Киноциклотека: Киберпанк

О ф л а й н

– Масок нет в продаже. И санитайзеров тоже.

Мясистое лицо аптекарши излучало змеиную смесь раздражения и злорадства. Она явно испытывала моральное удовлетворение от затруднений потенциального покупателя, поставленного в униженно-просительное положение.

– А когда будут?

– Нет в продаже, – с расстановкой и вызовом повторила аптекарша и уставилась на Карину глазами, в которых читалось: «А, может, и есть. Но не для тебя. Или для тебя, но не сейчас. И когда – нам решать. Вот подрастет спрос и ажиотаж, тогда ты притопаешь и как миленькая выложишь двойную или, если мы захотим, тройную цену».

Карину передернуло. В четвертой подряд аптеке не оказалось самого необходимого в условиях эпидемии – средств индивидуальной защиты. Но в предыдущих трех она встретила если не подобие вежливости и сочувствия, то хотя бы равнодушие, тогда как здесь резонировало одно неприкрытое жлобство. Она почувствовала внезапное желание выбросить вперед левую руку, схватить продавщицу фармацевтической продукции за ворот белого халата, рывком притянуть к окошку самодовольную физиономию и двинуть в нос прицельным ударом правой руки. Прямая наследница хабалистых жриц торговых сетей и точек общепита союзной эры, печально знаменитых почти сословным презрением к рядовым обывателям, лишенным привилегии доступа к вожделенному потребительскому дефициту, и закономерно вытекающим отсюда хамством, аптекарша заслуживала подобного обхождения. С трудом сдержавшись, Карина подумала, не снять ли ей на видео разговор с продавщицей, чтобы опубликовать его в интернете, но из брезгливости подавила и этот порыв. В одной из предыдущих аптек ей пообещали, что во второй половине дня требуемый товар будет завезен, и Карина решила, что заглянет туда в послеобеденное время.

– Апотека «Чиканук», – машинально буркнула она, направляясь к выходу.

– Чего-о? – прозвучал ей в спину оскорбленный голос аптекарши, явно не считавшей аллюзии. Со считыванием киношных мемов развитого совка у нее, очевидно, было гораздо хуже, чем с усвоением прилавочных рефлексов, коренившихся в той же общественно-экономической системе.

– Ипотека, говорю, на кону, – громко сказала Карина, не оборачиваясь и не замедляя шага.

Молодая женщина и вправду уже размышляла об ипотеке, обслуживаемой уже почти девять лет. По мере того, как тянулись эти годы, она все с большей уверенностью воспринимала занимаемое жилье как свою собственность, которая уже по определению никуда не может быть от нее отчуждена. Теперь же эта уверенность отчего-то резко и пугающе пошатнулась, словно ворота осажденной крепости, принявшие на себя удар тарана в разгар вражьего штурма.

По возвращении домой Карина, как и накануне, уделила внимание концепции рекламного проекта (на это ушла львиная доля дневного времени), посмотрела кино и сделала запись в любимом блоге, после чего опять вышла на охоту за припасами и аптечными товарами. Однако все, чего удалось добиться в ходе вылазки – прикупить продуктов в мини-маркете по соседству, одном из немногих открытых в округе магазинов.

В магазине в глаза бросалось то, что полки, обычно заваленные бесчисленными пакетами с крупами и макаронами, консервами, полуфабрикатами и прочим сухпаем, своим видом призванные создавать ощущение надежности тыла и готовности к любой нестабильности, выглядели как прилавки перестроечных времен – шаром покати. В воздухе носились флюиды всеобщей тревоги и нервозности, а на кашлянувшего или чихнувшего человека глядели так, словно перед ними был анархист-революционер, задумавший швырнуть бомбу, или как минимум безумный провокатор-эксгибиционист, и тщательно обходили его стороной.

Сворачивая в арку-тоннель, ведущий во внутренний двор родной высотки, Карина заметила полицейских патрульных в медицинских масках, которые обложили какого-то незадачливого прохожего, как койоты отбившуюся от стада антилопу. Прохожий пытался сопротивляться намерению привлечь его «за нарушение режима карантина», но тщетно. Не зря ведь считается, что шансы антилопы, угодившей в кольцо хищников, невелики.

– Без маски разгуливаем, так? Так. Ну, значит, административное правонарушение, – втолковывал старший патруля, игнорируя доводы об отсутствии соответствующих средств по всей округе.

До Карины не сразу дошло, что правоохранители раскручивают свою жертву на дензнаки. Делали они это с цинизмом и методичностью опытных гопников: либо отстегиваешь на месте, либо составляем протокол задержания (и потом все равно наверняка придется платить, только больше). С удивлением Карина заметила в себе не слишком знакомый прежде импульс – рвануться на выручку попавшему в переплет соотечественнику. Тут она вспомнила, что на ней тоже нет маски, и поспешила проскользнуть под арку до того, как полицейские обратят на нее внимание. Поднимаясь на свой пятый этаж привычным маршрутом по лестнице, Карина успела позабыть об остро кольнувшем ее инциденте.

Незадолго до отхода ко сну ее застала врасплох куда более весомая неприятность. Позвонил патрон и поставил перед ошеломляющим, черным фактом. Их текущий проект, на который они так рассчитывали, отменяется ввиду того, что заказчик внезапно оказался неплатежеспособен и без обиняков в том признался. И это были только цветочки. Из-за начавшегося по принципу домино обвала рынка компания, в которой Карина добросовестно трудилась минувшие лет шесть, едва ли не в одночасье оказалась на грани банкротства и закрытия. Судя по всему, дал понять патрон, их бизнесу предстоит стать одной из первых жертв экономического кризиса, неконтролируемым пожаром разгорающегося на фоне глобальной пандемии. В последнее время компания и без того с усилием держалась на плаву, и простой, затягивающийся неизвестно на сколько, вне сомнений, окончательно добьет ее.

Карина хлопнулась на диван, переваривая информацию, произведшую эффект нокдауна, в который ее как-то послала спарринг-партнерша в секции женского бокса, ее очередного мимолетного хобби минувших лет. Потеря работы означала крушение целой линейки надежд – на летний отпуск в Турции, на приобретение нескольких обновок в квартиру и, главное, на запланированную к лету следующего года выплату остатков ипотечного кредита. Карина принялась лихорадочно прикидывать, на сколько хватит сбережений после полной потери доходов и их дальнейшего отсутствия. Выходило, что на пару-тройку месяцев, не более. Если весь освоенный сегмент рынка ухнет в состояние, аналогичное тому, что переживает ее компания, ее личные перспективы приобретут в высшей степени безрадостный вид.

О н л а й н

«День второй, продолжаем эксперимент...» Так могло звучать начало стандартного отчета сотрудника какой-нибудь лаборатории, разрабатывающей биологическое оружие. Суть данного поста в том, что я выбрасываю через клавиатуру в необъятность сетевого пространства смысловые искры, высеченные кремнем моих рассуждений из гранитной глыбы (комплимент это или нет?) дискурса второго фильма цикла «Обитель зла», он же Resident Evil. А в нем, между прочим, уже нет никакого продолжения эксперимента, есть только его последствия, причем такие, что подзаголовок сиквела говорит сам за себя – «Апокалипсис».

Само по себе понятие «апокалипсис» означает «откровение», это евангелическая по своему происхождению категория, но ее уже давно, как тот же Армагеддон, голливудские дельцы приспособили под броский ярлык блокбастерных светопреставлений. К христианству как таковому это имеет достаточно отдаленное отношение, даже если задействованы конкретные религиозные образы, как в данной «Обители зла», где в церковь кощунственно, аки демоны, вырвавшиеся из геенны огненной, заползают мутировавшие чудовища, и одного из них буквально расплющивает рухнувший крест размером с памятник Ленину. В общем, слово «апокалипсис» как бы живет само по себе, в отрыве от своей греко- и иудеоориентированной традиции, и лично мне в нем слышатся отзвуки заклинаний последователей культов богинь Кали и Калипсо, слившиеся в эллипс и вызывающие сепсис и вместе с тем что-то неуловимо липовое и носящее не то временный («а пока...»), не то долговечный, системный характер. Ни дать ни взять пророчество этой клятой пандемии, что закрыла всех нас в своих квартирах на долгие недели, а то и месяцы, вызвав в то же время у многих сомнения в своей всамделишности. Исходя же из собственно содержания фильма, лучше всего идею можно передать, приняв ключевое слово за аббревиатуру АПОКАЛИПСИС и расшифровав ее следующим образом: «Армия пытается отразить контратаку адских легионов и проигрывает с инфернальным счетом».

Итак, Милла Йовович, она же Элис, на ходу восстанавливая память, поврежденную еще в первом фильме нервно-паралитическим газом, выбирается из страшного андеграунда «Улья» на поверхность, в уютное и чистенькое, но не без налета готики предместье города Раккун-Сити, где ее взору предстает то еще зрелище. Живые мертвецы, и их столько, что никакая мэрия, никакая полиция, никакие войска, никакая королевская конница и королевская же рать откровенно не справляются с эпичной катастрофой, вызванной Т-вирусом. Тут и там снуют, резвятся звери-химеры и плотоядные зомби (вот кому подошел бы логотип T-Mobile, красующийся на кроваво-красной форме одной популярной футбольной команды, чьи беснующиеся фанаты порой похожи на зомби), постоянно увеличивая собственное поголовье и яростно толкая город к неминуемой гибели. Каковая и наступает ближе к финалу картины через посредство ядерного удара, превращающего место действия в гигантскую воронку. О готовящейся бомбардировке Раккун-Сити осведомлено высокое начальство и его окружение, так что информация, слитая местным профессором из секретного биоподразделения Umbrella, помогает Элис бежать к предполагаемому пункту эвакуации. Все усложняется тем, что Элис и ее спутникам, нескольким коммандос, брошенным командованием на произвол судьбы, чернокожему весельчаку-пижону, и холодно-экстравагантной офицерше группы антитеррора Джилл Валентайн, приходится спасать ребенка, дочку того самого профессора.

Гипотетическая ситуация с использованием ядерного оружия в целях нераспространения заражения заставляет меня с содроганием задуматься о том, насколько вероятен подобный сценарий в реальной жизни, случись нынешней или какой-либо иной будущей пандемии принять размах, угрожающий планетарной или региональной безопасности. Пожертвуют ли соответствующие лица и органы населением какого-нибудь городка или даже мегаполиса? Почему-то мало сомнений, что пожертвуют, и без больших колебаний. Навряд ли что-то помешает им, сидя в своих оборудованных бункерах, отдать приказ сбросить бомбу, а потом, объясняясь, разводить руками – дескать, это была вынужденная мера, прописанная в соответствующих (секретных, разумеется) протоколах. Если будет перед кем объясняться после апокалипсиса.

Но при предельной драматичности и трагичности масштабная коллизия по большому счету служит фоном для дуэли двух биологических суперконструктов, сошедшихся в одной из ключевых сцен. Элис, на волне ранее устроенных над ней генно-инженерных истязаний обретшую способности комиксовой героини-ниндзя, и ее выжившего партнера из первой части, в результате сделанной ему инъекции перевоплотившегося в не менее комиксовую помесь биомутанта и робота-спецназовца, оснащенного пулеметищем, который сделал бы честь Шварценеггеру, – вот их бесстыдно стравливают между собой. Делают это злодеи из корпорации, еще раз подтверждая, что всякая приближенность к власти и системам контроля вытравливает из людей человеческое, превращает их в циничных, равнодушных антропоидов (вот кто истинные монстры!). Этический садизм правящей элиты и ее наймитов становится еще более изощренным от того, что двое несчастных изрядно симпатизируют друг другу (еще со времен первой «Обители», где им довелось, оказавшись по одну строну баррикады, пройти кучу испытаний) и не желают, как следствие, устраивать промеж собой баттл.

А вот с кем у Элис отношенияклеятся так себе, так это с вышеупомянутой Джилл. Ее играет Сиена Гиллори, иона невероятно хороша, когда изображает почти такую же тафгёрл, как и Элис, взаимствованном из видеоигры наряде, соединяющем вычурный вечерний туалет сразвязным, намекающим на похабные аниме, платьинцем. Однако, конфликтуя и соперничаяна первых порах, героини постепенно преодолевают взаимную неприязнь (совершенно, надо сказать, естественную при встрече двух теток-вамп), находят общий язык и в конечном итоге действуют уже заодно, в единой, слаженной боевой команде. Подтверждая тем самым тезис, чтоженщины в критической ситуации при всех противоречиях способны отыскать спасительныйкомпромисс и препятствовать безумию уничтожения и самоуничтожения. Мужчины же,есть серьезные подозрения, предпочтут меряться эгом вплоть до взаимного превращенияв пресловутую радиоактивную пыль. Да и не подозрения это вовсе. Как говаривалЕжи Лец, неприлично подозревать, когда вполне уверен.