Стелла

Стелла молчала последние десять тысяч лет. К её кончине готовились заранее, обдумывали все детали, разбирали каждое движение молекул под многочисленными микроскопами.

Медики мудрили с органикой на протяжение долгих лет, стараясь заморозить активные липиды, чтобы больше никогда не возвращаться к первоначальному проекту. Неудачному проекту.

Все ещё соединяли, лепили из живой энергии нечто такое, что могло помочь всем людям обрести новый дом на знакомой территории, где ареалы многих видов изменились в результате их интродукции (преднамеренное или случайное переселение особей). Новый вид человека, способного устоять перед силой природы.

Пульс Стеллы прощупывали на тот момент живые врачи, прагматично засматривавшись в далекое будущее. Новшества, столь скомканные на листке бумаги, настолько велики в речах их. Они блуждали по коридорам в белых одеяниях, с опущенными руками и стеклянными взглядами от усталости.

Это было так давно. Фасад больничных зданий разрушен, пустынные коридоры охвачены тьмой и зеленью. Зданий нет.

Кто они такие? Живы? Забыты? Они просто летели по направлению, заданному в точке отбытия с орбиты. Но тогда почему никто не вспоминает о них?

Мертвы?

Нет, Стелла не подавала виду, хрустела костными имплантатами на месте фаланг. Ее пальцы чувствовали все, к чему прикасались, проецировали в мозгу объекты, стоило понюхать или лизнуть предмет.

Стелла продолжала жить в одиночестве. Она наблюдала за скоротечным временем, обитая на зеленой планете. Здесь по-прежнему Солнце затмевало Луну в ночное время. Теперь все было по-другому. Вертикальные оси, смещение материков, что находились вверху карт, резко пали на самый низ, но никому уже не было до этого дела. Все слилось в единую и цикличную систему, сотворенную из космической пыли и мусора, теми, кто назвал себя «человек». 

Стелле суждено было возродиться из пепла, сомкнуть на лбу предка уста кровавые.

Странное происходило с головой, да и виделось то, что хотелось забыть. Ее голову откручивали сотни раз, но при этом не было боли. Лицо становилось свободной материей, «обитающей» недалеко от Стеллы, буквально в паре сантиметров по ровному разрезу.

— Видишь ли, как все изменилось, - ментальный окунь собрал в ладони грязную пыльцу, растирал её пальцами, булькая в воде своего шлема от скафандра. Прятал голову, как обыватель дна космического. Ему трудно было дышать кислородом. — После твоего исчезновения.

— Меня готовили к этому всю жизнь.

— Да, но все же оглянись вокруг. Что ты видишь?

Стелла «вальсировала» одна, плавала в воздухе, едва ли касалась своим чешуйчатым хвостом сырой, выжженной до различных залежей ископаемых. Заядлое увлечение — скитаться в компании водного старца, прибывшего по зову её громкого голоса, звучащего из глубин чёрных дыр, куда затянуло Стеллу, и ту самую горячую звезду, что подпитывала ее энергией долгие годы - любимое Солнце.

— Поля. Бескрайние поля зелёной травы и жёлтые колоссы пшеницы. Раньше зерновых культур было в трижды больше, чем сейчас, но это ничуть не портит саму картину. На фоне всего остального, тут растёт одинокое дерево, что раньше называлось Quércus. Только листья летят не к корням, а к макушке, и язык этот древний я знаю лучше, чем свое имя.

— Несоизмеримое время, Стелла. Ты вернула Землю на её законное место, позвала меня и моих братьев себе на подмогу, но в этом ли твоё предназначение? Зачем ты мне это рассказываешь?

— Разве нет?

Болотный окрас шкуры окуня приятно отбрасывал тень на изголовье тропы, откуда они пришли. Вилял хвостом, он протянул после руку. Накрыл пальцами божью коровку, как бы заточая в квадрат. Насекомое не изменило свой фенотип. Питаться, пробиваться через щели к Солнцу, что давно перестало двигаться по своей траектории, замирая навеки в одном положении.

— Все, что ты видишь, растёт естественным путём и старается хоть как-то продлить это мгновение, не поворачиваясь к теплу спиной.

— Зачем же тогда все это происходит? Почему мне сложно представить мир перевернутым, стоит только захотеть этого. Разве не так? Разве не происходит это спонтанно? Разве раньше было не лучше?

— Было бы хорошо, если бы ты не спрашивала, Стелла. Ты осталась последней из своего вида, не забывай об этом! Не стоит забывать и о своей роли.

— И все-таки, зачем вы пришли сюда? С какой целью продолжаете вести со мной разговор? Я мертва, и поэтому не знаю, чего ожидать, стоя здесь, перед Вами? Услышали голос, да и только? Мой зов? Чушь?

Окунь остановил свой ход, рассматривал, как им двоим, казалось, небо! Бистр - оттенок вечного лета. Стелла ничего не оставалось, как перестать думать и гадать обо всем, прокручивал все свои слова в голове, лишь изредка касался рукой цветка крокуса - единственного, что все ещё прорастал в земле, заслоняя собою все. Теперь он выступал в роли озеленения, и ему не оставалось другого варианта, как подчиниться новому закону.

— Честно признаться, мне и самому стало интересно, как ты смогла выжить после всего произошедшего? От чего ты умнеешь на моих глазах? Меняешься, приобретая женские очертания? Эти красные пятна уже не смотрятся на твоей груди так не естественны, как восемьдесят лет назад!

— Меня создали подобные Вам высокоразвитые уродцы, что решили посмеяться над болью миллиарда человек. Сами же далеко не заходили за преграду, сотворенную во Вселенной по Вашей просьбе? Я знаю, что она защищает меня, но почему же тогда в ваших туповатых глазах видна зависть?

Стелла сорвала цветок, преподнося его ко рту, остро вырезанному на маске, с едва реальным дополнением - рогами. Оленьими, подаренными в роковой вечер «Смерти». Людей погубили в секундное мгновение, не оставили ничего, ставшими мусорными тропами, а после и то малое исчезло. Природа исцелила себя сама, да только позабыла уже о многом.

— Странно забытое прошлое, без малейшего представления о завтрашнем дне.

По губам гулял ветер, нежно колыша фиолетово-белые лепестки розы. Ещё чуть-чуть и они намокли, бесшумно измельчаясь между зубами.

— Не хочу думать и представлять.

— А надо. Здесь нет больше жизни, и никогда уже не будет, пора смириться с этим, Стелла, — окунь перестал стоять в стороне, хватая персону под локоть.

— Образумься! Они сами уничтожили себя, бороздя просторы огромной Вселенной, все больше и больше проводя эксперименты над такими вот, как ты. Тогда мука ценилась дорого, и по заслуге отрекались от неё те, кто больше не мог спокойно дышать. Тебе нечего здесь охранять и защищать от меня от мне подобных, ну!

Жизнь закручивалась как спираль, обхватывала своими кольцами жертву, словно была королевским питоном, желающим поесть свежатину.

— Мне нечего ответить.

— Уже незачем ворошить прошлое. Тут только мать земля и больше никого. Это стало её владением, а ты - лишь слабое напоминание, которое должно уйти на покой, как последняя из выживших. Как последняя, что смогла воссоединить в себе гены человека, оленя и медузы. Моя похвала, но на этом отрезке времени, я покину тебя. Надеюсь. Ты меня поняла.

Окунь отпустил руку, уходя прочь. Выбросил на землю сжатое тельце божьей коровки.

—Стелла, иди вперёд!

Окунь обмолвился ей в спину, прощаясь с убывающим силуэтом под резкий взмах крыльев полевых цветов, застилающих все пространство. Они сбили видимость, но одно осталось нерушимо - Стелла не собиралась исчезать. Не собиралась умирать и прощать все обиды. Она одна, а вместе с ней и вся планета...