Глава шестая. Преданные предатели
Дети мирно спали. Тихие спокойные вздохи и приглушенные стоны, иногда сонные вскрики от ночных кошмаров доносились до Кристона, сидящего возле входа в полуразваленный силами природы храм. Он не мог не слышать ребяческое дыхание, и ему становилось грустно от осознания того, что смертные настолько беспомощные и жалкие, что приходится их оберегать. По велению Джонатана он стал охраной смертных, хотя это совсем не его работа. Он ангел — пускай и павший, — чей долг в защите великого принца тьмы Джонатана Мортема, но никак не потомства людей. Кристон поймал себя на мысли, что презирает род смертных. Ангел, рассуждая обо всем на свете, нередко задумывался о том, что делает его созданием света и отчего он может низко пасть, подобно Первому Падшему. И часто мыслил, может ли ненависть к людям привести его к падению, заставить навсегда покинуть родной дом на вершинах облаков и оставить его среди смертных созданий, полных лжи и фальши. Когда-то давно он был похож на примитивных: такой же маленький, цепляющийся за любую возможность выжить и прорвать себе путь на вершины Небес, ангелочек, мечтающий однажды стать архангелом. Дети напоминали ему его собственное далекое детство, как он был сотворен из облаков и звезд, как он желал узнать все на свете. Многие ангелы поднимают свои взгляды вверх, где творит жизнь Он. Но взгляд Кристона, в отличие от взоров его собратьев, всегда касался земли и людей. Его всегда интересовало, как же люди живут, какие у них устои, как разговаривают, как выражают эмоции... и что вообще они за существа? Маленькие души, мерцающие в странных бескрылых оболочках, вдохновляли его. Он видел много зла, исходящего от них, как и бесконечную силу добра. Однако вскоре ему представилась возможность помочь умирающему мальчику, которым оказался Джонатан. Он не знал, кем был тот, но уверенно думал, что это одинокий и страдающий смертный. За чрезмерно сильное любопытство к живущим на земле людям он поплатился жестоко. Пал с небес на землю. Приблизившись к миру, где живут и процветают люди, он смог проглядеть в них суть: лживые, порочные, отвратительные твари, не знающие границ дозволенного. Алчность распирает каждого. Похоть властвует над каждым. Зависть к ближнему гложет изнутри всех их. Тайно возродившаяся в пепле души ненависть к миру заставляет их убивать и красть. Ему едва хватало сил души, чтобы лицезреть этот мрак и не поддаваться ему. Вот тогда в его наичистейшей ангельской душе начали взрастать ротки ненависти к смертным.
После ему стало безумно интересно, почему же все-таки миры ангелов, демонов и людей так жестоко разделены между собой. Он подозревал, что это было сделано, чтобы демоны не увели человека и ангела на путь разрушения и тьмы. Это было сделано, чтобы обезопасить расу людскую и расу высших существ. Ангел, которого он случайно повстречал в глубинах Чистилища и помогал ему, поведал ответ на вопрос, который занимал разум Кристона очень долгие-долгие годы: «Наши миры разделены, чтобы дать смертным шанс на возвышение. Чтобы показать великим творениям Его, к чему следует стремиться сердцем — к миру светлых ангелов, а куда им нельзя опускаться — в мир, населенный мерзкими демонами. Создания тьмы и ненависти ничтожны и очень злы, люди глупы и слепы, а ангелы слишком горделивы. Миры разделены, чтобы смертные перестали грешить и прозрели, научились жить правильно у ангелов, а демоны... демоны — безнадежные существа. Это презренная раса создана дабы показать остальным смертным, что возможности измениться у них нет и не будет. Они созданы для показательных нравоучений. Как и ангелы, кстати говоря. Они сотворены, чтобы показать людям — они могут быть такими же прекрасными, как они. Могут жить в мире, где нет войн и смертей. Потому его называют «лучшим миром». Но сами ангелы никогда не смогут жить в том мире и быть счастливыми. Их вечное призвание служить и следить за людьми, но никогда не вмешиваться их жизни. Иначе они не смогут сами понять жизнь и совладать с собой. Демонам досталась куда лучшая доля, если верить их пустой болтовне. Им непонятна любовь, дружба или счастье. Они слишком ограничены в потребностях, им нужны только человеческие души. Демонам не нужно добиваться чего-то большего, ведь они безвозвратно потеряли все. И в их черных закоулках гнилых душ осталась только пустая ненависть. Потому они существуют легко и беспечно, не терзаясь рамками морали. Подчиняйся своему Дьяволу, изредка выполняй его волю и твори анархию и зло. Я столько много демонов повидал за всю свою жизнь, и каждый твердил об одном. Что свобода не имеет границ для тех, кто вечно остается бессмертным монстром. И, кажется порой, быть демоном и наслаждаться пребыванием в Аду куда лучше, чем быть добродушным ангелом, который пытается указать слепому истинный путь. Куда лучше жить свободно и не ведать ничего о той великой скорби, что переживают ангелы, смотря на людей и пытаясь их вразумить. Лучше жить свободным в Аду, чем быть узником на Небесах. Лучше наслаждаться правлением Дьявола, чем жить под гнетом Господа. Демоны. Они свободны...» Эту длинную речь Кристон высек в своей памяти и каждую ночь думал о ней, повторял про себя каждое слово. Демоном быть лучше. Поначалу ему показалось, падший ангел был безумен: кто осмелится говорить, что гореть в Аду лучше, чем жить на Небесах? Но ему не оставалось ничего, кроме как согласиться с его мыслями. Все время слова эхом отзывались в его голове, раскатом грома проносились в его голове, молнией били в сердце. Даже сейчас, смотря на мирно посапывающих детишек, он не мог не думать об откровении падшего ангела. Не в силах больше глупо таращиться в одну точку и слушать вопиющий из недр его светлой души тонкий голос, призывающий не делать глупостей, он ушел в лес.
Долгую ночь он провел в обществе деревьев, под тенью ночного неба. И все было тихо, спокойно, нерушимо. Было бы легче переносить жгучую тоску и одиночество, будь он бесчувственным и оцепенелым, парализованным как демон. Кристон тосковал, что никто не ценит его. Джонатан, оберегаемый им, не позволял помочь, отстранялся от своего защитника. Мальчик-демон не хотел спасения и защиты Небес, пусть даже в лице падшего ангела. У него был Рик и Дэниэл, его близкие и приближенные товарищи. Но к Кристону он с самого начала не проявлял никакого внимания. У ангела даже повода не было помочь. Он тупо следовал за Джонатаном и изредка выполнял мелкие поручения. И не было никого, чтобы поговорить и выразить глубокую печаль. К сожалению. Он мысленно смотрел на самого себя и понимал, что никогда не будет тем ангелом, каким отчаянно хотел стать. Он часто представлял себя совершенно другим, лучшим, много лучшим, нежели сейчас... а теперь, задумываясь над смыслом жизни, с ужасом посмотрел на то несчастное и бесполезное существо, которым внезапно стал. И отвечал самому себе на жуткие вопросы: почему все сложилось именно так, почему он превратился в такое ничтожество, в ангела без цели и мечты, без надежды на будущее и возвращение домой? Кристон смотрел на себя и обессиленно опустил руки, не пытаясь как-то исправить ошибки, не стараясь изменить себя и свою жизнь, потому что знал: это бесполезно, это бессмысленно, невозможно. Ничего не вернуть, возвращению к былым дням обречено. Ангелочек упал с Небес.
— Здравствуй, брат мой младший, — ласково прошептал мелодичный голос в тихом покрове ночи, под мрачной тенью дуба. — Признаться, я не надеялся, что защитник Джонатана останется один и позволит поговорить с ним.
— Кто ты, брат? — безучастно поинтересовался Кристон, но подавленный интерес к происходящему на земле дал ростки любопытства к очаровательному незнакомцу, чей голос был знаком каждому ангелу. — Самаэль?
— Все верно, я был им, — в тени мелькнула белоснежная улыбка. — Мы все сотворены из облаков и звезд, великие творения Небес. И все мы братья по крови. Пускай я отрекся от настоящего имени, я остаюсь ангелом. От прошлого не убежать. Страницы невидимой книги истории нельзя вырвать, потому я был и навсегда останусь им — Самаэлем, Падшим Архангелом, величайшим и прекраснейшим из всех ангелов. Но прошу тебя, братишка, называй меня по имени, которое не противно мне. Я Люцифер, Дьявол, Тьма... Прошу тебя, Кристон, не пытайся напомнить мне о позорном прошлом, от которого я так отчаянно стремлюсь убежать. Прошлое имеет свойство горчить.
— Люцифер, зачем тебе нужен я? — тревожно вопросил Кристон, стараясь не выдавать глубокого страха в своем голосе. Но ангелы с трудом лгут и скрывают чувства. И все-таки маленькие проявления ужаса перед легендой среди ангелов Небесных проскользнули в его звуках. Это вызвало еще более широкую улыбку на лице Павшего. Кристону пришла мысль, что Самаэль все равно, даже после падения и после преображения в демоническую тварь, остается ему братом даже больше, чем кто-либо иной из ангелов. И чертовски громкий голос зла в его сердце повторял одну фразу: «...свобода не имеет границ для тех, кто вечно остается бессмертным монстром. И, кажется порой, быть демоном и наслаждаться пребыванием в Аду куда лучше, чем быть добродушным ангелом...» Кристон не мог успокоить бурлящий внутренний голос, бешено и быстро повторяющий страшные, но глубокие проникновенные слова. Он как никогда понимал суть этих заветных слов. Кристону открылась истина. «Демоны. Они свободны...»
— Кристон, мой дорогой, ты предан нашими братьями и Отцом точно так же, как и я когда-то. Правда, — в голосе Люцифера проскользнуло отвращение, — я разочаровался в людях раньше тебя. Ты ведь тоже немало разочарован, мой милый, не правда ли? Не лги мне, Кристон. Я король лжи, ее смогу раскусить. Давай, скажи правду. Впервые.
До этого момента ангел даже не подумывал о том, что ненавидел когда-то род человеческий настолько сильно, насколько это было сейчас. Эта ненависть воспылала в нем жарким огнем с новой неведомой ранее силой. И он почти что чувствовал, как она поглощает его, покрывает слоем черноты и ненависти, не давая свету пробиться. Да, он ненавидит людей, он их презирает. И Джонатана, — будь он проклят всеми силами тьмы! — который стремится спасти жалких, никчемных, примитивных, слепых, глупых людей! Он не может их терпеть! Ненависть сжигает его...
— Да! — вскричал он в ответ, сам не понимая, отчего зародилась такая бушующая в глубине сознания дикая, необузданная, первородная ярость. — Ненавижу, презираю... Скажи, Люцифер, как мне жить с гневом теперь?
— Наш Отец учил нас смирению и покорности, верно? — Дьявол выразительно изогнул обе брови. Его телесная оболочка была такой привлекательной, что его величию можно было поклоняться. В человеческом теле, в котором он находился долгие годы, которое он использовал в качестве маски, чтобы скрыть настоящего себя, Дьявол тоже был неподражаемо красив. Эти локоны, эти скулы, черты лица... Но Кристон внезапно захотел увидеть его истинную оболочку. На Небе говорили, что до падения он был прекрасным творением, превосходящим по красоте и величию всех созданий. Но после позора, каким наказали его, он изменился до неузнаваемости... И хотелось знать Кристону, стал он величественнее и прекраснее или стал обезображен демонским проклятием. — Дорогой друг, отбрось все ненужное: смирение, покорность, верность и любовь. Они больше не пригодятся тебе в новом мире, сотворенном по моей прихоти и желанию. Чтобы остаться в моем великом мире, тебе нужно выпустить наружу и показать мне свой гнев. Открой в своем сердце ненависть. Пусть тело пылает неконтролируемой яростью. Раскрой свою... злость, первородную чистую злость! Тебе нужно выпустить наружу всего себя. Ненавидь, убивай, уничтожай... делай, что хочешь, ведь все дозволено. И никаких стеснений. Границы морали действительно существуют. Они в нашей голове. Отпусти, сотри, забудь о них! Кристон, внемли мне. Почувствуй демонскую свободу! Демоны... мы свободны!
— Я готов сделать это, Люцифер, — улыбка просочилась на его лице. Она была неестественной и дьявольской, отвратительной и мерзкой. Эта улыбка стала доказательством, что Люцифер омрачил сознание чистого существа. Такова природа зла: она совращает, завлекает в непроглядную тьму и уничтожает последние остатки света, после чего уничтожает твою душу до самого основания. И Дьявол истребил в ангеле все самое чистое и доброе, оставив место тьме. А ангел не сопротивлялся. Ему нравились речи Люцифера, он восхищался ими и самим Сатаной. Каждое слово Дьявола, словно раскаленный металл, было выжжено на нежной плоти Кристона. Или выжигало оно скорее на самом больном — на его душе. Ангельская чистая душа мучилась от неистовой боли, что испытывала при каждом прикосновении к адскому металлу. Его душа с каждым словом, произнесенным Люцифером сладким полушепотом, становилась угольно-черной. Вера пропала, Надежда исчезла, Любовь навсегда умерла и больше не воскреснет. Его заполнила Тьма. И глаза — серебряные зеркала души — наполнились злобой и мраком. Умирающий слабый голос последних лучиков чистоты шептали: «Почему ты позволил Тьме пробудиться в тебе? Лучше бы ты умер, сражаясь с последним злом. Лучше бы ты погиб за свет!» Но темная часть Кристона отвечала: «... свобода не имеет границ для тех, кто вечно остается бессмертным монстром! Я хочу быть демоном, убить душу и стать бессердечной тварью, что не терзается раскаянием от своих деяний. Я хочу быть тьмой, злом, мраком, я хочу быть... похожим на Люцифера!»
После произнесенных страшных слов помочь Кристону уже никто не мог. Даже сам Господь. Да никто в здравом уме не мог и не желал помочь падшему ангелу, отказавшемуся следовать по пути света и избравшему путь тьмы. И остался ли он ангелом, после всего? Ведь всю его ангельскую сущность уничтожили его внутренние демоны. Стоило ему почувствовать этот манящий вкус ненависти, так темная сторона Кристона разбила те цепи, которые столько лет сдерживали их. Да, даже в ангеле есть частицы тьмы, демоны, которых трудно разглядеть. Когда приходит время, когда перед ангелом дорога расходится в две разные стороны: во тьму и к свету. Тогда демоны пробуждаются и влекут туда, где царство ненависти и зла. Очень сложно им противостоять. К слову, у демонов тоже есть ангелы в самых потаенных уголках сердца. Кристон подумал, что Джонатан, при всей своей демонической сущности, борется с тьмой благодаря этой крупице света в его черном сердце. Не будь в ангелах доли тьмы, а в демонах — песчинки света... Кристон бы не испытывал сейчас этой сжигающей дотла ненависти и не следовал бы по пути Дьявола, а сын тьмы и наследник престола Ада Джонатан никогда бы не восстал против воли отца и не сражался бы за смертных.
Вот он — конец существования прежнего ангелочка, чистейшей из душ, которая была готова пожертвовать всем на свете ради людей, друзей и мира во всем мире. Смерть наступила мгновенно. Она не причинила ни капли боли перерожденному Кристону, поглощенному тьмой. Он стал бесчувственным, как и возжелал. Больше нет и не будет прежнего милого ангела, что пытался угнаться и спасти Джонатана, бестолкового мальчишку, отказывающегося от своего величия. Кристон думал: «Он не знает, что упускает! Бессмертие, неуязвимость к ранам души, великолепие, безграничную славу, бесценное чувство свободы! Свобода... старый избитый девиз демонов. Они знают, что значит свобода. Как никто другой, демоны свободы и упиваются ощущением свободы от рамок морали и закона! Почему Джонатан не ценит этого? Почему расстался со своей свободой ради любви к уродливым смертным?» Ангел нашел свое счастье в принятие новой веры. Обращенный в демона, Кристон стал верить, что Люцифер — вот кто способен повести его по пути истинному. Все убеждения прошлого, что один путь только есть праведный, Его путь, оказались фальшью. Нет! Не может быть, чтобы бесподобный Люцифер мог врать ему. Кристон уверовал, что путь разрушений и ненависти изменит мир к лучшему. Хаос, кровь, хаос, смерть, хаос, боль... Анархия! Вот что нужно ему! Мёртвое сердце колотилось, требуя всего этого, не в силах сдерживать самого себя. И все же далекий отголосок разума и спрятавшегося в глубинах остановившегося черного сердца спрашивали его: «Но почему же Джонатан не принял этого? Подумай, если величие зла безгранично, сила тьмы и ненависти столь велика... почему Джонатан сбежал?»
«Лучше жить свободным в Аду, чем быть узником на Небесах». Вот новый девиз Кристона.
— Ты выбрал верную сторону в извечной борьбе между тьмой и светом, мой брат, — кивнул Дьявол. — Кристон, мне нужен кое-кто, чтобы заставить Джонатана последовать за мной. Подожди здесь, я возьму с собой Клариссу.
И Кристон, словно во сне, медленно кивнул и остался сидеть, завороженный новыми неизведанными чувствами — вернее, отсутствием любых чувств. Он понимал, что в последний раз наслаждается ночью, луной и покрытыми пеленой красных облаков звездами. Бывший ангел осознавал, что впереди его ждет беспробудная тьма глубин Ада. Но ни капли ему не было страшно. Он в предвкушении погружения в царство ужаса и смерти. Он яростно возжелал погрузиться с головой во тьму. В дивный новый мир, в глубины царства тьмы. Туда, где нет места любви и теплу.
А пока Люцифер спустился в храм. Ему не составляло труда пройти сквозь защиту ангельскую и праведную. Как считал Люцифер, вера — самая глупая вещь, придуманная смертным мужем. Вера, надежда, любовь — чертовски смешная шутка. Всякая надежда в сердце растает, едва покажется Дьявол. Всякая любовь оставит, если Утренняя Звезда пронзит сердце. Ни одна вера не устоит от разрушительной силы Короля Тьмы. Даже ангельские светлые чувства разрушатся при одном холодном взгляде Люцифера в душу. Но все равно он ошибался, и в глубине своей собственной темной души вспоминал слова сына, когда тому от роду едва исполнилось четыре года. Он рос быстро и умнел с каждым часом. Он сказал: «Я должен сказать, отец мой, что есть вера, которая может тебя погубить. Вера в себя самого, вера в лучшее светлое будущее и вера в добро! Скажи мне, что это не так». Как тогда перепугался он! Люцифер приказал самым верным демонам испороть за такие мерзкие слова Джонатана, и это отразилось на его сыне. Об этом Дьявол до сих пор жалел. Ведь тогда его сын полностью понял, что был немыслимо прав. И тогда он стал бороться за себя и свои убеждение. Сатана поступил бы иначе, если мог вернуть время... Он каждый поступок свой свершил бы иначе, каждое слово выразил по-другому. Тогда бы его сын не восстал против сил тьмы и зла. Его Джонатан думает, что люди прекрасны и идеальные. Он не видит в них греха, потому что видит его лишь в отце.
Нечистый приоткрыл ветхую дверь одной из комнат. В ней мучился от ночных кошмаров мальчик. Он спал так беспокойно, что от его стонов и слез можно было подумать, его пытают в Аду, жарят на адском огне. Это немного позабавило Люцифера. Он улыбнулся странной лукавой улыбкой. Мальчишка, такой взрослый и крепкий по виду, казался куда сильнее и крепче Джонатана по телосложению, а так забавно хрипел и покрикивал во сне! Джонатан намного сильнее духом, пускай тело его полно изъянов. Пара слезинок скатилась по щеке мальчишки. «Хорошо, что мать Джонатана не была из числа примитивных! — подумал Дьявол. — Если такой слабый этот мальчишка, что тут думать о существах женского пола! Моему сыну могло бы достаться в наследство излишняя сентиментальность и сопливость. Впрочем, даже сейчас у него есть подобные изъяны. Но это не гены сыграли роль. А продолжительное проживание среди людишек!». Люциферу не нужен был молодой смертный, его интересовала девчонка, которую спас Джонатан. Казалось, если он заберет прекрасную Клариссу, его сын куда больше заинтересуется в спасении именно девушки, чем слабачка вроде того паренька. Сатана подошел к комнате, где совершенно беззвучно спала девочка. Или не спала? Дьявол приоткрыл скрипучую дверь. Он увидел, как на кровати сидела юная смертная с маленьким потрепанным блокнотиком в руках и карандашом. Она что-то черкала в нем, вырисовывала тонкие линии. Едва дверь протяжно застонала, а полы издали неприятнейший вой, она вскочила с кровати и посмотрела на незнакомца, что без церемоний и ввалился в комнату. Она немного смутилась и чуть раскрыла рот от удивления.
— Прошу, не бойся меня, дорогая Кларисса, — поспешно сказал Дьявол, поклонившись ей. У девушки выпал из рук блокнотик. Чтобы пробиться к ней в доверие, Люцифер молниеносно подхватил его с пола и протянул Клэр. Но внимание привлек рисунок: знакомые тонкие черты лица и блеск в темных глазах, который был так известен ему. Джонатан. Как смертная талантливо отобразила его сына! Рядом с ним, за спиной сына, юный вампир с клыками... как можно было не догадаться, что им был вампир Дэниэл. — Какое точное совпадение с моим сыном. Джонатан?
— Д-да, — подтвердила его мысли она. — Мне... мне понравился этот парень. Он кажется приятным и милым. Он очень похож на моего давнего друга, с которым я близко дружила несколько лет назад. Но он потерялся, навсегда исчез... Но сейчас кажется, что потерянный друг вновь вернулся. — Кларисса сама не понимала, отчего внезапно высказала это незнакомцу, сказала истинную правду. С ранних лет она лгала людям, с кем только познакомилась. Потому что не доверяла никому и не хотела, чтобы о ней тоже знали хоть толику правды. Но сейчас она чувствовала в незнакомце что-то, что побуждало девочку довериться ему. Почему? Она совершенно не понимала. — Вы сказали, это ваш сын Джонатан? Вы его отец? Как странно, он на вас совершенно не похож! Извините меня за эти слова, но...
— Истину говоришь, Кларисса, — с придворной добродушием улыбнулся в ответ Люцифер. — На меня не похож, совершенно. Его внешность и характер были даны ему от матери. Но все же, если хорошенько приглядеться в душу, ты увидишь, что капля сходства у нас есть: мы — анархисты. Свободолюбивые дети, идущие против воли отцов. — Люцифер глубоко вздохнул, словно эти слова высосали воздух из его легких. — Это единственное, в чем мы сходны.
Кларисса испуганно молчала. В ее голове наконец-то появились вопросы, на которые ей было сложно ответить: «Зачем этот господин ворвался к ней? Почему он так странно разговаривает? И какого черта она еще не закричала, не позвала Кристона, который должен был защитить их с Робби!?» Но Клэр онемела, язык не слушался. Вместо того, чтобы закричать, она продолжала молча изучать незнакомого мужчину, который даже не представился. Что за...
— Прошу прощения, совершенно забыл о манерах! — театрально ужаснулся ночной гость. Странный незнакомец осторожно поклонился девушке и ослепительно улыбнулся. — Меня зовут Люцифер, Утренняя Звезда. Ваше имя мне известно, милая Кларисса. Кларисса... — с нежностью повторил он, — латинское имя, верно? Означает, светлая.
— Незапятнанная мраком, как говорила моя мама, — добавила Кларисса, кивая. Незнакомец ее очаровал.
— Милая Кларисса, не хочешь пройтись со мной, в безопасное место? У меня много еды, безопасно, чисто и уютно. Кристон пойдет с нами, ведь он мой друг. А потом придет и Джонатан со своими друзьями. Пойдешь?
Клэр немного поколебалась. Идея идти с незнакомцем бог знает куда, да еще когда на земле властвует тьма и демоны... Не слишком ли странно? Но заманчивые слова о безопасном местечке, где есть все удобства, не прошли мимо ушей девушки. Пряча голос разума в себе, она загорелась желанием пойти с отцом Джонатана. Безразличен был вопрос куда он поведет ее. Даже если на край света, она побежит за ним и будет счастлива оказаться там, где нет детей Пандоры и прочих страшных существ с большими клыками. Ей нужно место, где будет тихо и спокойно.
— Прошу последовать за мной, милая! — Не дожидаясь ответа девушки, Люцифер покинул комнату и ожидал, что смертная последует за незнакомым ей человеком, пускай он только притворялся для нее обычным человеком.
— Ладно, — сказала Клэр и, забыв обо всем на свете, пошла за Дьяволом во тьму.
Моя бессонница убивала меня не меньше кошмаров. Сон и реальность сплелись. Мне приходилось напрячься, чтобы отделить друг от друга правду и ложь. Они неразлучны, их трудно отличить. Мой воспаленный мозг выдавал какие-то обрывки воспоминаний. Они казались сном, но это была утерянная реальность, о которой я мечтал забыть навсегда. Увидел, как Макс умирал на моих руках, испещренный стрелами, а Дьявол где-то вдалеке жутко смеялся. Кровь текла по коже брата, струйки капали мне на руки, капли падали на холодную сырую от прошедшего дождя землю. Его последние вздохи были похожи на стоны. Глаза медленно закрылись, и крик вырвался из моей сухой глотки. Этот вечер, эта ночь... Боже, я так хочу забыть! Иногда уничтожающее тебя прошлое, которое должно было умереть уже очень давно в памяти, безжалостно проявляется в приступах воспоминаний — снах. В таком случае человек может обрести покой, если он забудет все. Время — друг забвения. Как и смерть. И если время не вытравит из меня убивающие воспоминания, это сделает смерть. Я обрету свой покой, только заснув навеки. Только перед вечным сном, лишенным всяких душащих меня воспоминаний, я совершу последний ритуал возмездия: мой отец должен быть повержен раз и навечно. Тогда моя душа прекратит искать новых страданий и успокоится навсегда.
Очнувшись от полузабытья, несколько часов я держал в окаменевших руках отданный Дэкстером золотой кулон Макса. Погибший брат рассказывал однажды о таинственном подарке Немезиды, нашей матери, но никогда мне не показывал его. Как он оказался у старого демона я не предполагал. Может, цепочка на кулоне оборвалась, когда мы с моим братишкой спускались в Ад, или просто он выронил из кармана своей куртки, когда падал. Черт, не обмани я тогда тварей, все вышло бы иначе... Как печально, что прошлого нельзя переписать, невозможно раз вернуться во времени и исправить глупые ошибки. «Хватит страдать и лить слезы о Максе, Джонатан Мортем, черт тебя раздери, хватит! — сказал я себе, от ненависти сжимая зубы. Дьявол, я ненавидел себя за то, что слишком много страдаю по ушедшим мгновениям жизни, слишком много грущу от упущенных возможностей и шансов, злюсь на все на свете, переживаю за этот гребаный мир и... все еще думаю о смерти. — Хватит, прекрати, остановись! Все наперекосяк, все через одно место! Но когда кто-то сидит в дерьме, он из него вылезает. А ты — нет. Так что кончай страдать дурью и займись делом, Джонатан!» Мои призывы в голове звучали очень громко, внутренний голос пытался заставить меня встать с кровати и, наконец, свершить самое великое жизни предназначение ценой всего. Черное сердце рвалось в последний бой. Но... какого черта я еще лежу?! Ох, потому что сил больше нет. Дайте спокойно умереть. Прошу!
Из рук моих случайно выпал кулон и со звоном раскрылся на полу. Я подумал, что сломал его, но когда поднял, то увидел пару черно-белых фотографий на створках. На одной был Макс, он был еще ребенком. Такое красивое и доброе лицо, милая улыбка и аккуратно уложенные волосы... никогда не узнал, если бы не знакомый взгляд серых глаз. Настойчивый, уверенный и твердый. Этот мальчик на старой фотографии совсем не знает, что ему уготовано в будущем. Какая несчастная смерть. На другой створке был похожий мальчик чуть постарше, но куда более жесткий и загадочный. На ней был я, и только ангелам ведомо, когда она была сделана. Я надел на себя медальон, чтобы никогда не забывать о нас, братьях. Макс и Джонатан. Разлученные смертью. Соединенные миром мертвых. Черт!
В дверь настойчиво постучались. Я захотел поскорее откинуть от себя странные и дотошные мысли, так что немедленно распахнул дверь. На пороге застыл Рик, словно не ожидал, что я ему отворю. Отойдя от минутного удивления, смертный попросил войти. Сделал жест рукой, мол, проходи, я рад тебя видеть. Но ни сказал и слова.
— Джонатан, — первым завел разговор Рик, — у нас мало времени, ты знаешь? Люди гибнут. Пора действовать.
— Рикки, я знаю, но нет никаких идей, как это остановить. Я бы пожертвовал собой, если бы знал, что все это может прекратиться в мгновение ока. Но моя смерть ничего не изменит, а ничего другого я не могу. Дай мне еще немного времени, нужно подумать и найти решение. Клянусь, я отыщу способ убить отца. Я сражусь с ним.
Это было не совсем правдой: я мог бы сделать больше. Намного больше, не лежа на кровати и страдая от всего на свете. Мог бы уже перестать лить слезы на подушку и искать то, что способно уничтожить Люцифера. Но иногда, все, что ты можешь сделать сейчас, именно в это мгновение, — это плакать в кровати и надеяться, что ты заснешь раньше, чем сойдешь с ума. Все это происходит из-за того, что силы, стремления и убеждения разбились вдребезги, и ни один искусный мастер не способен собрать это осколки воедино, воскресить мою поломанную душу. И все же иногда ты, подобно сказочному фениксу, восстаешь из пепла. Все ждали, когда придет мой час, когда я поднимусь. И, признаться, я сам отчаянно ждал этого. Только это время все не наступало. Оно будто не желало приходить.
Рик оставил меня, тяжело вздохнув. Парень удалился в свою комнату и, по обыкновению, запер дверь. Он начал бояться. Несмотря на его отвагу, которую он мог проявить в бою, и уверенность в победе, что часто можно спутать с позитивным настроем, он испытывал небывалый ужас перед тем, как ложиться спать. Кошмары преследовали его из ночи в ночь, как я догадывался. И мне было больно осознавать, что я втянул его в это дерьмо, посвятил в тайный Темный мир. Не встреть я тогда под мостом этого смертного, все могло обернуться по-другому. И мне было больно от того, что сильнее Дьявола и демонов, тьмы и зла, ярости и ненависти Рик Сарон боится своего друга — меня.
Мою грудь сдавливало тисками, и казалось, что эта боль в груди — запоздалое чувство вины и горечи. Но нет. Она росла и окутывала меня. Будто бы сам Дьявол возжелал моей смерти. Та боль не сравнилась бы ни с одной другой, что я испытывал прежде. Порезы, глубокие раны, укусы демонов и порка отца никогда бы не затмила эту боль. Голова стала кружиться. Дышать становилось труднее с каждым мигом. Глаза закатились. Хотелось кричать, но из горла не выходило ни звука. Не вынося этих страданий, я упал без сознания на пол и больше не шевелился.
— Сынок Дьявола? — засмеялся женский голос. — Давненько не видела твоего милого личика, Джонатан.
Боль растворилась, будто ее и не было. Я поднялся с земли и огляделся: нет, это не моя комната. Четыре стены и мило обустроенная комнатка в кроваво-красных тонах. На окнах с черными рамами не видно настоящей природы или городских пейзажей: их заменяют наклейки на окна. Одна загвоздка — дверей нет. Единственным источником света служили красивые ажурные светильники, но даже с ними комната находилась в таинственном полумраке.
— Присаживайся, Джонатан. — Очаровательная красавица, что обращалась к нему, держала в руках чашку чая. Девушка положила две ложки белоснежного сахара и размешала его серебряной ложечкой. Ритуал завершился, и она пригубила напиток. На фарфоре остались следы ее алой помады. Леди сногсшибательна, восхитительна, иной красоты я прежде не видел! Девушка сделала изящный пригласительный жест рукой напротив нее, на небольшое кресло. Между сидениями был небольшой журнальный столик, и девушка поставила чашку на него. Я же, не сводя глаз с прекрасной незнакомки, плюхнулся на указанное мне место. — Как ты вырос с нашей последней встречи! Ох, прости меня, конечно же ты вырос, ведь ты был милым младенцем в руках Самаэля, когда я впервые увидела тебя, мальчишка, — девушка всплеснула руками. — Такой милый и крохотный. И я запомнила тебя навсегда, ибо в моих руках не было никогда младенцев. Только мертвые. Но поверь, по сравнению с мертвецами ты — маленькое чудо!
— Ха, спасибо, — я настолько опешил, что не нашел ничего лучше, чтобы ответить. — Подождите, по сравнению с мертвыми младенцами? Кто вы? — спросил я, но вспомнил об историях Люцифера о матери демонов. — Лилит?
— Именно, малыш! — Демонесса щелкнула пальцами и улыбнулась. — Я рада, что ты запомнил мое имя. Но все же при встрече следует спрашивать о самочувствии, что нового произошло, какая погодка, не случилось ли бед или радостей. А не покорять меня своим милым глупым взглядом, как ты сейчас. — Она откинулась на спинку дивана. — Впрочем, мой золотой, у нас мало времени. Но я успею ответить на все твои вопросы, ибо я ужасно хочу поговорить. За последние тысячелетия я не имела чести обмолвиться словом ни с кем. Итак, начнем по порядку. — Она сложила руки в «замок» и обхватила одно колено. — Да, мы в Бездне, куда загнал меня твой папаша. Но недавно он пришел ко мне с особым поручением. Взамен я потребовала от него прекратить пытки, и Самаэль согласился. Я уже вижу в твоих глазах еще один назревший вопрос, какое поручение. Попрошу терпения. Ты здесь не по-настоящему, малыш. Моих сил и знаний хватило, чтобы призвать сюда твой дух, но не тело. Твоя оболочка сейчас бездыханно лежит на полу комнаты и не шевелится. Ты же предстал передо мной. — Она обрадованно выдохнула и улыбнулась.
— И зачем ты вызвала меня? — озвучил крутящийся в голове вопрос я и приготовился слушать.
Лилит задорно сверкнула глазами:
— Чтобы помочь уничтожить твоего отца!