Скорость сгорания
Необъятная каменная пустошь, здесь ничего нет, не должно быть. Тихий свист ветра лишь пел свою песнь о несбыточной пустоте. Прямо над горизонтом со всех сторон в темных лоскутках небо можно разглядеть далёкие звезды, а в самом вверху два тусклых белых солнца. Двойной пульсар, его биение создает странный эффект танцующего гало, которое переключается на каждом ударе.
Здесь так безмятежно и красиво. И так пусто...
Сейчас, здесь их двое: конвоир и его заключенный. А из вариантов им достается либо убить друг друга, либо поладить.
– Правда, не понимаешь? Зальёшь. Это. Топливо. Нам просто крышка. Ой, двигатель... оно ему просто не подходит.
– А ты что предлагаешь ждать здесь? Да, сюда ни один маршрут не идёт. Грёбаный навигатор. Но, нам что остаётся?
– Я могу подправить топливо, просто сними наручники, и мы отсюда уберёмся.
– Ага. Так я тебе и поверил.
– А ты знаешь, что делать с топливом? Оно не подходит. Просто, ты хоть знаешь, что такое октановое число? Ох, слушай, нужно просто кое-что залить в топливо, малость разбавить, и мы сможем отсюда убраться. Просто сними наручники. Я знаю, что делать.
Конвоир смотрел на заключённого с сомнением, он прекрасно понимал, что что-то не так. Навигатор не мог с бухты, с барахты сломаться, тем более на транспорте, который вёз заключённого. Кто-то вмешался. А теперь ему предстоит выбрать: рисковать жизнью и заливать топливо, которое не предназначалось для его транспорта, либо рисковать жизнью и довериться заключённому, который уверяет, что знает, что делать и как исправить совместимость топлива. Либо вообще отказаться из жизни и просто остаться в этом могильнике. А что? Тут вроде бы неплохо, тихо, тепло. И никаких надоедливых поручений.
– Как только солнце сядет, нам не жить. Температура упадёт и упадёт резко.
Конвоир выдохнул, посмотрел ещё раз на небо, залюбоваться красивыми переливами цветов и света, а затем небрежно отпер наручники.
– Будь что будет. Вперёд!
Заключённый влез обратно в корабль
– Эй, давай сюда, помогай – и стал перебирать коробки. Он достал несколько случайных канистр, хотя конвоир был уверен, что заключенный выбирал их наугад. Но даже смотреть не стал что именно там.
– О! А эти пустые.
– Нам же надо топливо разбавить. Ты ох, точно. Вот как можно было посадить единственным сотрудником корпорации на корабль, человека, который вообще не понимает, чем отличается двигатель от аккумулятора.
– Ах, вот же беда.
– Так, слушай, нам нужно вначале немного отлить топлива, чтобы сюда влезло хоть что-то. – Они открыли крышку. Полупустой бочонок словно бы презрительно улыбался.
– Вот жеж, надеюсь, в остальных не столько же. – Он залил половину содержимого одной канистры, и четверть из другой – так, теперь возьми тележку и отвози нужно заливать в таком виде,
– а потрясти там, размешать?
– Ух... пока везёшь, разболтается, я разберусь с остальными.
– А на самом деле, двигатель точно запустится с этой бадягой?
– Ха... запустится это то да, точно. Но мы его гарантированно убьем как доверимся до цивилизации.
– А жаль... Корабль с историей, вряд ли будут ремонтировать – сочувственно произнёс конвоир, увозя бочонок из грузового отека.
– Не корабль, а старый хлам... – тихо резюмировал заключенный.
Пульсар начал медленно пододвигаться к горизонту, звезды захватили уже треть неба. Безумная красота, если не забывать, что вне корабля температура уже упала на 20 градусов цельсия ниже нуля.
– Неплохо жить можно.
– Но, когда пульсар сядет до конца, быть в беде.
– И все же как же здесь красиво.
– Смертельно красиво, я бы сказал даже – решил подшутить его вынужденный напарник. – Ну что ж, заводи.
Конвоир подключился, уложив руку на пульт. Тонкая иголка пробила кожу рассчитать кровь, пульс, давление и сознание. Убедиться, что садится тот, кто имеет на это доступ, и что этот кто-то в состоянии кораблём управлять. Ну что ж. Он быстро отключился и набрал программу на автопилот.
И тут его заключённый, которому он почему-то не стал надевать обратно наручники, забыл момент, когда, стоило это сделать, быстрым движением рук уронил на его голову какой-то инструмент.
Нежные переливы неба перед его глазами заискрились, завихрились и породили начало дивного сна. Который к его безмятежному разочарованию, оборвётся болью в голове.