Глава 3
Графиня
Губы дрожали, поэтому Лера закусила их до боли лишь бы не показывать слабость. Вообще-то она злилась. Но не могла ничего сказать или сделать, а потому лишь плакала от бессилия. Она изо всех сил старалась сдерживать горячие слёзы, которые одна за другой выставляли её в невыгодном для неё положении. Она должна твёрдо стоять на своём, доказать свою правоту, но...она плачет. Всё, на что она способна перед отцом — это плакать. И какой смысл в том, что она может заткнуть пасть любому, но не может и слова сказать родному отцу, когда он смешивает её мнение и мечты с грязью.
— Пап, — попыталась снова. Снова сказать то, что говорила ему уже тысячу и миллион раз. Опять она понадеялась, что её услышат. — Я смогу попытаться снова, понимаешь? Ещё раз. В следующем году. Нет, послушай! — она испугалась, увидев, как закатились его глаза с откровенным пренебрежением. — В этом году точно будет вторая волна! Сейчас на такие специальности не очень много людей подаются, так что у них точно будет недобор и я смогу ещё раз...
— Хватит, — перебил отец, помешивая свой кофе и с невозмутимым видом отхлёбывая большой глоток. — Я уже сказал: любая отрасль творчества, как хочет твоя мать или бизнес, как хочу я, — он снова уставил на неё свои холодные серые глаза, и Лере казалось, что её затягивает в их пропасть, и она постепенно исчезает в ней, растворяется, перестаёт существовать. — Лучше бы тебе выбрать бизнес. Я планирую передать холдинг тебе.
— Папа, — Лера снова проглотила слёзы, но одна особо крупная всё же скатилась к подбородку. — Пап, пожалуйста, мы же можем ну...заплатить, если нужно. Ты можешь, я знаю, что можешь.
Отец раздражённо вздохнул. Лере было бы не так больно, если бы он просто был недовольным. Лере больно вдвойне, втройне, потому что он радуется. Радуется её неудаче. Радуется, что она в отчаянии и уверен, будет плясать под его дудку! В душе возникло липкое, неприятное, стойкое ощущение, что ему совершенно не важно, на кого поступит в итоге Лера. Словно ему просто нужно подавить её, показать, кто тут главный, убедиться в том, что он достаточно наделён властью, чтобы собственная дочь подчинилась.
— Лера, — снова, снова этот взгляд, словно он на пальцах объясняет пятилетнему ребёнку, как ему нужно смотреть, дышать, существовать. — Уговор был каким? — Лера упорно молчала. Знала, что после того, как ответит, пути назад уже не будет. — Каким был наш уговор, Лера? — настойчиво, повысив голос, снова спросил отец.
Лера молчала. Злобно, исподлобья смотрела на отца. Только вот он терял терпение.
— Каким был уговор, Валерия? — Лера вздрогнула от резкого крика отца, проследила взглядом, как его пальцы сжались на ручке кружки.
— Если я поступаю на программиста, ты закрываешь на это глаза, но я посещаю бизнес курсы, — выдавила из себя Лера, понимая, что больше молчать уже не получится.
— И?
— Но если мне не удаётся поступить, я выбираю из того, что хотите вы с мамой и вы продолжаете полностью меня обеспечивать, — ловушка захлопнулась. Слёзы снова не удалось сдержать. После этих слов уже бесполезно что-либо ему доказывать.
— Вот и всё, — заключил отец. Её. В клетку. — Ты не поступила. Я уже присылал тебе варианты на почту, выбирай.
— Пап, пожалуйста, — Лера села на корточки и ухватилась руками за отцовские колени, сжала штанины идеально выглаженных брюк. — Я всё, что угодно сделаю, все курсы, какие захочешь, закончу, — слёзы уже не то, что не получалось сдерживать, их не вышло бы остановить в ближайшие часа три. Дыхание прерывалось накатывающей истерикой. — Любые сертификаты получу, устроюсь в холдинг работать, как ты хотел, будешь учить меня управлять. Папа, пожалуйста, разреши мне учиться на программиста, это моя мечта!
— Хватит этого спектакля! — отец пытался оттянуть её от своих ног.
— Папа, прошу тебя, — Лера уже не сдерживалась, на её крики сбежались горничная и мама. — Я всё буду делать, как ты скажешь, но уступи здесь. Один раз, только здесь, папа
— Вон! — отец, наконец, оттащил её от своих ног и теперь указывал на дверь с налившимися кровью от ярости глазами. — Иди и приведи себя в порядок! — Лера сидела на полу вся зарёванная, задыхаясь и дрожа, смотрела на высокую фигуру отца, возвышавшуюся над ней, словно огромная статуя, которая в любой момент может раздавить её, уничтожить, словно пылинку, словно её никогда и не было на этом свете. — Я сказал: вон!
Лера медленно поднялась, но дрожащие ноги, еле держали её тело. Все в доме молча наблюдали за её позором. Отец учил Леру никогда не унижаться и никого никогда не умолять, даже если от этого будет зависеть её жизнь. Но она снова пошла ему наперекосяк и сделала то, чего он никогда не потерпит: умоляла его.
Лера прошла мимо матери, лишь украдкой взглянув на её равнодушный взгляд. Она вот никогда не делала то, что хотел отец. Шла ему наперекор, спорила с ним. Но он ей это позволял. А Лере нет. И мама Лере этого никогда не позволяла.
Путь из кухни до двери словно был самой длинной дорогой в её жизни. Дверь будто бы становилась всё дальше и дальше. Сначала Лера думала, ей показалось, но вскоре она заметила, что коридор действительно удлиняется, а дверь оказалась так далеко, что стала лишь маленькой точкой вдали. Лера побежала. Она бежала, чувствуя осуждающий взгляд отца и матери, и жалость горничной и водителя. Стыд подступал к горлу, обида смешивалась со злостью в ужасный коктейль, и он выливался горячими, обжигающими хуже всякого алкоголя слезами.
Дрожь в ногах сменилась тупой болью в мышцах. Лера устала бежать, запыхалась, но добралась до двери. Распахнула её, уличный свет на мгновение ослепил, но был словно глотком свежего воздуха. Когда она с грохотом закрыла огромную тяжёлую входную дверь и прислонилась к ней спиной, на минуту показалось, что стало легче. Совсем чуть-чуть.
Но тут же Лера услышала крики и выстрелы, сердце заколотилось как бешеное, она снова распахнула дверь, почувствовала дежавю и рванула на кухню.
Четыре тела лежали у неё перед ногами, кровь заливала весь пол, Лера упала на колени перед мёртвыми родителями, кричала, трясла их за плечи, но они молчали. И молчали. И молчали...
Вибрация телефона заставила Леру проснуться от страшного сна, который, наверное, пару раз за месяц её да мучает. На самом деле, она к нему уже привыкла. Переживать боль и обиду от разговора с отцом, а затем видеть смерть его и матери в этом сне снова и снова всегда оставляло тяжёлый осадок в душе на долгие часы, а бывало и дни.
После этого сна Лера всегда вспоминала, как узнала, что отец заплатил ректору университета, в который она пыталась поступить, лишь бы она никогда не связывала жизнь с программированием. Лера до сих пор не могла дать объяснения поступкам родителей.
Глаза были опухшими и еле открывались после вчерашних рыданий перед ноутбуком. Лера пошарила рукой под подушкой и нащупала телефон. Тяжело вздохнула, увидев, на экране «Мама». Прокашлялась.
— Алло, — всё равно голос вышел хриплым.
— Ты спала что ли? — Лера взглянула на часы, стоящие на прикроватной тумбой, — без пятнадцати десть, — закатила глаза. Разве это поздно? — В такой час?
— Просто была в ванной и задремала, — маме всегда не нравилось, когда Лера просыпалась слишком поздно. Считала это пустой тратой времени. Иногда приходилось врать.
— Не спи в ванной, это небезопасно, — процедила. — Когда заберёшь своего пса?
«У пса вообще-то имя есть» — пронеслась мысль в голове, но Лера оставила её на задворках своего разума.
— Я ещё не всё купила, — Лера встала с кровати, поправила задравшуюся майку, потянула штору, открывая половину окна.
— Ты так уже около месяца оправдываешься. Забери на следующей неделе, — безапелляционно заявила мама. — Мы с отцом устали его выгуливать.
И отключилась.
Забавно в жизни бывает. Вот вроде бы есть родители, а вроде их и нет.
Лера тяжело вздохнула. Иногда казалось, что мама звонит лишь для того, чтобы испортить ей настроение. Иначе она не может объяснить, почему мама звонит обязательно с утра и всегда с претензиями по любому поводу.
С отцом Лера не общалась. Точнее, он с ней. На праздники она всегда приезжает домой и, хотя обида на отца всё ещё теплится где-то глубоко внутри, Лера была готова его простить. Но он упорно делает вид, будто её не существует, даже когда Лера находится прямо перед его глазами.
Щелкнув кнопкой электрического чайника, Лера поставила сковородку на плиту и разбила туда два яйца. Шмыгнула в ванную, выдавила немного геля на ладонь и нанесла на лицо. Включила воду. Кран громко гыркнул, словно старый пёс, зашёлся в истерично-предсмертном вое, изрыгая из себя остатки бурой воды, и вскоре замолк.
Лера постаралась бурно не реагировать на этого предателя, которого приходится чинить чаще, чем пользоваться водой, но раздражение всё равно вырвалось через нос резким выдохом. Телефон издал противную трель: будильник сработал, в котором, собственно, уже не было надобности. Лера в спешке дёрнула вбок шторку душа, — не очень приятно слушать орущий на всю квартиру будильник, хотелось поскорее его выключить, — и на слепую попыталась нашарить рукой вентиль крана ванной. Свалив пару бутылочек шампуня и кусок мыла, сдалась и немного приоткрыла один глаз. Его тут же нещадно защипало, но вентиль она всё же нашла.
Наконец, умывшись и почистив зубы, вернулась на кухню, на столе вибрировал и нещадно долбил по ушным перепонкам телефон.
— О чёрт! — вырвалось, когда Лера почувствовала запах подгоревшей яичницы. Умывание заняло чуть больше времени, чем она думала.
Посмотрев на обугленные края белка, со вздохом вытрясла сие ничтожество в мусорку и швырнула сковородку в раковину. Села за стол, склонила голову и зарылась пальцами в волосы. За открытым окном щебетали птицы, уже кричали и веселились на площадке дети, мимо кто-то прошел, разговаривая о чудесной погоде. Минусы жить на первом этаже: всегда слишком много шума. Даже ночью. Чайник щёлкнул кнопкой — вскипел.
Окончательно разворошив свою шевелюру, Лера удручённо взглянула на чайник. Выпила стакан воды, и пошла собираться на работу, которую так давно хотела получить.
Перед выходом взглянула в зеркало. Расплылась в слегка замученной улыбке, накрашенные красной помадой губы неестественно растянулись, демонстрируя зубы. Лера поняла, что лучше сегодня не улыбаться — её убитый вид улыбка делает ещё хуже.
Всю дорогу от дома до метро она не могла выбросить из головы разговор с мамой. Всё же надо было забрать Магнуса к себе. Мама ещё не знает, что Лера тянет с этим не из-за того, что «ещё не всё купила» для содержания Магнуса. Просто хозяйка квартиры строго настрого запретила заселяться с животным. Лера надеялась, что мама не будет против того, что Магнус поживёт с ней и папой. Хотя, Лера более чем уверена, что это отцовская идея отдать собаку ей. Он словно пытается специально делать её жизнь всё сложнее и сложнее. Какая-то своеобразная месть. Всё это было как-то глупо. Почему бы просто не забыть, о том, что было так давно. Учитывая, что Лера всё же пошла на поводу его непонятным желаниям.
Когда мама позвонила пятый раз за месяц ещё полгода назад по поводу пса, Лера поняла — Магнуса надо забирать, она не выкрутиться. Сначала Лера думала попросить Алису подержать Магнуса у себя, ведь у неё квартира своя. Но всё осложнялось тем, что Алиса живёт далеко и Лера не смогла бы слишком часто приезжать. Взваливать всю ответственность на подругу тоже не хотелось. Более того, Алиса часто пропадает на съёмках, либо где-нибудь тусуется, у неё просто не будет времени гулять с собакой хотя бы один раз в день.
В общем, выхода нет — придётся «доплатить» хозяйке. Только вот Лера не рассчитывала, что мама станет доставать звонками ещё чаще, и отнекиваться в скором времени будет уже нечем, ну взяла да и купила себе пару новых шмоток и тушь. До зарплаты ещё не скоро, а денег осталось только на еду и проезд. Просить у родителей, конечно же, не хотелось, учитывая, что они и так переводят ей каждый месяц небольшую сумму. Придётся тянуть время до ближайшей получки, иначе будет Лера лететь из квартиры со скоростью сапсана. А ведь она уже привыкла там жить. Домой, естественно, возвращаться не хотелось совсем.
Вообще, отец подарил ей квартиру на восемнадцатилетие. Только вот именно в этой квартире Лера получила звонок от декана университета, куда она хотела поступить, который жирно намекнул, что папочка и тут постарался вставить ей палки в колёса. Собственно, это одна из причин, по которой Лера так отчаянно не хотела жить в этой квартире. Вторая, конечно же, то, что жить там — означает полностью согласиться с отцом и подчиниться ему. Как говорит Лерина бабушка, квартира пустует из-за «её вредности». На самом деле, Лера не особо против называть её нежелание именно этим словом. Как ещё объяснить все свои действия, которыми Лера так и норовит усложнить себе жизнь. Но помириться с отцом... Лучше жить под дверью деревенского туалета.
Перед кофе-шопом Лера остановилась. Затравленно посмотрела как две молодые девушки в брендовых шмотках, смеясь, наслаждаются круассанами и айс-латте. Не совсем понятно, Лере стало до боли грустно наблюдать эту картину, потому что она не может также спокойно тратить отцовские деньги, не чувствуя себя при этом его вечной должницей, или просто была безумно голодной.
Но каким бы ни был заманчивым этот кофе-шоп, какими бы приятными ни были эти восхитительные плетёные столики и румяные круассаны, времени на полноценный завтрак не было. Не очень хотелось не то, что опаздывать, а даже хотя бы на пару минут задерживаться. Лера была настроена на то, чтобы показать свой профессионализм перед новым работодателем.
Работодателями. В голове возник образ Константина Андреича. Лицо Леры непроизвольно скривилось. Нет, не то, чтобы он был прям таким уж ужасным человеком. Но он умел надавить на больное. И был крайне прямолинеен. Слишком. Да и вообще характер у него отвратный. Зачем пытаться оправдать человека, который с самой первой встречи отнёсся к тебе с таким пренебрежением? Вот и Лера решила, что незачем.
Поток её мыслей прервал звонок. На экране высветилось «Алёхин».
— Да? — Лера подняла трубку и приложила телефон к уху, остановившись как раз через дорогу от нужного ей здания.
— Хотел спросить, прошла ли своё прослушивание, — Лера услышала, как Алёхин тихонько усмехнулся. — Но уже по голосу слышу, что работа твоя. Можно поздравлять?
— Можно, — заулыбалась Лера, перекидывая сумку на руке поудобнее.
— Ну тогда мои поздравления, мисс актриса озвучивания и дубляжа! — отчеканил Алёхин и, услышав, как Лера рассмеялась, тоже прыснул со смеху.
— Спасибо, — в голосе Леры послышалась нежность. Всё-таки они с Алёхиным давние коллеги и уже давно успели стать друзьями. Даже тот факт, что ему не нравится вся эта идея, он не перестаёт радоваться её успехам. — Слушай, — слова дались хоть и не просто, но искренность звучала в её голосе. — Извини за то, что не сказала тебе ничего, тянула до последнего.
— Лерок, ты чего, — Лера не видела улыбку Алёхина, но словно слышала, как он улыбается. — Вообще-то, это я позвонил, чтобы извиниться. Сорвался на тебя, хотя всему виной паршивое настроение. Не так уж это влияет на рабочий процесс, чтоб ты мне об этом моментально докладывала и спрашивала разрешения.
— Ладно, забыли тот разговор как страшный сон, — Лера нетерпеливо посмотрела на светофор — красный.
— К величайшему сожалению, мне придётся омрачить твой день, — Лера напряглась, а Алёхин как специально выдержал паузу. — Андреич снова недоволен, — Лера не смогла сдержать раздражённого вздоха. — Нет, послушай! — продолжил Алёхин. — Там всего одна строчка...
— Из-за одной строчки снова перезаписывать? — возмутилась Лера. Светофор загорелся зеленым, и она направилась к зданию.
— Что поделать, клиент всегда прав, — Алёхин тоже тяжело вздохнул. — Даже такой, как наш Андреич. Зато платит нормально. В общем, заскочи сегодня в студию, обсудим.
— Ладно, — Лера взглянула на время: успевает. — Надо идти, вечером встретимся.
— Ага, пока, — Алёхин сбросил звонок.
Лера убрала телефон в сумку.
Двери бизнес-центра, в котором располагалась компания Чармс, — так Лера решила её называть, — показались уже родными. Она с крайне приятным предчувствием направилась к лифту.