Киноциклотека: Киберпанк

Позволив мускулистому чернокожему гиганту – не то охраннику, не то санитару – провести себя по слепой кишке пустого коридора, Эллен оказалась в маленькой стерильного вида комнате, оснащенной непритязательным столом и парой легких пластиковых стульев. Один стул занимала худосочная дама в деловом костюме и с приторным лицом. В ее руках виднелась средних размеров папка.

– Прошу садиться, – произнесла худосочно-приторная сразу после того, как конвоир оставил ее наедине с Эллен.

По виду это была ровесница Эллен, плюс-минус пара-тройка лет, то есть обе находились еще достаточно далеко от скорбной для любой женщины возрастного рубежа, за прохождением коего любые потуги скрывать признаки естественного увядания организма теряют эффективность. Дама в деловом костюме, контрастировавшем с грубоватой, похожей на больничную, робой Эллен, безнадежно уступала своей визави, курчавой брюнетке с тонкими чертами и большими глазами, в привлекательности. Отчего лицо деловой дамы невольно выражало чуть заметное злорадное торжество, как бы говоря: зато я в лучшем положении, у меня превосходство.

– Меня зовут Тара Риттер, – представилась она с казенной улыбкой. – Я менеджер-психолог при клинике, в которой вы в настоящее время находитесь и еще пробудете какое-то время.

Тара Риттер выудила из кармана пиджака авторучку и раскрыла папку. Изящные и в то же время крепкие пальцы Эллен побарабанили по гладкой поверхности стола, на которую мягко струила лучи продолговатая флуоресцентная лампа под потолком, единственный источник света в комнате. Эллен спросила разрешения курить. Риттер не стала возражать и достала откуда-то из стола предусмотрительно заготовленные пачку сигарет, пепельницу и зажигалку. Раздался тихий щелчок, на миг вспыхнуло крохотное пламя.

– Мне была представлена возможность ознакомиться с вашим делом и существом того, что вы излагали на предыдущей беседе, – по-дикторски произнесла Риттер, переводя взгляд от рук Эллен к папке и обратно. – В связи с чем есть ряд вопросов...

– У меня у самой есть ряд вопросов, черт возьми, – перебила Эллен, в чьих глазах, как почудилось Риттер, на долю секунды вспыхнули огоньки более яркие, чем кончик ее дымящейся сигареты. – И я не желаю отвечать на ваши, пока мне внятно не объяснят, где конкретно я нахожусь, сколько времени прошло после моего пробуждения и почему меня здесь держат.

– Ну, к чему так волноваться, – миролюбиво сказала Риттер. – Насколько я знаю, мой предшественник все до вас довел, но могу и повторить. Ставлю вас в известность, Эллен, позвольте звать вас по имени, что вы находитесь здесь, в клинике Святого Патрика, Ньюарк, Нью-Джерси, куда вы попали при обстоятельствах, нам еще не вполне ясных...

– А кому это – нам?

– Мой предшественник должен был это упомянуть. Вашим случаем занимается местный филиал Федеральной службы психологической реабилитации, куда обыкновенно передаются подобные дела. Так вот, доподлинный факт состоит в том, что вы несколько недель пробыли в состоянии комы. Ваша личность, ваше происхождение, все ваше прошлое – обо всем этом нет почти никаких точных сведений. Восполнением этих пробелов мы и занимаемся, в том числе и путем вашего интервьюирования.

Эллен выпустила облачко дыма и нахмурилась при упоминании предыдущего интервью, которое откровенно не задалось. Беседа быстро закончилась после того, как Эллен чуть не отлупила мужика-интервьюера, он же «предшественник», горестно сообщившего, что ныне всего лишь 1993 год, хотя женщина точно помнила дату своего рождения – 2092-й.

– Из того, что вы пояснили моему коллеге, следует, что вас зовут Эллен Рипли, вы офицер-пилот, лейтенант первого класса и сотрудник компании... – Риттер заглянула в папку, как бы не уверенная, что правильно произнесет название, – компании «Уэйланд-Ютани».

– Бывший офицер и бывший сотрудник, – поправила Эллен.

– Бывший, пусть так. И вы говорили, что названная компания занимается, среди прочего, планированием и развитием проектов в области колонизации и терраформирования астрофизических объектов, в том числе за пределами Солнечной системы. Далее... Вы были в составе двух миссий, оказавшихся в эпицентре загадочных инцидентов на планетоиде LV-426.

– Именно так. Я все это подробно изложила. Не понимаю, зачем нужно повторяться.

Риттер вздохнула со снисходительной миной.

– Но вам ведь дали понять, что колонизацией планет и этим вашим терраформированием человечество, м-м-м... пока не занимается. А компании «Уэйланд-Ютани» и вовсе не существует, мы проверили. У вас было время, чтобы обдумать данную информацию, и мы надеялись, что сейчас степень ее неприятия с вашей стороны не столь радикальна.

– Время, может, и было. А вот фактов, достаточных, чтобы убедительно опровергнуть мои представления, – нет.

– Будут вам факты, поверьте. Но всему свое время, прошу немного потерпеть. Сейчас, исходя из результатов проведенных нами тестов, мы следуем рекомендациям воздержаться от того, чтобы напрямую демонстрировать вам доказательства ложности ваших показаний. Как показывает опыт, существует опасность серьезного срыва, который может с вами приключиться вследствие соприкосновения с реальностью, расходящейся с вашей картиной мира.

– Допустим, – устало сказала Эллен. – Однако я по-прежнему не могу отделаться от чувства, что меня разыгрывают. Причем розыгрыш это не слишком остроумный.

– Ах, если бы розыгрыш, – сокрушенно покачала головой Риттер. – Предположим, что ваши сведения соответствуют истине. Знаете, что это будет означать?

– Что?

– Что вы, очевидно, совершили путешествие на машине времени из будущего или явились из какой-то альтернативной реальности. Может, поэтому и не удается найти надежных данных, даже зацепок относительно вашей личной истории?

– Да что за бред! – одним точным движением сокрушив недокуренную сигарету о дно пепельницы, Эллен вскочила со стула. – Какие зацепки? Какая альтернативная реальность? Какая, к чертям собачьим, машина времени? Вы все тут рехнулись и ровно это приписываете мне!

Как и посреди сорвавшегося интервью, она завелась и ругалась еще с минуту. Риттер с чуть испуганным видом придвинула к себе дымящую пепельницу и молча ждала, пока запас возмущения интервьюируемой иссякнет. Наконец Эллен умолкла и уселась обратно, скрестив руки на груди.

– Попрошу вас успокоиться, – сказала менеджер-психолог.

– Сами успокойтесь!

– Нет нужды так нервничать.

– А по-моему, есть.

– Уверяю вас, это ни к чему. Пожалуйста, успокойтесь.

Повисла пауза, которую нарушила Эллен:

– Откуда мне знать, что вы не пудрите мне мозги?

– У нас попросту нет на то резонов. Вам пока придется поверить, а позднее, когда ваше психическое состояние стабилизируется, у вас самой будет возможность убедиться, что ваши миссии на звездолетах и астронавигационные приключения, пусть вы и живописуете их довольно убедительно, являются научной фантастикой. Знаете, существует такое явление, как ложные воспоминания, и...

Эллен скептически поморщилась.

– То есть вы пытаетесь сказать, что ничего из того, о чем я докладывала, на деле не происходило и что это плод моей больной фантазии? Иными словами, что я душевнобольная и нахожусь здесь на лечении?

– Ну, что вы, не совсем так, – сказала Риттер. – Ваше... помутнение... оно вовсе не обязательно говорит о наличии какого-то недуга. Это временное состояние, характеризуемое тем, что вы в силу некоторых причин пребываете в плену иллюзии, родившейся в вашей голове под воздействием каких-то обстоятельств, и принимаемой вами за объективную реальность. Подлинную же объективную реальность вы пока отвергаете.

– Не знаю я никакой другой реальности, кроме той, о которой рассказала вам, – раздраженно бросила Эллен.

– Скорее – не помните. И вызов для нас и вас заключается в том, чтобы вы вспомнили. Тогда вы согласитесь с иллюзорной природой событий, составляющих ваш рассказ, и снова обретете единство со своей истинной идентичностью и ощущение собственного места в подлинной действительности.

– Так предъявите же мне эту подлинную действительность.

– Обязательно. Только, как было сказано, чуть позже.

Эллен с подозрением посмотрела в глаза Риттер. Потом в лице интервьюируемой что-то переменилось.

– Черт с вами. Положим, я временно не в себе. И что, по-вашему, требуется, чтобы исправить это?

Риттер подалась вперед с преувеличенно заботливым видом:

– Прежде всего ваше искреннее желание и заинтересованность содействовать. Требуется ваша кооперация путем включения в процесс, который мы уже, в принципе, инициировали. Это и терапией-то не является в полном смысле. Я бы назвала это снятием блокировки для высвобождения истинных воспоминаний из-под массива ложных... Что вам нужно, так это добросовестно провентилировать свой умственно-психический аппарат, пропахать его, как бы снимая верхние наслоения и извлекая на поверхность то, что скрыто глубже. Примерно как землекоп, целенаправленно ковыряющий почву и... натыкающийся на клад. Да, отыщите клад. Он нужен нам, а еще больше – вам. И тут, кстати, должно сыграть свою роль вспомогательное воздействие...

– Эти дурацкие процедуры и препараты, которыми вы меня пичкаете?

Перед глазами Эллен промелькнули обрывки впечатлений последних дней. Упругая прочность ремней, сковывающих движения, запах химических средств неясного назначения, безжалостность рук, делающих инъекции, писк электронных приборов, принимающих показания датчиков на теле женщины, разноцветье пилюль на крошечном подносе...

– Не пичкаем, – мягко оборвала Риттер неприятный ассоциативный ряд своей визави, – а дозированно воздействуем на вашу нервную систему с целью активировать разблокировку той части вашей памяти, что пока остается запертой от вас же самой. Знаете, это как аккуратно настроить прожектор в темноте и потом направить его в толщу воды, дабы выхватить из мрака нужные вещи, покоящиеся на дне, и...

– Вы начинаете перебирать с юнгианскими метафорами, – усмехнулась Эллен.

– Простите, – Риттер отвела глаза. – Профессиональная склонность, знаете ли...

На ее лице застыло что-то, похожее на замешательство. Но, быстро придя в себя, она продолжила.

– Так о чем это я? Ах, да. Для того чтобы очистить и перезагрузить вашу память, вам, Эллен, лучше всего обратиться к детальной вербальной реконструкции как того, что уже было сообщено вами, так и того, что осталось, так сказать, за скобками вашего повествования. Пусть все содержимое свободно изливается из сферы вашей фантазии, но так должен начать вскрываться замочек за замочком. И в итоге мы вместе сложим пазл скрытой от вас картины действительности и поможем вам вернуться к нормальной жизни.

– Нормальная жизнь... Узнать бы, что это, – отрешенно сказала Эллен.

Риттер положила на стол продолговатые костлявые кисти рук и предложила тоном школьной учительницы:

– Давайте немного поиграем в вашу игру, окунемся в ваш вымышленный мир, тем более что он чертовски увлекателен. Только мне бы сейчас хотелось опустить основную канву двух миссий на этот ваш LV-426 и получше понять, что произошло после того, как вы вместе с тремя другими выжившими покинули планетоид на борту челнока «Сулако». Это были, если не ошибаюсь, капрал из армейского конвоя, андроид из гражданского персонала, снаряженной компанией, и девочка лет десяти, единственная спасшаяся из колонистов...

– Да – Хикс, Бишоп и Ньют. Я помню их отчетливо и потому хочу получить от вас ответ: что с ними и где они?

– Но мы не можем вам ответить по той простой причине, что все они лишь фантомы вашего сознания, – развела руками Риттер. – Я и пытаюсь вам сказать, что мы можем попробовать потасовать, покрутить, погонять по кругу выдаваемые вами проекции с тем расчетом, что в ходе разбора завалов псевдовоспоминаний произойдет разблокировка. Произойдет этакий ментальный щелчок, и нам с вами откроется достоверная картина случившегося или хотя бы ее часть. Так что я настоятельно прошу вас поворошить ваши фантазии тщательнее и дать нам больше информации, больше подробностей, больше материала.

Интервьюируемая пристально поглядела на Риттер. Через несколько мгновений она отвела взгляд и процедила:

– Ну что за дребедень. Ладно, черт с вами. Так и быть, я постараюсь. Но сейчас вряд ли смогу что-то добавить к ранее сказанному.

– Знаете, у нас сегодня еще достаточно времени, – Риттер взглянула на электронные ручные часы. – Тогда давайте сделаем вот что. Я буду задавать вам общие вопросы из набора предположений и посылок, которые мы специально разработали для вашего случая. Это может помочь активировать какую-нибудь ассоциативную цепочку.

– Валяйте, – вздохнула Эллен и потянулась за новой сигаретой.

Риттер вынула из папки какую-то бумагу:

– Вам что-нибудь говорят имена Спенс, Розетти, Талли?

– Абсолютно ничего.

– А что вы знаете об объекте «Фьорина 161»? Другое его название – «Ярость».

– Отродясь не слышала.

Риттер сделала какую-то пометку в папке.

– Так, а как насчет станции «Родина»?

Эллен покачала головой.

– А «Северная звезда»?

– Тоже не доводилось.

– И об «Арсеоне» не слыхали?

– Ни разу.

Через четверть часа расспросов и уточняющих наводок, не выявивших никакой осведомленности интервьюируемой о разного рода локациях и связанных с ними персонах, Риттер объявила, что теперь точно достаточно. Она нажала кнопку на торце стола, и в помещение вошел черный здоровяк.

– Завтра мы с вами встретимся еще раз, Эллен. А сейчас отдыхайте, собирайтесь с мыслями.

Сладостно улыбаясь, Риттер попрощалась с Эллен и препоручила ее конвоиру-санитару. Едва дверь за ними закрылась, улыбка сползла с ее лица, как кожный покров с линяющей змеи.

Позднее Эллен в задумчивости меряла шагами свою комнатку, напоминавшую гибрид больничной палаты и тюремной камеры. Она спрашивала себя, возможно ли такое – находиться в 1993-м и хранить в памяти живые образы того, что в указанный год никак не могло происходить. И размышляла, какие вещи от нее скрывают и для чего в так называемой клинике Святого Патрика – а они явно что-то скрывают и что-то задумали. Прислушиваясь к потаенным движениям собственной психики, женщина пыталась понять, что может быть не так с ее самоощущением, твердившем ей, что она есть именно то, что о себе думает.

А Риттер, стоя посреди просторного кабинета, оформленного в холодном минималистском стиле, всматривалась в стену, представлявшую собой громадный монитор. С плоскости монитора ее буравили выцветшими глазами моложавый старик сенаторского вида и строгая седовласая женщина с толстым ожерельем на морщинистой шее.

– Ну что, Тара, как успехи? – без предисловий осведомился старик-сенатор.

– Пока, к сожалению, без большого прогресса, – ответила Риттер. – Объект утверждает, что все еще не может ничего вспомнить об инциденте, приведшем ее сюда.

– Удалось ли вам приблизиться к пониманию, – подала голос женщина на экране, – который из рассматриваемых вариантов более вероятен? Я имею в виду, скрывает ли она что-то намеренно или ее память получила фатальные повреждения. Может, ей действительно нечего нам сообщить в дополнение к ранее озвученному?

– Над этим мы как раз усиленно и работаем. Надеемся, что уже завтра, с учетом результатов новых медицинских тестов и прочих анализов, а также нового интервью сможем доложить что-то определенное. Есть ощущение, что у нас понемногу получается убедить ее в ложности всех ее воспоминаний и вынудить искать в иных направлениях.

– Вы полагаете, это верный путь заставить ее выдать нам отсутствующую информацию? – спросила седая женщина.

– Мы должны попробовать эту опцию, прежде чем прибегать к менее гуманным методам.

– Хорошо, Тара, – сказал сенатор. – Имеете ли вы еще что-то добавить?

Задумавшись на несколько секунд, Риттер ответила:

– Полагаю, наступило время признать несостоятельными все предыдущие версии. Особенно основную, получившую самое широкое распространение.

– Это ту, где...

– Ту, согласно которой наша подопечная оказалась на «Фьорине 161» и принесла апокалипсис в братство набожных зеков, – пояснила Риттер.

– И потом не нашла ничего лучше, чем утопиться в расплавленном свинце вместе с эмбрионом у себя в груди? – пожилая женщина на экране ухмыльнулась и переглянулась с сенатором.

Риттер криво заулыбалась:

– Именно так, вместе с образцом. С данной версией налицо форсированная кем-то дезинформация. Где источник дезинформации и в чем тут заключается целеполагание, мы тоже будем выяснять.

– Хорошо, Тара, спасибо, – качнул серебряной головой старик. – Завтра ждем от вас новостей. Рассчитываем на вас. Помните, насколько этот организм... этот проект важен для нас.

– Да, мистер Уэйланд. Думаю, в целом мы уже достаточно близко.

Престарелые начальники исчезли с экрана. Их место занял темный фон с высветившейся надписью «Конец сеанса» над логотипом, скомбинированным из широких литер W и Y. Риттер нахмурилась, и, подумав, достала из кармана прозрачную скляночку. Высыпав из нее на ладонь несколько пилюль и закинув их в рот, она глубоко вдохнула через нос и быстрым шагом вышла из кабинета.