Киноциклотека: Киберпанк

Вечерний час, одно из верхних этажей здания корпорации «Кон-Сек». Ничем особенным оно не примечательно, но здесь намечается кое-что любопытное. И ждать остается совсем немного... Вот, наконец, разносится звук шагов по коридору, и двое мужчин останавливаются у закрытой двери. Щелчок ключа в замке, дверь впускает обоих в просторный и аскетично меблированный кабинет. Посторонних тут нет, время и место для приватного разговора самые подходящие. К обширному столу из полированной древесины придвинут с десяток стульев. Вошедшие – один не старше сорока, другому можно дать около шестидесяти – устраиваются тет-а-тет, занимая места по бокам стола.

– Что тебя беспокоит, Кэмерон?

Доктор Рут, задавая вопрос своему молодому подопечному по научному проекту, сам выглядит чрезвычайно обеспокоенным. От его невозмутимости, впечатлившей Кэмерона Вейла при их первой встрече здесь же, в этих стенах, осталась лишь бледная тень. И эта тень на бородатом лице смешана с другой – тенью мучительной догадки.

– Меня беспокоит все, доктор, – отзывается Вейл. – Все, что я вижу, слышу и чувствую в данную минуту. И дело не только и не столько в этих голосах в моей голове.

Дрожащей рукой Рут достает из кармана горсточку белых пилюль и, всыпав их в рот, спрашивает:

– И в чем тогда дело?

– Время от времени наступают моменты, – сдавленно произносит Кэмерон, – а если точнее, то это дискретные временные интервалы по несколько секунд или минут, когда я ощущаю, будто за мной кто-то следит. Пристально, как под микроскопом. Всем своим существом, всем набором имеющихся у меня сенсорных умений, причем телепатия с биокинезом тут не задействованы, я чую этот пристальный взгляд – Взгляд, возникающий то в одной точке окружающего пространства, то в другой. Иногда он достаточно далеко, а иногда ужасно близко, как заглядывающий тебе прямо в лицо следователь. От него никак не спрятаться. Вам ведь это тоже знакомо, доктор, не так ли?

Ученый молча кивает. От Вейла – выдающегося экземпляра породы сканнеров, которых Рут считает новой ступенью эволюции человека – трудно что-либо скрыть. Трудно, но не невозможно, поскольку телепатические способности сканнеров на время заглушаются после приема эфемерола. Только инъекции эфемерола, выпускаемого химическим заводом «Байокарбон Амальгамейтед», избавляют их от назойливой, сводящей с ума многоголосицы мыслей окружающих людей, особенно невыносимой в оживленных общественных местах. Сейчас Вейл тоже под действием препарата, подавляющего гиперсенситивность сканнера.

– Скажи, когда это у тебя началось? – интересуется Рут. – Бьюсь об заклад, что не слишком давно.

– Вы правы, доктор. Все началось незадолго до нашей с вами встречи.

– В том кафетерии в торговом центре?

– Да, там.

Перед глазами Вейла каскадом компьютерных картинок проносятся подробности того дня, когда он, измученный голосами, бродил не помня себя, голодный и оборванный, и в какой-то момент не сдержал гнева на случайную даму. Сканнер засек недовольство женщины, которая, приняв его за бомжа из-за здорово потрепанного вида, разразилась серией нелестных характеристик в его адрес, высказанными, впрочем, тихим голосом и не ему лично, а подруге за столиком. Уловив, словно радаром, ее выпады, Кэмерон невольно направил на обидчицу волны собственного негодования. Исход мог быть плачевным для дамы, не остановись он вовремя. По правде говоря, Кэмерон изрядно перепугался, когда увидел корчащуюся в припадке, сучащую ногами по полу жертву своей психокинетической атаки. Лишь осознание вероятных последствий и бешеное волевое усилие позволили сканнеру не прикончить женщину. А то, что Вейл и подобные ему в состоянии убивать посредством ментальной концентрации и как страшно это может выглядеть, показал недавно Деррил Ревок. Сами Рут и Вейл не были свидетелями инцидента с буквально взорвавшейся головой усатого лысеющего очкарика, одного из сканнеров-сотрудников «Кон-Сека», но узнав об эксцессе, поняли, с какой опасной силой имеют дело.

– Так я и думал, – говорит ученый. – Мне такое тоже знакомо, хотя я и не сканнер, а обычный человек. Полагаю, в этом мы все друг от друга ничем не отличаемся. Спроси любого, и услышишь примерно один и тот же ответ. Эти странные вещи длятся недели, максимум месяцы. Словно пришла какая-то новая жизнь, бесцеремонно подменив собой старую. А знаешь, что еще мучительнее?

– Что? – на лбу Вейла выступает холодный пот.

Доктор Рут подается вперед, уперев локти в стол, наклоняется к подопечному.

– То, что эта самая старая жизнь, – почти шепотом выдавливает он, – словно куда-то пропала. Я начинаю подозревать, что ее никогда и не было!

– Вы правы, – отвечает Кэмерон. – Когда я пытаюсь вспомнить свое прошлое, обнаруживаю, что попросту не могу этого сделать. Какое у меня было детство, кем были мои родители, где и как я жил... Все как будто стерто, как электронные файлы. Либо доступ к ним взял и закрылся.

Он закусывает губу, растерянно пожимает плечами. Доктор Рут сокрушенно качает головой:

– Вот и мне не удается вспомнить, как я начал заниматься наукой, как стал ученым. Когда я озаботился поиском свидетельств своей минувшей жизни, я их просто не нашел! Должны же быть в доме фотографии, дипломы, документы, что-то еще. Хуже того – я не обнаружил никакого дома. У меня нет дома, представляешь?! А еще нет семьи, нет знакомых, которые могли бы поведать что-то конкретное о моем существовании вне «Кон-Сек».

– Как и у меня...

– Вот-вот. Всего этого нет. Совершенно. Причем при появлении Взгляда ни о чем таком не думаешь совсем. Фокус словно бы смещен и зафиксирован. Но стоит ему оставить тебя в покое, фокус меняет положение, и сразу же осознание... искусственности собственной идентичности хватает тебя за горло.

Рут на пару мгновений скрещивает ладони на собственной шее, иллюстрируя идиому буквальным физическим действием.

– Мы словно вообще не живые существа, а некие функции в некоей игре, так?

– Ощущение примерно такое, – подтверждает Рут. – И возможность обсудить такое положение вещей появляется лишь в периоды отсутствия Взгляда. Как сейчас. Таких периодов вроде бы достаточно, их больше, чем тех, где Взгляд находится рядом или подсматривает издалека и тем самым контролирует и как бы ведет тебя. Они продолжительнее, чем моменты присутствия Взгляда. Но...

– Может, он время от времени вселяется в нас, подобно демону? – полушутя говорит Кэмерон.

Ученый со всей серьезностью принимается озвучивать мысли вслух.

– Это вряд ли. Скорее, он непреодолимо диктует все наши действия извне. Движет нами, как устройство дистанционного управления движет подключенными к нему объектами. Но... Если задуматься... В определенном смысле, пожалуй, позволительно сказать, что и вселяется... Причем, в отличие от какого-нибудь демона, Взгляд может проделывать это одновременно с неограниченным числом людей, оказавшихся в поле его зрения...

– А, значит, и воздействия.

– Все так. Когда же он отстает от нас, со странной остротой начинает ощущаться растерянность.

– Взгляд заставляет каждого из нас, – добавляет сканнер, – говорить то, что исходит от него, а не от нас.

– А также делать.

– А также делать, разумеется. И мы не можем этому противиться, как бы сильно того не хотели.

– Да, но обычно мы даже не проявляем попыток сопротивляться, а просто выполняем то, что он требует. Неосознанно, как бы под гипнозом. А нежелание быть ведомыми и управляемыми усиливается уже после ухода Взгляда.

– Совершенно верно. Надо бы спросить об этом у Ким, но я сейчас не знаю, где она. И безумно жаль, что Пирса с нами больше нет...

Упомянутая Вейлом женщина-сканнер Ким Обрист была связана с Бенджамином Пирсом, который для сохранения рассудка научился канализировать свои экстрасенсорные феномены в художественное творчество. Кэмерон, выполняя поручение Рута, разыскал Пирса и успел оценить его невероятные скульптуры, прежде чем их обоих атаковали посланцы Ревока и застрелили художника. Спастись и нейтрализовать нападавших Вейлу помогли его сканнерские навыки, хорошо развитые на тренировках под эгидой «Кон-Сек» и прямым руководством доктора Рута. После чего Кэмерон по наводке умирающего Пирса вышел на Ким и ее группу единомышленников-сканнеров, но вскоре и они подверглись вооруженному налету с новыми жертвами.

Но позвольте, что это? Раздается стук в дверь. Не запертая на ключ, она распахивается секунду спустя, и в проеме возникают две фигуры. С порога харизматичной дьявольской улыбкой сияет собственной персоной Деррил Ревок, позади него Рут с Вейлом видят прелестные черты Ким Обрист.

– Прошу прощения за беспокойство, джентльмены, – говорит Ревок. – Надеюсь, мы не сильно помешали. Вы позволите нам войти?

Доктор Рут отвечает с пригласительным жестом:

– Будьте так любезны, проходите.

Другой жест, успокоительный, он адресует Кэмерону, бросившего на ученого обеспокоенный взор. Вейлу странно видеть агрессивного маньяка в тесной компании с таким кротким существом, как Обрист.

– Все нормально, Кэмерон, – говорит Рут, и в его глазах мелькает что-то глубоко отеческое. – В отсутствие Взгляда мистер Ревок не представляет никакой угрозы. Это вообще другой человек, когда он остается, так сказать, вне его поля зрения.

– А если Взгляд сейчас вернется? – вопрошает Вейл, которого не то чтобы пугает, но все же мало прельщает перспектива столкнуться с Ревоком – воплощением злодейства.

– О, исключено, – авторитетно заверяет ученый. – В таком составе, в такой момент это совершенно точно не впишется в канву, которую создают Взгляд и его контроль.

И действительно, с момента их встречи Вейл и Обрист образовали нечто вроде тандема товарищей по несчастью, преследуемых безжалостным Ревоком, однако все это происходило исключительно в периоды активизации Взгляда. Паузы в присутствии Взгляда словно вводили мужчину и женщину в подобие прострации, от которой их вынужденный союз терял прочность. Каждый из этих двоих терял интерес к общим проблемам, совместных скоординированных усилий они не предпринимали – вплоть до следующего, не заставлявшего себя долго ждать появления Взгляда. Вероятно, по этой причине накрепко связанные его диктатом сканнеры не могли всерьез и далеко оторваться друг от друга. Именно Взгляд был тому причиной, а не красота и женственность Ким, каковые любой мужчина отмечал при первом же знакомстве с ней, и не ее ответные симпатии, обусловленные, очевидно, необоримым воздействием извне.

– Без сомнения, – соглашается помрачневший Ревок. – Вырваться из этой канвы – огромная проблема.

Приветственно кивнув мужчинам за столом, Обрист опускается на стул рядом с Кэмероном. Ревок следует ее примеру, садясь напротив. Четверка становится похожа на нечто среднее между игроками в покер и участниками спиритического сеанса.

– Ну вот, сразу три сканнера вместе, – с деланной бодростью констатирует доктор Рут. – И каких!

– Плюс светило науки, – говорит Обрист, слегка улыбнувшись.

– Появляется отличная возможность провести заседание почище ваших собраний руководства «Кон-Сек», – замечает Ревок.

Он эманирует флюидами, не похожими на те, что исходили от него на видеозаписях, где Вейл видел его безумные выходки вроде попытки просверлить себе дырку во лбу, «чтобы выпустить из головы засевших в его голове людей». Кэмерон также знает, что Ревок, кроме кошмарного телекинетического убийства усатого сканнера у всех на глазах, отправил на тот свет еще пятерых сотрудников компании, пытавшихся конвоировать его сразу после шокирующего эксцесса. И о том, что именно Ревок насылал на него и Ким убийц, Вейлу не нужно напоминать. Тем не менее, в настоящую минуту Кэмерон отдает себе отчет, что Ревок мало напоминает опасного психопата. Не причинил же он сейчас вреда Ким, в конце концов, а его холодные ужимки создают впечатление эксцентричности характера, не более того.

– Всем ведь понятно, – берет слово Ревок, – что за причины нас тут собрали?

– Насчет нас троих понятно, – отвечает Вейл. – А по поводу тебя не уверен.

Слегка поморщившись, Ревок игнорирует выпад и продолжает:

– Каждого из нас, гложет одно и то же. Я почти уверен, что мы бы собрались и раньше, будь на то шанс. Но в том-то и дело, что его попросту не было. Над всем довлеет этот чертов Взгляд, и первая наша встреча не могла состояться до нынешнего дня и настоящего момента. Ведь так, доктор?

– Пожалуй, – кивает Рут. – Позже, скорее всего, могла бы, но раньше – едва ли. Ведь вся беспокоящая нас ситуация вышла на первый план не столь давно.

– Мы не знаем, что случится дальше, – вставляет Вейл и взглядывает исподлобья на Ревока. – Произойти может что угодно, и поэтому нам следует все обсудить и начать действовать, пока или если существует такая возможность.

Томно-печальные глаза Обрист чуть вспыхивают, раз-другой ее бледные ладони сжимаются и разжимаются, но она не роняет ни звука.

– Все свидетельствует о том, – говорит ученый, – что пространство нашей воли сведено лишь к актам осознания и коммуникации. И они в итоге не имеют серьезного влияния ни на что, если не вписаны в схемы Взгляда.

– С этим Взглядом имеется дополнительный нюанс, – вдруг заявляет Вейл.

– Что ты имеешь в виду?

– Он – не единственная сфокусированная на нас сущность.

Доктор Рут, вздыбив брови, внимательно слушает подопечного. Ревок и Обрист тоже напряжены.

– Есть и другая сущность, которую, думаю, тоже можно назвать Взглядом. Но он другой. Он работает на каком-то ином уровне. Он не столь интенсивен и самодовлеющ, потому что его активность и воздействие очевидно иной природы. Отличие в том, что этот другой Взгляд – я бы назвал его удаленно-созерцательным на контрасте с первым, императивно-преобразующим, – лишен контрольной и диктующей функций. Он формально не влияет ни на что, что происходит здесь с нами и вокруг нас. И все же...

– И все же это очень значимая сила, – уверенно предполагает Рут.

– Так и есть. Этот чисто созерцательный Взгляд состоит из неизмеримого, немыслимого, динамического множества более мелких взглядов, чье положение фиксировано, в отличие от императивного Взгляда, то и дело меняющего свои точки и углы в пространстве и тем самым задающего актуальный угол созерцания. Составных частей созерцательного Взгляда – мириады, и они сливаются в один общий поток, как крохотные струйки и ручейки образуют крупную реку или водопад. Но это потоковое созерцание будто находится за неким горизонтом, за непроницаемой границей, подобно луне на дневном небосклоне. Если императивный Взгляд сверхподвижен, жёсток и непреклонен, неотступен и вездесущ в своей креативности и в основном пляшет, парит и порхает где-то неподалеку и давит на нас, то Взгляд чистого созерцания ощущается принципиально по-иному. Он намного дистанцированнее, пассивнее, его давление слабее. Но эти два разных Взгляда прочно соединены. Сцеплены. Взаимозависимы. Обусловливают друг друга. Можно сказать, что один существует только потому, что есть другой, и наоборот. Они будто две половины математического уравнения.

– Да, тут нечего добавить, – говорит доктор Рут. – Исчерпывающее описание.

Все молча соглашаются. В комнате повисает тишина. В глубокие размышления погружена вся четверка.

– Удаленно-созерцательный Взгляд тревожит нас гораздо меньше, – наконец произносит Ревок. – Главная проблема в преобразующем.

– И кто бы мог стоять за этим преобразующим Взглядом?

Вопрос озвучивает Обрист, ответа же все явно ждут от доктора Рута. Он, поняв это, неспешно стягивает с переносицы очки, аккуратно протирает стекла рукавом, водружает обратно, задумчиво запускает пятерню в бороду.

– Я не обладаю способностями, выходящими за рамки способностей обычных людей, – напоминает он. – И потому могу лишь строить умозрительные гипотезы. А для них маловато входных данных. Если только вы, гиперсенситивные создания, не поделитесь какими-нибудь.

Взгляды присутствующих почему-то смещаются на Ревока. Тот берется обеими руками за виски, прежде чем поделиться новой порцией соображений:

– Мне приходили смутные образы человека, – говорит он. – Это мужчина примерно нашего с Кэмероном и Ким возраста. Он носит очки... У него умные, слегка косящие серые глаза, густые темные волосы. Мясистый, но не слишком, нос на продолговатом лице, ямка на подбородке.

– Как у тебя, – Обрист поднимает глаза на Кэмерона.

Тот трогает свой подбородок и натянуто улыбается. Потом улыбка сползает с его лица, мускулы напрягаются, и с блеснувшими глазами он выпаливает:

– Что ж, мне знаком этот портрет. Я тоже видел этого человека.

Ревок с легким наклоном головы делает плавное, театральное движение ладонью, указывая на Кэмерона и приглашая его поделиться подробностями.

– Вот как? – говорит он без большого удивления. – И где же?

– Во снах. Повторяющихся снах. В них он суетится, постоянно что-то пишет, вычеркивает, помечает в прошитой стопке бумажных листов. Он мечется в гуще разных людей, постоянно что-то с ними обсуждая. Человек в очках торопится, лихорадочно пытается успеть сделать что-то для него важное. Ему принадлежит центральная роль в некоем проекте, он в нем мозговой центр, главный исполнитель и движущая сила. Иногда он нервничает, жестикулирует, иногда смеется. Картинки не очень четкие, но его присутствие в них – константа.

– Все как будто проистекает из его головы, не так ли? – уточняет Ревок.

– Да, какие-то волны, несущие что-то наподобие структуры вещей вокруг него. Происходит своего рода интеграция разрозненных, но притягивающихся друг к другу элементов – кусочков реальности, в которой Человек-в-очках живет, среди больших и малых объектов, предметов, живых и неодушевленных. И эта интеграция, формируясь волнами из его головы, создает...

– Нас, – заканчивает за него Ким Обрист.

Она как будто тоже узнает описанные черты.

– Так и есть, нас, – тихо говорит Вейл. – Нас и все то, что нас окружает.

– Это означает, – догадка озаряет красивое лицо женщины, – что этот человек...

Она не договаривает, но этого и не требуется. В глазах членов группы четко, как сквозь свежевымытое оконное стекло, светится новое понимание сути. Это понимание все кардинально меняет и в то же время не меняет ровным счетом ничего. Вейл обводит взглядом присутствующих и останавливает его на Ревоке. Повисает тяжелая пауза.

– Что ты на меня так смотришь? – не выдерживает Ревок. – Доктор ведь объяснил тебе, что...

– Да, объяснил. Тем не менее, ты убийца. На твоей совести гибель людей.

– Да! – кричит Ревок, его по-мужски привлекательные черты искажаются. – Только совершал я их не по собственной инициативе!

Кэмерон жалостливо качает головой:

– Во всем виноват Взгляд.

– Конечно! Именно поэтому мы тут и собрались, чтобы попытаться как-нибудь на это отреагировать. Ну, перестань, Кэмерон! Я же не дуюсь сейчас, что вы трое устроили на меня охоту.

Доктор Рут ранее ангажировал и готовил Вейла именно для того, чтобы приструнить отбившегося от рук сканнера, который стал представлять растущую угрозу, и не только бизнесу «Кон-Сек». Позднее в силу обстоятельств и Ким примкнула к противодействию планам Ревока, а тот нанес серию контрударов.

– Хороша охота! Мы только и успевали уносить ноги оттуда, где ты оставлял трупы!

– Так и вы их оставляли.

– С нашей стороны это была самозащита, чтобы не быть застреленным, как и прочие твои жертвы!

– Да не мои это жертвы! А Взгляда! Жертвы этого очкастого манипулятора. Это его Взгляд! Вот кто убийца с манией бога!

– Деррил, Кэмерон, перестаньте, пожалуйста, – мягко говорит Рут. – Не будем тратить драгоценное время на выяснение отношений. В данный момент мы на одной стороне.

– Может, нам с ним еще слиться в братских объятиях? – ворчит Вейл.

Доктор Рут хочет что-то сказать, но лишь молча отводит глаза. Ревок со скользнувшим по лицу лукавым выражением возвращает разговор к Человеку-в-очках:

– Отыскать бы его... Иногда мне кажется, что он где-то недалеко.

Окатив Ревока холодно-пристальным взглядом, Вейл затрагивает иной аспект.

– Между прочим, по поводу нашего местопребывания, – говорит он. – Пытались ли вы определить, где мы вообще находимся? Географически.

– В Канаде, – машинально отвечает Рут.

– Да, в Канаде, – соглашается Вейл. – А если точнее?

Ученый застывает с полуоткрытым ртом. Ревок и Обрист хранят скорбное молчание. Вейл пристально смотрит в окно, за которым переливаются вечерние огни:

– Очевидно, что мы в городе. Но в каком именно?

– Действительно, – говорит Рут. – У меня нет точного ответа. А у кого-нибудь из вас?

– Тоже нет, – отвечает Кэмерон за всех сканнеров. – Поразмыслив об этом, я лишь пришел к выводу, что местами это Торонто, местами – Монреаль. И еще пара городков Квебека. Как такое возможно – выше моего разумения.

– Действительно, – озабоченно произносит доктор Рут, после чего обращается к Ревоку: – А что бы ты с ним сделал, Деррил, если бы встретил? С Человеком-в-очках?

Ревок выглядит опешившим. Мысль об этом, кажется, не посещала его голову.

– Ну... – его лицо расплывается в зловещей гримасе, которая быстро уступает место выражению ожесточенного бессилия. – Я соврал бы, сказав, что однозначно против повторения того демонстрационного трюка, в результате которого другой очкарик лишился черепной коробки вместе с ее содержимым. Пожалуй, я сделал бы с этим парнем то же самое, теперь намеренно. За то, что он и только он старается сделать из меня того, кем сам я не желаю быть. Я не хочу плести этот вселенский заговор, вербуя сканнеров. У меня нет личного интереса и стремления захватывать мир и ради этого кого-то убивать. Вот на днях у меня была тайная встреча с Келлером, новым начальником службы безопасности «Кон-Сек». Он, по прихоти Человека-в-очках, наш агент.

– Вот как? – удивляется Рут.

– Да-да. Имейте в виду. Хотя даже узнав это, вы, скорее всего, ничего не сможете предпринять, если только к тому не будет располагать Взгляд. Поэтому я уверен, что мне не под силу взорвать голову этого Человека-в-очках. Да и вообще кому-либо из нас – при всех наших способностях. Потому что он все-таки не здесь, не в Канаде, не в этой Канаде. Он не человек нашего мира, он не принадлежит ему, а...

– Создает его, – снова резюмирует Ким.

Вейл бросает на женщину многозначительный взгляд. Доктор Рут, скрестив руки на груди, добавляет:

– По всему выходит, что Взгляд прочно соединен с разумом этого малого. Многое указывает на то, что первое – порождение второго, его продукт. Похоже, что он является сканнером более сильным, чем любой из нам известных. В его власти сделать с нами практически все, что угодно. И все, что нам остается, – некоторая свобода вне прямого контроля со стороны Взгляда в пространстве, каким-то образом полностью сотворенном этим человеком.

– Скорее даже пространстве-времени, – вставляет Вейл.

– ...и в эти промежутки, отмеченные исчезновением Взгляда, но остающиеся зоной влияния Человека-в-очках, мы можем сознательно выбирать между... между смирением перед его волей и бунтом против всего этого. Вопрос – что мы выберем.

– Если только, – предостерегает Ким, – сама возможность такого выбора не иллюзорна, как и объективность нашего мира.

– Да!.. – подхватывает Вейл. – Что, если все наши рассуждения сейчас – тоже часть алгоритма, разработанного Человеком-в-очках? Если его контроль охватывает и те интервалы, когда Взгляд, будучи его инструментом, не следит за нами напрямую.

– По-видимому, контроль Человека-в-очках, в отличие от контроля Взгляда, всеобъемлющ. Но только через вовлечение Взгляда он становится стопроцентно непреодолимым, – выдвигает версию Рут.

– Вряд ли мы сможем до конца понять, – говорит Ревок, – до какой степени представляем собой марионетки. Это уже вопрос религиозный.

– Ну почему же? – возражает ученый. – Религиозность опирается прежде всего на понятие веры, для которой прямые эмпирические ощущения не есть аргумент, а лишь материал, подгоняемый под ее, веры, постулаты. Последние при этом тоже исходят из чувственного опыта, хоть религия этого обычно не признает.

– Отсюда следует, – заключает Вейл, – что мы здесь оперируем не в координатах веры, а в понятиях науки, эмпирически обусловленного разума. А он говорит нам, что существует какая-то вероятность – мизерная либо не такая уж и мизерная – что имеется какой-то зазор для реализации нашей свободы воли. Чем мы, считаю, и должны попытаться воспользоваться.

– Здравая мысль, – одобрительно говорит ученый. – Хотя бы в интересах познания, разума, человеческого развития. Даже если все эти вещи не более чем чей-то изощренный эксперимент. Мы обязаны проверить. Обязаны испытать себя и окружающую реальность на наличие шанса влиять на нее самостоятельно, по собственному разумению.

– Что ж, тогда думаю, что у меня есть кое-какой выход, – заявляет Ревок.

Все глядят на него, а доктор Рут осведомляется:

– И какой же?

– По моему мнению, – с некоторой торжественностью изрекает Ревок, – возможно, единственный способ ускользнуть от диктата Взгляда, не поддаться его императиву – это...

Он немного медлит, затем лезет в карман. Через миг присутствующие видят в его руке пузырек с пилюлями внутри и эмблемой «Байокарбон Амальгамейтед». Вейл и Обрист совсем недавно видели такой в руках одного из подосланных убийц, которого им удалось остановить. И это был последний раз, когда они взаимодействовали – под диктовку Взгляда, разумеется. Ревок с неприятно-звонким стеклянным стуком водружает пузырек на стол, как боевое знамя.

– Что это? – Кэмерон задает вопрос, на который уже знает ответ. Это не эфемерол, а таблетки иного назначения.

– Этого хватит на всех присутствующих тут.

Губы Ревока расходятся в улыбке – пугающей и одновременно воодушевляющей совершить нечто нетривиальное. Всем все понятно. Спорить, что подобное решение насущной проблемы если и не единственное, то самое действенное, никто не пытается. Печальные глаза Ким Обрист наполняются еще большей печалью. Лицо Вейла заметно темнеет. Рут обреченно глядит сквозь очки перед собой. А инициатор радикального акта группового бунта переводит маниакально-азартный взор с одного члена группы на другого.

К предложенной процедуре переходят без обсуждений. Ожидаемый эффект еще стремительнее. Яд действует, и вот уже все четверо лежат замертво – кто уронив лицо в стол, кто распластавшись на полу. Все кончено... Или нет?.. Постойте, вот задвигалась рука Кэмерона, вот доносится протяжный стон Ревока, и еще пару минут спустя сканнеры помогают доктору Руту усесться обратно за стол.

– Что... это было? – спрашивает сиплым голосом ученый.

– Похоже, при всей радикальности задействованного способа нам не позволено самоустраниться просто так, – говорит Вейл, тяжело дыша. – Увы, мы никак не распоряжаемся своей судьбой. Ни жизнью, ни смертью. Даже в отсутствие этого проклятого Взгляда.

Однако что это? Все четверо вдруг деловито-синхронно поднимаются из-за стола и без суеты направляются к выходу из комнаты. Они шагают помимо собственной воли, как по команде, как в глубоком сне. Все, что им удается делать вопреки подгоняющей их неким заранее выверенным маршрутом силе, – обмен реплик на ходу.

– Сейчас, по-видимому, придется отправиться по отведенным нам местам, – торопливо бросает Рут.

– Несомненно, – говорит Ревок. – Преобразующий Взгляд близко.

– Куда он ведет нас? – спрашивает Кэмерон. – Что теперь заставит делать?

– Страшно подумать, – с гримасой внутренней боли отзывается Ревок.

– Как бы там ни было, мы попробуем в следующий раз собраться и выработать единую тактику действий, – пытается подбодрить сканнеров доктор Рут.

– Лишь бы не забыть, – в панике говорит Вейл, – что мы собирались и обсуждали наше положение.

И только Ким Обрист хранит молчание. Послушношагая, она с грустной улыбкой взирает в направлении, заданном невидимым императивом.На выходе из кабинета здания «Кон-Сек» перед ними уходит в удлиняющуюся, какподзорная труба, перспективу узкий полутемный коридор, из которого есть толькоодин выход. Или нет?..