VII
Возле меня снова оказалась Ким. Она вся так и светилась со своими медными кудряшками в своем изумрудном платье.
Моем платье. Внезапно поняла я.
Ким такой же ребенок-города, как и я. У нас не так много возможностей подобрать достойный наряд. Либо копить свою маленькую стипендию, либо рассчитывать на милость меценатов.
У меня не было меценатов. У меня была высокая стипендия за заслуги в учебе. Я купила это изумрудное платье. Мне пришлось ушить его в талии, так как на мою фигуру с большой грудью трудно было найти подходящий наряд.
Я сфокусировала взгляд на Ким. Платье было подколото булавками под руками, чтобы на груди оно не болталось.
Я еще не успела пасть, а стервятники уже кружили над моим телом.
— Как ты, милая? — покровительственный тон Ким резал ножом. Она прижала меня к груди, и я не нашла в себе смелости оттолкнуть ее. Гэрри бы не оттолкнул. Нужно вести себя как Гэрри, пока я не разберусь что к чему.
В это время другая соседка Гэрри, Мариса, та самая, которую он также упорно потчевал, как и меня, увидела Ким. Теперь-то я заметила, что в отличие от Гэрри, она не казалась всем довольным ребенком. Мариса выглядела потерянной.
— Ким, — она бесцеремонно схватила ее за руку. — Я не могу понять, что происходит.
Ким сочувственно взглянула на бывшую одноклассницу.
— Я не пойму, — продолжала Мариса, — почему я в низшей касте? И почему я ничего не помню? Как меня распределяли? И почему у меня болит голова?
Голос Ким был искренне нежным. Почти с такой же душевностью Гэрри снова принялся меня кормить.
— Может, дорогая, именно поэтому ты в низшей касте? Потому что у тебя есть головные боли и провалы в памяти?
Девушка явственно задумалась. Все ее лицо выражало сложнейшую работу мысли. Она даже прикусила пальчик, как это делают маленькие дети.
— Сегодня мы не просто становимся выпускниками, сегодня определился наш жизненный путь. Сегодня день откровения и понимания. Когда отзвучат последние тосты, и мы выпьем последний на сегодня бокал вина, мы задумаемся о будущем. О том, стоит ли нам менять свои мечты или нужно их лишь немного скорректировать, — говорил Вильгельм-Август III Кордо, и каждое его слово звучало как издевка надо мной.
— Но у меня не было особых предпосылок к низшей касте, — Мариса выглядела растерянно. — Я, по-моему, нормально училась...
Ким обняла Марису за плечи. Странно. Я силилась, но не могла отыскать в своей вязкой памяти свидетельства того, что Ким так часто использовала покровительственную манеру. Она не была злой, но все эти ласковые слова и объятия не входили в ее репертуар.
— Мне повезло родиться в семье с прекрасными генетическими возможностями. Честно говоря, я знал, что меня ждет, работа двадцать четыре часа в сутки и споры с консервативными родственниками. В пятилетнем возрасте я мечтал быть конюшим! Как бы это было здорово весь день быть на свежем воздухе и ухаживать за лошадьми. Уж они-то наверняка лучшие собеседники, чем некоторые представители нашего городского парламента!
— Ты хорошо училась, — подтвердила Ким. — Ты МОЛОДЕЦ! — она ободряюще улыбнулась Марисе. — Но ты же сама видишь, головные боли, провалы в памяти... тебя подвело твое тело. Поэтому тебя и зачислили в низшую касту.
— Мы с гордостью будем нести по жизни политику Равенства...
— Но у меня никогда раньше не было провалов... — Мариса недоуменно смотрела на Ким.
— Зато большой умный компьютер "Фрида" увидела, что ты нездорова, и направил тебя в низшую касту.
— Все мы Равны...
— Я была нездорова?
— А как же. Хорошо, что твоя болезнь не проявлялась раньше и не мешала учебе.
Гэрри принялся кормить Ким и Марису мини-сандвичами. Им пришлось на мгновение замолчать. Голос Вилла продолжал нарастать.
— Наши жизни принадлежат не нам, а обществу. И все мы одинаково обязаны внести свой посильный вклад в его развитие...
У меня тоже никогда раньше не было головных болей и провалов в памяти. Как же удобно это все началось!
— Я смотрю в зал и вижу не касты, а своих близких друзей. Людей, которые были для меня семьей все эти годы...
После слов Вилла многие начали осматриваться, и я присоединилась к ним. И я увидела то, что одновременно ожидала и боялась увидеть: представители низшей касты все как один выглядели так, будто там им самое место. Отсутствующий взгляд, открытые рты и неуместное поведение за столом. Когда наши фотографии завтра появятся в городских газетах, ни одна живая душа не усомнится, что "Фрида" рассудила мудро.
Что-то произошло в тот момент, когда я зашла в сканер. Как же отвратительно, что я ничего не помню!
Я отбросила мысль о сканере.
Припоминаю распределение Тодда. Все было в порядке. Процедура прозрачная. Мы ни на мгновение не теряли из виду выпускника в сканере. И выходили они не такими развалинами, какими мы предстали сейчас. Что-то произошло в промежутке между распределением и тем, как я впервые очнулась. Сколько времени прошло? Минут двадцать, тридцать? Что с нами всеми могло случиться?
— Равенство для всех! Равенство каждому!
А что если "Фрида" не ошиблась? Что если сканирование просто помогло проявить скрытые болезни? У меня и у Марисы есть опухоль мозга... или киста... Что если...
