, наверное, — сказала она неуверенно.

— Так и есть, — настаивал он. — Ты — лучшее, что со мной случалось.

— Не забудь включить это в свою речь, когда будешь расставаться с Лавандой, — пробормотала она еле слышно.

— Прости, что ты сказала?

Она открыла рот, чтобы солгать, но ее резко перебили.

— Шевелись, Уизли. В замке и без тебя хватает горгулий.

Внезапно перед ними возник Малфой; он пытался войти в класс. Повернувшись к Гермионе, он молча смерил ее взглядом.
— Грейнджер, — проговорил он, наклонив голову.

На секунду она забылась, слишком сильно на него засмотревшись. Бальзам, который она ему дала, оказался чрезвычайно действенен — темные круги под его глазами исчезли, а кожа лица приобрела чистый серебристый блеск. Его глаза были так же проницательны, как и всегда; не омраченные теперь следами его бедствий, они чуть не выворачивали ей душу.

Рон был в слишком хорошем настроении, чтобы придать этому значение.
— Заткнись, Малфой, — сказал он как-то даже радостно, отступая в сторону.

Гермиона не могла сосредоточиться на уроке. Она тупо смотрела в чистый лист пергамента, лежавший перед ней, пока ее перо бездумно капало чернилами по всей странице.

Не время купаться в жалости к себе, подумала она, моргнув — и тут же выпрямилась на стуле, фокусируя взгляд. В голове начало вырисовываться туманное изображение, и она с силой зажмурилась, пытаясь очистить разум. Едва она это сделала, как картинка в голове стала отчетливее и ярче, словно кто-то пытался донести до нее некую мысль. Это был дальний угол внутреннего двора, рядом с классом. Она изумленно распахнула глаза. Остальные ученики сидели, склонив головы и строча пером; все кроме одного.

Она встретилась взглядом с его серыми глазами и кивнула, внезапно чувствуя, как сквозь тело проходит электричество.

Он ждал ее после урока, скрывшись в нише рядом с гобеленом, который ей всегда нравился. Двор был пуст, и она нырнула туда следом за ним.

— Малфой, — тихо сказала она, поднимая на него взгляд. Он стоял близко — слишком близко, как и всегда. И это по-прежнему ее волновало.

— В чем дело? — спросил он, поджав губы.

Ее брови нахмурились.
— Ты это о чем?

— Я видел тебя с Уизли — а потом в классе, — сказал он грубовато. — Тебя что-то тревожит.

Она одарила его всезнающей улыбкой.
— Тебя что, волнуют мои чувства, Малфой?

Он почти не изменился в лице — только фыркнул насмешливо.
— Ну, раз уж ты собираешься дать Уизли победить тебя...

— Малфой, — предупредила она, обрывая его на полуфразе.

Он фыркнул.
— Ну ладно, чисто гипотетически — предположим, что они меня волнуют, — сказал он таким тоном, будто и впрямь лишь предполагал. — Так что произошло?

Она вздохнула и опустила голову.
— Рон перед мной извинился.

Он поднял ее лицо за подбородок кончиком пальца.
— И?

— Ну, — промычала она, не желая признаваться, что на самом деле ее тревожило, — мне... мне кажется, он извинился потому... — она помялась в нерешительности. — Потомучтохочетчтобыяпроиграладуэль, — выпалила она, испуганно съежившись.

Он склонил голову и прищурился.
— Что-что?

Она набрала в грудь побольше воздуха и попыталась рассуждать логически.
— Я думаю, — снова заговорила она, — он хочет, чтобы я проиграла дуэль. Нас с ним поставили в пару.

Она завороженно смотрела на то, как Малфой меняется в лице — как его губы растягиваются в какой-то по-странному бесцветной, презрительной ухмылке.

— А я-то думал, что падать ниже уже некуда, — пробормотал он — а потом зло тряхнул головой. — Скажи, что не думаешь над этим.

Она закусила губу, и его глаза расширились.
— Нет! — воскликнул он предупреждающе. — Скажи, что ты не... Грейнджер! — Он схватил ее за плечи и легонько встряхнул. — Грейнджер, когда ты уже перестанешь позволять ему использовать тебя...

— Я не...

— Ты позволяешь, — выплюнул он. — Ты снова оказалась ему полезна — он нуждается в тебе и думает, что может просто... не знаю, что может...

Она как загипнотизированная смотрела на то, как он возмущается.
— Малфой, для него это куда важнее, чем для меня — да и не такое уж это большое дело...

— Нет, большое! — огрызнулся он. — Это большое дело.

— Да почему?! — воскликнула она. — Это всего лишь глупый дуэльный турнир, а если так мы можем вернуть нашу дружбу...

— А зачем тебе его дружба? — спросил Малфой. — Зачем тебе такой, как он? У тебя есть... — Он замолк и прикусил язык. — Ты... да просто он тебе не нужен! — закончил он, скрещивая руки на груди.

Она подняла руку, подумывая накрыть ею его ладонь, но потом передумала, и та безвольно повисла в воздухе.
— Как бы ты ни относился к Рону, он все еще мой лучший друг, а я не из тех, кто может об этом забыть, — осторожно сказала она — и покачала головой, думая, как сформулировать вторую часть своего объяснения. — К тому же... мне необходимо с ним поладить — я сделаю это ради тебя, чтобы ты ни в чем меня не подозревал...

Он свирепо на нее покосился.
— Вот только не приплетай сюда меня, Грейнджер, — прошипел он. — Необязательно абсолютно все делать ради кого-то еще — тем более, ради меня.

— Ну, а что мне делать? Продолжать эту войну? Просто так, без повода? — огрызнулась она в ответ.

— Нет, — возразил он. — Просто... быть хорошей в том, в чем ты хороша, просто потому, что ты в этом хороша — быть талантливой, сильной, успешной, — добавил он. — Друзья, чувства — что это в сравнении с тем, что ты из себя представляешь и на что ты способна? Тебе еще предстоит усвоить этот урок, Грейнджер.

— Ты просто хочешь, чтобы я его сделала, а ты бы этим наслаждался, — фыркнула она.

Он ответил ей холодным взглядом.
— Не позволяй мне быть единственным, кто знает, кто ты есть, Грейнджер.

Она сердито нахмурилась.
— Ты меня не знаешь, Малфой — разве не это ты всегда говоришь?

Он резко отступил, и тонкие черты его лица обрели ледяное выражение.
— Делай, что хочешь, — произнес он сухо. — Мне-то что.

Она протянула руку, чтобы взять его ладонь в свою, но он без колебаний сбросил ее кисть и зашагал прочь.

***

Предварительный этап Дуэльного турнира проводил глава факультета, и поэтому Гермиона во второй раз за день оказалась в кабинете профессора МакГонагалл. Комната при помощи магии была увеличена и преобразована, очищена от парт, стульев и превращена в длинную платформу, похожую на ту, что была на уроке профессора Снейпа. Только эта была ярко украшена алым и золотым, и в каждом ее углу возвышался грозный лев, символизировавший исходную позицию. Гермиона нервно выдохнула и оглянула комнату; та была переполнена гриффиндорцами всех возрастов, которые теперь шумно переговаривались между собой и тыкали пальцами в разных конкурсантов.

Она заметила Гарри с Джинни и поспешила к ним присоединиться.
— Это все так захватывающе, правда? — спросила она взволнованно, наклонившись к уху Гарри; из-за такой толпы невозможно было друг друга услышать.

Он пожал плечами.
— Я как-то сражался с драконом. — Джинни дала ему подзатыльник.

— Дети!

Сквозь всеобщий гул пронесся голос МакГонагалл, усиленний при помощи магии; он мгновенно всех утихомирил. Джинни подтолкнула Гарри с Гермионой к остальным шести- и семикурсникам — те уже столпились в передней части класса.

— Удачи, — шепнула Джинни, когда Гермиона нервно обернулась через плечо.

— Вам известны правила — лишь обезоружить, — сказала МакГонагалл, возвращая себе свой обычный голос. — Те из вас, кто пройдут в следующий тур, сегодня столкнутся с двумя соперниками из Гриффиндора. — Удовлетворенная количеством кивков, МакГонагалл взглянула на свиток пергамента: — А начнем мы с...

Едва Гермиона встретилась взглядом с глазами МакГонагалл за стеклами очков, как ее сердце бешено забилось.
— Мисс Грейнджер и мистер Уизли, давайте начнем с вас.

Пока Гермиона шла к платформе, у нее подкашивались ноги. Она еще не выработала стратегию, а время на это безбожно ускользало.

Она увидела Рона, стоявшего в центре плаформы, и, нервно откинув волосы с лица, встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся ей, и они поклонились друг другу, оба довольно неплохо разбиравшиеся в традиционной хореографии дуэлей. Чуть поколебавшись, она ответила ему такой же улыбкой, и он проговорил что-то одними губами, прежде чем они вернулись на свои места.

Она нахмурилась. Кажется, он сказал «пожалуйста».

— На счет три, — скомандовала профессор МакГонагалл. — Раз... два... три...

***

Драко бесцельно вышагивал у класса профессора Снейпа, держа в руках огромную стеклянную бутыль с Санаре Пурой. Это было так не похоже на Грейнджер — опаздывать.

Он с легкостью победил Гойла и Булстроуд — ему даже не пришлось использовать легилименцию. Обе дуэли завершились ленивой вспышкой, сорвавшейся с кончика его палочки. Он еще не слышал о результатах других факультетов — хотя не то чтобы его волновали итоги предварительного этапа пуффендуйцев.

Позади него прошаркал Слизнорт.
— А, мой дорогой мальчик! — пропел он игриво. — Ну что, пойдемте в кабинет профессора Снейпа?

Драко прокашлялся.
— Я жду Грейндж... эм, Гермиону, сэр, — ответил он, снова озираясь по сторонам в поисках ее непокорной каштановой гривы.

— О, я уверен, она очень скоро подойдет, — отмахнулся Слизнорт. — Пойдемте.

Драко без особого энтузиазма поплелся следом за ним. Они зашли в класс и поднялись по спиралиевидной лестнице в кабинет Снейпа.

— А, Северус! — воскликнул Слизнорт. — Замечательные дуэли сегодня, я слышал...

— Да, — коротко прервал его Снейп. Он повернулся к Драко. — Мистер Малфой, подайте мне зелье.

Драко поставил бутыль на середину снейповского стола, переводя взгляд с одного профессора на другого. Оба мужчины склонились над зельем, что-то тихо бормоча себе под нос.

— Санаре Пуре, да-а? — протянул Слизнорт. — Интересный выбор.

— И в чем же цель приготовления Санаре Пуры? — спросил Снейп. Драко открыл рот, когда его вдруг перебили.

— Санаре Пура предназанчена для очищения и исцеления ран, — пропыхтела Грейнджер, врываясь в кабинет. Она склонила голову набок. — Я прошу прощения, профессоры — дуэли только что закончились, — объяснила она, переводя дыхание. — Симус... он, эм...

Снейп заинтригованно дернул уголком рта.
— Что-то взорвал? — Они с профессором Слизнортом обменялись выразительными взглядами — это был короткий миг солидарности между учителями.

Грейнджер скорчила гримасу.
— В общем... да.

Слизнорт снял с бутыли хрустальную крышку и втянул носом воздух.
— Оттенок идеально золотистый, — кивнул он. — Очень хорошо...

Снейп согласно кивнул, что было само по себе редкостью.
— Отличная работа, мисс Грейнджер, мистер Малфой, — сказал он, продолжая тщательно рассматривать зелье.

Слизнорт им поаплодировал.
— Высший балл! — произнес он восторженно. — Осмелюсь сказать, это зелье непременно спасет кому-нибудь жизнь!

— Несколько жизней, — поправил Снейп своим мелодичным голосом. Он взял в руки флакон и отлил туда немного зелья. — Вот, — сказал он, протягивая его Гермионе — та стояла ближе к нему. — Вероятно, вам стоит держать его при себе.

Она окинула его вопросительным взглядом — как и Драко, — но в этот момент заговорил Слизнорт:

— Северус, это очень редкое зелье, — тихо проговорил он, и его глазки жадно забегали. — Может, будет лучше поместить его в мое хранилище?

Снейп его проигнорировал.
— Считайте, что это ваш приз, — сказал он. — Хорошая работа заслуживает награду — вы не согласны, Гораций?

Слизнорт закашлялся, но ничего на это не ответил.

— Спасибо, профессор, — сказала Грейнджер, принимая из его руки крошечный флакон. — Это... замечательно.

Он пожал плечами.
— Вы свободны, — сказал он, небрежно махнув всем троим.

Драко поспешно развернулся, желая догнать Грейнджер. Несмотря на то, что днем он на нее разозлился, ему хотелось услышать, что случилось. Она напоминала некий вид заклинания — вопреки его настроению, вопреки опасности, вопреки тому, как неправильны были эти чувства, он не мог ее не преследовать.

— А, мистер Малфой, у вас найдется минутка?

Драко сдержал стон и повернулся к Снейпу.
— Да, профессор?

— Как вам работалось с мисс Грейнджер?

Драко не понравился тот взгляд, которым наградил его Снейп; обычно именно с таким лицом он опрашивал учеников на уроке. Именно с таким лицом он задавал вопрос, ответ на который был ему уже известен.

— Нормально, — сказал он раздраженно. — Все было нормально.

— Что ж, в любом случае, — проговорил Снейп мягко, опуская взгляд на книгу перед собой, — из вас вышла одна из самых продуктивных пар.

— Догадываюсь, — ответил Драко предупреждающе. — Могу я идти, профессор?

Снейп кивнул, не отрывая глаз от страницы книги.
— Разумеется, мистер Малфой, — сказал он небрежно. — Вы всегда вправе следовать своему собственному пути.

— Что? — беззвучно переспросил Драко, ощутив внезапную растерянность. Но он не хотел снова ввязываться в разговор — сейчас ему нужно было быть в другом месте.

Он поспешно покинул кабинет профессора Снейпа и поднялся по ступенькам, продолжая искать взглядом Грейнджер. Наверняка она победила, подумал он, тяжело дыша. Он пробежал весь путь до ее комнаты, так с ней и не столкнувшись, и, разочарованный, вздохнул.

Он остановился в коридоре, обдумывая варианты.

Отправляйся спать, Драко, подумал он. Ясно же, что делать... просто иди спать.

Но она ведь там, правда? Прямо по ту сторону двери...

Он дважды постучал.

Она открыла дверь.

Он прокашлялся.
— Эм, я...

— Я победила, Малфой, — сказала она с шаловливой улыбкой. — Не знаю, слышал ли ты, но я — умнейшая волшебница своего возраста.

Он коротко рассмеялся и прислонился головой к дверной раме.
— Я догадался.

Она наградила его невесомой улыбкой. Ему нравилось смотреть на то, как пляшет свет в ее глазах — даже что-то столь обыденное, как пламя свечки, она превращала в нечто завораживающее.

— Спасибо, — сказала она через пару мгновений.

— За что?

— Не знаю. — Она закусила губу. — За то, что хотел, чтобы я победила. За то, что хотел, чтобы я оставалась собой, наверное.

— Угу, — лишь ответил он. Какую-то секунду она беспокойно переминалась с ноги на ногу.

— Ну... тогда спокойной ночи? — сказала она, облекая это в форму вопроса.

Он быстро, коротко кивнул и тяжело сглотнул. Она отступила обратно в комнату, а он, изо всех сил стараясь сохранять самообладание, прислонился лбом к той самой — неправильной — стороне двери.

Не было времени на размышления. Не было времени на второстепенные мысли. Он хотел быть с ней. Он хотел хоть секунду покоя и хотел разделить ее с ней.

Он резко распахнул дверь и заключил ее в объятия — она сперва застыла, но уже через секунду обмякла, чуть ли не плавясь в его руках. Он подхватил ее на руки и развернул, захлопывая дверь и прижимая Грейнджер к ней спиной. А потом наклонился и целомудренно поцеловал ее в губы.

— Это все? — прошептала она, поднеся палец к его губам.

— Нет, — прорычал он, вжимаясь в нее всем телом. Она потерлась губами о его шею, и он забросил ее ногу себе на пояс, скользя рукой по гладкой, мягкой коже бедра. Она задрожала, сжимая его волосы в кулак на затылке, и он со стоном наклонился к ее лицу, вовлекая в очередной поцелуй — чуть посасывая ее нижнюю губу и прихватывая ее зубами. Она испустила вздох и вцепилась в его спину ногтями, сминая ткань рубашки в кулаке и дергая ее вверх — отчаянно желая получить доступ к его коже. Он прикусил ее губу и снова подхватил ее на руки, все так же прижимая к стене, а она обвила ногами его талию, прижимая ближе.

Это было чертовски грешно.

Развязав его галстук, она грубо сняла его с шеи Малфоя, бесцеремонно отбрасывая куда-то вглубь комнаты, а потом принялась расстегивать пуговицы на его рубашке, наклоняясь, чтобы выцеловать каждый сантиметр обнаженной кожи шеи, ключиц и груди. Он сунул руку ей между ног, скользнув пальцами под тонкую ткань белья и обхватывая ее ягодицы, и сильнее вжал ее в стену, когда ее ладони вдруг изменили курс и заскользили вниз к резинке его боксеров.

Он вдруг резко ее развернул и грубо бросил на кровать, наблюдая за тем, как на ее лице пятнами расцветает удивление. Она отползла назад и села, опершись на локти и не сводя с него взгляда; глаза были широко распахнуты, полностью затуманены, и в этой золотистой радужке было нечто большее, чем просто озорство.

Он медленно забрался на кровать и одной рукой бережно уложил ее на спину. Она попыталась сесть, как-то дотянуться до него, но он толкнул ее обратно, перехватывая запястья и заводя их над ее головой.

— Нет, — прошипел он предупреждающе, когда она снова попыталась дотронуться. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от ее лица, и он небрежно мазнул губами по ее губам. Она извивалась под ним, задирая подбородок в попытке поцеловать, но он был вне зоны ее досягаемости.

Он потянулся к ее белой блузке и принялся расстегивать пуговицы одну за другой, опаляя горячим дыханием кожу ее груди и живота. Она дернулась ему навстречу, зазывая, но он с силой надавил на ее бедра, заставляя лежать смирно. Он поцеловал ее в живот, а потом потянулся к юбке и спустил вниз трусики, мучительно долго стягивая ткань вниз к коленям и бросая их на пол. Раздвинув ее ноги в стороны, он наклонился и больно укусил ее за внутреннюю часть бедра. Она вскрикнула, потянувшись к нему, чтобы схватить за волосы, и он, упиваясь ее рваным дыханием, провел кончиком языка по ее клитору, отчего ее тело забило мелкой дрожью. Он спустил ее юбку к бедрам, желая увидеть ее лицо; она лежала, блаженно прикрыв глаза.

Он снова лизнул ее кончиком языка — подождал немного и снова лизнул, но уже всей шириной языка. Он повторял это движение, ускорив темп, а потом вдруг сунул в нее палец. Она стонала и ерзала под его прикосновениями, и лишь это, пожалуй, не позволяло ему взять ее прямо там. Он сам испытывал острую, пульсирующую внизу живота нужду, и, вставив в нее и второй палец, принялся двигать ими внутри, надавливая и одновременно вбирая ее клитор ртом и легонько его посасывая. Ее ноги задрожали, и он улыбнулся, чувствуя, как она сжимается под его пальцами — слушая ее крики и водя внутри языком, тем самым продлевая оргазм.

Она схватила его за воротник и с силой дернула на себя, впиваясь в его рот глубоким поцелуем. Ее язык скользнул в его рот, лаская нёбо, и она, потянувшись к ремню его брюк, поспешно расстегнула их и сдернула вниз. Он быстро встал и снял их с себя полностью, потом стянул рубашку через голову и снова бросился к ней. Она быстро расстегнула собственную блузку и выгнулась ему навстречу, пожирая его золотисто-карими глазами. Он оскалился, запуская пальцы в волосы, и стянул кофту с ее плеч, тем самым блокируя ее руки за спиной.

Игнорируя ее слабые, неуверенные протесты, он наклонился к ее груди и принялся ласкать ее языком. Она задрожала, и ее тихое мяуканье сделало что-то ненормальное с его выдержкой — он дал ей сесть и, резко сняв с нее кофту вместе с лифчиком, лег на бок и притянул ее к себе, оглаживая рукой изгибы ее тела и настойчиво целуя в губы.

Он подхватил ее и перекатился на спину, усаживая себе на грудь. Она заелозила и потерлась о него, продлевая пытку, и он громко застонал и стиснул ее талию. Она сползла чуть ниже и потерлась о его пах грудью, но он резко дернул ее вверх и снова усадил на себя, не в силах больше терпеть. Когда он приставил головку ко входу, она кивнула и широко распахнула глаза, а он затаил дыхание. Он толкнулся в нее, и они оба задохнулись, разделяя этот момент — остановившись на секунду, прежде чем полностью потерять контроль.

Она была прекрасна. Никаких других слов. Никаких других мыслей в его голове.

Он держал ее за бедра, пока она насаживалась, откинув голову, и ее непослушные кудри нимбом обрамляли ее лицо. Он лениво массировал ее кончиком большого пальца, пока, не утратив над собой контроль, вдруг не схватил ее за талию, резко переворачивая на спину. Подмяв ее под себя, он сжал ее ягодицы и глухо зарычал, когда она застонала ему в ухо.

Он все глубже вбивался нее, а когда она снова кончила, впившись зубами в его плечо и вонзив ногти в его спину, крепко держал ее трясущееся тело. Спустя еще два толчка он тоже задрожал и, опустошенный, зарылся лицом в изгиб ее шеи, пытаясь — как и она — восстановить сбившееся дыхание и успокоить бешеный стук сердца.

Он перекатился на бок и притянул ее к себе. Она взглянула на него — растрепанная, с красными щеками и опухшими от поцелуев губами — и расплылась в счастливой улыбке.

— Снова к тому разговору?