Глава 2
— ТИХО, ТИХО, ПТИЧКА... — голос был хриплый, как старая плёнка.
Я закричала. Или мне казалось, что закричала. Рот тут же стянули кляпом, руки за спиной сжались в жёстких пластиковых стяжках. Я извивалась, пока меня не швырнули на холодный пол. Вонь — кровь, пыль, старая плесень. Кто-то рассмеялся. Не громко. Почти шепотом. Так смеются те, кто любит боль.
— Живая... даже красивая. Повезло тебе, детка, он сам спустится, — сказал кто-то из них, и в его голосе было что-то мерзко-радостное.
Тёмная комната, тусклый свет от старой лампы, и я, связанная, сидящая на жёстком стуле. Мне не было больно. Было пусто. Пусто и холодно. С каждой минутой давление в груди становилось всё сильнее, но я молчала. Каждый мой взгляд, каждый взгляд, направленный на этих людей, был полон отчаяния и злости. Я пыталась удержать свои мысли в порядке, но как? Как в этот момент не думать о том, что произошло?
— Ну что, красавица? — насмешливый голос одного из амбалов срывает меня с мыслей. — Ты ведь должна что-то сказать. Мы тебе помогать не будем, тебе ведь с нами не по пути.
Я молчу. Не могу сказать ни слова. Дыхание слишком тяжёлое, руки немеют. Я чувствую, как узлы всё туже, и вижу, как этот тип подходит ко мне, будто ждёт, что я начну просить пощады.
— Ты ещё веришь, что выберешься отсюда? — он наклоняется, и я чувствую его запах — смесь табака и дешевого одеколона. — Не выйдет.
— Замолчи, — рычу я, но внутри чувствую слабость. Не боюсь, но волнение переполняет меня.
— Молчи, — сказал второй, — или я тебя заткну. Нам не надо лишнего. Ты что, правда думаешь, что тебе удастся выбраться?
Я ничего не ответила. Молчание – моё оружие. Не смотрела ни на одного из них, только из-под лба. Надо было быть умной.
— Ты даже не представляешь, с кем связалась, — третий, чуть повыше, усмехнулся, но тут же взгляд перешёл ко мне, в котором читалась нескрываемая насмешка.
Я подняла голову, стараясь не показывать слабость.
— Оставь свои комплименты для других, — пробормотала я.
— Я вам денег дам. Слышите? Деньги. Много. Молчи́те просто. Я не журналистка! Я... — я говорила быстро, сквозь паническую дрожь, но они только переглянулись.
— Ага, а я балерина, — фыркнул один и сжал мне плечо. Больно.
— Пахнет обманом, — сказал он. — Это не твоя игра, детка.
Когда я попыталась что-то ответить, он резким движением вскинул руку, и я снова оказалась в тёмной реальности.
— Свяжи её. Быстро. Босс скоро будет.
Один из них не сказал ни слова, только подошёл и начал связывать меня. Ткань слишком туго, дыхание стало тяжёлым.
Может быть, в этом хаосе мне удастся хотя бы выбраться, но только не сейчас.
И вот появляется он. Виктор. Его шаги за дверью. Когда я слышу звук, когда он входит в комнату, я замираю. Я бы не хотела этого видеть. Но я не могу отвернуться. Он подходит, и я слышу его дыхание, ощущаю, как его взгляд скользит по мне. И я понимаю: он не может быть здесь. Он не может быть здесь, со мной. С этим человеком, которого я когда-то считала другом.
Но он был… он был более чем другом. Он был тем, с кем я делила разговоры, доверие, с кем мы смеялись, с кем мы обменивались взглядами, которые значили больше, чем просто слова. Он был моим союзником, даже если это звучало странно.
Когда он вошёл в комнату, я почувствовала, как сердце сжалось. Виктор остановился у двери и замер, словно его не было рядом с этим миром. Он, кажется, не верил своим глазам.
— Ты... — Виктор проговорил с удивлением и шоком, но в его голосе не было ни ярости, ни угрозы. Была только растерянность. — Марго? Это ты?
Я не могла ответить. Всё тело напряжено, но глаза его всё равно пронзают меня насквозь. Я не могу дышать, мне не хватает воздуха. Он выглядит таким же, каким был до всего этого — чуть-чуть небрежно, с той самой улыбкой на губах, которая когда-то согревала меня, но теперь её не было. Только шок.
— Что ты здесь делаешь? — его голос теперь стал жёстким, но я не могла поверить, что он просто не понимает. Его реакция была такой неожиданной, что я почувствовала, как горечь от этой встречи заполнила меня целиком. Как можно было так сильно поверить в человека, а потом оказаться перед ним, связанным, как пленница?
Я была молчалива, не смотрела на него. Я не могла смотреть, ведь в его глазах я снова видела эту искорку тепла. Как же теперь всё испортить? Всё, что я видела в нём раньше, было обманом.
Но он не отводил взгляда. Его глаза, синие и такие глубокие, не могли скрыть того, что творилось внутри. Он был шокирован.
Мир качнулся.
— Простите, вы что-то потеряли, — его голос был мягкий, с легкой хрипотцой. Я обернулась.
Он стоял у двери морга, и в руке держал мой диктофон.
— Ох… спасибо! — я выдохнула. Сердце билось чаще, он был слишком красив для такого места. Хирург? Психиатр? Или просто тот, кто пришёл попрощаться?
— Вы журналистка? — спросил он.
— Почти. Только учусь.
— Маргарита, верно?
Я вздрогнула.
— Откуда вы…
— У вас бейджик торчит из сумки, — он чуть улыбнулся. Не страшно. Тогда — не страшно.
На следующий день он ждал у входа. Без слов протянул букет белых лилий.
— Вы говорили, что ненавидите розы, — сказал он.
— Я не говорила этого.
— Но подумали.
Свидание было странным. Он почти не рассказывал о себе. Только слушал. Задавал вопросы. Смотрел, будто пытался запомнить каждое моё движение.
— Ты знаешь, как выглядит тишина? — однажды спросил он.
— Нет.
— У тебя глаза цвета тишины. Чистой. До первого крика.
Тогда это казалось красивым. Сейчас — пугающим.
Настоящее
— Ты помнишь? — он гладил мою щёку перчаткой. — Лилии, Марго... они ведь вянут быстро. Но ты не завяла. Ты пришла. Сама. В мой дом.
Он встал.
— И знаешь, что самое удивительное? Я ведь тогда не солгал. У тебя и правда глаза цвета тишины. Особенно когда ты боишься кричать.
Он злился на меня, но он тоже был растерян. Как же ты можешь так повернуться с кем-то, с кем ты был так близок? — Почему ты не предупредила?
Я опустила голову. Протянула к нему руку, словно это может что-то изменить, но он сдержанно отстранился, взгляд был пустым и холодным. Он сдерживал себя, слишком сдерживал.
— Я всё объясню, если ты дашь мне шанс, — произнёс он, но не подошёл ко мне. — Но сейчас ты должна понимать: ты слишком много узнала. Слишком много. Я не мог тебе сказать, что знаю. Но ты всё равно оказалась здесь.
Я почувствовала, как меня потянуло к нему. Я не могла удержаться, мои чувства бурлили в груди. Этот человек был… был важным. Был близким. Я не могла теперь ему верить, но всё же он был тем, с кем я когда-то думала, что разделю свои чувства. Его слова не давали мне успокоиться. Я знала, что сейчас все мои эмоции — это лишь иллюзия.
Виктор повернулся и вышел, бросив мне одну фразу, почти как наказание:
— Закройте её в комнате. Всё остальное позже. Нам нужно время.
Дверь захлопнулась. Я осталась одна в этой роскошной комнате, словно под замком. Тут было тихо. Тишина казалась смертельной. Но это был мой шанс.
Я собираюсь сбежать. Каблуки — моё оружие. Я буду использовать всё, что могу.
Шелест пластиковой стяжки, холод металла, дыхание в затылок. Они думали, я беззащитна. Но один, недоумок, оставил нож на ящике у двери, когда выходил. Босс едет. Минуты. Может, меньше.
Я затаила дыхание. Пальцы дрожали, но я дотянулась. Разрезала. Кожа на запястье вспорота — кровь, плёнка тепла. Рывок. Свобода.
Выпрыгнула из кресла, ранила одного, когда тот вернулся — просто в бок, чтобы отстали. Он закричал. Я схватила пистолет со стола. В каблуках — чёрт возьми — по коридору, по лестнице, вниз. Сердце грохотало в ушах.
Набережная. Лодка. Вода была чёрной, как сон. Руки тряслись, когда пыталась развязать верёвки. Один шаг — и...
Мои руки были связаны так туго, что кровь отлила в пальцах. Резкие движения на шее, а в груди – ломка, как от острого ножа. Я пыталась оставаться спокойной, но страх накатывал волнами. Всё вокруг темнело, когда они подошли.
— Так, что тут у нас, а? — Грубый голос. Один из амбалов, стоявших напротив. Далёк и холоден, как зимняя ночь. Тот, что схватил меня за плечи и с силой посадил на стул.
— Молчи, — сказал второй, — или я тебя заткну. Нам не надо лишнего. Ты что, правда думаешь, что тебе удастся выбраться?
— Тихо, тихо, птичка... — голос был хриплый, как старая плёнка.
Я закричала. Или мне казалось, что закричала. Рот тут же стянули кляпом, руки за спиной сжались в жёстких пластиковых стяжках. Я извивалась, пока меня не швырнули на холодный пол. Вонь — кровь, пыль, старая плесень. Кто-то рассмеялся. Не громко. Почти шепотом. Так смеются те, кто любит боль.
— Живая... даже красивая. Повезло тебе, детка, он сам спустится, — сказал кто-то из них, и в его голосе было что-то мерзко-радостное.
Я лежала, прижавшись щекой к бетону, и слышала шаги. Чёткие. Уверенные. И тогда — я увидела его.
— Ну что, красавица? — насмешливый голос одного из амбалов срывает меня с мыслей. — Ты ведь должна что-то сказать. Мы тебе помогать не будем, тебе ведь с нами не по пути.
Я молчу. Не могу сказать ни слова. Дыхание слишком тяжёлое, руки немеют. Я чувствую, как узлы всё туже, и вижу, как этот тип подходит ко мне, будто ждёт, что я начну просить пощады.
— Ты ещё веришь, что выберешься отсюда? — он наклоняется, и я чувствую его запах — смесь табака и дешевого одеколона. — Не выйдет.
— Замолчи, — рычу я, но внутри чувствую слабость. Не боюсь, но волнение переполняет меня.
Свет вырвал его из темноты, как сцену из чужого сна. Мужчина. Высокий. Тот самый, что стоял у окна больницы несколько недель назад. Синие глаза, холоднее клинка. Волосы собраны в низкий хвост. В руке — чёрные перчатки. Он остановился, склонился надо мной и... улыбнулся.
— Привет, Марго, — сказал он, будто мы встретились на обычной улице, а не в логове проклятых.
Мир качнулся.
Четыре месяца назад
— Простите, вы что-то потеряли, — его голос был мягкий, с легкой хрипотцой. Я обернулась.
Он стоял у двери морга, и в руке держал мой диктофон.
— Ох… спасибо! — я выдохнула. Сердце билось чаще, он был слишком красив для такого места. Хирург? Психиатр? Или просто тот, кто пришёл попрощаться?
— Вы журналистка? — спросил он.
— Почти. Только учусь.
— Маргарита, верно?
Я вздрогнула.
— Откуда вы…
— У вас бейджик торчит из сумки, — он чуть улыбнулся. Не страшно. Тогда — не страшно.
На следующий день он ждал у входа. Без слов протянул букет белых лилий.
— Вы говорили, что ненавидите розы, — сказал он.
— Я не говорила этого.
— Но подумали.
Свидание было странным. Он почти не рассказывал о себе. Только слушал. Задавал вопросы. Смотрел, будто пытался запомнить каждое моё движение.
— Ты знаешь, как выглядит тишина? — однажды спросил он.
— Нет.
— У тебя глаза цвета тишины. Чистой. До первого крика.
Тогда это казалось красивым. Сейчас — пугающим.
Настоящее
— Ты помнишь? — он гладил мою щёку перчаткой. — Лилии, Марго... они ведь вянут быстро. Но ты не завяла. Ты пришла. Сама. В мой дом.
Он встал.
— И знаешь, что самое удивительное? Я ведь тогда не солгал. У тебя и правда глаза цвета тишины. Особенно когда ты боишься кричать.
Я попыталась говорить, но мне не дали. Один из них схватил меня за волосы и снова усадил на стул, прижав к стене.
Виктор резко шагнул ко мне, его руки сильные и безжалостные.
— Ты мне должна объяснить, что ты тут делаешь, — сказал он, и в его тоне было столько ярости, что я почувствовала её кожей.
— Зачем? — насмешливо пробормотала я. — Ты не знаешь, кто я, да? Тогда зачем тебе знать? Ты просто ещё один из этих людей, которые скрываются в тени.
Я опустила голову. Протянула к нему руку, словно это может что-то изменить, но он сдержанно отстранился, взгляд был пустым и холодным. Он сдерживал себя, слишком сдерживал.
— Я всё объясню, если ты дашь мне шанс, — произнёс он, но не подошёл ко мне. — Но сейчас ты должна понимать: ты слишком много узнала. Слишком много. Я не мог тебе сказать, что знаю. Но ты всё равно оказалась здесь.
Я почувствовала, как меня потянуло к нему. Я не могла удержаться, мои чувства бурлили в груди. Этот человек был… был важным. Был близким. Я не могла теперь ему верить, но всё же он был тем, с кем я когда-то думала, что разделю свои чувства. Его слова не давали мне успокоиться. Я знала, что сейчас все мои эмоции — это лишь иллюзия.
Он замер. В его глазах был удивлённый взгляд, как если бы ему не понравилось, что я его так воспринимаю. Он наклонился, и я почувствовала, как холодный воздух с каждым его движением заполняет пространство. Я бы пыталась сделать что-то, но силы уже не было. Я лишь могла смотреть, как он неспешно подходил ко мне, и как в его глазах что-то изменилось.
Но в следующий момент Виктор, казалось, сам сдался. Его голос стал тише, когда он сказал. Он повернулся и вышел, бросив мне одну фразу, почти как наказание:
— Заприте её в комнате. В моей комнате. Но не трогайте её. Пусть она успокоится.
Меня оставили с ними — с этими людьми, которые ждали приказа. Моё сердце бешено колотилось, я знала, что это мой последний шанс. Я начала дергать руки в поисках слабого места в верёвках. Я слышала их разговоры, но их не интересовало, что со мной будет. Я была всего лишь мишенью.
Но в один момент, один из охранников оставил нож рядом с дверью. Я не могла не использовать это. Я соскочила с места и резко потянула верёвки. Порвалась одна из них, а потом я схватила нож. Это был мой шанс.
Я выбежала из комнаты, не глядя назад. Мои каблуки стучали по холодному полу, я быстро двигалась, ощущая, как страх овладевает мной, но я не могла позволить себе сдаться.
Я знала, что надо выбраться, что надо найти выход. Я должна была добраться до лодки, надеясь, что смогу сбежать, прежде чем они меня поймают.
Моя рука тянулась к верёвкам, и я попыталась развязать их. Но в этот момент я не рассчитала силы и упала прямо в воду. Сначала шок, а потом холод, который пробирал до костей. Я не могла встать, я была слишком ослаблена, и мои силы оставили меня. Я слышала их шаги, а потом снова темнота.
Когда я очнулась, я поняла, что уже не в том месте. Всё было тихо. Я почувствовала боль в голове, как если бы я только что пережила кошмар. И вот он появился. Виктор.
— Ты опять... — я произнесла, еле выговаривая слова, когда я чувствовала, как темнота снова закрывает меня.
Он стоял рядом, и его руки были вокруг меня. Он был… тем человеком, которого я когда-то любила, но теперь я не могла простить его. Я не могла простить его за всё, что он сделал.
— Ты меня спас, но не думай, что я тебе прощу, — прошептала я, едва ли держась на ногах. — Мерзавец.
Его лицо было пустым, но его глаза были полны боли. Я могла видеть, как он борется с собой, но не было времени. Я не была готова к тому, что происходит. И теперь я была только частью его игры.
Когда я открыла глаза, я оказалась не в комнате. Я не могла понять, где была. Но я уже знала, что ничего не изменилось. Я была в их руках, и всё это было только началом.
Комната. Роскошь. Белые лилии в вазах. Тонкие занавески, чуть тронутые порывом ветра. Я стояла в центре этой комнаты, когда дверь закрылась с тяжёлым звуком.
— Ты останешься здесь. На время. — Он, казалось, говорил это, как приговор. — Пока я не разберусь, что с тобой делать. Но ты не будешь страдать. Успокойся.
Я стояла. Смотрела на него. И внутри меня рвалась ненависть. Ненависть к этому мужчине, который когда-то был для меня... просто одним из тех, кто показывал жестокость в её чистом виде. Я всё это помнила.
— Ты забрал мою свободу, но ты не заберешь меня. — Моё дыхание стало тяжелым, мои слова были полны ярости. — Ты и твои амбалы, не думайте, что я сдамся.
Он подошёл к окну и не ответил. Я видела, как его глаза были закрыты тенью. Слишком много чувств, которые я не могла понять. Но они были. И они оставались между нами.