Часть 1
Судьба
Широкие бескрайние просторы изумрудных полей, непроходимых диких лесов, хранящих в себе тайны глубокой древности...
Солнце сияет на поверхности дивных озёр, мягко переливается на хлопковых плантациях.
Зелёные луга простилаются до самого горизонта, плывут по холмам, уходя в горы.
Птичье щебетание в сонливости лёгкой прохлады летнего утра.
Пастухи ведут коров, овец и коз в сторону пастбищ.
Через несколько минут прозвенят колокола местных соборов, да церквушек, ознаменуя начало нового дня в предстоличных землях Эмеральда, пренадлежащих верховной колдунье Изумрудного пика Шарлотте Жантимон, совсем недавно обручившейся с древнеродным герцогом Робером де Кантен.
1035 год второго кольца от пробуждения Ампейи.
Утро в поместье чародейки Жантимон начинается немногим раньше, чем обычно, когда на весь дом раздаётся оглушительный визг старшей дочери Миранды.
Помещения наполняются шумом суеты, топотом, возмущенными женскими голосами.
Через мгновение звенят колокола, а еще через пару минут переполох начинается и в спальне младшей дочери — Адрианы...
— Мисс... — давит обеспоенно женщина. Тучная грудастая с круглым смуглым лицом и в подпоясанном фартуком платье. — С вами всё в порядке?
Адриана сидит на холодном полу в тоненькой ночной сорочке. Её мучнисто бледное шокированное лицо отражается от поверхности зеркала застывшей маской.
Это что, сон?
Бредовые галлюцинации, вызванные наркозом? — Что бы то ни было, но девушке совсем никак не удаётся взять в толк, что же здесь творится.
Тревога растёт внутри, трепещет, искрится, как шаровая молния.
Дышать трудно, сердце беспокойно клокочет в груди, пульсирует в висках.
В последний раз она чувствовала что-то подобное в младшей школе, когда потеряла сознание при виде истекающего кровью лба Эльдара Чуева, мгновением ранее хорошенько приложившегося головой об острый угол парты. Очнувшись после этого через некоторое время, она пронзительно закричала, потому что ничто вокруг не казалось ей знакомым.
Лица учителей, одноклассников, помещение классной комнаты с расцарапанной доской и тремя рядами парт — всё это привиделось ей чем-то чужим.
В это мгновение ужаса едва ли девочка могла знать даже собственное имя, но спустя ещё несколько минут она всё же вспомнила и начала горько плакать.
И эти чувства смятения и беспомощного страха были сродни тому, что испытала девушка мгновением ранее, когда, ступив босыми ногами на холодный мраморный пол, стремительно преодолела расстояние от кровати до высокого зеркала между двух огромных окон, и заглянула в отражение.
Кто это...?
С поверхности крупного обрамлённого резной позолоченной рамой стекла на неё взглянула совершенно незнакомая прежде девушка. Кучерявая, темновласая... неузнаваемая.
Судорожно выдохнув, девушка тяжёлым мешком падает на колени, ни в силах отвести от отражения взгляд.
— Мисс Адриана! — обескураженный женский голос разрушает тишину.
Лишь в это мгновение она вспоминает, что находится в комнате не одна, и когда к ней приближаются, хватая под плечи, чтобы поставить на ноги, девушка вздрагивает. Тепло чужой кожи ощущается слишком явно. Тем более для прозрачного сна, — осознанного, а оттого столь хрупкого, лишенного трезвой осязаемости...
И именно осознанность в большей степени отличает происходящее от того случая в школе. Очнувшись тогда, она не понимала ничего.
Она не знала кто она, где она и откуда...
В голове была одна сплошная холодная пустота.
Но не сейчас.
Сейчас девушка совершенно точно осознаёт, кто она, но легче от этого едва ли, ведь если она точно та, кем себя считает, тогда почему зеркало отражает совершенно чужое лицо?
Кто эта девушка?
Ведь это не она. Это совершенно точно не она.
— Мисс, что с вами? — беспокоится женщина. Холёное полное лицо со встревоженными чёрными глазами становится серьёзным, почти сердитым. Она морщит лоб, брови заламываются к переносице, формируя складку. — Если вам плохо, я могу позвать лекаря.
— По... Пожалуй, — устало выдавливает из себя девушка, чувствуя как образовавшаяся на лбу испарина начинает медленно скользить по виску. — Пожалуй, со мной... не хорошо...
— Мисс Адриана, это всё оттого, что вы так плохо питаетесь. — нравоучительно заключает женщина, упирая руки в боки и сменяя выражение лица на более повседневное. — Бог с ней с этой талией! И так самая тонкая на всём Юге континента! Вам непременно нужно что-нибудь съесть. Тем более прежде я уже вас предупреждала, что если будете отказываться от завтрака более трёх дней подряд, я доложу об этом мадам. И не надо мне говорить, что не помните об этом.
— Простите... Как моё имя, вы сказали?
Они смотрят друг на друга долю секунды, прежде чем женщина охает и вразвалочку направляется к двери.
— Знаете, мисс Адриана, пожалуй, я всё-таки позову к вам мадам Жантимон.
Девушка безучастливо наблюдает за тем, как закрывается большая двустворчатая дверь, снова оборачивается к зеркалу и с тяжелым вздохом усаживается на меховой коврик прямо под ним.
Мисс Адриана...
Она назвала её мисс Адрианой? Почему это имя звучит так знакомо...
А как её настоящее имя...?
Девушка вздрагивает. Мурашки пробегаются по телу. На несколько мгновений она забыла своё имя...
Мария...
Её зовут Маша...
Поджав колени к подбородку, девушка вздыхает снова, сдувая вывалившуюся на лицо тёмную прядку волос. А ведь когда-то она была платиновой блондинкой...
Когда-то...
Вчера ли?
Догадка настигает мысли довольно стремительно, — как только в голове всплывает произнесённое женщиной «мадам Жантимон».
— Ну да, — усмехается Маша, продолжая сверлить взглядом лицо в отражении.
Картинка в голове начинает медленно собираться во что-то более внятное, и образ девушки напротив кажется довольно очевидным.
Она видит перед собой то самое скуластое лицо с утончёнными чертами, мягкой линией челюсти и раскосыми «кошачьими глазами, пропитанными полу-прозрачным изумрудным ядом».
Те же тёмные вздёрнутые к вискам брови на белоснежном лбу, обрамлённом густой волной кучерявых шатенистых волос, непослушно торчащих после сна в разные стороны.
Маленькая родинка возле переносицы — и та на месте.
Всё это можно назвать неудачной шуткой воспалённого подсознания, во всяком случае это куда более правдоподобно, чем тот абсурд, что крутится в голове уже добрые минуты две.
Но если это сон, и девушка за стеклом именно та, о ком она думает, то почему её лицо выглядит именно так?
Если это её, Машин, сон, то она должна выглядеть иначе.
Она должна выглядеть именно так, как Маша себе представляла. А кроме деталей вроде волос, цвета глаз и родинки девушка выглядит совершенно иначе.
Она младше, нескладнее и как будто нежнее.
Та девушка описывается как зрелая, женственная, огненная красотка. Злая Королева из той же Белоснежки. Или Малефисента.
Но никак не худосочный подросток.
Думается, что размышлять об этом — всё равно что купить билет в один конец до психбольницы.
Но что же тогда делать, если проснуться не получается, а очень надо?
Да и насколько вообще верны её догадки?
— Одри, детка, — нежный голос привлекает внимание, заставляя обернуться. — Эффи сказала, тебе не хорошо.
Красивая высокая женщина замирает в проходе точно скульптура Бернини.
Изящная и неземная.
Тёмные волосы, оформляющие мягкий овал лица и длинную крепкую шею, аккуратно прибраны петлёй толстой косы.
На женщине чудесное изумрудное платье, сдержанное и утонченное, подчеркивающее летнюю зеленцу в добрых глазах. Она плавно проходит в комнату, плывя по воздуху, точно что-то совсем невесомое.
И если предположения верны, то это должна быть...
— Мадам Жантимон? — бездумно бросает Маша, глядя на женщину вполоборота, по-прежнему сидя с прижатыми к подбородку коленками.
Женщина замирает на полпути. Её тёмные брови изгибаются в лёгкой иронии, уголки аккуратных губ ползут чуть выше.
— У, даже так. — прищурив яркие, точно подсвеченные изнутри, зелёные глаза, унаследованные всеми её детьми. — Это какой-то протест или что?
— Сначала змея в постели Миранды, — она делает ещё шаг в направлении девушки, — Теперь это. Решила так пожелать всем нам доброго утра? Милая, как я уже сказала, что бы ты ни сделала, этот брак состоится. Это ради вашего же блага.
Она присаживается рядом, мягко укладывая свою родительскую руку девушке на плечо. В нос проникает нежный аромат яблочного парфюма.
— Послушай, Одри, — голос теряет в тоне, пробирает до костей. — Мне очень не хотелось бы делать этого, но если эти «вещи» продолжатся, мне придётся наложить узы на твою магию.
Пальцы крепче сжимаются на плече, по телу проходит легкий разряд. Две пары глаз-нефритов встречаются, сердце замирает.
Это происходит на самом деле?
Адриана, мадам Жантимон, Миранда, Эффи, Одри...
Отражение...
Мраморный пол...
Обстановка...
Всё это...
Абсолютно совершенно всё из этого то, что было в том романе.
В той истории...
И, если всё это действительно так, то девушка в зеркале, девушка, отражающаяся в глазах напротив, это — Адриана Жантимон де Кантен...
Ох, есть ли что-то ужаснее, чем оказаться на её месте?
Яркая жизнь, полная интриг, ненависти, боли, окончившаяся жестокой кровавой казнью.
Жизнь девушки, казалось, не была обречена с самого начала.
Родившаяся в семье потомственной светорождённой ведьмы Шарлотты Жантимон, именуемой в простонародье колдуньей Изумрудного пика, с детства, что говорится, ни в чём себе не отказывала.
Почти калькой переняв наружную прелесть матери, она также единственная из троих детей ведьмы унаследовала колдовской дар.
Тут можно подумать, что жизнь её с излишком баловала, но нет, — несмотря на то, что девчушка была особенной, была талантливой и яркой, в родном доме ей приходилось выживать.
Ревнивые старшие брат и сестра с рождения девочку возненавидели, подвергая её жестокому буллингу. Не гнушались и яд в суп подливать.
Но со временем девушка научилась жить с этим.
В какой-то мере постоянные издевательства закалили её характер и приблизили момент пробуждения сил.
Теперь когда запирали в тёмных нежилых помещениях, она колдовала себе свет.
Когда портили её любимые вещи, она с лёгкостью возвращала их в прежнее состояние.
И только когда ребята опустились до использования ядовитых трав и настоек, она стала атаковать их в ответ.
При этом, казалось бы, добрая и всепрощающая мать была такой только для старших детей. Адриане доставалось сильнее всего, потому что она не была простым человеком.
Она не была той, кого следовало бы защищать. — В этом ей призналась однажды мать, умоляющая, чтобы та пощадила Миранду.
И это после того, как старшая сестра подставила её перед Его Величеством, обвинив в злодеянии, которого та не совершала.
Пожалуй, самым тяжёлым испытанием в её жизни была именно семья. И главная протагонистка конечно.
Оливия Дюбуа.
С тех пор как эта девушка переехала в Мюль'ё, судьба Адрианы была предрешена.
Ангельски чистая сияющая иноземка была полной противоположностью Жантимон.
А ещё она была избранной.
И это — главная «абракадабра» всего сюжета романа, ведь Оливия, сама того не ведая, оказалась единственным за всю историю существования Ампейи подлинно известным носителем той самой пятой стихии, её магия черпала свои силы в загадочном и непостижимом разуму Эфире.
Она была практически святой.
В академии, где обе девушки учились, Дюбуа стала всеобщей любимицей.
Отличница, неземная красавица с тёплой нежной душой завладела сердцами всех вокруг.
А Адриана возненавидела её.
Главным основанием стал Люка-Матьё Монморанси, юный герцог, с которым девушка в детстве дружила, её единственный за всю жизнь любовный интерес.
И этот парень весьма скоропостижно пал жертвой чар очаровательной «феи» Дюбуа.
А, кроме всего, к тому моменту юная Жантимон уже начала вынашивать идею о Силе Пяти — чтобы стать высшим существом в поднебесном мире и вознестись к Богам, ей нужно было обладать силой пяти элементов.
Для этого требовалось поглотить сердца носителей этих стихий.
И, если чистые четыре из них она уже знала где искать, пятый долгие тысячелетия считался истинно мифическим.
Собственно, закончилась её жизнь почти сразу после того, как она отняла сердце у Золотого Феникса, наследного принца центрального континента, став сильнее вдвое любых атакующих её магов.
Лишь убитая горем Оливия, оплакивая любимого, смогла пробудить полную мощь своего Сияния, чтобы в конечной схватке лишить ведьму сил.
Затем едва живую злодейку заперли в башне, отрубив ей руки и вырвав язык.
В будущем её ждало гильотинирование и падение в Ведьмин котёл — древнее огненное озеро, по легендам лишающее душу человека возможности возродиться.
А Оливия вернула принца к жизни, они признались друг другу в чувствах, и юноша сделал ей предложение. — Все, что знает о сюжете Маша, заканчивается здесь. Последнюю главу прочитать она не успела.
Но оказаться в теле Адрианы Жантимон де Кантен даже во сне... это страшно.
Единственным человеком, который на самом деле заботился и поддерживал девушку была её кормилица Эффи.
Дама с тяжёлой рукой, могла позволить себе даже тумаков девчонке надавать, — настолько Адриана доверяла ей, — но она умерла где-то в середине новеллы, выпив отравленный чай.
На тот момент девушке было восемнадцать...
Получается, если Эффи всё ещё здесь, то этому телу около четырнадцати-пятнадцати лет.
Плюс помнится в новелле как-то упоминался этот случай со змеёй в кровати, который Миранда выставила на всеобщее обозрение и в каждой даже самой плешивой газетёнке опубликовали об этом целые тексты.
И было это накануне пятнадцатилетия Адрианы, когда девочка разозлилась на то, что старшая поддержала мать в желании выйти замуж за аристократа, и подложила ей в кровать императорскую синеглазку — ядовитую змею, укус которой не убивает, но может лишить возможности двигаться на несколько суток.
Плюс её яд настолько аллергенен, что вся кожа покрывается ужасными гнойными волдырями в течение только получаса.
Очень по-женски, стоит заметить...
— Ты поняла меня, юная леди? — звучит над самым ухом.
Девушка решает подыграть происходящему, ведь, скорее всего, хоть и странный, но это все-таки сон.
Или галлюцинация...
В любом случае, рано или поздно, но она придёт в себя, а к тому моменту нужно постараться избегать всяких неприятностей.
— Да... мам. Конечно.
— Вот и славно. — Шарлотта оставляет на щеке у дочери короткий поцелуй и удаляется в сторону дверей, обернувшись по пути. — А теперь будь умницей и поспеши. Скоро выезжать. Нужно успеть привести себя в порядок и позавтракать.
— Окей, — вырывается на автомате, и в выражении лица Шарлотты мелькает вопрос.
Ой...
Что ж, видимо здесь подобного сленга не понимают...
— Я хотела сказать, что всё сделаю.
Адриана улыбается очень натянуто, почти вымученно, и женщина деланно хмыкает на это, вздергивая подбородок.
— Отчего ты столь податлива... Впрочем, неважно. Буду ждать тебя внизу через полчаса. И сейчас позову сюда Эффи.
Девушка ждёт, когда глава дома скрывается за дверью, и вскакивает на ноги, снова окидывая взглядом отражение в зеркале.
По новелле Адриана была весьма стройной девушкой, а в школьные лета, прибывая в вечной погоне за статусом обладательницы самой тонкой талии столицы, и вовсе бегала совсем тощая.
Но вот к шестнадцати её тело стало меняться.
Она вытянулась, сформировались бюст и бёдра и, хоть талия уже и не была самой тонкой, к тому моменту её это уже так сильно не волновало.
Что ж, подобное телосложение также подтверждало догадки девушки о возрасте.
В любом случае, лицо даже сейчас выглядит весьма привлекательно, но слегка непривычно для восприятия...
То есть оно как бы человеческое, но очень... иномирное.
Встреть такого человека в обычной жизни, он бы привлекал внимание всех именно потому что выглядит непривычно.
Почти кукольно...
Взгляд ползет к растрёпанным кудрям.
По большей мере девушка появлялась в романе с длинными и гладкими, как шёлк, волосами, и только в какой-то из последних глав было сказано о том, что Адриана пользовалась волшебными мазями и порошками, чтобы сделать свои волосы красивее.
От природы они непослушные, кучерявые и оттого очень неаккуратные и объёмные.
Что ж, делать что-то с ними...
А так ли оно необходимо ей?
Нужно лишь дождаться, когда происходящее превратиться в туманное облако, большую иллюзию, и постепенно развеется.
Стук в дверь отвлекает девушку от размышлений.
В следующее мгновение в комнату проходит та женщина, что разбудила её сегодня утром. Эффи. Кормилица Адрианы в младенчестве.
Она громко кашляет, привлекая внимание, и в следующее мгновение девушка замечает в её полных смуглых руках большой сверкающий поднос с едой, скрытой под колпаками.
— Моя дорогая мисс Адриана, — с наигранной строгостью произносит женщина, с тонким звоном металла приземляя поднос на столик у дивана, недалеко от углового окна. — Покушайте хорошенько и умойтесь. Я схожу за формой, а потом займёмся вашими волосами.
— Волосами? — накрутив на пальчик локон. — Знаешь... Эм... Эффи? Я бы хотела их сегодня не выпрямлять.
— Вы бы что? — изумляется кормилица, от этого её круглые глаза становятся ещё больше. — Простите, мисс, боюсь люди не поймут этого...
— Но... они ведь от природы такие. Почему бы просто не заплести их в косу или ещё что-нибудь придумать...
— Мисс Адриана, — спустя небольшую паузу, — если вы смертельно больны, лучше скажите мне об этом сразу...
— Что ты, вовсе нет... — девушка хихикает, сложив маленькую ладонь у рта. А затем смотрит на поднос с завтраком и в самом деле чувствует, что голодна. Странно, можно ли испытывать голод, находясь во сне, но... фактически, хотелось бы подкрепиться. — О-о, интересно, что ты там принесла. Я ужа-асно голодна!
Адриана спешит босыми ногами к диванчику, чтобы скорее заглянуть под колпаки.
Эффи прослеживает за ней с ясно читающейся тревогой в глазах, а когда девушка смотрит на неё вполоборота, забив сэндвичем обе щёки, лицо кормилицы и вовсе вытягивается в неподдельном удивлении.
— Что такое, Эффи? Где моя форма?
— Ох, мисс, да видят небеса Ампейи, с вами точно что-то не так...