Новая жизнь.
Девочка бежала по дороге, на которой было множество камней, а так же лежали маленькие осколки, который блестели на земле.
Её маленькое сердце быстро стучало, глаза бегло бегали по ужасному пейзажу. Она никак не могла поверить, что это произошло с их деревней и с её семьёй.
С её изумрудных глаз стали скатываться слёзы, которые не прекращали идти. Они катились по её розовым щёчкам, а ноги мчались вперёд.
Мия споткнулась об камень и упала на землю. Её лицо сразу перепачкалось, а левая нога жутко стала болеть. Она понимала, что если останется здесь, то её поймают и могут сделать, что-то страшное.
Выстрелы, взрывы и крики, которые ещё больше пугали маленького ребёнка:
— Мама, папа,— она тихо захныкала, но поднялась на ноги, в этот момент ей показалось, что кто-то смотрит на неё, но Мия не придала значение и побежала прямо, прихрамывая и тихо пришоптывая:
— Кто-нибудь, помогите. Почему? Почему? Что теперь будет? Может они ещё там, но они не вышли с дома,— она почувствовала боль в ноге, но продолжала идти, не думая, что её могут убить.
Она искала спасение, но в чём? Что может сделать маленькая девочка, у которой больше нет родителей? Ничего. Что она может сказать им? Ничего.
Девочка услышала позади себя шаги, но не оглянулась назад, а только ускорилась. Её глаза стали большими из-за страха, сердце ещё быстрее стало биться, а тело готово было упасть в любой момент. Нога ныла от боли, но откуда девочка могла знать, что в её подошву вошёл огромный осколок, который впивался в пятку, помимо этого она так же получила растяжение. Марии оставалось бежать, но было зря. Всё было бессмысленно.
Огромная ладонь легла на её голову, а ноги остановились. Теперь она никуда не сможет убежать.
Всё замерло и даже сердце, казалось, перестало биться. Она боялась и страх полностью взял над ней вверх:
— Далеко ли ты собралась, да ещё с больной ногой?— голос был грубым, но он не пугал, а наоборот–успокаивал.
Девочка ничего не могла сказать, как будто она не умела говорить. Она была потерянной, напуганной и обессиленной:
— Ты немая?— он присел и посмотрел на неё. Её лицо было грязным, а на левой щеке была глубокая царапина. С раны текла алая струйка крови, а в глазах был страх, но она не кричала, а молчала, как кукла:
— Как ты убегать собиралась? На лице рана, а так же осколок мелкий,— он потянулся рукой к её щеке и пальцами вытащил осколок, который остался от разбитого стекла,— к тому же хромая,— его голос был тёплым, но что-то его отличало от других людей.
Первое, что попадалось на глаза, так это маска, которая закрывала половина лица. К ней была подсоединена трубка, такая же черная, что и сама маска, наверное по трубке поступал кислород.
На мужчине была чёрная одежда, но всё хорошенько нельзя было рассмотреть, так как у него был плащ, который всё прикрывал. На левой стороне на плаще была изображена перевёрнутая буква «∀». Голову его закрывал лишь этот капюшон от плаща.
На его ногах были сапоги, у которых была высокая подошва, так же обувь его была зашнурованной.
Этот незнакомец очень сильно отличался от тех мужчин в чёрных одеждах. На незнакомцам, которые были возле дома Мии, на головах имелись шлемы, а так же другая экипировка, которая могла их защитить, а вот этот мужчина был без защиты.
Мужчина смотрел на девочку и тяжело вздохнул. К нему стали возвращаться утерянные воспоминания, которые он не мог вернуть. Он взглянул в глаза малышки и вспомнил, что когда-то у него был ребёнок, но вот имя не могло прийти в голову. Что же заставило его забыть?
Константин Добрый.
Тридцать минут назад.
Выйдя из машины и направляясь к дому, который был моей целью, я шёл к одному человеку, который жил в этой деревне. Он был нам нужен не только для информации, но и из-за своей дочери.
Виктор Рогов был предателем своей страны и предал её ради своей выгоды. Он боялся, что его могут убить и лишить работы, но этот мужчина не испугался отдать информацию, которая хранилась на военной базе Российской Федерации. Люди странные, боятся одного, но не боятся другого, ведь и это повлекло бы за собой смерть, если бы всё это бы раскрылось.
Глава нашей базы „Альфа” послал нас в эту деревню, но и так же сообщил, чтобы мы с некоторых городов и деревень забрали детей, которым было пять–двенадцать лет. Чаще всего люди боятся за свою жизнь, чем за свою жизнь, но есть и такие, которые готовы отдать свои жизни ради своих детей. Я не понимаю их.
Глава сообщил нам, что взрослых тоже можно брать, если это будет необходимо, когда ребёнок слишком сильно привязан к человеку, и если лишить его этого человека, то он может и потерять самого себя или не сможет себя воспитать и психологически может сломаться. То есть сам себя ребёнок не сможет воспитать, если не будет рядом взрослого человека, который поможет ему:
— Командир, он отказывается с нами говорить,— доложил рядовой. Конечно, он не будет с тобой говорить, да и ты ещё зелёный.
Мы слушаем приказы и не должны поддаваться эмоциям, а быть точнее— мы их не должны испытывать:
— Я сам с ним поговорю, разведай вон тот дом, вместе с сержантом Михеевым!— дал я приказ своему солдату и зашёл в дом, а позади меня двое вооруженных солдат шли.
На каждом солдате можно было обнаружить маски, такую же как и у меня. Воздух на сегодняшний момент был заражён, что на это повлияло мне неизвестно, но я знаю одно, что это может повлиять на наш организм и отразиться не в лучшую сторону, например: мутация или болезнь, как мне известно, что если им только дышать, то внутренности начнут разлагаться, а после мы можем и умереть.
Когда мы находились в доме, то я обнаружил женщину и самого Виктора Рогова, который стоял возле стола, а его жена сидела на стуле и в упор смотрела на меня, как будто считала, что всему виной только я, но от меня ничего не зависит. Есть приказ, а значит надо его выполнять.
Её изумрудные глаза были только направлены на меня, а не на моих подчинённых. Она была хмурой и из-за этого между бровями образовались складки. Она выглядела уставшей и напряжённой.
Виктор Рогов в отличие от своей жены был более спокоен, но я видел, что он был напряжён не меньше своей супруги. Я слышал стук его сердца, которое участилось и дыхание стало громким. Он боялся и пытался скрыть, но не так просто скрыть свои чувства от таких, как я:
— Доброго времени суток!
— Ха! Очень смешно!— отозвалась женщина.
— Люсиндра, помолчи!— сказал Виктор и взглянул на неё.
— Вот, ещё! Я не собираюсь молчать! Чего пришли?!— она была возмущена и зла, а так же напугана, чтобы это скрыть от нас, то она резко встала сос своего места.
— Прошу прощения, но мне сказали, что Вас оповестил муж, а значит сопротивляться не к чему.
— Чего? Вы говорите мне так, будто для вас обыденно это: забирать детей из семей и вести себя так будто ничего не испытываете, и ничего страшного не происходит!
— Заткнись!— закричал один из моих солдатов. Я взглянул на него и он тут же замолчал. Он только стал работать за пределами базы, так что ему ещё учиться вести себя с людьми:
— Так на чём я,— я обошёл комнату и стал возле двери, которая вела, в чью-то комнату. По правую сторону был зал, с которой доносились звуки, а быть точнее– эти звуки были внизу:
— Я не хочу ругаться с вами, но никого я из этого дома не отдам!
— Люси, я сам поговорю!
— Давай, мало говорил, говори ещё!— съязвила жена и направилась к посуде.
— Прошу прощения за поведение жены, просто в этом доме никого нет. У нас нет детей и вам дали не верные сведенья...
— Да?— перебил его я,— мы это проверим,— я взглянул на солдат, кивнул, разрешая обыск дома.
— Ищите, но здесь никого нет,— я открыл дверь и увидел детскую комнату: стол, кровать, шкаф и другая мебель.
На столе был листок с рисунком и карандаши, постель была не заправлена. Запах. Был детский и свежий запах. Я прекрасно его ощущал. Моё обоняние отличалось от обычных людей и этого не знал этот человек:
— Странно, но никого нет!— сказал один из солдатов.
— Была, но куда-то пропала,— произнёс мысли в слух.
— Сука!— я обернулся и обнаружил женщину с ножом. Её лицо было рассерженным, возмущенным. Я не ощущал страха в ней больше, что поразило и не услышал её шагов, но почему, так и не понял, зато я ещё больше стал чувствовать запах девочки, но ведь сейчас её нет, а эта женщина.
Выстрел и тело упало на меня. Я поймал его, но последние слова супруги этого мужчины убили во мне что-то или же вернули в этот мир:
— Прошу, позаботься о ней, я знаю, что мне не жить и ему, но я только могу тебе это поручить,— она сказала тихо, чтобы никто не слышал или же хотела, чтобы я услышал. Тело стало ватным, а нож упал на пол. Наступила тишина. Виктор смотрел на супругу, глаза его потухли и я не видел больше страха у него и только печаль поселилась.
Тело Люсиндры Роговой упало на пол, раздался громкий крик супруга покойницы:
— За что?!
— Рядовой, кто Вам отдавал приказ стрелять?— посмотрел на подчинённого.
— Извините, рука дёрнулась,— спокойной ответил тот.
— Я постараюсь,— взглянув на тело матери девчонки, которую прийдётся отыскать, то посмотрел на мужчину, который держал в руках пистолет и поставил дуло к своему виску.
— Значит вот так, ты будешь бороться за свою дочь?
— Да, мне насрать на неё, если бы её не было, то лучше было бы мне и Люси.
— Я не пойму никогда твоего горя, но мне ясно одно, что тебе и так не жить,— звук выстрела и грохот падающего тела. Я не раздобыл информации от этого предателя и не получил то, для чего приехал сюда. Получается, что моя миссия провалена:
— Выходим, делать нечего здесь.
Лёгкий бриз подул в мою сторону и я почувствовал запах вокруг себя: кровь, металл машин и оружия, пыль. Я слышал чётко стук сердца, он был настолько тих, что даже я его еле-еле услышал. Мне показалось это странным, ведь обычно мой слух достигал такого предела, что даже слышал на все пятнадцать метров от себя, но в этот раз он был тих, тих звук сердца. Мне было трудно понять, откуда этот звук идёт.
Вокруг был шум, но я постарался сосредоточиться и понять, откуда доносится этот звук:
— Командир, что прикажете нам делать?
— Отыскать другие дома, в которых прячутся люди!— приказал я подчинённым, а сам направился искать тот тихий звук.
Вокруг были крики: женские, мужские и детские. Я знал одно, что этим людям страшно, но вот меня такие ощущения давно покинули. Но вот когда я перестал что-то чувствовать? Моя память подводит, ведь многие мои воспоминания, а быть точнее, моё прошлое из памяти стёрто, как и чувства, которыми, может быть и дорожил когда-то.
Сейчас я решил отправиться вновь в дом, чтобы убедиться, что ребёнок не находится там. Ведь не могла девочка так быстро сбежать, да и где ей прятаться в маленьком домике, если она сама не сбежала, но откуда. Если бы попыталась сбежать, то её бы поймали солдаты, находившиеся на улицы. Но если в её крови находится это, то для неё не составит труда сбежать. Сейчас мысли мои путались.
Интересно, а если бы я имел ребёнка, то как бы поступил с ним, случись с ним такое? Наверное спрятал, чтобы никто не нашёл. Подвал, но ведь он бы погиб там.
Я ходил по дому, пытаясь найти зацепки. В каждой комнате был свой запах, но в одной комнате был он не обычный — запах сырости и прямо под красным паласом.
Я находился в зале, в котором был выключен телевизор, был диван и тишина, а так же резкий запах влаги, земли и тихий-тихий звук, как кто-то куда-то бегит.
Что-то меня побудило пойти в кухню, где были два мёртвых тела.
Я не знаю почему, но что-то в той женщине было странное, почему она мне сказала эти слова. Ей было страшно? Она мама и ей свойственно бояться за своё дитя, ведь ребёнок продолжение рода, но почему она доверилась мне.
Эта женщина знала, что Я хорошо слышу.
Кровь её пахла сладко и обычно, но вот что-то было не так, казалось, что у ней бьётся два сердца, но вот что за второе сердце. Я не слушал уже ничего жизненного у мужчины, разве что мозг, которому из семь минуты, осталось жить две.
Я коснулся живота этой женщины и был в шоке. Она была беременная. Я быстро выбежал на улицу и сообщил рядовому, чтобы позвал врача, тот сразу помчался и привёл женщину, через семь минут. Она была опытной и умно, но что-то было загадочное в ней:
— Что случилось?
— Елизавета Петровна, я ощутил в её утробе стук сердца и моё предположение, что у неё ребёнок, которому несколько недель, — женщина кивнула, поправила волосы и села возле тела Люсиндры, вроде бы так её зовут.
— Это не возможно, но я проверю.
Достав из сумки аппараты и подсоединив их к ней, её глаза округлились. Она посмотрела на свои часы, в которых она видела, что творилось внутри этой женщины:
— Там ребёнок, ему...— она взяла скальпель обработала и разрезала живот, возле паховой области, сказав, чтобы принесли, бокс для ребёнка.
— Это не возможно или же... — пробормотал её, подумала, что это всё из-за той крови.
Глаза той девушки стали безумными. Она положила ребёнка в прозрачный кислородный бокс, подсоединила ему электроды и маленькую кислородную маску, чтобы мог дышать. Ребёнок был очень маленький и мог вызвать у обычного человека жалость, но не для нас:
— Ему четыре месяца, — стала Елизавета Петровна преждней, — но развивается быстро и если он будет под присмотром, то через пару недель станет, как девятимесячный. Мне интересно, какой человек получится из этого существа, — последнее её слово резануло по моим ушам. Почему?
Она посмотрела на меня, а я отвернулся и сказал, что отправлюсь на поиски.
Я шёл по улице, на которой был шум и ужас. Раздался чëткий звук: топот маленьких ножек. Дыхание и сердце, которое бешенно стучало, такой стук из-за страха. Девочка. Она была напуганная, но вот криков не было слышно, может немая.
Я понял, куда она бежит, в сторону леса. Обходя дома, я стал видеть её силуэт. Девочка споткнулась и упала, ногу похоже она вывихнула, а так же почувствовал запах крови. Он был запаха лимона, очень кислым.
Я решил подойти к девочке и тут же ощутил резкую головную боль. Мне было тяжёлой и жутко больно, такое ощущение, что меня ударили молотком по затылку. Я не мог ни с чем сравнить эту боль.
В эту секунду раздался детский и до боли знакомый голос, который Я забыл. Который Я хотел сам забыть:
« — Папа, смотри, какой жук, да ещё пятнистый! — звонкий, ребяческий голос, глаза цветом моря и множество веснушек на лице. Она была единственным солнышком, который ярко светил и искренне улыбался:
— Это божья коровка, — сказал я в тот момент.
Малышка задумалась, уберая локон золотистых волос с лица, продолжая рассматривать насекомое.
— А зачем она? — на этот вопрос ответила женщина. Её короткие, рыжие волосы блестели на солнце, как яркое пламя, а голос ласкал мой слух и всегда меня успокаивал. Моя любимая жена:
— Она кушает тлю и помогает нашему саду, ведь если бы её не было, то и цветов наших не было, — нежная улыбка и сладкий голос.
Почему я захотел забыть их? »
Я присел рядом с девочкой уберая осколок с её щеки и заметил, что её волосы были такими же, что и у Насти:
— Как ты убегать собиралась? На лице рана, а так же осколок мелкий, — я посмотрел на её ногу, — к тому же хромая!
Я вспомнил и имя своей дочери, но мои воспоминания болезненно даются.
Вновь острая боль и воспоминания:
« Кровать. Тишина. Слëзы. Девочка.
Моя дочь лежала в кровати: бледная, худая и слабая. Она смотрела на меня, продолжая наивно улыбаться, а я смотрел на неё, держа её руку и тихо плача. Жена стояла рядом с доктором и видимо новости его её огорчили:
— Па, почему ты плачешь? — моё маленькое солнышко гасло.
— Я не плачу...
— Па, ты сильный... Мужчины не должны плакать, — говорила она, выдавливая улыбку.
У неё была онкология. Рак мозга. Её голова была перемотана и светлых локонов волос больше не было. А было видео на лице чётко скулы и полусиние губы. Она могла умереть в любой день, в любую секунду. Я боялся. Мы все боялись:
— Настя, папа любит тебя и мама. Прошу, останься, — тишина. Она перестала дышать. У меня больше не было детей. Осталась жена.
Через год она умерла из-за несчастного случая.
Катя переходила дорогу, как вдруг её сбила машина.
Я потерял в тот момент себя. Я потерял дорогих людей и бросил работу и перестал быть офицером. Меня ничего не могло успокоить, кроме алкоголя, да и она бы меня погубила, если бы не тот человек.
Он смотрел на меня свысока, улыбаясь. Выглядел, как ангел, но глаза были неестественно голубыми, такими необычными и опасными. Он имел белый цвет волос, как у альбиносов, но света он не болямя, а кожа была смуглой.
Незнакомец предложил мне забыть плохое, а я посмеялся и послал его. Он сказал, что я сам такой дал ответ и покинул меня. В тот момент мне было всё равно, а та уже смешно, ведь нельзя забыть прошлое, особенно смерть дорогих людей.
Через пару дней я стал сходить сумма и мне мерещилась дочь с женной, а после меня избили на улице. Этот незнакомец вновь появился:
— Ты, жалок, — мелодичный голос, такой чистый и красивый. Он меня раздражал, но я понял, что мне ничего не оставалось, как сдаться и согласиться на его чушь:
— Так бы сразу, Константин Добрый, — он улыбнулся и я увидел белоснежные зубы.
Затем я помню боль, как будто меня били током и свои крики.»
Я вспомнил, то что забыл. Те воспоминания болезненные, но мне они дороги: Катя, Настя – я вас люблю.
Я взглянул в глаза девочки. Они были рубиновые, а её ресницы пышные. Она была потерянной и напуганной:
— Ты отвечать не собираешься, — я встал и посмотрел на неё, а она сказала.
— Мои родители умерли, — то-ли вопрос, а может вывод был, но зато она что-то сказала, — я осталась одна. Я тоже умру? — она посмотрела на меня не детским взглядом, как будто она смирилась с происходящим.
— Как тебя зовут?
— Мия, — похоже, что я нашёл девочку. Мне не хочется, чтобы ей причиняли боль. Я попытаюсь исполнить желание покойной её матери:
— Пойдём со мной, — я протянул руку. Она посмотрела на мою ладонь и положила свою маленькую ручку в неё. Похоже, что девочка не глупая и понимает, что её дома больше нет. Может рассказать ей о том что у неё есть родственник? Думаю, что не стоит.