Пролог
Посвящается Лодге, Вике Леонхард, Эмме Рид Джонсон, Хельге Рей, Хелен Тодд, Юле Асадовой и Саше Лазареву.
Два года назад.
Земля под ее ногами была склизкой из-за дождя, который обрушился на них час назад, но даже он не мог помешать провести похороны майора Джуна. Они выстроились все в ряд: сержанты, офицеры, майоры, подполковники и полковники. Все в алой форме, как темная и густая кровь, запекающаяся на ране коркой, с цепями через грудь – символ сплоченности всех управлений Департамента. Родственники, друзья и знакомые стояли по другую сторону от черной зияющей ямы с низко опущенными головами. Угрюмое небо, разразившееся дождем, скорбело куда больше всех тех, кто пришел сюда. Такова была участь тех, кто служил на благо Нью Эйджа – фальшивые улыбки, лживые друзья и пустая холодная квартира, где тебя ждет телевизор с новостями, восхваляющими Департамент.
Ювэй не причисляла себя к друзьям майора Джуна и уж точно не могла по нему скорбеть. Все было ужасно просто: как бы профессионально не разыгрывался этот спектакль, она прекрасно знала, что майора нет уже более пяти лет. В нем, словно опухоль, разрасталось существо, имени которого она не знала. Ювэй подмечала это в слишком резких движениях, в натянутой улыбке, которая больше походила на оскал, в черных миазмах, которые усеивали его старческое тело с каждым днем все сильнее. В дубовом гробу, выкрашенном дорогой черной краской, лежала пустая оболочка человека, которого она некогда любила и считала отцом. Когда трещины появляются изнутри, а снаружи все выглядит хорошо, это значит, что в один момент наступит раскол.
Раскол майора Джуна пришелся на момент, когда в отделение привезли две новых химеры.
В тот вечер Джун вернулся взбешенным. Входная дверь резко распахнулась и холодный поток воздуха едва не сшиб Ювэй с ног. Он молча проскочил мимо нее в свой кабинет и заперся там до глубокой ночи. Теплый ужин из полуфабрикатов, который она разогрела ровно к его приходу, остыл и покрылся тонкой склизкой пленкой. Ювэй вытряхнула все из тарелок в мусорное ведро, закинула посуду в мойку и пошла к кабинету Джуна. В замочную скважину она разглядела разбросанные белые листы по полу, раскрытые синие папки. Джун сидел за столом, откинувшись на спинку кресла. Его руки лежали на столе, оголенные по самые локти. Черные язвы усеивали бледную кожу, словно веснушки. Их было так много, что на мгновение Ювэй показалось, будто они распространяются со скоростью света, но это была лишь тень, упавшая на него, когда он скатился чуть вбок.
— Эй, выходи, — позвала она, дернув ручку двери. — Ты не можешь просидеть там всю ночь.
— Могу, — ответил он, — иди спать, Ювэй. Проваливай.
— Старик бы никогда не прогнал меня, — огрызнулась она, еще раз дернув дверь. Она не поддавалась. — Выметайся из его кабинета.
— Это мой кабинет. Мой дом. И тело — мое. Иди спать.
Она отошла на один шаг назад. Проваливай. Тот Джун, которого она знала, никогда бы не сказал ей такого, потому что знал, что она действительно может уйти. Ювэй, которую он нашел в районе Таосяна, скитающуюся по закоулкам в поисках еды и перезаряжающую пистолет за десять секунд заледенелыми пальцами, могла уйти в любой момент. Но прикормленная, словно котенок, она боялась вновь остаться на улицах одна. Боялась, что пальцы ослушаются и неправильно вставят патроны в магазин, боялась, что будет делать это слишком долго и ее успеют обезоружить, а без оружия она не представляла опасности. Этот Джун, с которым она жила последние пять лет, с которым делила один душ, одну кухню и спала в одном доме, натягивал губы в слишком фальшивой улыбке, сужал глаза по-лисьи и часто выходил из себя. Но в какие-то моменты в нем были проблески того старика, которого Ювэй очень любила. Поэтому она оставалась тут, в этом доме, после каждого ядовитого проваливай. Она не тешила себя надеждами: Джун Монкмут был мертв ровно с той самой секунды, как подписал себе контракт кровью. Но видеть его — просто видеть — было ее необходимостью.
Чтобы убить это существо, она должна была знать все его слабые места и предусмотреть пути отступления.
Канонада выстрелов вывела Ювэй из ступора. Она передернула плечами, когда женщина рядом с ней взвыла на протяжной ноте, а затем спрятала лицо в ладонях. Девушка подалась чуть в ее сторону, мазнула своим предплечьем по ее, но та даже не дернулась. Ювэй поняла, что она ни черта не плачет. У женщины даже дыхание не сбилось, но сыграть роль страдалицы, вероятно, было очень важно для нее. Возможно, это была старшая сестра Джуна, о которой тот рассказывал Ювэй. Он говорил, что семья у него была странная и нелюдимая — они всегда жили в отдалении, мало с кем общались, а о друзьях и речи идти не могло. В их доме царил дух соперничества — отец учил их правилу, что выживает сильнейший. От наивно-детских игр они дошли стрельбы по мишеням.
— Однажды, — рассмеялся Джун и похлопал себя по коленке, — моя сестра хотела задушить меня во сне. Она сказала, что это естественный отбор: более сильные избавляются от слабых. Ты знала, что подкинутые кукушата, вылупляясь, выкидывают из гнезд яйца? Нам было десять. Интересно, что было бы, если бы я не уехал учиться.
Предполагаемая Нор — так звали сестру Джуна, насколько могла помнить Ювэй — вскинула голову и посмотрела на Ювэй. Хоть она и была похожа на Джуна, черты ее лица были немного искаженными. Глаза были на выкате, казались остекленевшими и располагались довольно далеко от переносицы. Подбородок покрывала черная борозда, словно кто-то пытался подпалить ей лицо. Темные волосы были стянуты в низкий хвост, который лежал на ее спине. Нор расплылась в улыбке. Ювэй заприметила клыки с двух сторон, которые чуть зажимали нижнюю губу.
— Что-то ищешь, дорогуша?
— Обозналась, простите.
Женщина притворно вздохнула.
— Он был так молод.
— Ему было семьдесят два.
— Разве это возраст? Сейчас, в век технологий, люди научились скрывать свой возраст любыми способами. Инъекции, операции — все это результат того, что люди не хотят стареть, а, следовательно, и умирать. Ведь кто хочет испустить дух, обмочившись под себя? Ученые борются с природой, пытаясь создать то, что замедлит старение клеток. Они хотят достичь Бога. Так ребенок хочет походить на своего родителя.
— А вы любите драматизировать, неправда ли? — Губы Ювэй дернулись в легкой улыбке.
— Он поступил глупо, — продолжила женщина. — Продался из-за какого-то ребенка. Нужно было просто слушать меня и делать то, что я говорю. Тогда бы все закончилось иначе.
— Как?
Женщина повернулась к ней. На сером небе блеснула молния — изогнутая кривая, появившаяся на мгновение, но этого хватило, чтобы Ювэй разглядела на дне глаз Нор что-то такое, что было не похоже на существо, сидевшее в теле Джуна. Нор была чем-то иным — более реальным и ужасающим. Ювэй подумала, что Нор ей кого-то напоминает. Какое-то животное. Женщина взяла Ювэй за руку и крепко сжала ее. Девушка удивилась тому, насколько Нор была холодной. Она смотрела на их сцепленные руки не отрывая взгляда.
— Если вдруг ты захочешь узнать, как, то просто набери мне, хорошо? Я обязательно тебе все расскажу.
Нор разжала пальцы и отпустила руку девушки. Поклонилась и ушла, продавливая влажную землю каблуками черных туфель. Ювэй осталась стоять на месте, разглядывая свою руку. Белый клочок бумаги с цифрами, выведенными аккуратно. Она перевела взгляд на яму, в которую был опущен гроб. Первые черные комья полетели вниз и упали на крышку — удары получались глухими, словно мертвец стучался изнутри. Ювэй подумала, что теперь ей некуда возвращаться. Дом Джуна, вероятно, сделают музеем, а ее, девчонку без прошлого и будущего, просто выставят за порог. Он даже не оформил опекунство над ней. Он просто был стариком, а она ребенком, которого он спас.
Теперь ее некому было спасать. Поэтому Ювэй достала телефон, вбила туда номер и записала контакт.
«Возможность».