Столкновение

Дымка рассеивается. Я морщусь в дезориентации. Незнакомая комната. Все белое. Странная, продолговатая кровать. Мельком обращаю внимание на руку и вижу иглу, введенную в вену. Провожу взглядом вверх и замечаю капельницу. Испуганно дергаюсь — да так резво, что игла вылетает, и жидкость из нее тянется по белой простыне.

— Эй, эй, все в порядке, — бегло заверяет хриплый голос.

Курт подлетает к кровати и прерывает мои попытки подняться.

— Полежи, я позову врача, — обеспокоено тараторит.

Что я тут делаю? Что делает здесь он?

— Что происходит? — говорю громче обычного, находясь в шоке, и мечусь глазами по палате.

— У тебя был жар. Когда я привез тебя в больницу, температура поднялась до сорока градусов, — объясняет парень.

Я мигом вспоминаю разговор с матерью, а дальше все мутное и неразборчивое.

— Позову врача, — повторяет и размашистым шагом направляется к двери справа от меня.

Мои губы сухие, а в горле, словно образовалась Сахара. Чувствую, что вся липкая, и это просто ужасно. На теле все та же домашняя футболка. Совсем не так, как в фильмах — там героиня просыпается в больничной одежде. Я подмечаю это и мотаю головой от бреда собственных мыслей.

Осматриваюсь уже более внимательно. В продолговатом окне слева виднеется пасмурное, затянутое небо. Уже темнеет, а значит сейчас примерно шесть часов вечера. Поодаль расположилось синее мягкое кресло. Тут же, сбоку, находится небольшой стул, на спинке которого накинута джинсовка Курта. Он всё время сидел здесь?

— Здравствуйте, Беатрис, — по-доброму растягивает полный, невысокий мужчина, заходя в комнату, — Я доктор Пресли. Приятно познакомиться.

— Здравствуйте, — настороженно киваю.

Откуда он знает мое полное имя? За спиной доктора появляется Курт.

— Как Вы себя чувствуете? Помните, почему здесь оказались?

Он перелистывает записи на листах А4 и подходит ближе. Лысая голова немного поблёскивает.

— Эм... не знаю, вроде бы все хорошо, — смущенно отвечаю, — Мне сказали, что я температурила...

— Да, верно. Жар и потеря сознания, — вздыхает мужчина, — Мне нужно Вас осмотреть.

Я даю молчаливое согласие, но до сих пор плохо понимаю происходящее. Почему палата одиночная? Я лежала в больнице года четыре назад, но условия там были гораздо хуже.

Доктор подтягивает стул ногой и располагается рядом. На нем белоснежный халат, из-под которого выглядывает бирюзовая медицинская форма. На шее висит стетоскоп. На подбородке приспущенная маска.

— Решили разлить витамины? — обращает внимание на выпавшую иглу, — Вам они нужнее.

— Простите, — спохватываюсь.

— Я шучу, — улыбается врач, — Ничего страшного. Сейчас поправим.

И он ловко подкручивает что-то на капельнице, отчего жидкость перестает стекать.

— Так-то лучше. Я измерю Вам давление, — размеренно говорит и достает из тумбы тонометр, — Чуть-чуть сдавит, но это нормально. Уже пользовались этим прибором?

— Конечно, — хмурюсь, протягивая руку через «кольцо».

— Отлично, — радушно кивает и поправляет прямоугольные очки, — Я задам несколько вопросов. Хочу получить честные ответы.

— Ладно...

Я бросаю взгляд на Курта, который не поднимает голову, но внимательно слушает. Что-то в нем изменилось. Из-за паники я не рассмотрела его ранее, а теперь он в тени.

— Как часто Вы испытываете стресс?

Он нажимает на кнопку тонометра, и предплечье потихоньку начинает сбиваться в комок.

— Ну... может пару раз в день.

— Каждый день? — переспрашивает, — Как долго?

Доктор отрывается от записей и смотрит на меня. Его кожа идеально гладкая, хотя ему около сорока лет.

— Долго, — ёжусь, так как не могу подсчитать количество лет.

С Эриком и мамой невозможно было расслабиться даже на час. Сейчас первого уже нет в моей жизни, но нервов не поубавилось.

— По шкале от одного до десяти, где один — это минимальный показатель. А десять — максимальный. Как Вы оцениваете уровень стресса в течение дня?

— Семь или восемь обычно. Раз в неделю бывает десять, — быстро бурчу.

Мне стыдно говорить об этом. Как-то неловко.

— Сколько раз в день Вы питаетесь?

Руку сводит до онемения, тонометр завершает работу. Вздутая ткань расслабляется, а мужчина уже успевает что-то записать.

— Один. Редко два.

— Чем Вы питаетесь?

— Ну, по-разному...

— Например?

— У меня некоторые проблемы с едой, поэтому я не слежу за этим, — ладони потеют, — Можно пропустить этот вопрос, пожалуйста?

Чувствую, как Курт таранит меня глазами. Будет читать нотации? Пусть только посмеет...

— Конечно, — уклончиво произносит доктор, — Спите хорошо? В какое время ложитесь?

— Сплю тревожно. Ложусь не позже двух ночи, так как работаю.

— Вот как. Где работаете? — не перестает записывать.

Этот допрос похож на какую-то унизительную пытку. Я должна выворачивать все свои проблемы перед бойцом без правил, который и без того считает меня одним ходячим недоразумением.

— Репетитором начальных классов.

— Очень благородное занятие, — подбадривает, но я не нахожу схожего энтузиазма, — Курите? Выпиваете алкоголь? Может, что-то другое?

— Что-то другое? — кошусь на него.

— Беатрис, у нас частная клиника, да и к тому же есть такое понятие, как врачебная тайна. Вы можете говорить правду.

Частная клиника?

— Она чиста, Майк, — вдруг заговаривает Курт, почему-то называя Пресли по имени.

— Вижу, но должен переспросить, — заверяет мужчина, — В целом, мне все понятно.

— Что понятно? — сглатываю, когда он встает с умным видом.

— Ваша нервная система истощена, а температура и потеря сознания — это психосоматика. Дефицит витаминов, в особенности витамина D и В12, из-за этого Ваше давление очень низкое. Вам следует хорошо отдохнуть и полноценно питаться.

— Напишешь мне список рекомендаций, — говорит Курт, будто меня тут и нет.

— Конечно, — кивает мужчина и вновь поправляет очки, поворачиваясь ко мне, — К Вам сейчас зайдет медсестра, поставит капельницу. Отлежитесь ночь, а завтра утром будете чувствовать себя намного лучше.

— Зачем? Я в полном порядке, — возражаю и подтягиваюсь на руках, — Я переутомилась, но теперь готова ехать домой...

— Бо, ты будешь здесь до утра, — обрывает Курт, и Пресли чувствует себя немного сконфужено.

Я не могу устраивать скандал при посторонних. И, безумно злясь на Курта, соглашаюсь.

— Выздоравливайте, — врач выдавливает улыбку и идет к двери.

Курт следует за ним. Через секунду палата пуста. Впрочем, мое одиночество не длится долго. Милая темнокожая девушка появляется в проеме и с порога поднимает мой настрой своей широкой улыбкой.

— Здравствуй, моя хорошая, рада, что с тобой все хорошо, — щебечет она, при этом не медля с работой, — Меня зовут Миранда.

Ее шикарное афро спрятано под шапочку, что выглядит очаровательно.

— Приятно познакомиться, — радушно говорю.

Она подкручивает винтик на мешочке с прозрачной жидкостью и растирает мою руку, чтобы найти вену. Делается это довольно быстро.

— Ай, — тихо пищу, когда игла пронзает кожу.

— Уже все, все, — мелодично проговаривает, — Не так уж и больно, если не смотреть.

— Никогда не понимала, как можно не смотреть на то, что с тобой делают, — признаюсь с улыбкой.

Улыбаться не хочется, но ей отказать в этом просто невозможно.

— Хм, действительно. Не задумывалась раньше, — она поднимает одеяло, съехавшее с кровати, — Если будет что-то нужно — зови. Я дежурю всю ночь. Нажми на кнопку — прибегу.

Я смотрю на тумбочку, где лежит синий прибор. Как много пациентов тревожат девушку тем, что тыкают на эту выпуклую штуку по всяким пустякам? Я не из их числа.

— Поняла, спасибо.

— Твой парень очень заботливый, — смеется она, — Переполошил всю больницу, сразу оплатил самую лучшую палату. Компрессы тебе менял — вообще-то это моя работа, но мистер Уилсон сказал, что проследит за этим сам.

С горящими щеками я смотрю туда же, куда и она. Вижу мокрое полотенце неподалеку. Какого хрена?...

— Он не мой парень! Мы... Друзья!

— Ох, в самом деле? — смущенно мнется Миранда, — Прости. В любом случае, твой друг очень переживал за тебя. Всем бы таких!

Я сижу в немом исступлении даже тогда, когда она уходит. Что за черт? Оплатил палату? Менял компрессы? Наверное, я никогда не смогу понять Курта. Не смогу понять того, какой он на самом деле. Время до прихода Курта тянется неимоверно долго. У меня нет с собой телефона и единственное занятие — слушать, как разбиваются капли раствора, прежде чем попасть ко мне в кровь.

Я поражаюсь удивительной способности парня. Сделать что-то хорошее, но при этом вызвать ненависть к себе. Я должна сказать Курту спасибо, однако боюсь услышать в ответ колкость по типу: «Ты не оставила мне выбора, сама напросилась на жалость». Это в его стиле. А учитывая то, сколько раз он вытаскивал меня из критических ситуаций, я знаю его предстоящую модель поведения, как назойливую скороговорку. «Бо, замолчи», «Бо, хватит», «Бо, ты ребенок». И все же я набираюсь смелости.

— Как ты? — хрипит он, закрывая за собой дверь.

Я не могу смотреть ему в глаза, а из-за того, что лежу на спине, мне остается только пялиться в потолок, либо отвернуться, что крайне невежливо и вообще глупо.

— Хорошо, то есть уже лучше, хотя я ничего и не помню, но ты снова помог мне, и я виновата, что потревожила тебя, но... — черт, что за чушь я несу?

— Не за что, Бо, — заключает он и тихо посмеивается.

Я вздыхаю. Молча благодарю его за то, что не дал мне покраснеть еще сильнее. Наконец поворачиваюсь и... застываю.

— Ты дрался? — оббегаю глазами все его лицо и стараюсь проанализировать повреждения, но их так много, что мозг начинает плавиться.

— Ерунда, — отнекивается парень, смотря вниз.

Но это не ерунда. Он будто только что вышел с ринга. Ссадины — тут и там, припухшая бровь и разбитые губы. Тяну к нему руку, кончиками пальцев дотрагиваюсь до щеки. Курт не отклоняется, а через секунду и вовсе поддается ближе. Я пытаюсь подняться на локтях, но он обрывает меня, напоминая про капельницу.

— Лежи, — приказывает и встает, чуть давя на плечи.

Его тело нависает над моим. Волнистые волосы выпадают из прически. Я смотрю в карие глаза и нервно сглатываю, понимая, что парень не собирается отстраняться. Он оглядывает меня чувственно — это не свойственно ему. Во взгляде мечется что-то незнакомое, однако, когда Курт прикрывает веки, я определенно точно улавливаю сомнение, которое борется с желанием. Запах сигарет граничит с оттененными нотками железа из-за недавней драки. Курт тяжело вздыхает, и я робко дотрагиваюсь его груди. Он тут же перехватывает мою ладонь и прижимает к матрасу. Не больно, но так властно, что голова начинает кружиться. Я замираю, когда свободной рукой он заправляет мои короткие волосы за ухо. Внутри вспыхивает конфликт, ведь, с одной стороны, я клялась не давать себе послабление, но с другой... От него исходит жар, и все, о чем я думаю — чтобы его желание превзошло все противоречия.

Но это Курт. И разум его, как сталь, а сердце перевязано жгутами. Поэтому он садится обратно на стул и прикрывает глаза.

— Курт, — шепчу и чувствую, как быстро колотится сердце.

Он не отвечает. Облокачивается локтями на кровать и опускает голову.

— Мне нужно задать вопрос.

Так не может продолжаться дальше. Между нами что-то происходит, и я должна знать что именно.

— Нет, — сдавленно проговаривает.

— Но мне правда нужно...

— Я уже ответил на твой вопрос. Нет, между нами ничего не происходит.

Неужели это было так очевидно?

— Но ты только что... Мы были близко, — выдавливаю я.

— И?

Ясно. Это бесполезно. Он, как упертый баран, будет стоять на своем до последнего.

— Ты менял мне компрессы, — привожу еще один довод и киваю в сторону полотенца.

— Миранда была занята. Мне было неприятно сидеть здесь и смотреть, как ты крючишься от жара, — хмыкает.

— Миранда сказала, что ты сам взялся за это, — начинаю злиться.

Курт сверлит меня глазами. Агрессивно, но он явно пребывает в замешательстве.

— Ей же нужно как-то оправдать свою халатность, — отстраненно выпаливает сквозь зубы.

— Ты оплатил палату, — настаиваю.

Не знаю чего именно хочу добиться. Он ведь не признается мне в чувствах. Не скажет: «Да, Бо, твоя взяла, ты мне нравишься!». А если бы и сказал? То что дальше?

— Оплатил, — соглашается, так как нет смысла отрицать.

— Зачем?

— Ты меня раздражаешь, — злобно прыскает и встает, чтобы уйти.

— Если так, то зачем вообще повез меня в больницу? Зачем ты приехал ко мне? Мы попрощались еще вчера.

Я хочу встать и толкнуть его, чтобы наконец выбить хоть что-нибудь адекватное.

— Поспи пару часов и приди в себя, — снова избегает ответа и накидывает куртку.

— Но мне надо понять, — начинаю, и Курт резко перебивает.

— Все, что тебе надо сделать — быть благодарной, и не отравлять мне оставшийся вечер своими тошнотворными речами. Поэтому, Бо, будь добра, отвали от меня со своими дебильными расспросами, — рявкает и пыхтит от переполняющей его тьмы.

Я прикусываю губу до крови от жестокости слов. В нем нет даже толики сожаления, когда он покидает палату размашистым шагом. Я рада этому, потому что хочу остаться в одиночестве. Да, мне немного стыдно, но не должна же я теперь падать ему в ноги и рассыпаться в тысячных «спасибо»! Мои вопросы, в конце-то концов, не беспочвенны! Он забрался в мою жизнь, навязал мне чувство вины и долга. Я пыталась прогнать его, но он слишком невыносим, чтобы так просто взять и уйти. Да и сама не лучше: напилась и возобновила общение. А ему что, трудно было скинуть тот звонок? Этот кавардак когда-нибудь кончится? Хотя сейчас он забрал все свои вещи, а значит уже не вернется? Отлично! Я должна вернуть ему деньги за больницу. Не хочу, чтобы потом он с самодовольным лицом упрекнул меня вновь. И тут становится смешно от того, какую сумму я ему задолжала.

Нажимаю на кнопку вызова медсестры. Миранда приходит спустя минуту. Она нехотя освобождает руку от капельницы и клеит длинный пластырь на место укола. Кое-как сажусь. Ощущаю каждую затёкшую мышцу тела. Кровать высокая, поэтому мне приходится чуть спрыгнуть с нее.

Я радуюсь, что еще одна дверь в палате оказалась не подсобным помещением, а полноценным санузлом. Зеркало во весь рост открывает мне вид на измученную девушку. Лицо выглядит нездорово, исхудавши. Умываюсь несколько раз, расчёсываюсь одноразовой расческой-гребешком и выхожу.

— Черт! — вскрикиваю, обнаруживая Курта у подоконника.

Да что же это такое!

— Тебе разрешили вставать? — как ни в чем не бывало спрашивает он.

— Ты что, псих? — выпаливаю на эмоциях, — Зачем вернулся?!

Парень смеется от моих слов, отчего я вспыхиваю желанием врезать ему.

— Что такого уморительного я говорю?

Я готова взорваться от того, как его пухлые разбитые губы беззаботно улыбаются, а широкие плечи вибрируют.

— Я не встречал никого, кто разговаривал бы со мной подобным образом.

Он обводит меня глазами сверху вниз, намекая на нашу разницу в росте и телосложении. Я сама видела, как его бояться люди, и даже взрослые мужчины идут на попятную.

— Похоже не всех ты способен подчинить себе, — злостно говорю я.

Курт слегка приоткрывает рот. В нем разгорается что-то такое, что у меня не получается разобрать.

— Будь осторожнее в словах, девочка, — как-то притягательно отвечает.

Нежное обращение немного сбивает с толку. «Девочка». Кажется, в прошлый раз я мечтала услышать это снова? Меняю мнение. Господи, пощади мое бедное сердце, которое бьется в судорогах от того, как именно Курт произносит это слово.

Но, встряхнувшись, я напоминаю себе, что буквально пятнадцать минут назад он нагрубил мне. Обида возвращается, и, когда поднимаю голову, вижу, что Курт наслаждается тем, что ввел меня в исступление своим приемом.

— Я собираюсь поехать домой, — зачем-то сообщаю ему и иду к кровати.

А в чем мне, собственно говоря, ехать? Здесь нет одежды.

— Нет, — твердо произносит.

— Зачем мне лежать здесь до утра? Я уже в порядке.

— У тебя взяли анализ крови. Он еще не готов.

Я нахожусь в растрепанных чувствах.

— И что мне делать? Здесь нет моего телефона. Я уже выспалась, а значит буду просто всю ночь смотреть в стену!

Скорее, я констатирую факты себе, чем ему.

— Ну, мы можем посмотреть фильм, — вытаскивает из куртки мобильный.

— Что?

Господи, он же не серьезно...

— Проблемы со слухом? — в тоне опять слышится холод.

— Ты же не собираешься оставаться тут до утра?

Я хмурюсь, и вздыхаю, когда парень подходит ближе. Крепкие руки резко сжимают талию и поднимают так, чтобы усадить на кровать.

— Ты что творишь? — ахаю с вытаращенными глазами.

— Помогаю залезть, — легко пожимает плечами и плюхается на стул.

Курта снова посещает улыбка при виде моих свисающих ног, находящихся в тридцати сантиметрах от пола.

— Ты... — сжимаюсь, — Больной.

— Кто тебя научил так общаться? — его брови ползут вниз.

— Ты, — прикрываюсь одеялом, — С тобой по-другому говорить невозможно.

— А ты пробовала?

— Конечно. Первые три встрече, — я вспоминаю как была добра к нему и чувствую, что это было ошибкой.

Курт притупляется, обдумывая услышанное. Не надеюсь, что до него дойдет. Он никогда не изменится.

— Ты собираешься остаться тут до утра? — переспрашиваю.

— А есть другие варианты? — вздыхает, и я мотаю головой.

— Ну все, это уже невозможно! Может хватит говорить про то, что у тебя нет выбора? Выбор есть всегда, Курт! Но, если ты не можешь увидеть еще один вариант, я тебе подскажу! Иди вон и побыстрее!

Я кричу от негодования, совершенно забывая про место, в котором нахожусь.

— Будь потише, — на удивление мягко произносит он.

Это ошарашивает, и я просто таращусь на его мышцы, не решаясь посмотреть в глаза.

— Да, ты права, — с хрипотцой проговаривает, — Выбор есть. И я выбираю остаться с тобой, если ты не против.

Я неловко поднимаю голову и вижу, как уверенно парень смотрит на меня.

— Почему?

— Потому что, несмотря на все наши ссоры, мы можем неплохо ладить друг с другом.

Нет, нет, нет, пожалуйста, Бо, не ведись на это.

— Я не хочу с тобой дружить, — хмыкаю и ложусь в постель.

— А встречаться? — сразу издевается.

— Нет! Ни за что в жизни, — краснею и проклинаю свой светлый оттенок кожи.

Курт тихо посмеивается, что не может не раздражать.

— Я не предлагаю тебе ничего из этого. Но, если ты перестанешь заваливать меня бестолковыми вопросами, общение получится неплохим, — ложится на спинку стула и лениво потягивается.

Поразительно, как он не замечает собственных повреждений. Будь я в его теле, явно чувствовала бы боль от ран.

— Бестолковые это те, через которые я выясняю что между нами творится? — возвращаюсь к претензии и усмехаюсь.

— Именно, — потирает шею.

— И что в них такого бессмысленного?

— Ну вот опять, — недовольно прикрывает веки, — Ты юная, а потому видишь в моих действиях нечто романтичное и увлекательное. На самом деле я просто иногда провожу с тобой время. Здесь нет скрытых подтекстов.

Я пялюсь на свои бледные руки в попытках переварить слова. Они мне кажутся нелогичными, потому что в моем мире не принято сближаться с кем-то без чувств.

— Ладно, — киваю, — Но мне не нравится, когда ты начинаешь кидаться упреками.

Курт задумывается на пару секунд.

— Согласен, получается некрасиво, — поджимает губы, — Последние полтора года я не говорил с кем-то на отстраненные от работы темы, не виделся с кем-то вне боев, тренировок или типа того. Общение с хамками, вроде тебя, не входило в мои планы. Поэтому пока выходит хреново.

Он дразнит, но не с целью задеть. Я не должна этого делать, но все же вхожу в его положение. Да, Курт грубый, бестактный и, порой, устрашающий. Однако все это не от хорошей жизни.

С момента нашей первой встречи произошло столько всего плохого и Курт — единственный, кто имел возможность помочь мне. С ним все идет наперекосяк, но без него, во многих моментах, было бы хуже.

— Итак... фильм?

— Да, — выглядит удовлетворенным тем, что мы поняли друг друга.

Я принимаю сидячее положение и прочесываю пальцами волосы. Надеюсь, что не пожалею о своем решении.

— Но мне бы сходить в душ. Только здесь нет чистых вещей...

Я прерываюсь, когда он встает и направляется к месту, чуть дальше синей тумбочки. В руках парня появляется мой, плотно набитый, рюкзак.

— Ты...

— Взял то, в чем видел тебя обычно. Честно сказать, вещей у тебя в гардеробе, как в магазине.

Я хмурюсь и спрыгиваю с кровати. Сверху стопки одежды лежит домашняя майка, а прямо под ней штаны. Тут же находится и паспорт. Вот почему доктор Пресли называл меня полным именем. Беатрис Аттвуд. Что подумал Курт, когда увидел разворот с фото? В 14 лет у меня были длинные волосы. Лицо не детское, но не лишено юной нежности.

— Ты что, копался в белье? — мои глаза выпучиваются при виде нескольких трусов и лифчиков.

Стоит признаться, он выбрал самое красивое что есть, хотя я и не имею сногсшибательных комплектов.

— Как видишь, — абсолютно спокойно проговаривает, и, замечая мое возмущение, добавляет, — Господи, Бо, я видел много трусов и твои меня не волнуют.

Я задерживаю дыхание, дабы успокоиться, и без промедлений закрываюсь в ванной. Здесь лежат маленькие бутылочки средств для мытья, белоснежные полотенца, одноразовые принадлежности для прочей гигиены. Я зашториваюсь, думая о словах парня, пока моюсь.

Интересно, сколько у него было девушек? Были ли эти отношения серьезными или на раз? Я пытаюсь представить Курта, влюбленного в кого-то, — выходит плохо. Наверняка в юношестве он был тем самым крушителем сердцем. А став старше, пошел не той дорогой и вовсе перестал интересоваться чувствами. Как он попал на бои? Бросил школу и выбрал такую «профессию»? Где его родители?

Вопросы посыпались один за другим. Я поняла, что хочу получить ответ на каждый, узнать Курта лучше, познакомиться с ним заново. Жаль, что он наотрез откажется от такой затеи.

Надеваю хлопчатые штаны в мелкую клетку и свободную однотонную кофту темно-коричневого цвета. Выхожу и отмечаю, что Курт тоже переоделся. Он сменил черный лонгслив на такого же оттенка футболку. А вот темные джинсы не изменились.

— Не хочешь спать? — возится с чем-то, стоя спиной ко мне.

— Вероятно, я выспалась на два дня вперед, — убираю полотенцем остатки влаги на волосах.

Мне становится неловко при виде ужина, который Курт поместил на поднос с ножками. Да, на боях, скорее всего, платят немало. И все же я не понимаю откуда у него деньги на все это.

— Спасибо, — мнусь на месте и вздыхаю, — А ты что будешь есть?

Курт коротко мотает головой.

— Не думай об этом.

— Нет, так дело не пойдет, — ненадолго возвращаюсь в ванну, чтобы повесить мокрую ткань на полотенце-сушитель.

— Бо, — опять предупреждает парень.

— Я не могу так. Будешь есть со мной, — неожиданно командую и готовлюсь получить в ответ агрессию.

Но Курт протирает лицо и приглушенно смеется.

— Ложись уже, — хрипит он.

Я следую указанию и подкладываю подушку под спину. Первым делом принимаюсь за суп-гуляш и буквально улыбаюсь во все тридцать два от вкуса. Мне часто лень готовить для себя, поэтому перебиваюсь чем-то простым, не таким замороченным.

— Ты ведь знаешь, что питаться нужно полноценно, — с долей аккуратности произносит Курт, что удивляет.

— Когда я ем я глух и нем, — парирую, а парень садится на край кровати.

— Бо, твоя мать навязала тебе всякое дерьмо. Ты моришь себя голодом, а потом падаешь в обморок, — без нажима, но достаточно четко продолжает он.

Я останавливаюсь и подумываю о том, чтобы возразить ему. Буря между нами стихла. Если огрызнусь, все вернется к ругани и ссоре.

— Мы взаправду должны обсудить это? — я фактически молю его отступить.

Курт морщится.

— Нет. Мне, в общей сложности, наплевать, — кидает.

Я уже не обижаюсь на такие высказывания, потому с тем же энтузиазмом переключаюсь на витаминный салат. Отделяю половину и ем все одной ложкой, чтобы парню хватило. Мне сложно перестать рассматривать разбитые, фиолетовые костяшки и нос, который, вероятно, тоже был поврежден.

Его лицо прекрасно. Сердце жмется от боли, когда мозг подкидывает картинки самого происшествия.

— Ты планируешь поступать в институт? — завязывает новую беседу, и я благодарна.

— В следующем году. Но пока не определилась куда именно, — отвечаю, прожевав капусту, — А ты? Не хочешь когда-нибудь поступить?

Мельком спрашиваю, в надежде выведать хоть какие-то детали. Курт вдруг начинает смеяться — мелодично и искренне.

— Так вот что ты думаешь обо мне, — прекрасная улыбка открывает вид на идеально ровные зубы, — Я уже получил свое высшее образование. Закончил полгода назад.

Я не хочу показаться грубой, однако все равно таращусь на него.

— Прости, — хлопаю ресницами, — Мне следовало догадаться.

Отбросив все минусы, Курт действительно самый умный мужчина, которого я только встречала. По крайней мере в те моменты, когда не ведет себя отвратительно.

— И какой факультет? — интерес внутри разрастается.

— Юриспруденция. Программа — правовое регулирование государственного управления.

Он проходится языком по губе, переходя на привычный тон. Я буквально готова потребовать у него фотографию диплома, потому что это звучит невероятно. Парень крутится в нелегальной сфере, при этом потратив четыре года на изучение законов.

Я погружаюсь в мысли и пропускаю пюре с куриной котлетой. Пока поглощаю кусочек яблока, ненароком сравниваю его с Эриком. Тот поступил на программу «Жилищное хозяйство и коммунальные инфраструктуры». Один раз ушел в академический отпуск, потому что ему надоело ходить на пары.

Как Курт совмещал учебу и свою необычную работу?

— Почему ты пошел на бои? — спрашиваю прямо в лоб, так как не придумала ничего лучше.

— Есть сомнения в том, что я люблю бить людей? — недовольно увиливает.

Он не станет делиться. Это очевидно, благодаря напряженным предплечьям.

— Никаких, — хмыкаю и придвигаю к нему поднос, — Пожалуйста, не возражай. Если тебе противно есть суп, то второе я не трогала, а салат разделила.

Почему-то я вдруг ощущаю, что ему стало некомфортно.

— Ты наелась?

— Объелась, — говорю правду.

Он молча соглашается и съедает все, что осталось. Я рассматриваю ночник над кроватью и нажимаю на кнопочку, отводя лампу так, чтобы не слепила зрение.

— Спасибо тебе, — произношу, когда он возвращается в палату уже без посуды, — За все.

Курт прикусывает внутреннюю сторону щеки и, ничего не отвечая, выключает торшер. Атмосфера становится более интимной, единственный свет исходит от ночника. В палату пробираются огни города, на окне отражаются наши тени.

— Пустишь меня? — приглушенный голос соответствует обстановке.

Постель большая. Мы поместимся на ней вдвоем без труда. Я киваю, внутри бегут мурашки. Парень ложится и, перемещаясь ближе, подкладывает свою руку мне под голову. Воздуха становится мало. Я отдаю все силы на то, чтобы не выглядеть смущенной.

— Мне нужно поговорить с тобой, — серьезный тон звучит над ухом.

— О чем?

Тело каменное и горячее. Не могу отметить, что сходила с ума от какого-либо запаха ранее. Но его запах особенный. Это сигареты, металл, что-то стойкое и сильное — похоже на кедр, и под конец, слегка...

— Я уеду завтра утром, — сглатывает Курт, — Буду рад, если ты поедешь со мной.

Что?

— Зачем? Куда? — приподнимаюсь, но парень помещает меня обратно, ближе к себе.

Я не могу видеть его глаза, что усложняет задачу.

— Есть пара дел в Дервинге. Я бы мог съездить туда-обратно, но порядком задолбался от этого города. Если мы отправимся вместе, то устроим себе отпуск. Недели на две. Что скажешь?

Это шутка? Он несерьезно.

— Курт, — жмурюсь, — Подожди... это все из-за драки? У тебя проблемы?

Ищу причину и останавливаюсь на побоях.

— Нет, конечно нет, — нервно вздыхает, — Когда со мной дерутся, то уезжают они, а не я.

Это должно было позабавить, однако мне не до смеха.

— Возьми Мэта. Вы же лучшие друзья. К чему тебе я?

Широкая грудь вздымается чуть чаще обычного. Я не имею ни малейшего желания злить парня, но и не собираюсь соглашаться на этот бред из-за страха.

— У Мэта здесь свои неразрешенные вопросы. Тебе не помешает развеяться, Бо. Когда ты последний раз путешествовала?

Одна рука парня обхватывает меня со спины. Мой нос случайно утыкается в его шею. Я слышу свое частое сердцебиение и боюсь, что Курт его тоже слышит.

— Давно, — соглашаюсь, — Но Курт, это странно. Ты ненавидишь меня большую часть времени, а сейчас предлагаешь провести вместе две недели.

— С чего ты взяла, что я ненавижу тебя? — моментально кривится, будто это бредово.

— Разве нет? Ты постоянно грубишь, никогда не считаешься с моими чувствами и... — я медлю, — Делаешь мне больно.

Он снова сглатывает.

— Я забочусь о тебе. Почему ты не видишь? — искренне выдает.

В палате повисает тишина. Спустя секунд десять раздумий я продолжаю:

— Вижу, но это только одна сторона медали — хорошая сторона. А вторая — жестокая. Даже слишком жестокая.

Он закапывается костяшками в волосах. Понимаю, что ему нечего сказать, не собираюсь ставить его в неудобное положение.

— У меня нет таких денег, — наконец стыдливо шепчу одну из весомых причин, — Жилье, еда, развлечения. Я работаю от одного дня к другому. Мне едва хватает финансов, когда какое-то занятие отменяется.

И на этот раз он приподнимает меня так, что я перекладываюсь на его грудь. Карие глаза умело ловят мои.

— Бо, когда мужчина приглашает тебя куда-то, он берет на себя все расходы, — уверенно произносит, — Я старше, имею стабильный доход. Было бы унизительно брать деньги с девушки, которой даже нет восемнадцати.

Я прикусываю губу и, не выдерживая, опускаю взгляд. Курт шокирует меня, когда мягко обхватывает щеку, соединяя наши глаза вновь.

— Ты поняла? — приглушенно хрипит.

— Да, — я ощущаю как кожа горит от большой ладони, которую парень, по всей видимости, не собирается убирать, — Но как мне быть с детьми? Что, если от моих занятий откажутся? Я приеду и останусь ни с чем.

С каждой секундой близости мне становится все труднее отказаться. Знаю, Курт не вкладывает в касания нечто значимое, и все же они являются таковыми.

— Скажи, что заболела. И это не ложь, Бо. Даже если получится так, как ты говоришь, я поддержу тебя, пока не найдется другая работа.

Признаться, я уже долго мечтаю свалить отсюда куда подальше. И, пропуская тот факт, что еще вчера я планировала изолироваться от Курта, идея поездки не столь плоха. Так ведь?

— Дервинг? — неуверенно шепчу.

— Для начала. А потом туда, куда ты захочешь, — шершавая ладонь перемещается с щеки на лопатку, — Я предлагаю выбрать южное направление.

Откуда ни возьмись берется дождь. Мелкие капли разбиваются о стекло. Я ежусь, парень накрывает нас одеялом. Этот жест такой чувственный, что заставляет окончательно запутаться.

Из раза в раз Курт твердит, что между нами ничего нет. Но в отношениях с Эриком я никогда не испытывала чего-то подобного. Мне жаль Курта, ведь, по всей видимости, он общается так со всеми девушками. Заботится о них, лежит с ними в кровати под одним одеялом. Он никогда не прочувствует это так особенно, как чувствую я.

— Курт, — шепчу, когда дыхание парня становится размеренным.

Он спит.

Я вздрагиваю, когда боец поворачивается на бок и тянет меня к себе. Объятия уютные и, как ни странно, родные. Словно так и должно быть. Тревога, являющаяся неизменным спутником моей жизни, затихает. На смену ей приходит что-то незнакомое. Неведомая теплота и покой.

Я оббежала глазами мирное лицо, и вдруг выявила пугающее желание. Проводить в руках Курта каждую ночь и просыпаться в них каждое утро. Но спокойные минуты кончились так же скоро, как начались. Парень дернулся и проснулся.

— Я уснул? — прочищает горло в замешательстве.

— Да...

— Черт, — из него вырывается разочарованный вздох, — Надолго?

Он морщится и сразу встает с постели. Я хочу схватить его за локоть и поместить обратно.

— Не больше пятнадцати минут.

На мне легко читается расстройство, но парень озадачен другим.

— Нам нельзя спать в одной постели, Бо. Почему ты не разбудила меня? — претензия летит так открыто, что я теряюсь.

Не дожидаясь ответа, Курт прыскает и садится в кресло. Последующие полчаса мы проводим молча. Вскоре его снова накрывает сон — уже крепкий. Я думаю, что просижу до утра, но из-за слабости вырубаюсь почти одновременно с парнем.