You're mine
Солнце припекало обтянутые белой форменной тканью плечи первокурсников. Приятный ветерок трепал волосы, цепляя именные таблички, но не глушил громкий голос Пхи'Нотта, в очередной раз оглашающий одни и те же правила, которые уже давно отпечатались у них на подкорке. Он был строг, отчитывая младших за то, что они в очередной раз не смогли достойно выполнить простое, на первый взгляд, задание собственных наставников. Но они и впрямь не справились, хотя прошло уже чуть больше месяца с тех пор, как они начали учить кричалки собственного факультета.
- Какого чёрта здесь происходит?! – Оглушительный вопль ввинтился в уши и головы всех вокруг. С другого конца поля к ним спешила команда обучающих наставников, которые на прошлой неделе показали, что никто не может чувствовать себя в безопасности, пока не проявляет достаточного уважения к факультету и всем его представителям, в особенности, к старшим любого курса. – Почему собрание ведёшь ты, Нотт?! Где Артит?!
Голос Пхи'Дира был неприятно высоким, от него болела голова и закладывало уши, а вокруг него закручивались маленькие ветряные вихри. Сейчас он бездумно сделал всё, чтобы потерять своё лицо. Если то, что сегодняшнее собрание проведёт Пхи'Нотт не было заранее оговорено и спланировано, значит – наставники ни во что не ставили своих обучающих, решив этот вопрос без их участия. Это было ясно всем, у кого были мозги и хоть немного желания чуть глубже вникнуть в значение происходящего. Ещё в первый раз, когда Конгфоб увидел этого старшего, услышал, как он кричит, наполняя голос собственной уникальной способностью, он подумал, что, должно быть, именно его предки положили начало легендам о банши. Вот и сейчас старший вложил в свой голос слишком много силы, абсолютно не задумываясь о первокурсниках, сидящих перед ним. В голову Конга закралась шальная мысль. А вдруг тот просто не мог себя контролировать? Но как тогда ему разрешили быть наставником? Ведь им нужен тотальный контроль, чтобы не на вредить тем, кто слабее и неувереннее. Они отвечали за всех них, без исключения, и даже то, что они перешли на четвёртый курс не освобождало их от ответственности за своих Нонг'ов.
Некоторые первокурсники, кто был по слабее, зажимали уши руками, но Конг лишь повёл плечами, словно сбрасывая с себя чужую оплетающую силу, сосредотачиваясь на диалоге между наставниками и их обучающими.
Когда парень только вышел на стадион, ему сразу бросилось в глаза отсутствие Пхи'Артита. Главный наставник всегда присутствовал на собраниях. Всегда громко говорил, зачастую кричал, иногда не по делу. Его строгий тяжёлый взгляд всегда скользил по рядам его младших, безмолвно говоря о том, что находящиеся перед ним студенты не только не достойны дышать с третьекурсником одним воздухом, но даже называться частью инженерного факультета было для них недостижимой мечтой.
Именно этот немного презрительный и надменный взгляд главного наставника всегда бесил Конга, пробуждая то, что должно было спать ещё долгое-долгое время. Он заводил, а потом разворачивался и уходил, оставляя его пылать в одиночестве. Но при этом, не увидев его сегодня, там, где обычно горела злость, сейчас свернулось беспокойство. Сейчас же, когда его собственное волнение подкрепилось непониманием и злостью главы обучающих наставников, Конг не мог не начать стараться подсчитать в уме, сколько дней прошло с тех пор, как он в последний раз видел старшего. По всему выходило, что три дня он не видел этого неча, хотя, обычно, легко замечал его присутствие в радиусе нескольких метров. Как долго Пхи' не появлялся на факультете? Почему он только сейчас это заметил?
Мысль о том, что это могло быть ещё одно показательное выступление, с целью ткнуть младших носом в то, что у сколько бы лет им не было, они обязаны слушаться своих старших, ни на секунду не появилась в его голове.
- Он отсутствует по состоянию здоровья, Пхи'!
- Не ебёт! Он должен немедленно явиться сюда и дать отчёт о том, почему он посмел отсутствовать, не предупредив своих старших и не спросив у них разрешения! – Эта напускная грубость должна была подчеркнуть силу и власть высокого и статного молодого неча, но на самом деле только демонстрировала отсутствие у старшего элементарных манер и воспитания. От Пхи'Артита никто и никогда не слышал ни одного матерного или грубого слова. Несмотря на то, что кричать на них он начал с первого же собрания, а от конфликтов с самим Конгфобом порой летели такие искры, что кошмар, он никогда не переходил на личности, умудряясь каким-то неведомым способом делать так, что всё его недовольство вмещалось всего в пару фраз. Кроме того, единственного раза, когда кулак Артита, чуть было не впечатавшийся в нос Суттирака, еле успели перехватить его друзья, но его глаза в тот момент Конг запомнил, слишком долго пытаясь расшифровать таящиеся в них эмоции. Они горели каким-то первобытным яростным огнём.
Ему понравилось наблюдать на чужом лице такие эмоции!
- Нам очень жаль, Пхи', но это невозможно. У него официальный отгул, его отпустили.
- Я не ясно выразился?! Не ебёт!!! – Злость старшекурсника била по сенсорикам, и Конг слышал едва уловимые стоны за спиной, которые его друзья всеми силами пытались сдерживать, дабы не навлечь гнев старших на них самих. Но причины такого поведения никак не укладывались в голове. У разных нечей были разные пики активностей природных способностей, поэтому в кратковременном отсутствии того или иного неча или человека не было ничего такого, и, хотя никто из младших не знал, к какому виду относятся их наставники, и являются ли они вообще нечами, но реагировать на отсутствие Пхи' Артита таким образом... Это было уже чересчур! Тем более, если учесть тот момент, что в глазах третьекурсников не мелькали ни какие искры, а это было сложно, ведь удерживать свою сущность на настолько коротком поводке было, мягко говоря, не особо приятно... В этот момент даже самые недовольные встали на сторону Пхи'Артита, понимая, как могла взбунтоваться сущность, которую так долго удерживали в неволе. В отличие от других факультетов, их наставники всегда вели себя одинаково холодно, не позволяя себе расслабиться ни на одно мгновение, пока они были в универе.
- Вайт! - Пхи'Дир дёрнул рукой, и один из обучающих сделал шаг вперёд, мерзко улыбаясь. От него явно не стоило ожидать ничего хорошего. Так подумали все, хотя никто пока и не знал, что за силой он обладал. – Не медленно этого ублюдка сюда!
- Пхи'! Нет!!!
- Как скажешь, Дир.
Два возгласа раздались одновременно. Команда наставников выглядела перепуганной и взволнованной. Они явно что-то знали и Пхи'Артит отсутствовал не просто так. Возможно, такое резкое перемещение могло стоить ему жизни?
- Молчать! – Третий обучающий сделал шаг вперёд, выливая на них тонну презрения. – Артита давно пора было поставить на место! А вы! От своих младших требуете уважения, а сами смеете перечить и проявлять неуважение к своим старшим?! Немедленно принять упор лёжа!
- Дир, ты же не против немного подождать? - Пхи'Вайт делал пасы руками и мерзко похихикивал, бросая довольные взгляды на опустившихся к земле третьекурсников. – Зато сможем посмотреть, как же проводит время наш маленький Ай'Ун, вместо того, чтобы обучать и наставлять на путь истинный наших Нонг'ов!
Воздух перед младшими начал сгущаться, мягко мерцая и потихоньку накапливая цвета. За всей этой какофонией переливов никто не заметил, как Конг быстро набрал на телефоне послание, мгновенно улетевшее в неизвестность. Видимо, на первый курс всем было наплевать, старшие были слишком заняты тем, чтобы доказать всем вокруг, кто здесь главный, потому что Конгфоб сидел в первом ряду, и, если бы тут был Артит, то он обязательно получил бы очередную выволочку за непослушание и неуважение к тем, кто был рядом и мог пострадать из-за его безрассудства.
Спустя пару минут лёгкий туман рассеивается, сгущаясь и предметы, скрытые им, начинают приобретать чёткие очертания.
Обычная комната общежития, в какой жило большинство студентов, вот только не всем из них повезло жить в одиночестве, а эта комната явно не имела другого владельца. Они видели край большой разворошенной кровати, кусочек стола, заваленный бумагами, тетрадями и канцеляркой, держащейся на честном слове, небольшой коридор, объединённый с кухонькой и приоткрытую дверь в ванную комнату. Старшего нигде не было видно, и только после того, как появился звук, они поняли, где был Пхи'Артит в этот момент.
Ему было плохо.
Каждому было понятно, что за звуки раздавались за стенкой. Младшие сейчас могли только стыдливо отводить глаза, делая вид, что они, как те мартышки, не слышат и не видят ничего вокруг, что не предназначено для их глаз. Да и вообще, у них зеленеет трава, и ярко блестит солнышко!
Тот, кто должен был быть для них непререкаемым авторитетом, не подозревал, что его слабость была выставлена на показ. Сейчас он был похож на раненного беззащитного котёнка, который даже не мог защитить своё уязвимое брюшко от опасности, которой он совершенно не ожидал. Именно в этот момент некоторые младшие поняли те истины, что вбивал в их головы этот гордый и невыносимый юноша. О важности защиты своих друзей, подчинение правилам и законам этого мира, помощи слабым и нуждающимся. О чести инженера и его Сердце, которое должно биться для других. Понимание приходило с трудом, но приходило, принося с собой лёгкую грусть и непередаваемое смущение.
Что ж, теперь старшие могли считать свою задачу выполненной. Больше никто не хотел перечить им и вызывать их гнев, ведь теперь они не могли быть уверенными, что над ними тоже не совершат показательную порку, вскрывающую самую страшную тайну их жизни или выставляющую их слабость на показ.
Лишь несколько человек выбивались из общей массы хмурых и задумчивых лиц. Пхи'Дир и команда обучающих наставников переглядывались между собой, даже не пытаясь скрыть довольные оскалы. Им уже довольно долгое время не давала покоя слава наставников. Они знали, что стоит третьекурсникам только скинуть с себя маски строгости и презрения, осуществив задуманное ими посвящение, как всё отношение к ним со стороны первокурсников изменится кардинально. Они не могли допустить повышения популярности тех нечей, которых они терпеть не могли, и которых сами ни за что не поставили на эту роль, вручив им такую власть. Вот только у них не было права голоса в тот раз, не было храбрости противостоять решению старших, выбравших этих нечей и готовящих к ответственности за факультет ещё с первого их курса. И вот им подвернулся просто идеальный шанс, они всего лишь вовремя решили пройтись и увидели отсутствие самого наглого пацана из всей команды наставников. Удар по нему обернётся ударом по всем, кто носил сейчас красную рубашку.
И не было ничего лучше, чем ткнуть их носом в собственные ошибки перед внимательно наблюдающими за происходящим на поле младшими. Лучше того, что они видели сейчас, было бы красно-зелёное лицо Артита, когда он узнает, что его младшие прекрасно слышали, как он блевал в туалете. Это было бы просто восхитительно! Ведь ничто не подрывало авторитет силы так, как открытая демонстрация слабости.
Сегодня у них был самый лучший день за последние четыре года!
Мерзкие звуки прерываются вместе с обессиленно выпавшем из ванны Артитом.
Парень буквально повис на косяке двери, упираясь рукой в кухонную тумбочку. Несколько мелких шагов, и шум воды наполняет воздух. Главный наставник выпивает один стакан за другим, сильно запрокидывая голову, едва выглядывающую из складок тёплого пледа и демонстрируя кусочек белоснежной шеи.
На улице было около тридцати пяти градусов, а в комнате, даже если включить кондиционер, не могло быть ниже двадцати. Неужели старшему было настолько плохо?
Звон стекла слишком резок. Он заставляет вздрогнуть даже Конгфоба, но практически одновременно с ним раздался сухой, раздирающий горло кашель, а плед скользит с покатых плеч бесформенной кучей.
В опустившейся внезапно тишине было прекрасно слышно гневное дыхание Пхи'Дира. Конг отвел взгляд от взбешённого главы обучающих, вновь скользя глазами по содрогающемуся в конвульсиях телу.
Вместо подтянутой юношеской фигуры, которую можно было рассмотреть даже сквозь форменную рубаху наставников, из-под пледа показалась высокая, хоть и не большая грудь под тонкой тканью мокрой от пропитавшего её пота футболки. Крутые бёдра в обычных мужских шортах, открывающих вид на бесконечно-длинные тонкие ножки в умилительных розовых носочках с завязочками-помпончиками. Молочно-белая кожа, не тронутая загаром, ярко выступающие росчерки вен на тонких запястьях уходили вверх, скрываясь под широкими рукавами. Они завораживали, маня коснуться, попробовать текущую в них жидкость на вкус, прокатать на языке, словно дорогое вино, сделать ещё один глоток, и ещё. Слюна во рту мгновенно приобрела сладковатый привкус яда, и это от одного лишь мимолётного взгляда на такого непривычного и уязвимого главного наставника.
- Не может быть! Вы! Сколько у него атрибутов?! – Голос Пхи'Дира поднялся почти до визга, казалось, ещё чуть-чуть, и он совсем перестанет контролировать себя, не сможет сдерживать свою силу, навредит своим младшим. Но взгляд Конгфоба всё ещё был прикован к хрупкой девушке, медленно опустившейся на колени. Остальное его не сильно то и волновало. Ещё немного и их компанию разбавит ещё более сильный хищник, способный всех их взять под контроль, остановив творящийся беспредел. Та, кто так заинтересовал его, собирала осколки, пока остатки воды впитывались в валяющийся у её ног плед.
- Хах! – Тонкая струйка крови потекла из глубокого пореза. Стоило старшему сделать всего одно неловкое движение, как незамеченная ранее розочка от стакана глубоко вошла в нежную кожу колена. – Вот же ж!
Приглушённый стон, стекло безжалостно выдёргивают из раны и кровь начинает течь с утроенной силой, окрашивая розовый в тёмно-бордовый цвет. Конгфоб не мог оторвать глаз от быстрых ручейков, бегущих по белоснежной коже, но следующая фраза Пхи'Нотта заставляет его вновь обернуться на покрывшихся от напряжения красными пятнами наставников, всё ещё стоящим в физически выматывающей планке.
- На последней проверке было три. – Выдох сквозь стиснутые до скрипа зубы и вторящий ему громкий стон, когда Артит лбом утыкается в прохладную поверхность кухонного гарнитура. Она прикрывает глаза и закусывает губу, пока непонятной тряпкой перематывает рану, пытаясь остановить кровь и натягивает плед на покрытое крупными мурашками тело. Но вся масса пушистой ткани намоталась сверху, лишь слегка прикрывая бёдра и полностью открывая худые, перемазанные в крови ножки. Её хотелось слизать, не оставляя ни капли живительной влаги, насыщая своего монстра, уже утробно ворчащего внутри него.
- Сколько?! – Голос обучающего сел, а по стройным рядам сидевших первокурсников пронесся вздох восхищения, вновь привлекая чрезмерное внимание к измученной фигуре на полу.
Всего пару часов назад у них был вводный предмет по особенностям тех или иных видов нечей, с которыми они могут столкнуться на факультете. Разумеется, этот предмет более углублённо был у каждого из них в школе, но освежить ряд моментов было весьма полезно, ведь все, с течением времени, забывается, а в университет съезжались нечи и люди со всей страны. Им было необходимо помнить с кем и как можно было себя вести. Тем более в свете информации, что, буквально, вывалили на первокурсников их нетерпеливые и разгневанные старшие.
Нечами, владеющими атрибутами, были стихийники. В древности простые люди, видя, как те управляют огнём, вызывают дождь или позволяют всходам расти с утроенной силой, величали их магами, шаманами, колдунами и умоляли обучить тому, как оседлать ветер, подчинить старость и овладеть их могуществом. Магики всегда предпочитали жить уединённо, ещё сильнее возводя вокруг себя ауру таинственности и отчуждённости. Вместе они больше внимания уделяли борьбе друг с другом, чем приносили огромные убытки окружающему их пространству. Несмотря на то, что в общем рейтинге силы магики находились где-то в середине, в личном рейтинге самые сильные представители их вида стабильно входили в ТОР-10, занимая несколько строчек и выдавливая представителей других видов с верхушки рейтинга. Чем больше стихий мог подчинить себе магик, тем выше в иерархии он поднимался. При этом было совершенно не важно, относились ли эти стихии к классическим, выделенным ещё в древние времена, или те, которые долгое время в теории магиков считались побочными. В реальности, все они были равнозначны между собой. Освоение каждой из них было одинаково сложным. Большинство стихийников хорошо владели одной силой, и одну могли вызывать, как говорится, на кончиках пальцев. Ничего серьёзнее пары бытовых мелочей сделать они, конечно, не могли, но и этого было достаточно. Треть из них на достаточном уровне могли управляться с двумя силами природы. Процентов десять из этой трети подчиняли своей воле три или четыре стихии, а истинные мастера переходили отметку в пять атрибутов. Но каждая последующая сила давалась в разы тяжелее предыдущей, ведь помимо её освоения магику приходилось контролировать то, как взаимодействуют между собой все атрибуты, особенно тяжело было с противоборствующими стихиями, находящимися на разных границах спектра. Проходили годы, если не десятилетия, прежде чем нечь мог продемонстрировать владение новой стихией на приличествующем уровне. И только их чуть более долгая, чем у обычных людей жизнь позволяла им делать нечто волшебное, покоряя новые границы.
Матушка Природа любила своих истинных адептов, однако любая сила требовала ответственного к себе отношения и соответствующей платы. Стихийники платили за силу собственным телом. Нет, они не устраивали оргий, не приносили в жертве своим божествам собственную кровь, как делали это чернокнижники и некроманты, но каждые три месяца, как только те осваивали свою третью стихию, их тела претерпевали изменения, в среднем на полторы - две недели меняя их гендер. Девушки становились парнями, их агрессия и жажда крови взлетали до небес, заставляя намного активнее выплёскивать жгущую изнутри магию. Парни оборачивались своей женской версией, познавая всю «прелесть» девичьего организма, испытывая на собственной шкуре всё то, что приносило боль и наслаждение. Они даже могли сами родить себе дитя, на девять месяцев забывая о своей мужской сущности. В дни таких трансформаций преобладающий, самый первый атрибут стихийника взрывался, подтачивал своего носителя, пытался затопить его с головой, подчинить себе, своей бурной воле.
Некоторые стихийники, не выдерживая напора, упускали контроль, отпускали жёсткий поводок и растворялись в своём атрибуте, уходя за грань. Это было грустно, и в такие моменты природа плакала по своим не справившимся детям, но такова была цена за ту мощь, которую они не могли подчинить...
Пхи'Артиту было всего двадцать два, а по словам Пхи'Нотта он уже подчинил себе три стихии, расплачиваясь за дарованную мощь на глазах у своих друзей и врагов.
Намеренно или нет, но «призыв» Пхи'Вайта сработал так, что Пхи'Артит в своём незащищённом и уязвимом состоянии, оказался на одном уровне со своими младшими. Он постоянно облизывал и покусывал спёкшиеся от бушевавшего внутри него адского пламени губы. Между аккуратных бровей прочно обосновалась хмурая складочка, а лихорадочно блестящие больным отблеском глаза, слепо смотрели вперёд. И, если бы вязь пространственной материи не разделяла их, то Пхи'Артит смотрел бы прямо в отливающие алым глаза Конгфоба, который уже даже не пытался скрывать лезущую наверх сущность.
О, как ему хотелось заглянуть в чужие глаза, посмотреть, как мелькнёт в них искра узнавания, и уловить, какая эмоция будет следующей? Паника? Смущение? Гнев? Ужас? А, может, это будет облегчение, что перед ним оказался именно он? Старший был восхитительно эмоционален каждый раз, когда дело касалось его самого.
Это было так интересно! Так будоражило мёртвую от рождения кровь, что казалось, что она и впрямь течёт по его венам.
От ещё одного приступа удушающего кашля девушка окончательно сползла на пол, сворачиваясь калачиком и только сидящие в первых рядах нечи смогли различить еле слышное хныканье. Видимо, к боли, свойственной женскому организму в период обновления, который неизменно проходил у магиков, стоило им сменить пол, добавилась банальная простуда, отнявшая у третьекурсника последние крохи сил, как физических, так и моральных.
Хныкающий, ослабленный главный наставник совсем не вписывался в привычную им всем картину мира. Пхи'Артит, свернувшийся перед ним калачиком, уткнувшийся носом в свои коленки, одна из которых сильно кровила, и постепенно приобретающий материальность, выбивал из колеи. И даже то, что он сейчас был в женском теле уходило на далёкий задний план, не вызывая желания как-то над ним из-за этого поиздеваться, надавить на «больную мозоль», скорее наоборот, заставляя взглянуть на этого юношу совсем другими глазами.
Постепенно к волнующей картинке начал добавляться и запах, и крылья носа Конгфоба затрепетали. Аромат крови будоражил его спрятанную за семью замками сущность, заставляя зубы зудеть, предупреждая, что ещё чуть-чуть и клыки вылезут окончательно, и тогда он больше не сможет скрывать то, кем он являлся на самом деле. Интересно, а как бы отреагировал старший, захоти он от него питаться? Согласился бы на такое выгодное предложение или послал бы далеко и надолго?
Со стороны административного корпуса пронеслась волна гнева, настолько мощная, что заставила Пхи'Дира захлебнуться тем, что он собирался вылить на всех них: желчью, завистью и гноем, что текли в его венах, вместо крови. От главной аллеи к ним быстро приближались две фигуры, от которых неудержимым потоком разносилась злость. Одной из этих фигур оказался Кхун Руангрой – ректор их университета, а следом за ним семенил ничего не понимающий и от того, крайне взволнованный Кхун Кирживатрапрот, непрерывно промокающий лысину своим клетчатым платком.
- Кхун Кирживатрапрот, потрудитесь объяснить, почему главный наставник инженерного факультета, которого я лично отправил на больничный, находится сейчас в таком состоянии? Он истекает кровью, испытывая ужасные мучения, валяясь на земле, в то время, как его Нонг'и любуются на его слабость!
Его возмущение прервал более объёмный, чем до этого, стон Пхи'Артита. Она полностью переместился в пространстве, её больная нога соприкоснулась с небольшой кочкой, отчего боль пронзила всё её тело. Благо на рану было намотано полотенце, иначе заражения было бы не избежать. Но появилась новая проблема. Аромат. Кровь Пхи'Артита пахла намного пленительнее, чем Конг думал изначально. Она пела, манила попробовать её на вкус. Запустить в рану язык, своим ядом смягчая пульсирующую боль и даря наслаждение. Нежная кожа щёк окрасилась румянцем, и даже не касаясь её можно было ощутить, как от неё тянет жаром. Сидящий рядом Вад толкнул друга, обеспокоенно оглядываясь. Казалось, никто не обратил внимания на завершение перемещения. Все были погружены в чересчур обличительную речь ректора, продолжившейся после вскользь брошенного назад обеспокоенного взгляда.
Конгфоб легко подвинулся вперёд, затаскивая неожиданно лёгкое тело в коконе одеяла к себе на колени. Голова старшей идеально опустилась ему между шеей и плечом, будто там была специально созданная под неё выемка. Кожу щекотали кончики прилипших к покрытому испариной лбу прядок. Прохладная ладонь легла на горящую кожу, и наставник вздрагивает, пытаясь отстраниться от леденящего прикосновения, но лишь неловко шевелит ногой и сладко стонет в шею Конга, посылая по его телу табун мурашек. Как же сладко! От одного лишь запаха... сладко...
Настойчивые руки разворачивают плотный кокон, прижимают хрупкое горящее тело к другому, более жёсткому и холодному, несмотря на то, что его обладатель много времени провёл под палящим солнцем. Под сильными пальцами заполошно бился чужой пульс, и другая рука сама потянулась к белоснежному бедру, легко лаская кожу под тканью шорт и всё ближе подбираясь к источнику пленительного аромата. Он скрыл заалевшую радужку за веером ресниц, судорожно сглатывая. Он знал, тот, кто должен, услышит и поймёт его сигнал.
Таких, как он, было мало.
Вампиры жили долго, но детей заводили редко. Контролировать жажду молодняка было трудно, а при «скрещивании» с другими видами редко рождались вампирчики. Всё таки они были больше мертвы, чем живы... Конгфоб относительно недавно получил возможность выходить в мир, где на каждом шагу его поджидала добыча, которая сама вешалась на красивого и статного парня. Поэтому сейчас, когда в его руках находилось пышущее жаром тело с частившим пульсом, которое то пыталось прижаться плотнее, потираясь о него затвердевшими сосками, то, наоборот, отстраниться от холодящего разгорячённого старшего Конга, сдерживать бунтующие инстинкты становилось почти невозможно. Единственным, что останавливало его от необдуманных поступков, было присутствие старшего сородича. Он успокаивал и заземлял его достаточно, чтобы Конгфоб мог сопротивляться песне сирены в своей голове.
Почему вместе с памятью Рода не передавался контроль над своей жаждой?! Сколько бы несчастных случаев удалось бы тогда избежать! Но нет! Осваивать и отрабатывать навыки приходилось самостоятельно, через кровь, пот и боль.
Пхи'Артит вновь захныкала, вцепляясь пальчиками в его футболку, пытаясь поджать ноги под себя ещё сильнее. Вад прижался к откровенно холодному боку друга, рукой нащупывая плоский животик в складках пледа, а другую устраивая на израненном колене, и выпустил свою силу. Вад был хамовитым, драчливым, взрывным, но при этом он был целителем! Парень с детства любил гулять по лесу, собирая лекарственные травы и составлять сборы. Но далеко не всё можно было решить с помощью заваривания чая, что дико его расстраивало. Вад не любил прикасаться к другим людям, если речь не шла о драке, но лечить он мог только через прикосновения.
Какая ирония!
Но стоило первокурснику только немного отпустить свою силу, как старший тут же выдохнула свободнее. Ноги девушки легко переместились Ваду на колени, и все вокруг, кто всё же посматривал на них, игнорируя витиеватый разговор взрослых, дружно во второй раз залипли на маленьких розовых помпончиках на её махровых носках. Всё, что они сегодня узнали о Пхи'Артите никак не вязалось с тем, каким представал перед ними главный наставник на постоянной основе. Хотя женский облик тоже никак не укладывался в их головах.
За попытками устроить старшего более комфортно и облегчить его муки, парни совсем пропустили разбор полётов обучающих наставников.
- Кхун Кирживатрапрот, жду вас и всех ваших подопечных в своём кабинете через двадцать минут! – Кхун Руангрой обернулся, подходя и присаживаясь рядом с троицей.
- Как он? – Мужчина легко коснулся порозовевшей щеки. Длинные ресницы затрепетали и мутный взгляд выцепляет слегка влажную от его собственной испарины белоснежную ткань. Ректор заметил, что девушка пришла в себя, и тут же переключил всё внимание на неё. Он абсолютно не обращал внимания на то, что ткань его дорогого костюма была испорчена свежей травой и грязью, словно это и вовсе не имело для него никакого значения. – Артит, как ты себя чувствуешь?
- Кхун Руангрой? – Её голос хрипел, наполненный непривычно высокими нотами – Что за?..
Она была в замешательстве. Всего пять минут назад она была в своей комнате, теряя сознание от боли, а сейчас её легко обдувал ветерок, кожу морозили чужие пальцы и со всех сторон до неё доносились смущённые шепотки. Она несмело подняла взгляд выше и наткнулась на обеспокоенного Конгфоба, с которым у них никогда не было хороших отношений и который сейчас держал её в своих руках. Это было так странно... Будто очередная галлюцинация, вызванная сильным жаром. Но даже если это было так, она не могла позволить себе легко сидеть на коленях своего младшего, насколько бы легче ей от этого не становилось. Артит пытается приподняться, но колено простреливает далеко не фантомной болью, от чего она вновь приваливается к неожиданно твёрдой груди. В этот момент на её талии сжались чужие руки, которые до этого всего лишь придерживали её.
- Нет-нет! Не вставай! – Кхун Руангрой обеспокоено вскинулся, тут же возвращая на лицо привычное выражение лёгкой отрешённости. – Посидите вот так, а потом, когда ты несколько придёшь в себя, мы пройдём ко мне в кабинет.
- У Пхи' сильно ранено колено. Он н сможет идти сам. – Конг знал, что состояние третьекурсника не было секретом для мужчины, но остальные не могли знать этого. Поэтому он озвучил этот факт, невольно привлекая к себе всё внимание.
- Глупости! Я могу идти сам. – Главный наставник не мог позволить себе проявит ещё больше унижающей слабости, чем уже. Но Кхун не купился на его напускную браваду.
- Конгфоб, - В имя младшего было вложено сразу так много разных смыслов, но казалось, тот понял сразу все.
- Пхи', пожалуйста, обними меня. Я буду аккуратен. – Он перехватил тело в своих руках поудобнее. Рука, до этого мягко лежащая на её бедре, пришла в движение, и ладонь незаметно оказалась прямо на заднице Артита, хоть и с преградой в виде слоя пледа. Он не мог сейчас взять её, как принцессу, или понести на своей спине. В обоих этих случаях была бы слишком болезненная нагрузка на раненную ногу, поэтому единственное, что ему оставалось – это подхватить старшего под попу, как младенца. Благо, что внезапно вспыхнувший румянец можно было легко списать на бушующий в её теле жар.
- Кхун, - Прэ, сидевшая недалеко от парней, подскочила, не давая им уйти. – Я сейчас приведу Пхи'Фонг. Только скажите, куда. Вад, ты же пойдёшь с ними, правда?
Девушка была очень обеспокоена и переводила взгляд с Вада на ректора и обратно.
- Подходите к моему кабинету. Ай'Фиат подскажет, куда вам потом идти.
- Хорошо. – Она сделала вай и торопливо убежала. Именно сегодня, как назло, никто из медсестёр не присутствовал на собрании.
- Идёмте. – Кхун Руангрой махнул рукой и бросил тяжёлый взгляд на стоящих истуканами обучающих и декана инженерного факультета. Они уже давно должны были уйти, но до сих пор не могли оторвать взгляда от смущённого Артита на руках у первокурсника. Она робко обнимала его за плечи, сжимая ткань футболки в своих маленьких кулачках. Избежать распространения новостей о новом гендере Артита врятли удастся, но сейчас Конг хотел отсрочить этот момент, скрыть её от посторонних глаз. Незаметное движение рукой от Пхи'Прэма, чутко считавшего настроения их обоих, и на голову девушки опускается своеобразный капюшон из пледа, а ладонь старшего предостерегающе сжимает его плечо. На какое-то мгновение Конгу даже показалось, что в его плечо вот-вот вопьются чужие острые когти, устраивая ему незапланированный сеанс кровопускания и иглоукалывания в одном.
Вот теперь он готов был пройти весь путь до места назначения. В ответ на эту незатейливую заботу, один из кулаков мгновенно разжался, а тонкие пальчики обхватили оказавшийся в доступности палец друга в невинном детском пожатии. Они бы прошли так до самого кабинета ректора, но Артит не мог позволить авторитету друга упасть вслед за его собственным. На сегодня хватить и его одного.
Артит полулежал в объятиях первокурсника, мерно покачиваясь во время ходьбы. Чужое тело было холодным, как и руки, но там, где они касались друг друга кожа Артита будто загоралась каким-то другим огнём, который отличался от бушующего внутри него пожара. Ему было так уютно, так парадоксально спокойно, несмотря на шепотки, которые доносились к нему сквозь толщу пледа, что он невольно начинал присыпать. Именно в этот момент они затормозили, и с её головы легко потянули своеобразный капюшон. Под ним было довольно сложно дышать, а потому её лицо немного раскраснелось, а сонные глаза осоловело хлопали загнутыми ресницами.
В большой приёмной яблоку негде было упасть. Кхун Руангрой и Кхун Кирживатрапрот скрылись за монолитными дверьми кабинета сразу же, как зашли, а всем остальным остался распоряжаться Пхи'Фиат. Молодой мужчина на несколько минут удалился в кабинет ректора, чтобы получить конкретные указания. Именно этот момент выбрал Пхи'Дир, чтобы сделать несколько шагов по направлению к Артиту с далеко не самыми благими намерениями. Даже сейчас главного наставника не выпускали из рук, а со всех сторон он был окружён своими младшими и друзьями. Стоило только Пхи'Диру приблизиться к ним, как угрожающий рык Прэма заставил его остановиться на полушаге.
Пхи'Фиат вышел и безразличным тоном заставил наставников и обучающих предстать перед глазами нервничающих мужчин. Прежде чем войти, каждый из наставников задержался около своего предводителя, будто черпая у него поддержку и спокойствие. Пхи'Прэм тыкался в горящий лоб друга, что-то тихо и успокаивающе урча ему на полузвериных тонах. Рука Пхи'Нотта сжимала выглядывающее из-под пледа плечо. Пхи'Тута переплетал пальцы с пальцами друга, свободно лежащими на бицепсе младшего, и раздавал целевые указания хмурящемуся Ваду, прося присмотреть за плохо чувствующим себя старшим. Пхи'Брайт же, наоборот, был необычайно молчалив, странно застенчиво играясь с помпончиками на чужих носках. Наставники никак не могли отлипнуть друг от друга, заставляя Конгфоба чувствовать себя некомфортно непонятно почему, до тех пор, пока Пхи'Фиат не окликнул их о второй раз. И только тогда они подчинились, всё равно продолжая оглядываться на не издавшего за всё это время ни звука предводителя. А тот взгляд, которым наградил напоследок Конга зверь-старший, выпуская больного друга из поля зрения, заставил бы любого другого на его месте скукожиться. Вот только Конгфоб лишь выразительно посмотрел на него в ответ, показывая, что он ни капли не испугался прямой неприкрытой даже их привычным хладнокровием угрозы. Это было не в его природе.
Пхи'Фиат приглашающе махнул рукой, запуская их троих в небольшую отдельную комнатку и оставляя в одиночестве, дав им несколько простых инструкций. Трое парней, один из которых сейчас находился в женском обличии сидели в напряжённой тишине, прожигая друг друга тяжёлыми взглядами.
- Какого чёрта? – Старший первым прервал неловкое молчание, сделав глубокий вдох и показательно не замечая, как его Нонг'и стараются не смотреть ему в глаза больше сосредоточившись на изменениях, произошедших с его телом. Сейчас ему нужна была информация и получить её он мог только от них. В его плывущую голову уже начали закрадываться определённые подозрения, но он отказывался в них верить. Даже для Пхи'Дира такое было бы слишком низко. Вот только всё, что он видел с того момента, как открыл глаза, говорило – он не ошибается. Главный наставник чувствовал, как румянец расползается по его лицу и шее, но далеко не из-за температуры.
- Пхи', тебе хуже? – Тихий низкий шёпот практически в самое ухо заставил парня вздрогнуть. Конгфоб до этого спокойно сидевший в кресле в нескольких шагах от дивана, на котором устроили Артита, внезапно оказался за его спиной, многозначительно шепча ему в ухо. Уши всегда были слишком чувствительны, реагируя даже на мимолётное касание, что уж говорить о чужом дыхании, которое практически ласкало собой порозовевшую кожу...
- 0062, отойди от меня! – Приступ сильного кашля помешал Артиту выглядеть достаточно строго. По телу прошлась прохладная волна, будто обволакивающая горящую кожу и внутренности. Чужие пальцы легко скользнули с его лба, быстро проходясь по щеке в неуместной ласке, задевая тонкую шею и стягивая с его плеч толстый плед, ненамеренно задевая грудь старшего.
Ну разумеется!
Он порой и сам не верил, что теперь раз в три месяца он будет превращаться в бабу и истекать кровью. Это был уже второй раз, благо первый был ещё на втором году в самом конце и никто не заподозрил ничего странного, полностью поглощённые подготовкой к предстоящим экзаменам, а преподы, заранее предупреждённые ректором, готовы были сделать небольшие поблажки перешедшему на новую ступень талантливому ученику. Теперь же... Конечно, младшие, привыкшие видеть его строгим, слегка жестоким и ни разу не милым, не могли адекватно воспринять его в женском обличие. Но это же совсем не значит, что его можно так бессовестно лапать, делая при этом такое невинное личико!
- Что здесь было? – Он сидел, вновь натянув плед на плечи, но уже не в попытке согреться, скорее просто спрятаться от пристальных взглядов. Парни перед ним явно сдерживали себя, чтобы не ляпнуть что-нибудь неуважительное и неуместное. Но сейчас ему не было дела до наставничьих установок и жёстких правил. – Да говорите уже!
- Пхи', можно? – В дверь негромко постучали, и Фонг тут же ворвалась внутрь, даже не дожидаясь его ответа. Следом за ней юркнула Праэпайлин.
- Артит, за мной! – Медсестра довольно часто позволяла себе опускать формальности, особенно, когда она была сильно чем-то обеспокоена. Его легко стащили с дивана и заставили прохромать к неприметной дверце, за которой была крохотная ванная. Для одного человека её было более чем достаточно, но вот для троих было слегка тесновато. Артита не покидало чувство, будто он был большой шоколадной зефиркой, пока его мягко тащили вслед за девушками по лакированному паркету в его пушистых носочках. Это был такой бред! Совсем не это должно было быть в его голове, но он не удержал лёгкого смешка. – Тебе ещё и смешно! Значит так, у тебя не больше пяти минут, пока магия малыша ещё действует.
Праэпайлин на такое обращение к вечно ершистому Ваду даже обернулась, не в силах поверить, что она всё верно услышала. Но нет. Пхи'Фонг сказала именно то, что сказала.
- Что? – Пхи'Артит сверлил их обоих тяжёлым взглядом, словно пытаясь мысленно передать им какую-то очевидную мысль. Но ни одна из девушек не понимала, что он имеет ввиду своим бессловесным монологом.
- На выход. – Девушка ещё сильнее подтянула плед на своих плечах, всем своим видом указывая, что перед ними она раздеваться отказывается.
- Зайка, не беси меня! – Пхи'Фонг зашипела, рванув на себя плед. – Мы все девушки, что мы там не видели? А если ты тут грохнешься в обморок? Как прикажешь тебя спасать?! Быстро раздевайся, я сказала!
В битве между главным наставником и медсестрой победила медсестра, а плед, как трофей, остался в её руках.
- Пхи', - Прэ легко коснулась локтя Артита. – Вот, возьми, пожалуйста.
Из воздуха появилась стопка вещей: пара свободных тёмных шорт до середины бедра, удлинённая футболка с глубоким вырезом, какой-то топ на тонких бретельках, небольшая косметичка, бросив взгляд на которую первокурсница тут же покрылась стыдливым розовым румянцем, слегка склоняя голову в бок, ещё одна сумка с банными принадлежностями. И в завершении – тёмные кеды и красная рубаха свободного кроя. Образ главного наставника был скопирован и переработан для его женской версии.
- Думаю, тут всё должно подойти по размеру. Единственное, я не уверена на счёт размера груди. – Девушка была пространственным магиком и сейчас потрошила свои запасы, отдавая ему свои личные вещи.
Это было приятно.
Значит, чем-то он смог зацепить своих младших, проникнуть под скорлупу их душ и вложить в них, раз они вызвались помочь ему, даже не спрашивая, нужна ли ему какая-то помощь. Как-то так зарождались и его отношения с наставниками ещё на его собственном первом курсе, когда маленький милый Ай'Ун не мог найти нужную аудиторию, а хмурый по жизни Прэм, почувствовав своим супер-нюхом волны гнева, исходящие от него, просто молча взял его за руку и повёл за собой, не говоря ни слова.
- Ну и? Чего застыл? Быстро в душ! – Её толкнули в стеклянную кабинку, всунув в руки средства для душа и гневно зыркнув на неё, захлопнули за ней дверцу.
Вода действительно была его спасением.
Она всё ещё нагревалась от соприкосновения с его кожей, но всё же приносила облегчение. А вот сила младшего уже начинала испаряться. Живот слегка крутило, температура медленно повышалась, а колено начинало пульсировать. Кровь тоже начинала вытекать из него. Это было чертовски неловко. Воздух наполнился металлическим запахом. Пора было закругляться.
К младшим он выходил уже совсем другим человеком. Обновлённым и посвежевшим. И до крайности смущённым, потому что за ним по пятам, словно конвой, следовали две девушки, одна из которых придерживала его под локоть, чтобы уменьшить давление на раненную ногу. Артит снова сидел на диване, а рядом с ним, задрав его колено к себе на ноги – Фонг. Она сосредоточено водила пальцами по краям раны, бурча под нос медицинские заклинания и собирая редкие капельки крови. От её магии по телу разливалось приятное тепло, уносящее с собой всю боль. Когда медсестра закончила с раной на ноге, она перехватила его ладонь, сплетая пальцы, и потянула из него простуду, вылечивая все симптомы. Она мягко кружила подушечками, лаская и успокаивая.
Прэ и Вад смущённо отводили глаза, думая о непривычно разморенном и мягком старшем. Единственным, кто смотрел прямо на него, был Конгфоб. Арт чувствовал его взгляд, следящий, как капельки воды стекают с более длинных волос, скользят по шее и впитываются в ворот футболки. Главному наставнику начинало казаться, что с каждой прошедшей секундой взгляд младшего становился всё более оценивающим и задерживался в тех местах, куда абсолютно точно не должен смотреть!
- Нонг'Вад, объясни мне, что произошло, и как я вообще оказался на том поле?
- Эм... - Первокурсник не знал, как объяснить произошедшее, ведь он сам до конца не понимал чужих мотивов, а обсуждать приказы старших было против правил. И нет, понимай он хоть что-то из случившегося, такие мелочи его бы не остановили, но этот конкретный случай был уникальным, и он просто не находил слов, чтобы всё объяснить. Артит же прекрасно смог уловить, что происходило в голове у его Нонг'а.
- Всё хорошо, Нонг'. Мы – ваши наставники, ваши старшие, и мы порой можем казаться вам жестокими, а наши приказы – глупыми и неуместными, но мы никогда не позволили бы себе переступить какие-то личные границы и унизить вас, ударив по самому больному. Мы отвечаем за всех вас, а после сегодняшнего я не могу представить, во что может превратиться наш факультет. Мне нужно знать, что произошло, чтобы я мог защитить всех, пожалуйста.
Это был самый эмоциональный и открытый монолог старшего, который они слышали за всё время, и младшие были поражены тем, каким готов был быть для них Пхи'Артит. Все, кроме Конгфоба, очевидно.
- Пхи'Дир вместе с командой обучающих наставников проходил мимо места собрания. Когда они заметили, что собрание проводит Пхи'Нотт, а не ты, Пхи'Дир разозлился и приказал Пхи'Вайту переместить тебя к нам. Ему было глубоко всё равно, что тебя отпустили по официальному разрешению. Он был очень зол. – Конгфоб всегда был себе на уме и не стеснялся высказываться, если считал, что что-то происходит не так, как должно быть по его мнению. Зачастую он высказывался, глядя прямо в глаза собеседнику, что ещё больше накаляло обстановку, и не стесняясь в выражениях. Младший был настолько уверен в себе, в своих силах и в своём мировоззрении, что легко выбивал своим напором из колеи любого, и даже сам Артит не раз становился жертвой его «прямого и благородного» характера. Иногда, когда Артит принимался рассуждать сам с собой над ситуацией, что сложилась у него с этим конкретным первокурсником, ему казалось, что не захоти он, никто и никогда не смог бы заставить парня выполнять приказы наставников, насколько бы логичны и обоснованы они не были. В первый раз эта мысль царапнула его, когда прокричав на всю столовую о том, что ему нравятся парни, первак не только не воспринял это как урок, но и смерил своего наставника таким взглядом, что, признаться честно, Артит струхнул. Столько всего кипело в тёмных глазах напротив.
Но сейчас от слов и тона младшего огненная лава прокатилась по его венам, концентрируясь на кончиках пальцев и чуть ли не стекая вниз. Огонь был его первым элементом, самым взрывным и самым буйным. Он чувствовал гнев своего хозяина и стремился вырваться из-под его контроля, уничтожив всё вокруг.
Этот блядский ублюдок! Ёбаная крыса!
Да, Артит сам прибьёт эту тварь самым болезненным способом из возможных! Чтоб другим жизнь отравлять не смел! Ради такого не жалко было понести любое возможное наказание.
Последнюю фразу он, похоже, прорычал вслух, потому что рядом сразу же материализовался младший. Его холодные ладони в уже ставшем привычном жесте легли ему на щёки, слегка нажимая и вглядываясь в него глубокими чёрными глазами с странными рубиновыми всполохами.
- Что? Что ты, по твоему, делаешь? – Горло перехватило, а глаза предательски распахнулись, когда едва тёплые пальцы легко скользнули по контуру его губ. Казалось, что весь мир сосредоточился в глазах этого не умеющего сидеть на жопе ровно паренька.
- Мне показалось, что Пхи' сейчас воспламенится, поэтому решил, что Пхи' нужна помощь, чтобы не перегреться.
- Нет необходимости! – Лёгкое сжатие пальцев чужой тонкой ручкой вернуло его на грешную землю, и Артит рванулся назад, стукаясь головой о седушку. Чужой, вспыхнувший недовольством взгляд быстро прикрыли длинной чёлкой. – И не хватай меня так! Никогда!
Сейчас, когда и так тонкие черты Артита стали ещё тоньше, острые скулы немного смягчились, щёки стали чуть более пухлыми и, сжатые в чужих ладонях, они делали его похожим на милого хомячка. А он не должен быть милым для своих младших! Ни за что!
- Да, Пхи'. – Конгфоб опустил ладони, но вновь поймал старшего во власть своего гипнотического взгляда, и только ещё одно мягкое пожатие пальцев позволило новоявленной девушке освободиться. Пхи'Фонг, видно, начала что-то подмечать. Как неудобно!
- Так, ладно. Могу представить, что вы увидели... Идите отдыхать. Фонг, ты тоже. Большое спасибо. – Артит встал, расправляя чёрную ткань и направляясь на выход. Его ещё ждала беседа с ректором, и он абсолютно точно не знал, что ожидать от этого «мероприятия». За ним незримой тенью скользнул Конгфоб, бесшумно выходя следом и не заморачиваясь, что подумают его друзья и Пхи'.
Артит замер пере дверью в кабинет ректора, не решаясь постучать и глубоко вдыхая под немного ироничный взгляд Пхи'Фиата. Старший явно наслаждался смущением третьекурсника. Именно в этот момент за его спиной материализовался Конгфоб, толкая ладонью дверь без положенного стука. Пхи'Фиат ни слова не сказал ему на такое самоуправство. Будто так и должно было быть. Однако, Артит даже не заметил этого, он думал о том, что всего лишь на краткий миг, но оказался в клетке рук своего Нонг'а, снова, пока он не подтолкнул его, побуждая сделать шаг внутрь.
В кабинете ни наставников, ни обучающих уже не было, хотя времени прошло не особо много, только Кхун Кирживатрапрот стоял перед большим столом, незаметно теребя в руках измочаленный платок. Разговор явно прошёл для него намного тяжелее, чем можно было предположить. Конгфоб остановился рядом с деканом, сложив руки за спиной, и Артит занял оставшееся место рядом с ним.
Кхун Руангрой кивнул вошедшим, показывая, что он их увидел, и вновь посмотрел на декана инженеров, сведя брови к высокой переносице.
- Достаточно на этом, Кхун Кирживатрапрот! Я всё сказал. Завтра же я желаю видеть ваших студентов в сопровождении их родителей. Раз они не в состоянии сами думать о возможных последствиях своих действий и отвечать за них, то пусть их родители дадут мне ответ, на каком основании они творят такие бесчинства в моём университете! Можете быть свободны!
Артит был шокирован. У него в голове не укладывалось то, чему он только что стал свидетелем. Вызов родителей в таком возрасте для нечей был ещё большим позором, чем то, что произошло с ним самим. Это означало, что человек или неч не состоялся, как взрослая самостоятельная личность. Это был сильный удар по чужой гордости и репутации. И, если человеку это ещё можно было простить, в силу того, что они только недавно перешагнули рубеж детства, то для нечей, которые были более древними сущностями и очень много времени уделяли самосовершенствованию контроля над собой, это было... Мда. Артит скользнул взглядом в бок, пытаясь понять, сколько на самом деле лет парню рядом с ним, и может ли он и вправду считаться его старшим. Из всех нечей, только магики взрослели так же, как и люди, все остальные росли медленнее. Некоторые первокурсники могли уже перешагнуть столетний рубеж, в то время как Артиту едва исполнилось двадцать один, и из всех наставников он был самым младшим. Кхун Кирживатрапрот попытался было ещё что-то сказать, но ректор припечатал его таким взглядом, что он мог только смиренно опустить голову, повержено замолкая.
Дверь за Кхуном закрылась, и ректор обмяк в своём кресле, взмахом руки приглашая ребят последовать его примеру. На столешницу опустился графин с густой тягучей жидкостью и пару хрустальных бокалов.
- Артит, Ай'Фиат сейчас принесёт тебе чай. Хочешь что-то перекусить?
- Нет, Кхун, спасибо. – У него во рту всё ещё стоял мерзкий привкус рвоты и хотелось только протолкнуть комок горечи подальше.
- Ну что ж. – Кхун Руангрой снял пробку, и воздух наполнился металлическим ароматом, от которого тошнота поднялась в нём с новой силой. Благо, перед ним поставили чашку ромашкового чая и несколько мятных конфет. – Мне очень жаль, Артит, что ты стал жертвой чужой глупости и зависти. Могу заверить тебя, что все виновные понесут достойное наказание, вплоть до отчисления, если понадобится. Но, прежде чем принять окончательное решение, я бы хотел услышать, что ты думаешь о сложившейся ситуации, и почему вообще она возникла? Что происходит с наставничеством на инженерном факультете?
Это был очень хороший вопрос.
Порой Артит и сам не знал, что происходит между ним и обучающими, между ним и первокурсниками, между ним и всем университетом...
- Я не хотел бы говорить об этом при Нонг'Конгфобе, Кхун.
- Не переживай, Артит. Несмотря на те разногласия, которые были между вами, Конгфоб может предложить несколько дельных идей для разрешения конфликта между командой обучающих и наставниками. Сегодня в ваше противостояние был втянут весь первый курс вашего поколения. Это уже не рядовой случай, на который можно закрыть глаза. – Кхун Руангрой был прав. Происходящее нельзя было больше игнорировать. Когда Пхи'Дир срывался только на него, он мог это вынести. Когда начало доставаться его друзьям, они приняли решение за него. Но сейчас это зацепило его младших, чуть не уничтожило всю его работу, которую они трепетно выстраивали. Артит не мог больше закрывать глаза на бесчинства своего старшего. Но это не значило, что в их разборки нужно втягивать кого-то ещё!
- Конфликты между наставниками и их подопечными неизбежны, Кхун. – Главный наставник попытался плавно увести разговор в другую степь.
- Безусловно. Но такие конфликты не должны всплывать наружу. Ваши младшие не должны быть свидетелями таких разборок. Поэтому, мне необходимо понять, что происходит и как разрешить этот конфликт. Я не шучу, Артит. Говори, почему изначально возникло такое недопонимание между тобой и Диоронгом!
- Я понимаю, Кхун. Но у меня нет ни одной идеи, почему бы Пхи'Дир мог принять такое решение. Мы с ним не особо близки, и он никогда не высказывал каких-то глобальных причин, скорее это была череда мелких придирок с его стороны. – Артит уткнулся носом в чашку, пытаясь не выдавать собственных мыслей. Он предполагал, почему старший мог поступить столь импульсивно и эгоистично, но думать о нече настолько плохо не хотелось от слова совсем.
- Ну чтож, если ты хочешь оставить суть вашего конфликта при себе, пусть будет так. – Кхун Руангрой, казалось, прочитал всё по сложному выражению на его лице, и сделал ещё один глоток из своего стакана, переводя непонятный взгляд на сидящего рядом с девушкой младшего. – Впрочем, в этой ситуации, я – сторона заинтересованная. Видишь ли, сейчас в ваше противостояние, как мы уже выяснили, вовлечены первокурсники, а Конгфоб, по «счастливой случайности», приходится мне родным племянником, над которым я несу единоличную опеку. Изначально, я хотел попросить тебя присмотреть за ним, но сейчас, думаю, вы вполне можете помочь друг другу.
- Что вы имеете ввиду, Кхун? - - Разговор вёл куда-то не туда. Сейчас, когда он был в женском теле, его интуиция била в колокола и кричала благим матом. Продолжение разговора ему явно не понравится.
- У тебя очень большой потенциал, как у магика, Артит. Но в твоём возрасте, имея три стихии, контролировать их очень тяжело. Ты знаешь, что такие магики, как ты, находятся под довольно пристальным контролем, чтобы в случае чего, успеть оказать вам необходимую помощь, сохранить ваши драгоценные жизни. Так вот. Твои преподаватели уже несколько раз говорили мне, что от тебя исходят очень сильные эманации огненной магии. Сейчас, этот период трансформации проходит намного болезненнее и тяжелее, чем в прошлый раз, не так ли?
Артит заалел ушами, ещё ниже опуская глаза, пряча их за чёлкой. Вопросы становились всё более личными, и он лучше бы рассказал этим двоим всю программу наставничества наизусть, добавив свои личные мысли и выкладки, чем говорил, насколько ему больно и как сильно скручивало у него живот.
- Тебя нужно стабилизировать. Жар не только вырывается наружу, но и наносит определённый вред твоему собственному организму. Самостоятельно регулировать температуру твоего тела ты пока не в состоянии. Конгфоб же может тебе помочь. У вампирского рода осознанная терморегуляция тела - обязательный навык для нашего выживания. К сожалению, на данный момент у нас нет магиков или других нечей с холодным атрибутом, которые могли бы помочь тебе держать внутренний огонь под контролем. Конгфоб может понижать температуру своего тела довольно сильно, поглощая твоё тепло, и, таким образом, сбалансировать твою температуру, а в качестве дополнительного приятного бонуса, вы сможете разрешить все возникшие между вами недопонимания. Это благоприятно скажется на твоём физическом и психологическом состоянии. Да и иметь благоприятно расположенных к наставникам первокурсников – большое подспорье в последующем налаживании контактов.
- Не думаю, что это будет уместно, Кхун. Особенно после некоторых обстоятельств. – Артит чувствовал, как жар потихоньку усиливался, захватывая его тело. Пока было терпимо, но ситуация могла усугубиться из-за любых его эмоций. Такое резкое изменение самочувствия уже было с ним пару раз, и повторения на глазах у ректора и младшего не хотелось абсолютно.
- О чём ты, Артит?
- На первом же собрании я сказал, что сделаю Пхи'Артита своей женой, и, таким образом, заполучу себе шестерёнку. – Конгфоб нагло ухмыльнулся, любуясь заалевшими ушками наставника.
Кхун Руангрой поперхнулся глотком крови, недоверчиво посмотрев на племянника, но младший выглядел так, словно не сказал ничего предосудительного, а смущенный Арт не мог даже рта открыть. Он и подумать не мог, что первокурсник произнесёт нечто столь смущающее с каменным лицом. Даже ректору не удалось сохранить спокойствие.
- О~, но это же всего лишь помощь. Даже учитывая все факторы, вас не должны понять неправильно... - Кхун Руангрой замолчал, что-то усиленно обдумывая. Чай закончился, но тошнота так и не ушла, и Артит крутил в руках пустую чашку, не понимая, как правильно поступить дальше? Принять помощь младшего? Переживёт ли это его гордость не только, как Артита Рожнапата, но и как главного наставника? Сможет ли он выжить, если откажется? Впереди ещё чуть больше недели горячечного ада, а он уже готов подохнуть, сгорев в собственном огне. Он не мог представить себе, что, как только он почувствует, что не может больше держать в узде свой огонь, ему придётся искать младшего, чтобы что?.. Виснуть на нём? Позволять лапать себя там, где горит сильнее всего? И тут вопрос даже не столько в авторитете или том, какими глазами будут смотреть на него его Нонг'и. Он быстрее сгорел бы на месте от смущения, чем случилось бы всё остальное. – Сожалею, Артит. Я не вижу другого выхода, который позволит вам обоим оставаться в безопасности.
- Вы же должны понимать, Кхун, что у меня слишком много обязанностей. Да и сам Конгфоб должен учиться. Он не может ходить со мной на пары и встречи наставников. К тому же, всего через пару дней наступит спортивная неделя. Нам всем нужно подготовиться. Я не могу водить его за ручку по всему кампусу!
- Посмотри на это с другой стороны. Считай, что для Конгфоба это будет небольшой практикой ми возможностью извиниться за свои необдуманные слова, контроль эмоций у него всё ещё хромает.
То, что 0062 оказался представителем хладного племени было неожиданным сюрпризом. У наставников не было доступа к персональным данным перваков, и они могли только примерять на них те или иные роли. Хотя Арт замечал у парня чрезмерную злопамятность, да и его тяжёлые взгляды, от которых дрожь стекала по позвоночнику, стоило только засечь его на себе.
- Да, Пхи'. Считай, что это дополнительная возможность для нас узнать друг друга получше. – Его хитрый прищур провоцировал на новые вспышки гнева и очередной рост температуры.
- Если бы кто-то засунул свой комплекс героя куда подальше, то к тебе бы никто не прикапывался!
- То есть, ты признаёшь, что специально докапывался до меня?!
- Не перебивай! Язык держать за зубами ты так и не научился! – Артит полыхнул, искры слетели даже с кончиков пальцев, опаляя лакированные подлокотники. Он уже не справлялся с контролем.
- Так, мальчики! Все ваши разборки – за дверью моего кабинета! Вот. – На столе оказался лист бумаги. – Артит, тебе нужны электронные часы, которые будут постоянно отслеживать твою температуру, и, в случае, если она поднимется выше 39℃, ты позволишь Конгфобу сбить её. Это не просьба! Я не буду повторять! А пока твоё состояние не стабилизируется, вы оба поживёте здесь!
Для убедительности он ещё раз стукнул пальцами по листу с адресом и описанием кондо, где им предстояло остановиться. Кхун Руангрой был доволен принятым решением и не собирался ничего менять. Мнение парней его не интересовало.
- Ключи возьмёте у Ай'Фиата. Свободны!
Артит с остервенением скидывал вещи первой необходимости в сумку, пытаясь запихнуть как можно больше бумаг и тетрадей. Раз уж младшие уже были в курсе его небольших особенностей, то у него больше не было причины пропускать занятия. Теперь ему предстояло непонятно сколько времени жить под одной крышей с надоедливым, непредсказуемым младшим, чьи мысли оставались для него тайной. С другой стороны, для того, чтобы подчинить ещё один атрибут и усилить контроль над уже освоенными, ему давно пора было научиться смирять свой характер на время, большее, чем необходимо для проведения очередного собрания. Медитация – вот то, что ему сейчас надо.
А о любых других проблемах он подумает потом.
Возможно...
Новое кондо было семейного типа, построенное специально для тех немногих пар, что уже успели связать свои жизни в столь юном возрасте. И, к сожалению, в ней была всего одна спальня и одна кровать.
Семья... Мда...
Мелкие подушки, большой розовый плед, приглушённая иллюминация, всё, что прошлые хозяева оставили после себя, создавало уют и лёгкий намёк на романтику. Артиту хотелось заплакать, укутаться в этот плед, включить сопливую мелодраму и смотреть в пустоту, ложка за ложкой поглощая мороженное из большого ведра. Но он - главный наставник, и даже в бабском облике не может позволить себе разнюниться.
Верно?..
Младшего всё ещё не было, и Артит начал распаковку сам. Даже сейчас он был своего привычного роста, но Конгфоб всегда был выше его головы на две, а потому третьекурсник со спокойной душой занял все средние полки. Он любовно разглаживал все складочки на красной форменной рубахе наставника, когда в дверь его временного дома постучали.
Ключи у них были в единственном экземпляре.
- Я дома! - Младший ласково улыбнулся, будто это был привычный между ними ритуал. Будто у них был общий дом. Устоявшиеся отношения. Семья?.. Сердечко в груди забилось с утроенной силой. Девчачий мозг вновь уносил его куда-то не в ту степь! Артит продолжал непонимающе хмуриться, когда парень уже просочился мимо него, пристроив свои туфли рядом с его кроссами и опуская на пол сумку с вещами. – Ты уже смотрел, что тут есть, Пхи'? Или поедем в магазин прямо так? Дядюшка выделил нам денег на обустройство любовного гнёздышка.
- У тебя с головой всё в порядке, 0062? – Конгфоб в один момент был уважительным Нонг'ом, а в другой - нарывался на показательную порку. У него руки зачесались врезать ему по самодовольной ухмылке, совсем как в тот раз, когда он решил забрать его шестерёнку.
- Что? – Невинное хлопанье ресницами абсолютно не сочеталось с тем, как вольготно он развалился на теперь уже их диване, закинув руки на спинку.
- Ты, мелкий!.. – Артит чувствовал себя смешным, нависая над более сильным противником. Жар смущения поднимался из самого его нутра. Тот же, что поднялся в нём, когда Арт ощутил себя лежащим в объятиях его младшего.
- Я сделал что-то не так, Пхи'? – Артит прошёлся тяжёлым взглядом по Конгфобу, подмечая, как тот медленно расслабляется, а с лица его слезают последние осколки треснувшей маски. На лице же осталось то безразличное выражение, которое Артит уловил ещё в кабинете его дядюшки. В ответ на него смотрели такими же оценивающими глазами.
- Упс... Кажется, меня рассекретили... - Все знали: вампиры имели всего одну эмоцию – жажду. Жажду крови и жажду того, кто мог бы подарить им все другие эмоции, существующие в человеческом разуме. Только обретя подходящего донора, они могли почувствовать хоть что-то, а до этого момента – лишь имитировать любые проявления человечности. Озарение засияло в голове издевательской лампочкой. Вот что столько времени кололось внутри, когда Артит смотрел на младшего! Вот какую мысль ему никак не получалось поймать! Сколько бы Нонг' не говорил, пытаясь отстоять свою правду и свободу, всё это выглядело не натуральным и наигранным. Невероятно, но никто больше этого не замечал, и даже парни говорили, что он слишком придирается и выискивает, до какой мелочи докопаться. Но нет! У вампиров была ещё одна особенность – они не терпели никакого насилия над собой. И этот молодой уперёныш дурил их всех, прикрывая свои эгоистичные желания геройскими порывами. Артит чувствовал, как жар подпитывается его бешенством. – Ну и? Что дальше? Хочешь наказать меня, Пхи'? Или может заключишь со мной контракт на донорство и научишь тому, как испытывать реальные эмоции? Знаешь, я до сих пор чувствую твой аромат на языке. Как думаешь, может это знак? Ах да, надеюсь ты понимаешь, что не можешь никому ничего рассказать? Всё-таки слишком хлопотно было бы отбиваться от орды поклонниц, да и собрания могли бы оказаться под угрозой срыва.
Артит был в ступоре от чужих самоуверенных слов и не заметил, как младший соскользнул с дивана, продолжая осмотр их временной обители.
- О~, тут всего одна кровать! – Младший бесцеремонно плюхнулся на покрывало, сбивая его и пакостливо щурясь. – Пхи', а это розовое нечто ты сюда привёз?
Розовым нечто и был тот самый плед, оставшийся от прошлых жильцов, но разошедшийся первокурсник, уверенный в своей безнаказанности, не мог оставить его без внимания.
- Думаю, он бы замечательно гармонировал с твоими носочками. Жаль, что они были безнадёжно испорчены. – Тяжёлый вздох, будто того и вправду беспокоит этот вопрос, заставил разумную и взрослую часть Артита отключиться. Как иначе объяснить то, что он кинул в младшего подушкой, он не знал.
- Вставай! – Он натурально зарычал из-за того, что вся постель теперь была сбита младшим.
- Что? Всё-таки едем в магазин? Ты же хорошо себя чувствуешь? Кстати о самочувствии. Ты купил часы? – Он просто не успевал за тем, как быстро Конгфоб стал перескакивать с темы на тему. Раньше он хотя бы пытался вести себя вежливо и уважительно.
- Мои тоже измеряют температуру. – Он больше предпочитал механические, но, помню распоряжение ректора, выходя из дома надел электронные, подаренные младшими на прошлый день рождения.
- Хорошо. – Конг пожал плечами, быстро оказываясь рядом с главным наставником. Его руку сжали, повернули, обхватывая тонкое запястье ледяными пальцами, пока их владелец изучал часы, изредка что-то нажимая. Артит не мог оторвать глаз от чужого красивого лица. Гадёныш был красив той особой красотой, что в простонародье называли холодной. Но стоило ему только улыбнуться, как всё изменялось и черты его лица наполнялись жизнью. Первокурсник провёл по экрану, и телефон Артита пиликнул, сообщая, что сопряжение с его часами разорвано, а буквально через секунду ожил телефон младшего, оповещая об успешной привязке нового устройства.
- Ну и что ты творишь? – В горле пересохло от того, как близко к нему находилось лицо младшего, но он даже не пытался вырваться из чужой хватки. Он и в мужском-то теле не факт, что смог бы освободиться, а в женском – это тем более было невозможно.
- Давай не будем начинать новый этап отношений между нами со лжи, Пхи'. Мы оба знаем, что сам ты ни за что не сказал бы мне, что у тебя поднялась температура. А так, раз и телефон запищит. Чуть позже ещё поставлю программу, чтобы отслеживать местоположение. Она для парочек, так что ты тоже будешь знать, где я. Правда мило! – Конгфоб повернулся, чуть не сталкиваясь с Артитом носами и по тёмному наслаждаясь румянцем, разлившимся по его щекам, и удивлённо распахнутыми глазами с длинными загнутыми ресницами.
Восхитительная реакция!
Удивлённый. Напуганный. Смущённый. Измождённый. Теперь тоже смущение, но уже другого рода. Если Конг не ошибается, то это нотка возбуждения, приправленная щепоткой замешательства. Уникальный коктейль! Сегодня старший показал ему так много эмоций... Любопытно, чему ещё он сможет научит его?
Он не сдержался, поведя носом и останавливаясь где-то под ухом старшего. Не касаясь кожи, но замечая, как она покрывается мурашками от его дыхания.
- Знаешь, Пхи', ты сейчас пахнешь так соблазнительно, будто только и ждёшь, чтобы я вонзил клыки в твою шейку. Если ты каждый раз будешь источать такой аромат, то и приложение для поиска нам не понадобится.
Наставник сравнялся по цвету с рубашкой и пулей бросился в ванну под громкий хохот вампира.
Артит шёл рядом с младшим, максимально сжавшись и натянув капюшон на голову, судорожно сжимая ручку тележки. Смысла скрывать свой новый внешний вид не было, завтра он всё равно будет вынужден появиться на факультете, да и телефон непрестанно сообщает о новых смс, но никаких сил на то, чтобы удовлетворять чужое неуёмное любопытство, да ещё и объяснять, почему он находится в такой компании у Арта не было. А младший вышагивал рядом, даже не пытаясь притушить свою ауру, и словно нарочно делал всё, чтобы привлечь к ним ещё больше внимания, зная, как старшему некомфортно.
Злопамятный говнюк!
- Пхи', ты составил список покупок?
- Не называй меня так... Вообще не обращайся ко мне!
- Ну называть тебя Артитом будет слишком странно, пока ты в таком виде... Как там тебя назвал Пхи'Вайт?.. - Конгфоб явно издевался над ним, показательно задумываясь и потирая подбородок. – Хммм... Кажется он назвал тебя Ай'Ун. Тёплое солнце, как символично!
- Не смей! – Арт развернулся, дёргая парня за футболку и заставляя того наклониться. Капюшон медленно пополз вниз, и Конг подхватил его, удерживая и помогая скрыть чужое лицо. В этот раз его глаза были полны искреннего смеха.
- Да ладно тебе, Ай'Ун. Я же не говорю, что сомневаюсь в тебе, как в главном наставнике. Мне кажется, проявляй вы чуть больше человечности, было бы эффективнее. Но сейчас не об этом. Мы живём вместе. Мы будем спать в одной кровати. И в случае необходимости я тут же приду к тебе на помощь. Так не думаешь ли ты, что я заслужил такую малость, как самому решить, как называть тебя вне кампуса? Ты же знаешь, не в моей природе ходить по струнке.
- Отодвинься от меня! – Артит выдохнул сквозь сжатые зубы, быстро покрываясь пунцовым румянцем, который 0062 не мог не видеть и тем более проигнорировать. Младший придвинулся к нему настолько близко, что между ними едва ли поместился бы лист бумаги. Сейчас Арт отчётливо видел кроваво-красные искорки, игриво блестящие в чёрных глазах. Они зачаровывали и подавляли. Либо Конг плохо контролировал свои способности, либо нарочно пытался подавить его.
Заметив замешательство в его глазах, первокурсник хмыкнул, проходясь языком по нижней губе, заставляя её блестеть от слюны, смешанной с вампирским ядом. Когда-то давно Арт читал о таком, но сейчас на себе испытывал магнетизм этого рода. Даже их слюна источала притягательный и возбуждающий феромон, а в сочетании с ядом... голова начинала кружиться. Его сердце замерло на мгновение, а потом забилось в утроенном темпе, в животе зашебуршали лёгкими крылышками миллионы бабочек, закручиваясь в воронку...
Нет!
Это не его эмоции!
Просто избыток женских гормонов в крови. Просто временное помешательство, подстёгиваемое настырным интересом младшего. Ещё пару дней и всё пройдёт. Он просто не может всерьёз залипать на этих глазах. Не может терять слух, как только эти тонкие, чётко очерченные губы начинают шевелиться, шепча что-то непосредственно ему. Никто бы не смог изменить своё отношение к кому-то, с кем его связывала бы подобная история. Это был не он. У него не могли подкашиваться ноги от одного только хитрого прищура и тех колкостей, которые он мог предугадать слишком легко.
- Как скажешь, Ай'Ун. Что у нас в списке покупок?
Неужели со стороны они двое выглядели как парочка? Артит не в состоянии был игнорировать неприлично громкие перешёптывания группки старшеклассниц, следующий за ними по пятам. Было похоже, что они были знакомы с его младшим, но он не подавал никакого вида, что хочет подойти и пообщаться с подружками. Но главное из их речи он уловил, в таком виде, в каком он был, да даже в самом красивом для них одеянии, он не мог составить небрежно одетому Конгфобу достойную партию в их глазах. Вот только его самого никогда не волновало, как одета его спутница, если они просто прогуливаются по магазину, более того, ему очень нравилось, когда девушка носила его чуть более объёмные вещи, чем носила обычно. Это никоим образом не касалось того, что сейчас на нём была огромная мешковатая толстовка младшего, которая дарила невероятный уют и спокойствие, благодаря накинутому на глаза капюшону. О~, какое унижение он испытал, когда 0062 заметил его внимательный взгляд в сторону свёрнутой аккуратной стопочкой серой ткани. Он знал, что Артиту сейчас невообразимо хотелось спрятаться ото всех, а потому таким лёгким беззаботным движением накинул на старшего свою толстовку, как только они вышли из машины вампира. Это явно было не простое желание помочь, маленький вампирёныш просто на знал таких эмоций, как сострадание и сочувствие, а рядом с главным наставником, так неосторожно вляпавшимся в его секрет, ему совершенно не было необходимости притворяться.
Несколько раз девушки «незаметно» проходили мимо, пытаясь рассмотреть их покупки, чтобы понять, есть ли в их тележке что-то, что можно было бы идентифицировать, как «семейные» покупки. Увы, но такие вещи у них были, заставляя Артита чувствовать себе всё более острые взгляды от разочарованных девок. Вот кого эта ситуация веселила, так это Конгфоба. Он специально продолжал крутиться вокруг главного наставника, провоцируя любопытство школьниц и их необоснованную ревность.
И вот, стоило Артиту шмыгнуть к стеллажам, где были расставлены всякие штучки для женской гигиены, девушки окружили младшего, заваливая совершенно неуместными на взгляд третьекурсника вопросами.
Ему ужасно не хотелось туда возвращаться. Слишком много нежелательного внимания было бы приковано к нему, если бы он вернулся к своей тележке с полными руками Этого...
Это заставило его замяться и подумать, что ему, собственно, ничего не стоит развернуться сейчас и уйти, заплатив только за свои очень сильно смущающие женские штучки. Конгфоб – мальчик взрослый, и вполне способен сам решить, какую туалетную бумагу купить, чтобы не слишком разорить своего дядюшку.
Но!
В конце-то концов, это его вещи и его младший, а эти курицы, позарившиеся на видного петуха, могут продолжать кудахтать сколько им будет угодно!
Артит отказывался признавать, что чувство, свернувшееся в животе, было слишком похоже на банальную ревность.
Пробиться к тележке было сложно. Его не пускали, чуть ли не в наглую отталкивая и продолжая щебетать с Конгфобом, а тот будто бы и не замечал попыток своего старшего пробиться к их покупкам.
Бесит!
- 0062, уведи свой курятник от моей тележки! – Артит обошёл образовавшуюся толпу по кругу, останавливаясь за спиной первокурсника и сильно дёргая того за подол широкой футболки. Кто бы знал, как сильно ему хотелось пнуть этого нагло лыбящегося, но они были не в университете, где его власть, как главного наставника, была почти безгранична, в цивилизованном же мире такой его поступок расценили бы, как ревность глупой, неуверенной в себе девчонки с проблемами с насилием.
- Ой, Ун. Прости, я не заметил, как ты вернулась. – Очаровательная улыбка, и старшего втягивают в странный круг, ставя перед первокурсником и запирая в кольце рук, удерживающих тележку. Сукин сын! Он же предупреждал его! Но тот не захотел прислушаться к его словам, продолжая провоцировать огонь, которым он сейчас был.
С каким удовольствием он опустил пятку на чужие пальцы ног, обутых в тонкие парусиновые туфли. Белые туфли! Мстительная сучка, просыпающаяся у него в период трансформации, проказливо потирала ладошки, мерзко похихикивая. И он даже не смог удержать себя от лёгкой самодовольной улыбки, заметив чужой дискомфорт. Вампирёныш даже не поморщился, но чуть сильнее сжал руки, перемещая одну ладонь ему на живот, вызывая этим ещё больше недовольных шепотков. Откуда у него только бралась смелость? Или он считал себя бессмертным?
- Пхи'Конг, а это кто? – Самая расфуфыренная и, видимо, самая смелая девушка вцепилась младшему в руку, пытаясь разорвать эти странные объятья. Она сверлила пронзительным взглядом смутно-хрупкую фигуру в огромной мешковатой толстовке явно с чужого плеча, которую так показательно оберегал высокий симпатичный старший, приглянувшийся ей с первой их встречи, когда он стал их переведённым учеником в прошлом году. Как только не пыталась она привлечь его внимание, ходила на все спортивные состязания, в каких только участвовали старшеклассники, вместе с огромной табличкой с чужим именем, подносила воду и спортивные напитки, дарила собственноручно приготовленную выпечку, приглашала в кино или в караоке, пусть они и не были один на один. Но даже в толпе воздыхательниц все знали, кто она, и ни разу до этого ни одна из них не осмелилась переступить через неё, как эта наглая неизвестная уродина. Все знали, что место рядом с Пхи'Конгом давно и прочно занято ей самой.
- Это... - Конг замялся, сверкая хитрыми глазами. Этот старший даже не ощущал того, как щедро растекается в воздухе его магия, незаметно подпитывая ей всех вокруг. Конгфоб насыщался всем тем обилием эмоций, что тот буквально фонтанировал, будто бы пил его кровь. А надо было всего-то немного подразнить, просто не в том смысле, в каком он делал это на собраниях. – Могу ли я сказать, что это девушка, с которой я живу? Или лучше сказать, что я делю с ней постель?
- Что?! – Девчонка, прицепившаяся к нему с самого первого дня в этом мире, разочарованно воскликнула, резво отпуская его руку и отступая на несколько шагов, врезаясь в толпу подружек. Водопад её длинных волос взлетел в воздух, прикрывая быстро удаляющуюся девичью спину. Брошенные подружки засеменили за ней, бросая сожалеющие взгляды на их колоритную парочку. Впрочем, как и многие пришедшие сегодня за покупками.
Телефон и часы запищали почти одновременно. От гнева ли, или наступил новый приход жара, но температура Артита начала расти слишком быстро, воздух вокруг них накалялся, а под тонкой кожей пробегали искры, концентрирующиеся в невозможно злых глазах, прожигающих его гневным взглядом. Старший молчал, впиваясь пальцами в его оголённое предплечье. Конгфобу начинал мерещиться отвратительный запах палёной плоти.
- Ун, дыши со мной. – Конгфоб старался не делать резких движений, не совсем уверенный в том, насколько далеко в своём гневе ушёл главный наставник к первобытным инстинктам пламенной стихии. Он постарался аккуратно разжать его хватку на своей руке, несмотря на уже начавшие заживать ожоги. Благо сегодня дядя накормил его кровью. Рука начинала тлеть от соприкосновения с горящей кожей старшего, и он не мог не понизить свою температуру ещё сильнее, впитывая чужое тепло. Ему бы сорвать сейчас все эти шмотки, прижать упрямого магика к себе и сделать всё правильно, но тот ни за что бы не позволил никаких жестов в свою сторону, пока вокруг было столько людей, даже банальные объятия были под запретом. Было удивительно, что Артит позволял ему держать себя за руку всё то время, что они шли к кассе, по пути быстро забирая всё необходимое. Хотя он больше чем на сто процентов был уверен, что в скором времени им придётся навестить этот магазин ещё раз.
Уже на кассе Артит развернулся, утыкаясь пылающим лбом в прохладную даже сквозь одежду грудь младшего, опаляя её горячим дыханием. Он больше не мог терпеть этот пожар внутри. У него подкашивались ноги, сбивалось дыхание, и Конгфоб мог только имитировать милую улыбку, прижимая старшего к себе ещё ближе, пока кассирша прожигала их уничижительным взглядом, приняв чужую слабость за развязный флирт. Но никто не имел права указывать ему, насколько откровенным он мог быть со своим партнёром! Вампирская сущность требовала стать в позу перед более слабым и никчёмным нечем. Температура чужого тела начинала медленно снижаться, но сознание не спешило возвращаться к измученному главному наставнику, и Конг не мог этим не воспользоваться. Изящная ладонь с длинными пальцами скользнула под полу толстовки, оголяя изящное бедро, затянутое в джинсу, проходясь вверх и вниз по мягкому боку, собирая с хрупкого тела огненную магию и демонстративно продолжая смотреть на заканчивающую с их покупками женщину.
- Потерпи, мой Ун. Ещё чуть-чуть и мы будем дома. – Конг почти держал старшего на весу, но всё-равно убедился, что его слова дошли до мерзкой бабы. Там, где пересохшие губы Артита касались его голой кожи, расцветали ярко-бордовые ожоги, но со стороны их вполне можно было принять за метки страсти, и Конгфоб воспользовался этим на полную. Всё-равно они сойдут уже через пятнадцать минут. Главный наставник их даже не увидит.
Когда все пакеты оказались в тележке, первокурсник подхватил девушку под бёдра, споро устраивая её на одной из ближайших лавочек. Рядом очень удобно располагался киоск с холодными напитками, и он купил первый попавшийся, добавив в него столько льда, сколько могло поместиться в стакан. Он мог бы дотащить и сумки, и старшего до машины, но это было бы не интересно, и не принесло бы ему никакой пользы. Он прекрасно чувствовал тех милых девочек, которые пытались произвести на него впечатление, и, если бы третьекурсник помог бы ему избавиться от них, это было бы просто великолепно!
- Подожди меня. Я вернусь буквально через пару минут. – У Артита не было сил даже на то, чтобы кивнуть. Голос младшего для него звучал не чётко, будто в уши вставили беруши, а сверху залили океаном воды. В стакане призывно постукивал лёд, и один кубик тут же скользнул между сухих губ, принося столько желанное облегчение. Он таял слишком быстро, и Арт тут ж потянулся за вторым, не обращая внимания на стекающие по пальцам и дальше по запястью капли сладкого лимонада.
- Эй, ты! – Стакан с остатками льда в наглую вырвали из ослабевших рук, бросая в мусорную корзину. Ну хотя бы не на пол... - В каких отношениях ты с Пхи'Конгом? Я ни за что не поверю, что он говорил правду!
Край капюшона прилично закрывал обзор, но плиссированные края юбок, стоящих перед ним девушек, явно показывали – перед ним стоят те самые школьницы, что пытались виснуть на его младшем минут двадцать назад.
- Ну и что ты молчишь? Думаешь, такая серая мышь, как ты, может быть парой кому-то похожему на Пхи'?! – Его грубо схватили за капюшон, сдёргивая его с головы и болезненно дёргая за длинные пряди. Волосы рассыпались по его плечам, и он откинул чёлку с глаз, гневно зыркая на стоящих перед ним малолеток. Обычно этого было достаточно, чтобы его оставили в покое. Хрен там! Девчонки сначала отшатнулись, но затем, заметив лихорадочный румянец на его щеках, видимо, вновь вернули себе всю ту сучность, что была у них изначально, снова переходя в наступление. – Эй! Мы с тобой разговариваем! Думаешь, зыркнула тут своими глазёнками пару раз, и мы испугались? Уходи отсюда немедленно! И даже думать о Пхи'Конге не смей!!!
Перед глазами Артита плыло. Он чувствовал, как жар скапливается на кончиках его пальцев, стекает вниз, будто магма, вытекающая из вулкана. Если эти идиотки сейчас же не заткнутся, то может случится непоправимое! В голове прокручивались все возможные пытки, которые можно осуществить благодаря огненной стихии, но они были ещё такими маленькими и глупенькими. Девчонки, пересмотревшие лакорнов, где именно такие стервы, как они, имели бешенную популярность среди крутых и красивых парней. Вот только в реальной жизни такие «запугивания» не срабатывали с первой же фразы. Да и эта «любовь с первого взгляда» была лишь романтичным этюдом, штампом большинства сопливых мелодрам. Они этого ещё не поняли, но жизнь быстро ткнёт их лицом в реальность. По-другому быть не может... А пока этого не произошло, Арт лишь сильнее сжал зубы, усилием заставляя себя подняться с лавочки, даже не пытаясь накинуть капюшон обратно на голову. В добавок к жару, голову начала поднимать женская сучность, просыпающаяся в нём.
Она была сильнее внутреннего пожара. Она разгоралась с каждым брошенным вскользь словом или пренебрежительным взглядом. Артит никогда не ощущал себя женщиной, даже когда у него исчез член и начала идти кровь, но сейчас у него было такое непреодолимое желание по-бабски отомстить этим девицам, посмевшим назвать его некрасивой! Он прекрасно разбирался в женской красоте, и, без лишней скромности мог сказать, внешность его женского обличья была выше среднего.
Ему было жарко.
Стихия подпитывалась неудовлетворённым тёмным желанием, распаляясь ещё сильнее.
Крайне жарко!
Где же шлялся Конгфоб, когда был так ему необходим? Телефон у него уже должен был обпищаться!
Неимоверно!!!
Артит с превеликим удовольствием стянул бы с себя эту тряпку, которая сначала приносила необходимое уединение, а сейчас только душила. Но живот начинало сводить. Он ощущал мерзкую пульсацию внутри и смутно чувствовал, что кровь начала пропитывать штаны. Благо кофта спускалась намного ниже бёдер, скрывая его позор.
- И номер его стереть не забудь, уродина! – Та самая девка, которая пыталась виснуть на его младшем, присела на место Артита, скромно расправляя складочки на короткой плиссированной юбочке. Явно короче школьных норм. Она собиралась дождаться его Нонг'а, продолжая их глухой флирт. И кто ещё из них неудачник?
- Прости, я задержался. – Прохладная рука обернулась вокруг его талии, принося такое нужное облегчение. Мстительная сучность толкала под руку, подначивая. Старший сам обнял Конгфоба. Несмотря на то, что на кончиках пальцев концентрировалась огненная магия, его ладошки были ледяными. Это была странная особенность огненных магиков – жар охватывал всё тело, но ладони и ступни оставались ледяными, чтобы через них можно было выпустить излишки магии без вреда для собственного тела. – Ох, Ун, тебе стало хуже?
В его голосе было столько обеспокоенности, что можно было наполнить океан, но в нём нельзя было отыскать и капли искренности. Артит её не чувствовал. Гадёныш опять играл на публику, говоря достаточно громко, чтобы его услышали стоящие рядом школьницы.
- Прекрати! – Он хотел звучать зло и угрожающе, но получалось только шептать, кусая изнутри щёку, только бы не дать внутреннему огню воли. – Засунь свои игрульки себе в жопу, 0062, и отвези меня домой!
- Попроси меня правильно, Ун. Я же твоё единственное спасение.
- Да пошёл ты! – Артит рычал, но не готов был отпустить другого парня, дарящего такую необходимую прохладу. – Если мы сейчас же не уйдём, то я воспламенюсь прямо тут и сожгу этих идиоток нахрен!
- Я бы с удовольствием на это посмотрел. – А вот в этот раз искренности в чужом голосе было намного больше. Кровожадное чудовище, спящее в каждом кровососе, поднимало голову, хищно скаля проступающие клыки. – Покажешь мне свою огненную натуру, Пхи'?
- О~, ты ещё и поучаствуешь! – Артит психанул, выпуская свою женскую мстительность. Он схватил немного склонившегося к нему младшего за подбородок, притягивая к себе для обжигающего поцелуя. Артит очень любил целоваться. У него было не так много отношений, но он всегда старался уделить внимание своим девушкам, стараясь касаться их как можно больше и не отказывая ни им ни себе в удовольствии поцелуев.
Поцелуй с младшим отличался от всего, что он испытывал до этого. Его губы более плотные, чем у девушек. Не было никакого странного привкуса от обязательных для девчонок помад и бальзамов. Только его собственный вкус с лёгким оттенком меди и холод. Конгфоб не остался безучастным, не оттолкнул его, чтобы посмеяться над ним, наоборот, сам развернул его так, как ему это было удобно, запуская язык ему в рот. Он как будто обсасывал льдинку, которая при этом сама оборачивалась вокруг его языка. Это было приятно! Вот только поцелуй длился достаточно долго, чтобы удовлетворить его мстительную сучку, и становился слишком развязным, чтобы быть приличным для публичного места. Вот только когда Артит собирался отстраниться, его не пустили, прижимая ближе к холодному телу. Его рот наполнился сладостью.
Вампирский яд!
Ему нужно было сопротивляться, но сил не было. Абсолютно! Болезненная пульсация внизу живота утихла. Сердце начало разгоняться, пропуская через себя кровь с утроенной скоростью. Возбуждение сворачивалось там, где раньше царствовала одна только боль.
Конгфоб всё не останавливался, продолжая насиловать его рот столько, сколько ему хотелось, не обращая внимания на то, что третьекурсник чуть ли не висел на нём, а сзади раздавались приглушённые бушующим в крови ядом всхлипывания маленькой девочки, чья розовая хрустальная мечта только что разбилась на мелкие кусочки.
Яд младшего перебивал пожар, а возбуждение в женском теле ощущалось совершенно по-другому. Оно было не таким быстрым, как-то странно зарождаясь сначала в голове, а потом уже спускаясь ниже. Его было намного проще скрыть, оно не топорщило штаны, не заставляло обхватить младшего за бёдра и потереться о него. Вот только в отличие от него самого Конгфоб был совершенно не возбуждён. Для этого ему нужна была кровь и тот, кто мог бы его возбудить.
Не Артит!
Он сам не понял, где нашёл силы, но смог грызануть первокурсника, заставляя его-таки отстраниться.
Его улыбка пугала.
Первокурсник улыбался, пробуя большим пальцем кончик языка, проверяя – капелька крови явно отпечаталась на белоснежной коже. Улыбка стала ещё страшнее, но у Артита не было сил достаточно испугаться.
Глаза с пеленой опутавшего его жара, умоляюще смотрели снизу-вверх в мерцающие рубиновыми всполохами глаза напротив. Удовлетворение медленно растекалось по холодному лицу. Ледяная рука коснулась нежной щеки, спустилась на шею, цепляя мочку уха, собирая капельки испарины по росту волос и проникая за воротник, цепляя тонкую лямку спортивного топа. Везде, где проходились его пальцы, растекалась живительная отрезвляющая прохлада. Нонг' продолжал этот маршрут, проверяя границы дозволенного, в глазах Артита начинал вновь зарождался гнев. Холод от чужих пальцев, казалось, впитывался в кожу, проникая к самому центру огненного ядра, обволакивая его, но он исчезал непозволительно быстро.
- Ну что ты, Ун. Достаточно было просто попросить. – Низкий шёпот в мило заалевшее ушко и его подхватывают под локоть, не давая упасть.
- Сучонок... - Артит шептал, но отчётливый хмык говорил, что его услышали. Это было не правильно... Он был его младшим... Он настолько понижал свою температуру, что холод проникал даже сквозь толстую ткань. Но если пять минут назад он приносил удовольствие, то сейчас его начинало знобить. Конгфоб был не виноват в том, что его собственное тело предавало его, сам Конг был ещё слишком юн и неопытен, он не специально заполнил его рот своим ядом. Это Артит инициировал этот поцелуй... Это было его эгоистичное желание... Он не имел никакого права винить в произошедшем своего первокурсника...
До машины оставалась пара шагов, когда Артит понял – он не может сесть в неё! Он не пережил бы позора от испачканных светлых сидений.
- Ты не собираешься садиться? – Конгфоб распахнул перед ним дверь, проявляя себя, как джентльмен.
- Дай мне несколько секунд. – Он еле шевелил языком, стаскивая через голову толстовку и затягивая её на талии, только бы спрятать позорные бурые пятна на заднице.
Пока девушка спешно прятала следы своего «позора», Конгфоб хищно улыбнулся, скользя языком по вылезшим клыкам. Он был далеко не дурак, понимал, почему настолько усилился запах крови, исходящий от старшего. Если так пахла, так называемая в вампирской среде «дурная кровь», то какой аромат можно было бы почувствовать в самой сладкой точке? От одной лишь мысли об этом, у него начинало гореть нёбо, пуская в слюну тот самый феромон, отвечающий за наслаждение и привязку жертвы. Пхи'Артит ещё не догнал, но он уже нахлебался этого феромона, и даже попробовал несколько капель его крови на вкус.
Восхитительно!
Какой насыщенный день!
Стоило им только добраться до дома, как Пхи'Артит тут же заперлась в ванной и не выходила так долго, что Конг успел не только разобрать все покупки, сложив все её женские штучки в провокационную стопочку прямо по середине кровати, но и сварить кофе, приготовив небольшой перекус на двоих.
- Ун, у тебя всём хорошо? – Конгфоб пару раз стукнул в дверь, но ему не ответили. Как и ожидалось. Через пять минут ситуация повторилась. И через десять единственным звуком, который доносился с той стороны, был звук текущей воды.
Это было опасно.
Хоть телефон и не пищал, но с Пхи'Артита вполне сталось бы снять часы, забив на собственное состояние, забив на собственное состояние просто из вредности и в тщетной попытке отомстить за те нелепые поддразнивания в универмаге. Не мог же он в самом деле смущаться из-за того поцелуя? Это просто глупо...
Щелчок пальцами, и дверь открывается. Ждать дольше не имело смысла.
Слава Великой Госпоже, Пхи'Артит сидела на полу, опустив руки под текущую ледяную воду, которая нагревалась от тепла его тела и испарялась, заполняя небольшое помещение густым паром. Она опять переоделась в те же вещи, что были на ней, когда её заставили материализоваться на поле. Футболка провокационно просвечивала от того количества пара и воды, что стекала с волос девушки, она явно засовывала голову под открытый кран, пытаясь охладиться. Артит смотрела пустым взглядом в барабан работающей машинки, где крутились её сегодняшние вещи, на полу рядом стояла чаша с его собственной замоченной толстовкой, а на полочке, как и ожидалось, валялись сорванные в гневе часы.
- Ты, что, сломаешься, если откроешь рот для того, чтобы попросить о помощи, а не орать о том, как же ты недоволен всеми нами? – Конг вырубил текущую воду, подхватывая безвольное тело и прижимая его к своей груди. Старший еле переставляла ноги, пока он вёл её к кровати и укладывал на неё. Конгфоб стянул футболку, скидывая покрывало и его великолепную горку на пол.
Горящая девушка лежала на нём, используя его, как большую докимакуру. Чужие пересохшие губы шевелились, слегка цепляя его холодную кожу, но понять, говорила ли она что-то или нет, не получалось. Первокурсник подтянул мокрую ткань футболки, обнажая белоснежное тело и подтягивая старшего повыше. Лежать на холодном, да ещё и в мокрой ткань было чревато возвращением недавно вылеченной простуды.
Его ладони медленно скользили по гладкой спине, пытаясь правильно распределить прохладу по всему пылающему телу, но, видимо, приступ был не таким сильным, потому что уже минут через пять Артит начала хныкать, пытаясь отстраниться.
- Холодно... Холодно... Пусти... - Она выворачивалась и крутилась, но сил на то, чтобы освободиться ей было недостаточно, и молодой вампир начал медленно повышать температуру до привычной для человеческого организма. Вдруг маленькая ладошка скользнула по его груди, и он ощутил, насколько холодными были ладони и ступни главного наставника.
Впрочем, это было ожидаемо.
Пхи'Артит немного передвинулась, подлезая ему под горло и плотно обхватывая его ногами за талию. Ладони лежали на плече младшего, медленно поглощая чужое тепло, а узкие ступни с маленькими пальчиками он грел в своих руках.
Так странно...
К нему прижималось подтянутое полуобнажённое тело с упругой грудью, слабо пахнущее кровью и уже зависимое от него, вот только ему совсем не хотелось впиться в эту шейку, не хотелось разложить старшего на кровати, в очередной раз сбрасывая напряжение. Было единственное желание – прижаться ещё ближе и лежать. Лежать так, как лежали в большой и тёмной комнате его родители. Они заперлись в своём склепе, когда их единственному сыну едва исполнилось шесть.
Никто из близких не понимал такого решения. Бросить единственного сыночка, да ещё и в таком нежном возрасте, когда он только начинал осваивать свои вампирские способности.
Это было воистину жестоко с их стороны!
Вот только в то время Конгфоб этого не понимал. Пока что он чувствовал только неописуемую жажду крови. Она то вспыхивала так, что было невозможно терпеть, то просто мягко жужжала в голове и в животе, намека, что так легко от неё не отделаться.
Вампиры были очень интересными созданиями.
Легенда происхождения их вида была ещё более странной и запутанной. Никто из первородных не дожил до этих дней, чтобы донести до своих потомков правдивую историю, но более или менее все они имели примерно одинаковое звучание.
В первооснове всегда был человек.
Кто-то говорил, что прародитель был великим воителем, отправившим Великой госпоже многие тысячи солдат, чтобы уже после смерти они, объединив силы, несли свою вечную службу у её ног. И за такой подарок она наградила его даром вечной жизни, чтобы он и дальше присылал ей души достойных для пополнения её эскорта.
Кто-то настаивал на том, что прародитель не был героем, достойным милости Великой. Он был бездушным, жестоким и свирепым ублюдком. Мучил и издевался над каждым, кому не повезло стать причиной его гнева. Да даже небольшого недовольства было достаточно, чтобы началась кровавая баня. Однажды, несчастным, попавшим ему под руку, оказался совсем ещё юный мальчишка, красавчик-ловелас, покоривший сердце тридцатилетней жрицы Смерти с первого взгляда. В те времена культ Великой госпожи был настолько силён, что её жрицам и жрецам позволялось всё, что только не взбредало им в головы. Но только если они были отмечены её знаком. Та была отмечена и стремилась заполучить строптивца всем, что она имела. Вот только парнишка был не так прост, и залез в постель дочери того ублюдка, который ценил в своей жизни только её одну. В наказание за дерзость героя-любовника лишили самого главного в его жизни – его внешности и его мужского достоинства. Мальчишка не смог смириться со своим уродством и покончил с собой прямо на руках жрицы. Та же, вне себя от горя, взмолилась единственной, кто мог даровать ей отмщение. Она молила о том, чтобы в единственном месте, где она могла быть со своим возлюбленным, никогда не оказалось того, кто так надругался над тем, кто был её светом в мире. Великая госпожа услышала отчаянные мольбы одной из своих детей и исполнила её желание. Больше ни один человек, принадлежащий Роду тирана, не мог попасть в её владения.
Эта версия была наиболее популярной, а потому и наиболее подробной. Многие ненавидели и завидовали силе и могуществу вампиров. Они чувствовали в них угрозу собственному авторитету, а тот факт, что благодаря своей более чем долгой жизни им удавалось аккумулировать в своих руках не только деньги, но и ценности, которые невозможно было измерить в таком выражении, лишь подогревая эту ненависть. Всем и каждому хотелось оказаться в гнезде вампиров и попасть в самое святое – в их сокровищницы. Ходило великое множество слухов о том, какие диковинки сохранились в них с тёмных веков, когда такие, как они, скрывались во тьме ночи.
Но была и ещё одна версия. Её придерживались некоторые магики, практикующие магию крови. Согласно ей, первый вампир – магик, слишком глубоко погрузившийся в тайны кровавого элемента и перестроил весь свой организм ради того, чтобы управлять ей наиболее полно. В пользу этой теории говорил и тот факт, что вампирам была подвластна самая начальная, зачаточная магия, а то, что у них называли памятью Рода, на самом деле было трансформировавшейся ментальной магией. То же, что они творили со своей кровью и кровью тех, кто был связан с ними, не было больше доступно ни одному магику или нечу. Был и ещё один плюс, в дополнение ко всему вышеперечисленному, хотя обращённые могли бы с этим поспорить. Им совершенно не требовался сон. Вместо этого, минут через десять после того, как они принимали горизонтальное положение и просто спокойно лежали, вместо сна к ним приходила Память Рода, показывая то, что прожили его предки или предки обратившего его Хозяина. Никто из них ещё не прожил достаточно долго, чтобы увидеть всё до конца. Не захотел... Кто-то развеял себя, пресытившись однообразной мирской жизнью, кто-то, как родители Конгфоба, погрузились в совместный сон, единственный доступный им вид сна, для тех, кто связал себя вечностью перед Великой госпожой. Единственный минус этого состояния – слишком легко внешним раздражителям вывести вампиров из этого состояния.
Вот и Конг очнулся, стоило только телефону старшего зазвонить. На улице было слишком темно, чтобы ему пора было собираться на занятия. Да и у неё всё ещё оставались дни отпуска от его дяди, или в Артите вновь заиграло его упрямство, и она решила, что раз уж всё вскрылось, пропускать больше не имеет смысла?
Тот момент, когда Артит проснулась, первокурсник почувствовал очень хорошо. Несмотря на то, что будильник продолжал звонить уже как минут пять, дыхание старшего оставалось таким же спокойным и глубоким, как и до него. Каждый последующий будильник был громче и агрессивнее предыдущего, но Артит умудрилась проснуться между двумя из них, честно выдерживая пятиминутную паузу и пытаясь зарыться куда-то ему в шею. Её рука была запутана в его волосах, а нога – тесно прижималась к внутренней стороне его бедра. Несмотря на это, когда главный наставник встала, она не выказывала ни капли смущения или беспокойства. Кровь спокойно текла в её теле. Сердце не сбивалось с ритма. Казалось, девушка всё ещё пребывала в стране снов, продолжая двигаться, как сомнамбула, вытаскивая первые попавшиеся вещи из шкафа и натягивая их на себя. Из-под прикрытых век Конг видел, что майка явно была одной из тех, что он привёз с собой, но даже так он ни слова не сказал и вида не подал, что проснулся, пока входная дверь не закрылась с приглушённым хлопком.
На часах было четыре пятнадцать утра.
Приметных красных рубашек нигде не было видно.
Сегодня был один из тех дней, когда занятия у третьего курса начинались после обеда, но, обычно, наставники появлялись на факультете уже часов в десять-одиннадцать. Они могли заниматься своими делами, сидя за одним из каменных столиков, разбросанных по территории, читать в библиотеке или лазить в телефоне, потягивая кофе или любой другой напиток в столовой; но всегда так, чтобы их младшие могли без проблем найти их в случае необходимости. Это была такая своеобразная гарантия безопасности: «Да, мы знаем, что вы врятли попросите о помощи, но мы всегда здесь, в поле вашего зрения, если мы вам понадобимся». Они привыкли всегда краем глаза видеть красные всполохи чужой одежды и слышать чужой приглушённый голос с особыми властными нотками, чтобы они не говорили.
Сейчас всем им было неуютно. Каждый из них чувствовал себя чуть менее защищённым, чем обычно. Особенно это стало очевидно, когда обучающие наставники полным составом вошли в столовую, занимая первый угловой стол. Старших всё ещё не было, хотя обед уже подходил к концу. Никто не видел, их после вчерашнего происшествия. Естественно, никто не знал, что Конгфоб был в теме намного больше, чем должен был быть, однако, он, Вад и Прэ были теми первокурсниками, которые видели Пхи'Артита последними, а потому за всеми возможными ответами друзья шли к ним. Второй курс крайне профессионально морозился от их вопросов и отводил глаза, тут же меняя тему, когда речь заходила о вчерашнем инциденте. Стоило кому-то задать вопрос Прэ, она делала загадочное лицо, словно ей была доступна самая важная тайна вселенной, разжигая этим ещё больший интерес, но не говорила ни слова. Конгфоб лишь жал плечами, не забывая держать на лице дежурную улыбку. А к Ваду же никто даже и не думал соваться, с его-то вечно недовольным выражением лица.
И всё же, новое, ранее неизведанное чувство не отпускало Конгфоба. Он понятия не имел, куда так рано утром могла исчезнуть главный наставник, и это чувство его не отпускало, хотя для их проявления не было никаких оснований. Он даже не успел найти донора. Он не должен был чувствовать что-то...
Его мысли прервали внезапно въехавшие на парковку рядом с столовой машины. Обычно эта парковка почти не использовалась. Редко кто из первокурсников пользовался личным транспортом, чтобы добраться до факультета, а у старших уже был свой определённый порядок на большой парковке перед главным корпусом. Сейчас же, три машины, которые никто не знал, въехали в глубь их территории так, словно преодолевали этот маршрут ежедневно.
Первой из серебристого джипа выпрыгнула девушка. Её сложно было назвать миниатюрной или хрупкой. С небольшого расстояния было прекрасно видно уверенный разворот плеч и довольно высокий для слабого пола рост. У неё не было пышных форм, а слишком короткая стрижка вместе с брючной формой, придавали ей вызывающе-дерзкий вид. Никто не смог бы ошибочно принять её за парня, хотя аура, окружавшая её, была невероятно мощной. Она всё ещё продолжала стоять спиной ко всем, расположившимся за столиками, ожидая, пока её спутники присоединятся к ней.
Долго ждать не пришлось. Дверь со сторон водителя открылась. Пхи'Нотт вышел, протягивая девушке обычную сумку-почтальонку вместе с поразительно знакомой красной рубахой, перекинутой через ручку.
Изменения в старшем почти не бросались в глаза. Всё та же короткая стрижка, то же равнодушное лицо без тени эмоций, но, если всмотреться в него чуть пристальнее, отличия можно было найти. Совсем как в детской головоломке, найди пять отличий. Кожа на тон темнее. В пухлой нижней губе колечко с маленьким шариком. Одежда на размер меньше, чем до этого, облегала его тело, демонстрируя силу и мощь, притаившиеся в жгутах мышц. На голове отчётливо выделялись стоящие торчком чёрные уши, в каждом блестели серьги инициации, доказательство его взросления и признания в собственном клане. Доберман. Ветвь прямых потомков служителей Анубиса. Конгфоб был знаком с их представителями. Только у них были такие знаки взросления. Но в тот момент, когда каждый успел отметить изменения, произошедшие с наставником, девушка обернулась.
Это была Пхи'Артит.
На смену вчерашнему лихорадочному румянцу и лёгкой домашней одежде пришла аристократическая бледность и совершенно неожиданный образ. Красивые черты лица, что и в бытность её парнем были скрыты за длинной нелепой чёлкой, сейчас были выставлены на всеобщее обозрение. Ровные, немного хищные брови, высокий лоб, длинные пушистые ресницы с лёгким намёком на тушь, округлые глаза, выразительно подчёркнутые тёмно-бордовыми тенями, перекликающимися с рубахой наставника и делающими её взгляд намного более пленительным и выразительным, чем раньше, тонкие губы, накрашенные пыльно-розовой матовой помадой, сейчас были изогнуты в привычной самоуверенной улыбке. На небольшой груди, целомудренно, но в тоже время весьма однозначно обтянутой чёрным топом без рукавов, достаточно коротким, чтобы демонстрировать чужой пупок, гордо лежала шестерёнка, а длинные ноги подчёркивали чёрные же джинсы с крайне завышенной талией и застёжкой в виде ряда пуговиц. Её наряд не оставлял пространства воображению, но, в то же время, не демонстрировали голую кожу, что было бы абсолютно неуместным для учебного заведения высшей категории. Вокруг её тонкого запястья был обёрнут слишком массивный для её образа браслет, который она не снимала и в мужском обличье, а аккуратные ноготки были покрыты красным лаком. Её гордый взгляд скользил по младшим, словно она так пыталась убедиться, что за время её отсутствия с ними не успело случиться ничего непоправимого.
Конгфоб не мог оторвать от неё глаз, чувствуя, как во рту начинает скапливаться сладость.
Красный – цвет наставников.
Но в первую очередь...
Красный – цвет крови!
Пока инженеры и забрёдшие к ним на факультет за обедом студенты других специальностей, шокировано рассматривали так сильно изменившуюся внешность главного наставника, из других машин вышли остальные "потеряшки".
Пхи'Тута, вышедший из второй машины, несмотря на довольно тёплую погоду, кутался в накидку из шерсти, его рост уменьшился и теперь еле доходил до груди Пхи'Брайту, с которым он приехал. Человеческие уши вытянулись, как у эльфов, но всё же имели намного более грубую форму и торчащие белые волоски, а нижняя губа была оттянута выпирающими из нижней челюсти клыками. Его живот стал ещё более заметным, делая старшего похожим на бочонок, глаза за толстыми стёклами очков подслеповато щурились, и каждые несколько минут старший одёргивал себя, чтобы не начать горбиться, как маленький старичок.
На контрасте с ним, изменившийся Пхи'Брайт казался ещё более привлекательным и сексуальным. Из его уложенных на верх волос торчали изогнутые рога, сантиметров по пятнадцать каждый. Если Конгфоб правильно посчитал, то Пхи' было от шестидесяти до семидесяти пяти. Точнее сказать было сложно. Черты лица старшего стали чуть более острыми, чем вчера. Вместе с кучей массивных колец на его пальцах красовались длинные когти, а за спиной – пара кожаных перепончатых крыльев с костяными наростами на концах. Вместо привычных брюк на его ногах были кожаные в облипку штаны, заправленные в берцы на толстой подошве и с кучей клёпок. Из обоих его ушей вниз свисали крупные серебряные кресты, словно в насмешку над событиями давно минувших дней. Ярко-алые без всякой помады губы были растянуты в презрительную усмешку, заставившую даже старших с четвёртого курса залипнуть на ней. Такова была сущность этого наставника – всегда и везде привлекать к себе внимание своими флюидами. В их время разница между суккубами и инкубами почти стёрлась, слишком сложно было различить энергетику человека, когда количество полов, как и видов сексуального влечения, стало несоизмеримо больше, но слишком уж явно наставник проявлял интерес именно к гетеросексуальным девушкам, игнорируя даже признанную красавицу их курса – Прэ.
Последним к команде наставников присоединился Пхи'Прэм. По нему, даже когда он находился полностью в человеческой форме, было сразу видно, старший – волк-одиночка, не принимающий в свою разномастную стаю ни одного другого волка. Его уши и хвост были покрыты длинной светлой шерстью с лёгкой примесью коричневого, а в посветлевших на несколько тонов волосах чётко прослеживалась чёрная полоса, как-будто тёмные корни у отросших высветленных волос. Глаза его мягко и уверенно светились жёлтым.
На первый взгляд крайне сложно было понять, насколько сильно изменились их наставники, ведь такие кардинальные изменения не могли касаться одной только внешности. Слишком долго они скрывали свои настоящие сущности, держа их на коротком поводке. Что же изменилось сейчас?
Вчерашний прессинг обучающих?
Но, прежде чем появившиеся наставники смогли сказать хоть слово своим младшим, они развернулись и ушли в сторону главного административного корпуса университета. А буквально через несколько минут и обучающие наставники направились вслед за ними. Их лица были перекошены от гнева и страха.
Конгфоб не смог сдержать смех, в последний момент успев прикрыть рот ладонью.
До него внезапно дошло, почему его старший поднялся в такую несусветную рань – она решила навести марафет и нокаутировать всех своим вызывающим внешним видом, совершенно не соответствующим её положению на факультет. Младший не знал, по какой причине все наставники прятали от них не только свои сущности, но и свою настоящую внешность? Прояви они и то, и другое с самого начала, проблем и отторжения со стороны перваков было бы в разы меньше. В этом мире не существовало ничего, что уважали бы больше, чем силу.
Даже мельком окинув взглядом третьекурсников, молодой вампир мог без проблем и в подробностях описать, во что был одет каждый из них, вплоть до того, какие украшения были на каждом из них, но, пока рядом с ним активно перешёптывались его друзья, перед его мысленным взором внезапно предстала совершенно иная картина.
Мрачная комната. Единственный слабый свет исходит от расставленных полукругом чёрных свечей. Они окружали огромное зеркало, частично задрапированное складками тёмного покрывал. Пламя колебалось, когда сквозь ряд свеч проскользнула хрупкая фигура, одной рукой удерживающая тяжёлый кованный подсвечник с тремя разветвлениями. Ещё один шаг, и вот уже белая ладонь заставляет покрывало упасть к ногам в кожаных лодочках на небольшом каблуке. В чёрной глади зеркала отразилась девушка с чёрными распущенными волосами, спускающимися до самых её бёдер. Она облачена в красное обтягивающее платье, позволяющее оценить все её изгибы и форы, за её спиной струился длинный шлейф, спереди – супер-короткая юбка. Аккуратную грудь и тонкую талию подчёркивает массивный кожаный корсет, затянутый до последнего крючка. Вся грудь, шея, а главное – губы девушки были окрашены благородной жидкостью. Она соблазнительно ему улыбалась, а уже в следующий миг на её месте стоял привлекательный молодой человек в красной расстёгнутой почти до самого пупка рубахе и кожаных штанах, облепляющих его стройные ноги, словно вторая кожа. Юноша смотрел ему прямо в глаза, пока слизывал с пальцев солёный нектар. В его глазах, как и в глазах его прекрасного отражения, вспыхивали фиолетовые искры.
Обращённый.
Уже второй раз за два дня Пхи'Артит оставлял после себя слишком устойчивую ассоциацию. Он не мог перестать думать об обращённых.
Жизнь вампиров была невообразимо длинной. Ни один из них ещё не «умер» от так называемой «старости». Но и решиться разделить вечность с кем-то из своего рода – им было невыносимо. Слишком эгоистичны и самолюбивы они были. Инстинктивное собственничество было сильно в них, как ни в каком ином нече, но, при этом, для них не было ничего ценнее собственной свободы. И родители Конгфоба в этом плане не были исключением. Единственное исключение было в том, что своей собственностью они видели друг друга. Редко кто из других видов удостаивался полного оборота, оставаясь на первом этапе, там, где остаются храниться детские воспоминания о любимой игрушке или особо понравившейся одежде. Они этого не понимали. Вампирский яд не давал им этого осознать, но их первыми пускали в расход, очень быстро забывали и оставляли умирать без доступа к вампирской крови. Взамен на мучительное перерождение и не менее мучительную смерть они дарили долгую молодость, усиление способностей и статус. Даже статус подстилки вампира повышал место их избранника в любой иерархии.
Но, почему Пхи'Артит?
Неужели один только запах крови старшего так его пленил?
Или ему так понравились демонстрируемые им эмоции? Может быть вкус его магии?
Чтобы проверить это, ему нужно было испробовать её самому.
В этот момент его телефон запищал.
Тридцать семь и восемь градусов.
Артит готов был взорваться.
Все, у кого было хорошее чутьё, не могли не уловить вонь палённой плоти.
Старшая сестра Пхи'Дира, появившаяся вместо родителей, не прекращала орать с того самого момента, как увидела, в чём был одет главный наставник. А ему только и оставалось, что сильнее сжимать пальцы на предплечье, направляя свой огонь против себя самого. Остальным было проще. Все они умели держать лицо, вот только его стихия порой старалась взять его под контроль, а ничто так не питало её, как злость, ярость и гнев, которые росли тем быстрее, чем больше он слушал её возмутительные слова. Она пыталась сделать всё, чтобы очернить его в глазах ректора, как если бы лично знала его, а её суждения о его внешнем виде были единственно правильными.
Это раздражало.
Он не мог сосредоточиться ни на чём другом, кроме как га этом мерзком звуке, словно острым металлическим стержнем водили по стеклу рядом с его ухом. Он даже не мог разобрать слов, только громкий визг.
Огонь поднимался всё выше.
Ожоги становились всё серьёзнее.
А она всё никак не замолкала, несмотря на то, что даже другие родители смотрели на неё с недовольством. С того места, где стоял Артит, невозможно было рассмотреть выражение лица ректора, но даже если бы он мог, ему было не до этого. Только бы удержать свой огонь.
Внезапно, пространство рядом с ним заколебалось. Поток холодного воздуха проник сквозь открытые двери.
- Добрый день! Кхун Руангрой, Пхи'Фиат сказал, что вы хотели меня видеть.
- Да, Кхун Суттирак. Ваше задание в этой папке. Ваш главный наставник поможет вам с ним разобраться. Через три часа зайдите ко мне оба. Вот, передай учителям. Твоё освобождение действует, я его не отменял. Третий курс, можете быть свободны.
Последняя фраза, которая достигла почти сварившегося мозга Артита, были слова дяди его младшего, явно брошенные в ответ на что-то:
- Я надеялся на то, что вам хватит совести извиниться перед младшими. Только для этого я позвал третий курс на встречу. На этом – всё. А теперь, вернёмся к... - Дальше дверь захлопнулась, а он почувствовал спасительную прохладу на горящих ранах.
- Ты должен был позвать меня раньше.
- Захлопнись! - У него не было сил даже на то, чтобы оттолкнуть надоедливого первогодку. Парни, окружившие их, не делали ситуацию проще. А он даже не успел им всё объяснить. Никак не мог проснуться утром, позволяя Пхи' делать с собой всё, что они посчитают нужным для его достойного появления на факультете.
Конгфоб кивнул Пхи'Фиату, открывая дверь в тайную комнату дяди и практически затаскивая девушку на своих руках внутрь. Температура всё повышалась и даже одежда на старшем начинала тлеть.
- Так не пойдёт. – Здесь не было места смеху и шуткам. Главного наставника разозлили настолько, что та никак не могла успокоиться, а её пламенная сущность вырывалась, причиняя боль всем: и Уну, и Конгу. Даже рубашка вампира начинала тлеть там, где старшая касалась его груди. – Попробуй выдохнуть. Тебе нужно отвлечься. Успокойся!
Конгфоб встряхнул девушку, заставляя её голову безвольно мотнуться туда-сюда.
- Не могу! – Ун всхлипнула, полностью повисая в руках младшего. – Жарко... Мне так жарко...
Сухой язык скользнул по пересохшим губам, пытаясь смочить их слюной, которой просто не осталось. Влага в организме магика исчезала с бешенной скоростью. Внутренний пожар обратился против своего носителя, сжигая всё то, что было в его теле: жир, мышцы, полезные вещества и даже кровь.
- Каким образом ты собирался справиться сам! – Конгфоб подхватил практически падающую девушку, затягивая её с собой на диван.
- Молчи. Просто молчи. – Ун была совсем без сил. Даже голос её был тих.
- Ага. Счаз! – Вампир начинал злиться. – Смотри на меня!
Голос его понизился. Ледяная ладонь сжала шею, пальцами устраиваясь на частящем пульсе. Другая рука пробралась под одежду, под бельё, достигая голой горящей кожи и останавливаясь над сердцем. Ун следовала за подчиняющей рукой, поднимая взгляд и попадая в плен горящих глаз Нонг'а.
- Воды. Пожалуйста. – Влага из организма старшего испарялась слишком быстро, но Конгфоб не собирался ему помогать. С противоположной стороны от них стояло несколько бутылок воды, Конгфоб видел их, но его гипнотизирующий взгляд заставил Уна пододвинуться ещё ближе, скользя по его коленям вперёд, прижимаясь к телу первокурсника так близко, что даже ладонь младшего, кончиками пальцев касающаяся мягкой и нежной округлости чужой груди, теперь обхватывала её полностью. Молодому вампиру хотелось удовлетворить свою мерзкую натуру и жажду не только крови, но и эмоций, на которые был так щедр главный наставник.
Первокурсник широко открыл рот, высовывая язык, на кончике которого собиралась слюна вперемешку с ядом.
Ему было интересно, насколько глубоко упадёт старшая в погоне за спасением от собственной стихии.
Ун его не разочаровала. Она впечаталась в его губы, обхватывая язык своими мягкими губами и посасывая, словно кусочек льда, пытаясь проглотить как можно больше спасительной прохлады, не понимая своим кипящим мозгом, что глотает она вампирские слюну и яд. Сейчас она не боялась того, какую власть отдавала в чужие руки над самой собой.
Температура Уна никак не опускалась.
Даже вампирская способность регулировать собственную температуру не справлялась. Огонь был сильнее.
- Твоя температура не снижается.
- Значит, я сгорю. – Ун отстранился, скатываясь с его колен и раскидываясь на диване в форме морской звезды. Казалось, она смирилась со своей возможной смертью, закрывая пересохшие глаза.
- Так не терпится умереть? – Конгфоб чувствовал, как температура его тела стремится к той температуре, которую он приказал своему телу поддерживать, избавляясь от тепла магика, впитавшегося в него.
- Первое, чему учат таких, как я – вероятность того, что мы умрём, не дожив до двадцати. Я, считай, уже рекордсмен. – Жить с мыслью, что ты можешь умереть в любой момент только из-за того, что не можешь контролировать свою силу? Конгфобу совершенно не нравилась такая постановка вопроса. Вампиры приходили в этот мир с осознанием того, что их вечная жизнь закончится только если они сами решат завершить свой путь.
- Не сегодня, мой Ун! – Управление собственными кровяными тельцами в чудом организме ещё не давалось ему в совершенстве. И всё же, глаза Конгфоба загорелись кровавым огнём, когда он навис над главным наставником, положив ледяную ладонь на чужую шею. В его голове вспыхивали видения Памяти рода, диктовавшие ему каждое последующее действие.
В прошлый раз Пхи'Артит проглотила всего несколько капель его крови, но даже тех кровяных телец должно было хватить, чтобы позволить ему спасти старшего.
Тит почувствовал, как кровь по его венам начала течь всё медленнее. Сердцебиение замедлилось почти до нуля.
Сердце не бьётся. Лёгкие почти не работают. Кислород перестаёт поступать в мозг. Он задыхается, но продолжает не отрываясь смотреть в алые глаза. Чужая холодная рука проникает ещё дальше под его бельё, задевая вставший сосок, всеми пальцами обхватывая грудь его женской половины, пытаясь заморозить его сердце.
Младший что-то делал с ним. Его тело больше не слушалось его. Он хотел вздохнуть глубже, но не мог. Лёгкие просто не раскрывались так, как должны были.
Рука младшего, что до этого сжимала его шею, поползла вниз. Пуговицы на его джинсах поддались слишком легко. Ладонь Конгфоба скользнула внутрь, устраиваясь у него между ног и давая Титу возможность сбросить с себя морок чужой силы достаточно, чтобы глубоко вдохнуть и воскликнуть.
- 0062, что ты творишь!?!
- Сдвинь ноги. – Отрывистая фраза, что собственные приказы главного наставника. Тело действует само, прижимая бёдра друг к другу и к руке между ними. Чужая ладонь лежала на его самом сокровенном месте, кончики пальцев легко дотягивались до округлых ягодиц, в то время, как кисть давила основанием ладони на пухлую часть того, о чём даже говорить в слух было стыдно. Ещё чуть-чуть и у него натурально загорятся уши.
- 0062!..
- Тихо! – Молодой вампир был зол. Его тело превратилось в глыбу льда, и сам он весь будто застыл, закрыв глаза и не двигая ни единым мускулом. Артит медленно остывал, его сердцебиение замедлялось, но по венам у него всё ещё бежала лава.
- Конгфоб? – Главному наставнику становилось страшно от того, насколько неподвижным и отчуждённым был младший. Артит как-будто лежал под статуей в крайне провокационной позе. Любое движение заставляло его проезжаться тем самым местом по пальцам Конга. Слишком неприлично и смущающе. О том, что было бы, если бы кто-то увидел их в таком виде, было страшно даже подумать. А ещё было страшно от того, что Нонг' никак не реагировал на его оклик.
Новые ощущения отвлекли Тита, заставляя сосредоточиться на том, что происходило с его телом.
Ему казалось, что всё его тело зудит, как будто у него под кожей бегают муравьи, и этот зуд не успокаивался, как бы наставник не пытался успокоиться и дышать глубоко.
- Конгфоб!? – Артит робко коснулся пальцами лица младшего, пытаясь вывести его из того пугающего транса, в который погрузился парень, не реагируя ни на что. Сердце вновь начало частить. Паника забивала голову. Он выдернул руку младшего из-под своей футболки, замечая на коже ярко алые следы ожогов, которые и не думали заживать. Рука в его штанах была не лучше. Даже хуже, потому что её он сжимал бёдрами с двух сторон, нанося ещё больший вред. – Конгфоб? Конг? Пожалуйста, очнись!
В его организме почти не было влаги, иначе из глаз наверняка полились слёзы. Неужели его сила, которой он всегда так гордился, стала его проклятьем? Неужели он высосал своего младшего до суха, заставляя его уйти в режим глубокого вампирского сна из-за слишком высокой температуры, несвойственной хладному племени?!
Вампиров было не так много. Знаний о них было слишком мало. Они никому не позволяли узнать свои слабости. Но это не значит, что их не было совсем.
Если он сделал что-то не так?
Если Кхун Руангрой переоценил способности своего племянника?
Если он убил вампира? Если он убил младшего, который старался ему помочь?
Голова Артита была пуста.
Только одна мысль сейчас истерично билась в его мозгу: «Свежая кровь может спасти вампира от чего угодно»!
Старший старался заставить своё горящее тело двигаться. Ноги были словно ватными, они не двигались, не держали, и Артит на коленях пополз к столику, на котором стояла бутылка воды и стакан. Толстый ворс ковра жёг его чувствительную кожу даже сквозь джинсу.
Стакан полетел на пол с громким звоном.
Боль от пореза почти не чувствовалась, казалось, все те муравьи, что зудели у него под кожей, устремились наружу сквозь глубокий порез на ладони.
- Конг!? Конгфоб! Ну же!!! – Главный наставник водил полной крови ладонью под носом младшего, надеясь, что тот откроет глаза с алыми всполохами.
Конгфоб очнулся от глубокой медитации от сладко-пряного вкуса, растекающегося на его языке.
Главный наставник, всё ещё слишком горячая, чтобы быть в норме, смотрела на него испуганными глазами, а на её губах была размазана её собственная кровь. Почти как в том прекрасном видении!
Вообще, Конгфоб питался относительно недавно, и в его организме всё ещё циркулировала кровь донора, а стакан крови, который вчера налил ему дядя, с лихвой покрывал все ожоги, оставленные его огненным старшим. Но где вы видели вампира, который откажется от добровольно данной крови.
Глупый-глупый главный наставник. Она приносила кровавое подношение, не задумываясь о том, как мог расценить его жест вампир. А ведь это была практически клятва верности.
Кровь – первооснова вечности хладного племени. В древние времена не было оскорбления страшнее, чем убить донора вампира. Они принадлежали им всем своим существом, и, если позволяли другому вампиру испить из них, то доноры должны были умереть. Их жизнь больше не стоила ничего.
- Конгфоб?
- Что ты творишь?
- Ты не реагировал. Я испугался, что что-то сделал с тобой. Как ты?
- И ты решил напоить меня своей кровью? Если хотел предложить мне себя, то стоило сразу согласиться на моё предложение о донорстве.
- Что? – Итак большие глаза распахнулись ещё сильнее. Ун была непросвещённой. Она не понимала значимости своего жеста, и, от того, н был ещё ценнее. Старшая хотела спасти его от чистого сердца, а не потому что он мог что-то дать ей взамен.
- Не переживай. Я не собираюсь пользоваться твоим незнанием, Пхи'. – Конгфоб не лгал. Заставлять Пхи'Уна становиться его личным донором было не интересно и не правильно, пусть её кровь буквально фонтанировала кипящими в неё эмоциями. Дядя хотел, чтобы они помогли друг другу. Конг должен был научиться сдерживать свою эгоистичную натуру. – Но больше не предлагай вампирам свою кровь.
- Как будто я готов делать нечто подобное для первого встречного! – Щёки Уна надулись, а глаза вспыхнули огненными искорками.
- Конечно, нет! – Конг развернул девушку спиной к себе, стягивая с её плеча наставничью рубаху и опирая на свою грудь. – Мой Пхи' не такой. Он заботится о своих младших даже во вред себе. А сейчас, давай ещё немного снизим твою температуру.
Вампир опять закрыл глаза. Ему нужно было пересмотреть своё поведение. Пусть дразнить главного наставника было весело, но её поступки заставляли его задуматься.
- 0062, у меня всё ещё кровь идёт. – Уши Уна горели ярким пламенем, когда он пытался скрыть смущение за кашлем. Конгфоб улыбнулся, чувствуя, как внутри вместо скребущей жажды загорается тёплое солнышко.
- Ты правда хочешь, чтобы я...
- У меня глубокий порез, из которого течёт кровь. Ты – вампир. А ещё я должен тебе. Так что пей, пока я не передумал. – В этом был весь главный наставник. Он объяснил ему весь смысл предложения, но Ун всё-равно предложил ему свою кровь. Опять.
На его языке мягкими шариками взрывались чужие эмоции: боль, смущение, лёгкая нотка возбуждения, но самое главное – доверие.
Артиту было стыдно.
После его истеричного поведения вчера. После того, где оказались руки его младшего. После того, как он напоил его своей кровью.
Как он мог посмотреть в эти искрящиеся кровавыми бликами глаза?!
Стоило даже подумать об этом, как температура начинала неуклонно расти.
Поэтому, вместо того, чтобы отправиться после пар домой, Артит бродил по торговому комплексу, позволяя себе бездумно скользить глазами по горящим зазывными огоньками витринам. Приятное медитативное занятие, дающее ему возможность подумать о своём. Раньше, в мужском теле, он не замечал за собой пристрастия к шоппингу, но, видимо, его женская половина находила в этом так необходимое ей успокоение.
Пока он не увидел то, что терзало его сердце уже многие годы.
Намтан.
Лучшая подруга детства, несколько лет назад выбравшая не его, а их третьего друга.
Вот только сейчас она почему-то сидела в кафе не с ним, а с парнем, которого прочили на конкурс Лун и Звёзд от музыкального факультета. Но Намтан училась на менеджменте.
Первокурсник беззастенчиво держал девушку за руку и говорил что-то, что заставляло ту смеяться. Они ели мороженное, пили холодный чай, а внутри Артита вновь занимался пожар. Ему было мерзко от мысли о том, что девушка, когда-то бывшая ему лучшим другом и первой любовью, оказалась такой!
Ему было так больно, как-будто Намтан изменяла ему, а не Джею...
Они были вместе много лет, дружили с самых пелёнок. Они оба были ему родными, и только поэтому Артит отступил, а не решил бороться за девушку, в которую много лет был влюблён.
В какой-то момент пара заметила его пристальный взгляд и даже начала поглядывать на него в ответ. Намтан явно нервничала и выглядела неуверенно, а её парень, наоборот, с каждой минутой выглядел всё менее доброжелательным. А Артит продолжал смотреть, ожидая, пока подруга соизволит подойти к нему.
Вот только главный наставник инженеров не учёл, что в женском теле его могут и не узнать.
- Я думал все в моём фанклубе знают, что я терпеть не могу, когда вмешиваются в мою личную жизнь! – «Почему каждый год первокурсники запоминают форму наставников только своего факультета?» мелькнуло в голове Артита, когда высокий Нонг' остановился прямо перед ним. Он не стеснялся достаточно громко, чтобы люди вокруг начали оборачиваться и прислушиваться к их разговору.
- Твой фанклуб? Серьёзно? – Его лицо больше не было скрыто за длинной чёлкой, а потому презрительное выражение было хорошо видно колоритной парочке и тем, кто решил понаблюдать за их разборками. Будущая возможная Луна решил воспользоваться этим шансом, чтобы добавить себе известности и завоевать больше внимания, несмотря на то, что его спутнице оно явно было неудобно. Конкурс Лун и Звёзд был сценой, на которой побеждали лучшие актёры.
- Твой сарказм неуместен! Мне казалось я давно дал всем вам понять, что я люблю своею девушку и...
- И у неё есть парень, с которым она встречается пять лет. – Артит видел, как многие девушки и не только достали свои телефоны, и уже мог представить, что случится с форумом их университета, когда этот фарс прекратится. – Не так ли, Намтан?
- Что... что ты такое говоришь?! – Девушка шептала, испуганно прижав руки к груди. В старшей школе Намтан участвовала в школьных постановках, и это была её классическая поза для демонстрации страха. – Ты знаешь меня? Откуда?
- Ты что, одна из этих чокнутых фанатичек, что следят за всеми подряд?! – Глупый мальчик схватил его за плечо, до боли сжимая пальцы на его итак слишком чувствительной от жара коже.
- Послушай, мальчик, - Артит шипел сквозь зубы, когда чужие острые ногти оцарапали его. – настоятельно рекомендую тебе убрать от меня свои грабли, пока я...
- Пхи'Артит! – Конгфоб не мог выбрать какой-нибудь другой момент, чтобы явить свою сиятельную персону, а лучше – не появляться вовсе! Молодой вампирчик вклинился между ними, отталкивая другого парня. – Что здесь происходит?
- А-Артит?! – Намтан ахнула, пытаясь всмотреться в его лицо и найти знакомые черты.
- Ты меня не узнала, Намтан. Но и я тебя тоже не узнаю. Крутить шашни с первокурсником за спиной Джея? Да ещё и так самонадеянно? Ты точно не та Намтан, которую я знал.
- Ун... - Девушка попыталась схватить его за руку, но к этому моменту температура его тела поднялась настолько, что обожгла нежную кожу девичьих рук. – Пожалуйста,.. Джей... он...
- Серьёзно?! Сейчас ты о нём решила вспомнить? – Артит фыркнул, закатывая глаза. –Думаешь никто не выложит в сеть запись нашего «разговора»? Оглянись, тут у каждого второго телефон в руках! Сколько можно притворяться наивной дурой? Лучше позвони Джею сама и признайся, пока кто-то другой не рассказал ему. Конгфоб, идёт отсюда.
Артит шёл уверенно, не сомневаясь, что младший последует за ним, не обращая внимания на слёзы и всхлипы Намтан. Ему самому хотелось плакать от того, как сильно у него болело сердце за лучшего друга. Предательство Намтан ощущалось в женском теле намного сильнее. Да и собственная стихия не давала покоя. Кожа зудела изнутри. Непривычный его телу лифчик натирал под грудью, а тугие пуговицы давили на вздувшийся живот. И в дополнение ко всему его мутило от жара, от давления, но самое главное – от внутреннего чувства гадливости.
- Ун! – Младший наконец-то оказался рядом, принося с собой так необходимую прохладу. – Ты опять горишь!
- Не так сильно. Я в состоянии справиться с этим. – Артиту показалось, что в голосе несносного птенца промелькнуло беспокойство. Но он тут же отмахнулся от этой мысли. Конгфоб не знал таких эмоций.
- Хватит уже этого твоего «сам»! – Вампирёныш встряхнул его за плечи, и это было так неожиданно, что столкнуло Артита с его вершины спокойствия, и он банально разрыдался. Так громко и некрасиво, как рыдают только в детстве: со слезами и соплями, совершенно не заботясь и не переживая о потёкшем макияже и возможных свидетелях его состояния.
Конгфоб понятия не имел, что ему делать с рыдающей навзрыд главным наставником. Он никогда не плакал и даже не предполагал, какие эмоции могли заставить старшего реагировать подобным образом. Как ему успокоить девушку? Что ей сказать?
«Никогда не стесняйтесь задавать вопросы. Мы всегда здесь, чтобы ответить на них.» - Это были слова самого Артита на одном из первых собраний, когда он, ради разнообразия, решил не запугивать и дрессировать их, а рассказать что-то интересное.
- Почему ты плачешь? – Конг подошёл ближе, смотря, как громкий плач переходит в тихую истерику. Ун даже начала икать, потирая глаза кулаками.
- Потому что меня бесит это всё! А ещё бесит, что я ничего не могу сделать, чтобы моему другу не было больно! – Внезапная вспышка гнева заставила Конгфоба сделать шаг назад. Казалось, ещё немного и главный наставник перестанет контролировать себя, и тогда его огонь станет опасен для самого вампира. Какую бы роль Конг не примерял на себя, безрассудство было ему чуждо, как и все остальные чувства. Жизнь вампира никогда не сравнится по значимости с жизнью простого магика. Пусть и довольно талантливого.
И всё же Артиту удалось удивить его. Вместо того, чтобы, как и в прошлые разы, броситься к нему на шею, старший со всей дури впечатала кулак в стену, сбивая костяшки о выпирающий край пожарного щитка. Кровь хлынула мгновенно забивая лёгкие Конгфоба своим медным ароматом.
- Бесит! Бесит! Бесит! – Артит продолжал бить, пока не заплакал вновь, обессиленно опускаясь на колени. – Ненавижу её...
Ненависть – это что-то новенькое. Кровь главного наставника под этой эмоцией пахла совершенно иначе. Она манила вампира соблазном неизведанного. Желание ощутить нечто новое было столь сильно, что даже пересилило инстинкт самосохранения: прошло едва ли больше пары часов с момента, как он в последний раз пил кровь Артита, это могло быть опасно не только для третьекурсника, просто с катастрофической скоростью теряющего жидкость из организма, но и для самого вампира.
- Дашь мне попробовать новую эмоцию, Ун? – Зрачки младшего были расширены, как у наркомана, но Артит не замечал этого за пеленой слёз.
- Что ты?.. – Прежде чем Тит успел его остановить, губы вампира коснулись его рассечённой плоти.
От этой крови на языке словно образовалась горькая плёнка, а кончик кололо от огненных искр чужой магии. Раньше кровь всегда была одинаковой, медной и слегка сладкой, но кровь Артита была другой. У Конгфоба никогда не было проблем с самоконтролем, но оторваться сейчас было просто невозможно. Места со свезённой кожей уже перестали кровоточить, но Конгфобу было мало. Его хватка на чужой руке усилилась, он выворачивал её так, чтобы клыки легко вошли прямо в лучевую артерию.
Конгфоб не слышал доводов разума, не слышал криков Артита и не чувствовал его сопротивления. Всё, что он слышал – толчки крови под тонкой преградой кожи.
Внезапно обжигающе-горячее пламя откинуло его прочь, а в следующий момент, когда он немного пришёл в себя, Артита в их закутке уже не было.
Артиту было страшно.
Он бежал, не оглядываясь, так быстро, как только мог.
Ему казалось, что Конгфоб гонится за ним, а его глаза горят тем самым жадным огнём, из-за которого вены вокруг его глаз набухли, а радужки сменили цвет на кроваво-красный. Самое страшное, что младший совершенное не реагировал на его крики, пока острые клыки приближались к его коже.
В этот момент перед ним был не его младший, а хищник, для которого он – не более, чем пища.
Поэтому наставник бежал. Вот только в конечном итоге бежать ему было некуда: единственный ключ от их общего кондо был у вампира, потому что он сегодня ушёл раньше; ключ от его собственной общаги остался лежать на тумбочке; парни не знали, что он теперь живёт со своим младшим, а объяснить им происходящее без подробностей не получится. К Джею сейчас идти тоже не вариант. Не после того, что произошло между ним и его девушкой.
Единственный вариант, который у него оставался, пугал его чуть ли не сильнее, чем потерявший контроль младший, но, по крайней мере, в том месте никто с ним ничего не сделает...
По крайней мере он на это надеялся.
Это было неправильно.
Артит признавал, что вёл себя трусливо и недостойно. Но он просто не находил в себе сил объясниться перед своими Нонг'ами. Почему-то казалось жизненно необходимым оставаться в их глазах сильным и независимым, даже если те были свидетелями самого смущающего и ненавистного для него дня.
А ещё оставался Конгфоб.
Он совершенно не знал, что с ним делать и как себя вести.
Младший был...
Он просто Был.
Молодой вампир, только недавно вышедший в свет. Не умеющий различать эмоции, но слишком легко выдающий те действия, которые от него ждут. Конгфоб делал что хотел и поступал, как вздумается. Он мог позволить себе заигрывать и смущать главного наставника, ставить его в такие ситуации, что его могли бы легко обвинить в харасменте или чём-то подобном.
Щёки пекло, а внизу живота сладко тянуло, когда перед глазами вспыхивали сцены их с младшим поцелуев. А то, как он касался его... Как держал... Как говорил...
Внутри Тита поднимался пожар, заставляющий внизу между ног пульсировать и ощущать странную, неправильную влажность. Кровь не шла уже дня два, да и он никогда не испытывал Таких ощущений раньше. Странных. Тянущих. От которых ему хотелось сжаться в комочек и одновременно раскинуть руки и ноги, чтобы ко всем местам, где возникает странный жар, совсем не похожий на его собственный огонь, мог прикоснуться младший, которого здесь не было.
Артит тихонько всхлипнул, сворачиваясь калачиком на продавленном диванчике в чужой гостиной и утыкаясь лицом в подушку, пытаясь заглушить позорные стоны, рвущиеся из груди, мягкой подушкой. Ладони сами потянулись вниз, стыдливо замирая у кромки спальных шорт.
Он был взрослым парнем. Прекрасно знал, откуда и каким образом появляются дети. Знал, что раз в месяц у всех девушек идёт кровь и иногда, из-за этого им бывает настолько плохо, что они могли упасть в обморок. В конце-концов, он знал, что если девушке хорошо в том самом смысле, то внизу, между ног у них становится влажно. Как говорили на уроках сексуального воспитания в школе, это значило, что они доставили женщине удовольствие и она готова была к полноценному проникновению.
Но Артит был уверен, что девочкам их медсестра говорила что-то другое. Потому что он не мог чувствовать это странное чувство внизу живота, совершено не похожее на возбуждение, которое он чувствовал в мужском теле.
Артит был взрослым парнем.
Но у никогда не было личной жизни.
Всю школу он любил Намтан и старался проводить всё своё время вместе с ней и Джеем, практически не участвуя в странных мальчишеских разговорах. Его родители тоже не спешили просвещать его на тему взаимоотношений между полами в плане чувственной их составляющей. Артит никогда не представлял свою лучшую подругу в чём-то, кроме той одежды, которую она носила, а в тот раз, когда они поехали на пляж, и девушка оказалась перед им в смущающе откровенном купальнике, Артит не смел опустить глаза ниже её сверкающей улыбки, всеми силами стараясь сдерживать свой огонь.
В университете же всё его внимание было поглощено учёбой и магией. Ему некогда было думать о девчонках и свиданках. Его разбитое сердце, постоянно растущие силы и наставничество, в котором сначала он был младшим, кандидатом в наставники, а потом и главным наставником, не оставляли ему никаких сил на что-то, кроме повседневных рутинных дел, не требующих от него никакой эмоциональной привязки.
И так продолжалось, пока Конгфоб Суттирак не решил переиначить его жизнь под себя...
Артит всхлипнул чуть громче, когда самоуверенное выражение лица младшего, в тот раз, когда Артит дал ему свою кровь, всплыло перед глазами, медленно бледнея и превращаясь в лицо того монстра, которое Артит увидел в закоулке в ТЦ, когда младшему окончательно снесло крышу, и он практически бросился на него. Бёдра потёрлись друг о друга, когда он попытался свернуться в плотный клубочек, и Артит не смог сдержать громкий: «Ах», слишком отчётливо прозвучавший в полной тишине.
Третьекурсник, словно маленький ребёнок, спрятался с головой под тонкое покрывало, надеясь, что его никто не услышал.
Но это было просто сверх сил его ангела-хранителя.
- С тобой всё хорошо, Ун? – Диван прогнулся под чужим весом, а широкая ладонь опустилась ему на плечо.
- Да, Пхи'. Я просто... - Артит не успел даже пикнуть, когда с него стянули одеяло.
- Ты такой красный! У тебя опять приступ? - Пхи'Милки в ночной сорочке и увлажняющей маске с рисунком тигра склонилась над ним, обеспокоено вглядываясь в пунцовое лицо младшего. Её рука плавно перекочевала на его лоб, и по телу Артита расплылась блаженная прохлада. Не такая, как когда Конгфоб охлаждал его. Младший походил на кусок льда, который медленно скользил по всему его телу, обжигая своим холодом, в то время как сила Пхи'Милки ощущалась прохладным горным ручьём, в который ты погружаешься в жаркий летний день. Она пробежалась по его телу, принося прохладу и свежесть. Но сила Пхи' не смогла успокоить жар в его животе.
- У меня нет приступа, Пхи'. – Артит протянул руку, чтобы убрать чужую ладонь со своего лица. И впрямь, его кожа не обжигала, а вместо этого – была немного влажной от выступившего пота. Пхи'Милки долго всматривалась в его покрасневшее лицо, и в её голове вставали на место шестерёнки. – Я... эм... просто...
- Просто малыш Ун начал понимать, что значит иметь женское тело. – Старшая, к которой когда-то он пришёл, обратившись в первый раз, по-доброму улыбнулась ему.
Пхи'Милки понимала, что он чувствовал, хоть и не до конца. Она была девушкой, родившейся в мужском теле. И, вроде бы, в их мире это не было проблемой, но сила Пхи' была слишком сильно завязана на физическом состоянии её тела, и, если бы она что-то сделала с собой, то навсегда лишилась бы своих способностей. Это было проклятье, давным-давно наложенное на их семью. Из-за этого проклятья женщины теряли свои силы и никогда не могли их вернуть, если они решались родить, а мужчины должны были проявлять особую осторожность на поле боя, да и в обычной жизни.
Пхи' не могла отказаться от своих сил, но и развиться до уровня Артита и хоть иногда быть собой была не в силах. Поэтому Пхи'Милки была высоким крепким парнем с широким круглым лицом и носом-картошкой.
Артит знал, насколько тяжело было его старшей жить и знать, что её тело – её самая большая тюрьма. Поэтому именно к ней он пришёл тогда, надеясь на понимание и поддержку. И Пхи' смогла его понять. Вот только каждый раз, когда он приходил к ней, Пхи'Милки старалась через него реализовать всё то, что было ей недоступно. Она хотела нарядить его в красивые женские вещи, накрасить или сделать одну из тех смущающих девичьих процедур, которые включали в себя выщипывание бровей, бритьё ног или что-то ещё. Именно с её подачи Артит проколол уши и начал носить серьги, а иногда пользовался кремами.
Но, из-за того, что порой Пхи'Милки знала его чувства лучше, чем даже он сам, Артит стеснялся говорить с ней о том, что беспокоило его в женском теле. А ещё, ему казалось, что так он топчется по больной мозоли старшей, получив то, что так желала его Пхи', и имев совесть жаловаться ей на своё состояние.
- Ну же, Ун, расскажи мне, что тебя волнует. Я хочу помочь тебе. Ты же явно не просто так сбежал из дома и живёшь здесь уже несколько дней.
- Пхи', я... - То, что уже несколько дней бухло и гноилось внутри него и сегодня начало растекаться по его внутренностям, требовало выхода, но сам Артит ни за что не смог бы разобраться в том, что чувствует прямо сейчас. Парень зажмурился, на одном дыхании выкладывая старшей всё, о чём он думал. – Мой Нонг' в последнее время ведёт себя очень неоднозначно. Я знаю, что он не имеет ввиду ничего такого. В последнее время он помогал мне справиться с моей магией, и из-за этого между нами возникло несколько неоднозначных ситуаций, которые не должны были произойти. Нонг' не хотел помогать мне, его попросил ректор. Хотя, я тоже был против. Он же мой младший. Я не могу скидывать на него свои проблемы. Да и вообще, мы никогда особо не ладили, но, из-за всего того, что было, у меня никак не получается избавиться от странных неправильных мыслей. Иногда, стоит только закрыть глаза, я вижу его лицо. И это пугает меня. Мы... мы пару раз целовались, и каждый раз у меня слабели колени, а всё тело будто совершенно лишалось костей. А сегодня, когда я попытался заснуть, в низу живота как-будто кипятком плеснуло. Я сначала подумал, что у меня опять начался приступ, но весь жар скапливался только там... Я не понимаю, что происходит с моим телом... почему я так реагирую, хотя обычно мне намного проще сдерживать эмоции... Пхи', скажи, когда я вернусь в своё тело, эти странные чувства исчезнут? Правда же?
- Ун... - Пхи'Милки замялась, не зная, как объяснить смущённому собственными чувствами парню, что происходит с ним на самом деле. – Послушай меня очень внимательно. То, что ты чувствуешь прямо сейчас, не исчезнет только из-за того, что твой гендер изменился. Ты можешь думать, что я вновь пытаюсь заставить тебя принять свою женскую половину, но правда в том, что она уже начала проявлять себя и влиять на тебя. Ты влюбился в того, кто защитил тебя, кто подарил абсолютно новые эмоции и ощущения. Это свойственно девушкам. Одни и те же поступки со стороны парня и девушки воспринимаются по-разному. Будь ты парнем, ты бы не позволил своему Нонг'у защищать тебя. Ты бы бросился на него с кулаками, но не позволил бы ему поставить под сомнение свой статус главного наставника. Тем более не позволил бы ему поцеловать себя. Я знаю тебя уже довольно давно, чтобы точно знать, как ты отреагировал бы в подобной ситуации. Ты никогда раньше говорил о подобном, поэтому я уверена, этот Нонг' нравится тебе очень сильно. Но Ун, почему ты так уверен, что этот младший не чувствует к тебе того же? Ты явно знаешь его лучше, чем я, но он же твой Нонг'. Думаешь, он может играть с твоими чувствами? Для чего?
Каждое слово Пхи'Милки было выверено и обдумано, поэтому старшая говорила медленно, заставляя Артита сжаться там, где он сидел, ожидая окончания слов, словно приговора.
Но влюбленность?
В Конгфоба?
В того, кто не знал, что такое чувства?
Артит был безнадёжен!
Ему никогда не везло в любви...
- Я уверен, Пхи'. Мой Нонг' – один из членов хладного племени. Совсем ещё птенец. Он не знает, что значит «любовь». – Артит и сам не заметил, как у него по щекам заструились слёзы. Там, где всего несколько минут назад полыхал пожар, сейчас была ледяная пустыня.
Пхи'Милки была права. Он влюбился в того, кого не должен был любить. Потому что их история была полна самых разных ситуаций. Потому что Конгфоб был любопытным птенцом, пытающимся через него узнать нечто новое. Для него Артит – всего лишь удобный инструмент для познания этого мира.
Пхи'Милки подсела ближе, обнимая несчастного младшего и позволяя ему выплакаться на её плече, грустно улыбаясь и чуть ли не плача сама.
Любовь всегда была слишком жестока к тем, кто был не похож на других.
Пхи'Артит уже несколько дней не ночевала дома. Она избегала его на факультете и старалась всегда находиться рядом с кем-то. И даже на выходных она не пришла домой.
У него не получалось поймать старшего в одиночестве. Не получалось поговорить с ней, извиниться, сказать, что он сожалеет.
Вот чего стоило их хвалённое наставничество! Где так воспеваемая ими всеми взаимопомощь и любовь к младшим? Почему главный наставник позволяет себе игнорировать нужду своего Нонг'а?!
Их всех эмоций от рождения вампирам было доступно только чувство собственного превосходства над другими, а любое пренебрежение к ним и их статусу вызывало только одну реакцию – желание доказать, насколько ничтожен другой неч по отношению к ним самим. И именно оно жгло и ворочалось внутри Конгфоба, не давая освобождения.
Он просто не мог игнорировать его.
И из-за этого молодой вампир не мог «есть» и «спать», становясь раздражительным настолько, что это даже отражалось на его общении с преподавателями и друзьями. Его маска компанейского парня начинала покрываться сетью трещин, а этого он не мог себе позволить. Вампиры всегда должны были быть идеальны.
Кроме всего прочего ситуацию осложнял и пленительный запах чужой крови, будто бы заполнивший весь факультет.
Этот же день был ещё сложнее предыдущих.
Буквально в следующий понедельник начиналась соревновательная неделя, поэтому это было последнее собрание на неизвестно сколько времени, а значит, и возможности увидеть главного наставника вблизи больше не будет. Девушка как будто испарялась, стоило ему только сделать шаг в её сторону.
Она была так близко, и в то же время так далеко.
И это сводило с ума.
Конгфобу срочно нужно было поговорить со своим главным наставником!!!
На инженерном факультете что-то происходило.
В воздухе витала атмосфера недосказанности. Как-будто проблему, так ярко взорвавшуюся прямо перед ними, просто замолчали, сделав вид, что этого происшествия просто не было.
Вот только решение это было принято всего лишь одним человеком, который не соизволил даже дать своему факультету хоть какие-то разъяснения.
Ни первый курс, ни наставники толком не понимали, что происходит. И из-за этого не могли отпустить эту ситуацию до конца. Пхи'Артит не говорил об этом даже со своими друзьями, а Конгфоб, который был с ним почти всё время в тот день, с каждым днём становился всё более раздражительным. Это было непохоже на вечно улыбчивого и готового помочь первокурсника.
Между ними явно что-то случилось. Что-то, о чём ни один из них не готов был говорить. А тем более – обсуждать это с кем-либо ещё.
Отношения, которые складывались между Артитом и Конгфобом с самого начала, невозможно было назвать образцом идеальных отношений Пхи'-Нонг'. Они часто конфликтовали, и Пхи'Артит не стеснялся пользоваться своей властью главного наставника, чтобы поставить дерзкого младшего на место.
Первокурсникам не нравилось такое отношение. Для них Конгфоб был символом всего их курса. Он был воплощением их несогласия с той жестокостью, которая беспричинно присутствовала в наставничестве. Конгфоб заступался за всех них, но Пхи'Артит переводил их противостояние на личные отношения, унижая своего младшего и наказывая. И всё-равно, именно Конгфоб был тем, кто первым бросился к главному наставнику, когда тому потребовалась помощь.
Пхи'Артит был неблагодарным ублюдком, раз даже после такого не стал лучше относиться к Конгфобу!
- На этом всё! Отправляйтесь по домам и как следует отдохните. – Главный наставник, такой непривычный в женском теле, но всё такой же самоуверенный и властный, заканчивал собрание, сложив руки за спиной. Из-за такой стойки его грудь притягивала взгляды первокурсников и отвлекала, но некоторые особо дотошные всё же продолжали ждать, что он заговорит о конфликте с обучающими. – И не забудьте, вы будете защищать честь инженерного факультета, и мы, ваши наставники, не желаем видеть других результатов, кроме первых мест!
И в этот раз тишина.
Он даже не обернулся на их робкие возгласы недовольства.
Главный наставник опять игнорировал их!
- Куда-то собираешься? – Конгфоб знал, что Ун ещё несколько дней назад взял у Пхи'Фиата запасной ключ от их кондо, и всё это время он гадал, когда же главный наставник придёт домой. Он думал, что Ун смирилась и просто сделает вид, что ничего не было, но вампир совершенно не ожидал, что застанет старшую за сбором и так не до конца разобранных вещей.
- Да, сейчас закончу и пойду к Кхуну Руангрою. Скажу, что нашёл того, кто сможет мне помогать на постоянной основе. – Артит даже не посмотрела на него, но хотя бы ответить соизволила.
- Собираешься наврать дяде? – Младший переместился так, чтобы полностью закрывать собой выход из их небольшой спаленки. С каждой секундой, которую он проводил, пялясь на склонённую спину наставника, уверенность, что она не покинет эту комнату крепла в нём всё сильнее. Злость поднимала голову, а запах крови, почти испарившийся с чужой кожи, заставлял хотеть вновь прокатить её на языке.
- Нет. Я договорился с уже выпустившимся магиком. Она управляет водой и может помогать мне...
- Зачем? – Он всё ещё держал себя в руках. Но жажда начинала душить, как когда-то в детстве, когда единственная мысль в голове – как можно быстрее добраться до пряной живительной жидкости, разрывая всё на своём пути.
- Зачем что, Конгфоб? – Артит даже не повернулась, продолжая запихивать вещи в сумку.
- У тебя есть я! Чем я хуже? Чего тебе не достаёт?
- Ты мой Нонг'. Я не могу вечно полагаться на тебя. Это уже сейчас негативно влияет на других первокурсников.
- Что?! – Больше Конгфоб не мог терпеть. Это показательное игнорирование, опущенная вниз голова, выступающие под нетронутой солнцем кожей позвонки и синие прожилки вен, по которым текла сладкая дурманящая кровь. – Моя помощь тебе негативно влияет на всех?! То, что я готов нестись к тебе с другого конца университета? Или всё же твоё постоянное молчание рушит всё? То, что ты постоянно игнорируешь наши вопросы? И даже сейчас ты продолжаешь молчать, самостоятельно принимая такие решения!
- Это моя жизнь, кому ещё принимать в ней решения? – Звук застёгивающейся молнии наждачкой проехался по кипящему вампиру. Артит закинула сумку на плечо и же собиралась уйти, так и не подняв глаз, когда выдержка окончательно помахала Конгфобу лапкой. Вампир бросился вперёд, совершенно не контролируя силу. Кровать заскрипел и пару досок, наверно, треснули, когда они с размаху упали на неё.
- Почему ты дрожишь и прячешь глаза?
- Тебя не должно это волновать! – А вот теперь главный наставник смотрела ему в глаза. Но Конгфобу совершенно не нравилось то, что он видел в них. Страх. Паника. Ужас. – Ты же вампир! Вас не интересует ничего, кроме собственных хотелок! Вы не умеете сострадать, не знаете, что такое любовь и искренняя привязанность! То, что ты делаешь, то, как ты себя ведёшь, какие фразы бросаешь... Это выходит слишком далеко за рамки отношений Пхи'-Нонг'! Я не готов быть для тебя обучающей игрушкой! В отличие от тебя, я умею чувствовать!
- И сейчас ты чувствуешь страх. – Конгфобу даже не надо было спрашивать. Чужие эмоции кислотой разливались на его языке. Да и кто бы не испугался, когда над ним нависает чудовище. Монстр с горящими алым глазами. В моменты голода кожа вампиров становилась пепельно-серой, вены набухали, становясь практически чёрными, с клыков начинал капать яд и только благодаря ему их жертвы, добровольные и не очень, не обращали внимания на животный ужас и инстинкт самосохранения и позволяли высасывать из них жизнь и кровь.
- Да! Я боюсь тебя! – Теперь дрожь чужого голоса было явно слышно. Но почему-то Артит вновь прятала от него глаза. – Ты – чудовище, которому плевать на чужие жизни!
- Чудовище?! Я ни разу не причинил тебе вреда. Я приходил к тебе на помощь, стоило только огню хоть чуть-чуть выйти из-под контроля. Я...
- Ты ставил надо мной эксперименты, как над чёртовой лабораторной мышью!
- Неправда!
- Правда! Ты расставлял фигурки и заставлял их двигаться, наблюдая за тем, как мне приходилось лавировать в выстроенных тобой декорациях! Чего стоят только те курицы в магазине. – Часы пищали, заглушая голос старшего, и Артит сорвала их, отбрасывая в сторону. Его злость вновь вырывалась пламенем, искрами вспыхивая на его коже. Огонь Артита обжигал, чувствовал панику своего хозяина и старался защитить. Но в глазах у него блестели капельки слёз.
– Ты первый поцеловал меня!
- Ты сказал им, что мы пара!
- Ты всегда целовал меня первым!
- А ты всегда провоцировал меня! – Страх в глазах третьекурсника поубавился, сменяясь смущением. Её глаза бегали, иногда опускаясь к его губам. Они уже были тёмно-фиолетовыми, практически чёрными полосками, блестящими от избытка яда. Но Артит не могла так быстро пристраститься к его яду, пусть они и целовались пару раз. А хотеть поцеловать его в таком обличье мог только в хлам обдолбанный неч, но никак не едва ощутивший его феромоны наставник.
Но самому Конгфобу ничего не мешало хотеть поцеловать девушку, лежащую под ним особенно тогда, когда её кровь так завлекала его и манила.
- Ты и сейчас провоцируешь меня... - Артит шептала, смущённо закрыв глаза и сжав пальцы на холодных руках вампира, всё ещё бездумно ища в нём спасения от собственного огня.
- Неужели тебе так понравился мой яд? – Конгфоб позволил себе сдвинуть рук, нависая над старшим в намного более интимной манере, чем раньше. Приближаясь к её лицу максимально близко.
- Причём здесь он?! – Артит вскинулся, сощурив в негодовании глаза. – Да, яд сладкий, но приятно мне от твоих прикосновений!
Несколько секунд ушло у главного наставника на то, чтобы понять, что она только что сказала. Краска смущения залила её лицо, шею и даже грудь, там, где её можно было увидеть в вырезе сбившейся футболки. Девушка принялась барахтаться, стараясь выбраться из-под нависающего над ней тела, но Конгфоб не хотел её отпускать.
Он не знал, чего он хотел.
Но точно не этого.
Поцелуй произошёл как-будто бы сам собой. Артит замерла, а её тело под его касаниями вновь начало дрожать. Но она даже не попыталась оттолкнуть его, лишь сильнее вжимаясь своими губами в его и приоткрывая рот. Руки наставника легли на его шею приятной тяжестью. Девушка сама тянулась к нему, жадно глотая яд, не понимая, какую фатальную ошибку она совершает.
- Ах! – Её язык скользнул по его зубам, режась о вылезшие клыки. Кровь хлынула густой патокой ему в рот. Пришёл черёд Конгфоба вылизывать чужой рот, собирая мельчайшие капельки. Голод вновь начал накрывать его, а огонь, густо разлитый в чужой крови, терпкими нотками щипал ему язык. – Конг, остановись.
Чужая кровь пела и манила его. Просила выпустить её из плена тела, и Конгфоб не мог сопротивляться её зову. Грубые поцелуи слишком быстро спустились к открытой шее, всё агрессивнее присасываясь к коже. Сердце под его пальцами начало частить. Чужие руки больше не притягивали, а, наоборот, старались оттолкнуть.
Яд и правда плохо действовал на неё.
Но уже было слишком поздно.
Уна выгнуло в его руках, когда клыки вампира впились в её шею, пробивая артерию.
Казалось, огненная лава потекла ему в рот, насыщая его внутреннего монстра медной сладостью. Ему так давно нужно было ощутить этот вкус вновь. Сейчас она чувствовалась совсем по-другому. И Конгфоб просто не мог ей насытиться, глотая снова и снова. А сопротивление медленно ослабевало, пока не прекратилось совсем. За его зажмуренными веками взрывались фейерверки самых разных эмоций. Они кружились в хороводе и становились на свои места в его голове, как-будто всегда там были.
Конгфоб пил и не мог остановиться. Как-будто, если он прекратит глотать кровь Уна. То его собственная жизнь прервётся. Его желудок горел от того количества огненной магии, которая вливалась в него вместе с кровью главного наставника. Его горло, как у дракона, готовящегося выплюнуть струю огня, горело красным золотом, но он упрямо продолжал пить, готовый скорее лопнуть, чем остановиться. Он совсем не думал, что взял уже намного больше, чем могла отдать ему старшая.
И только в тот момент, когда на его языке появилась неприятная горечь, Конгфоб отстранился, обиженно смотря на ту, кто, почему-то, сделала ему невкусно. Но что могло так испортить вкус этой божественной жидкости?
Ун лежала под ним с закрытыми глазами. На её лице не было ни боли, ни недовольства. На шее у неё зияла глубокая кровавая рана, из которой едва-едва сочились алые капли. Аккуратная грудь больше не поднималась в такт дыханию, потому что его больше не было.
Это был первый раз, когда Конгфоб так отчётливо ощутил затапливающий и не дающий соображать ужас. Он приник к чужой груди, пытаясь уловить биение чужого сердца. Но его тоже не было.
Ун не дышала
Её сердце не билось.
Магия больше не текла по её венам.
Пхи'Ун умер.
Умерла из-за его несдержанности и самоуверенности...
Но он всё ещё мог это исправить.
Острые клыки в момент пропороли тонкую кожу запястья, разрезая вены и пуская кровь. Благородную кровь вампиров, насыщенную отголосками обжигающе-огненной магии его невольного донора. Она текла, окрашивая бескровные губы насыщенным алым цветом, когда редкие капельки стекали вниз, впитываясь в белую наволочку.
Конгфоб чувствовал, как вся сила, которую он поглотил, вытекает из него, стремясь возвратиться к изначальному хозяину. Он видел, как она течёт по опустевшим венам, устремляясь к тому месту, где у всех магиков находится ядро, как она наполняет и расширяет его под себя. Теперь кровь вампира и магия старшей неотделимы и в чужом теле им нужно больше места. Магия Уна почти полностью исчезла из его тела, но сердце девушки так и не начало биться вновь.
Конг не знал, сколько времени требуется его крови, чтобы совершить оборот. Память Рода не могла дать ему ответ. Зато она подкидывала ему нерадостные картинки того, как его предки так и не смогли продержаться достаточно, прерывая ритуал в самый критичный момент. Но Конгфоб не смел остановиться, хотя в голове уже шумело от быстрого оттока крови. У него под рёбрами скреблась и скулила такая странная и непривычная надежда.
Эмоции вспыхивали в его голове одна за другой.
Надежда.
Отчаянье.
Злость.
Панический ужас.
И только в тот момент, когда длинные ресницы затрепетали, а чужие, не такие острые и длинные, как у него самого, клыки впились в его израненное запястье, его немного отпустило. Уна хватило всего на пару самостоятельных глотков, прежде чем погрузиться в своё перерождение. Но даже эта пара глотков почти полностью осушили Конгфоба, заставляя на себе почувствовать, какого пришлось его старшей всего несколько минут назад.
Прежде чем окончательно погрузиться в странное подвешенное состояние, близкое к тому, что он называл сном, молодой вампир почувствовал, как натянулись нити связи: старая, между ним и его дядей, его единственной семьёй, и новая, совсем тоненькая ниточка, между ним и Уном. Лёгкая и невесомая, она пульсировала в такт прерывистому дыханию Уна.
Странное спокойствие накрыло его тяжёлым ватным одеялом.
- Идиот! Неразумный птенец! Сколько раз я повторял тебе, что нельзя питаться от одного человека больше двух раз за один месяц! – Артит чувствовал, как от этих криков у него начинала болеть голова. Всё тело было словно ватное. В горле першило. А в желудке была сосущая пустота, будто он не ел несколько дней. А крики всё продолжались. – Птенец, решивший завести птенца! Умом не постижимо! Птенец моего Рода, моей крови так меня опозорил! Ты понимаешь, в какое положение ставишь нас всех? Ставишь меня? За этого мальчика уже сейчас готовы драться самые именитые ведьминские ковены, а ты – одним своим решением перечеркнул всю его жизнь! Что мне теперь сказать его родителям? А остальным родителям?! Каждый из них доверяет мне своего ребёнка, а тут – мой собственный племянник не смог удержать себя в руках!
- Ты слишком драматизируешь, дядя. Ун первым предложил мне свою кровь...
- Магики не обязаны знать традиции вампиров! Никто из других народов не обязан знать традиции вампиров, кроме самих вампиров! А ты наплевал на половину из них! Ты должен нести ответственность за обращенного тобой дампира, но по нашим законам – ты сам ещё ребёнок! Если бы твои родители...
- Но их здесь нет! – Артит почувствовал непередаваемый страх, когда именно в этом голосе прорезался гнев и ярость. Хотелось свернуться как в можно меньший клубочек, чтобы не видно и не слышно. Но тело не слушается, слишком тяжёлое и вялое, не способное пошевелиться. – И никогда не было! Они выбрали вечность друг с другом, наплевав на своего сына. Забыв, что я – тоже существую! Ты - погрузился в свою карьеру. Тебя никогда не было рядом, когда ты был нужен мне! Вампирский эгоизм?! Пусть так! Но не тебе мне об этом говорить! Слышишь, дядя, не тебе!?!
- Ты сломал ему жизнь!
- Его жизнь принадлежит мне! Он сам её мне отдал!
Артит больше не мог терпеть. Голод, непривычный и странный, окончательно лишил его сил.
Вот только сны ему больше не снились. Только странные, словно не принадлежащие ему воспоминания мелькали в голове, и чей-то настырный подавляющий голос шептал о том, что его предназначение отныне – служить и заботиться, ведь его жизнь навсегда принадлежит лишь одному!
Он видел странные боевые приёмы, видел тексты и формулы по экономике, политологии и музыке, чувствовал, как эти знания буквально отпечатывались в его мозгах, как инстинкт защищать и подчиняться буквально перекраивал собой всю его сущность, чтобы он раз и навсегда забыл обо всём, что было ему важно и ценно.
У Артита просто не было сил сопротивляться этому сильному всё поглощающему потоку, окутывающему его с головы до ног.
Ещё бы чуть-чуть и чужая воля изменила бы его навсегда, но в тот момент, когда надежды сохранить себя почти исчезли, кровь вампира добралась до его ядра.
Это было больно!
Как будто часть его хотели выдрать из него за ненадобностью.
Вампирскому слуге не нужна сила более мощная, чем сила его Мастера.
Но его Магия не собиралась сдаваться без боя.
Огонь вспыхивал в его венах, пожирая всё то, что делало из него безропотную марионетку. Артит кричал от боли, разрывающей его на пополам. Кровь кипела внутри него, грозя вскипятить и его мозг, и сердце. Огонь срывался с его пальцев, поджигая всё вокруг, но никто не спешил его спасать.
Боль мешалась с его огнём, не позволяя окончательно потерять сознание. Но так Артит всё ещё мог понимать, что происходило с ним, с его телом и его разумом.
Его непокорная Магия, самая сильная и вздорная, спасала его сейчас.
Конгфоб был невероятно зол.
Он открыл глаза от боли в натянувшейся только недавно сформированной и очень чувствительной ниточке связи между ним и Уном.
Это были совершенно новые ощущения. Главный наставник ощущался, как продолжение его самого. Как-будто в его груди появилось ещё одно сердце. Как-будто в голове поселился маленький кусочек другого человека, с его мыслями, чувствами и эмоциями.
Эмоции!
Вот что было самым изменением в нём.
Именно они заставили молодого вампира подскочить сразу же, как он почувствовал болезненное натяжение. Ужас. Паника шибанула его по нервам, заставляя подскочить с постели и рвануть в ту сторону, куда влекла его ниточка связи.
Конгфоб бежал по знакомым с детства коридорам, практически сшибая с ног молчаливых слуг. В тот момент, когда он вскочил в своей постели, он даже не подумал о том, что теперь может легко переместиться к обращённому им дампиру. Он бежал, совсем как обычные нечи, едва вписываясь в повороты и чуть ли не снося доспехи и древний фарфор, выставленный в просторных переходах и приёмных комнатах.
Ун оказался на другой стороне здания от него.
Совсем один.
Засунутый в комнату для слуг, больше похожую на чулан.
Он постоянно менял свою форму, не задерживаясь надолго ни в мужском, ни в женском теле.
Гнев затопил разум молодого вампира.
Его дитя! Его единственное драгоценное дитя!
Его бросили на произвол судьбы! Никто, даже простая служанка не следила за его самочувствием!
А если бы ему понадобилась немедленная помощь?!
Если бы ему срочно нужен был его Мастер?!
Почему Ун был так далеко от него?!
Почему? Почему? Почему?
Словно почувствовав его гнев, дядя материализовался за его плечом, грубо хватая и впечатывая в каменную кладку.
Почему его птенец был в холодном каменном мешке!?
Они самозабвенно кричали друг на друга, выставляя новые и новые претензии, не замечая, как по мертвенно бледной коже бегут огненные искры. И только когда парень на узкой койке выгнулся дугой, заорав от боли, а вокруг него вспыхнул огонь, два представителя хладного племени обратили на него своё внимание.
Крик боли птенца слился с отчаянным криком его создателя.
И прежде чем Кхун Руангрой успел сделать хоть что-то, Конгфоб оказался в центре огненной бури, прижимая к себе раскалённое тело.
В этот момент старший вампир в первый раз познал, что такое страх.
Конгфоб был для него ребёнком, тем, кого он сам воспитывал и обучал. А сейчас его птенец сгорал прямо у него на глазах.
В истории не было ни одного вампира, которого мог бы убить пусть даже и магический огонь. Но Конгфоб был совсем юным. Он бы не пережил смерти новорожденного птенца, и, как и его родители, добровольно закрыл бы глаза навечно. И тогда он бы остался совсем один в этом мире...
Однако, прежде чем он успел что-то предпринять, огонь утих сам, а на его месте остались следы, подозрительно напоминающие испарившуюся лужу воды.
- Идиот! – Конгфоб уже не услышал слишком похожий на всхлип окрик своего дяди. Он падал куда-то вниз, в чёрную бездну, сжимая в руках обмякшее хрупкое тело.
Артит непрерывно двигался вперёд по светящейся полосе.
Сначала он был младенцем и полз на четвереньках. Справа и слева были Мэ и Па. Они агукали над ним, говорили непонятные слова и, так же, как и он, шли вперёд.
В какой-то момент он понял, что едва стоит на пухлых ножках, а родители держали его за руки, не давая упасть.
С каждым последующим шагом свет от полос родителей меркнул, пока не исчез совсем. Одну его руку отпустил Па, оставив после себя лишь мимолётные искорки, напоминающие о его присутствии редкими всполохами. Потом точно также ушла Мэ, стоило только смешному рюкзачку в форме акулы опуститься на его плечи.
Он шёл всё увереннее, подпрыгивая или даже начиная бежать в какие-то моменты.
Вокруг него постоянно были люди. Такие же дети, как и он, с которыми он громко смеялся или же плакал. Иногда возникали фигуры взрослых, но исчезали они также быстро, как и появлялись. Безликие, как и всегда. Детские фигуры менялись. Кто-то появлялся, кто-то уходил. На некоторых из них можно было прочитать написанные детским корявым подчерком имена: «Ай'Ку», «Пхи'Май», «Фи-Фи», но ближе всех те, у кого на груди, расцвеченные цветочками и машинками, «Нам-Нам» и «Джей». У него самого на груди красовалось гордое «Ун».
Постепенно Артит взрослел. Взрослели и люди вокруг него. Теперь у него на груди было не менее гордое: «Артит», а вместо акульего рюкзачка – школьные шорты и стёсанные коленки.
В какой-то момент на кончиках его пальцев вспыхивают огоньки. И рядом вновь появляются Мэ и Па, оттесняя всех остальных. Всех, кроме Намтан и Джея. Но друг к другу они ближе, чем к нему самому. Мгновение и вот они уже держатся за руки, а в следующее – целуются, отдаляясь от него ещё сильнее.
Совсем скоро, всего через пару десятков шагов, вокруг него начинают крутиться огненные сферы с едва видимыми всполохами молний. Родители вновь отдаляются, оставляя после себя горькое послевкусие.
Спустя едва ли полшага вокруг него опять много людей. Все они, как и он, носят белые рубашки и чёрные брюки или юбки. На шеях у них одинаковые картонные табличку.
Медленно и очень тяжело даются ему следующие шаги. Мышцы рук и ног болят, и, кажется, их невозможно поднять, а внутри, там, где его ядро, давит и бурлит. Но Артит продолжает упрямо идти вперёд. Табличка на его шее превращается в задорно блестящую шестерёнку. Рядом один за другим вспыхивают фигуры нескольких парней, что идут с ним шаг в шаг. Прэм, Нотт, Тута и Брайт. А чуть впереди, опережая их едва ли на пол шага, Пхи'Там и Пхи'Фон и ещё несколько старших.
Вместо белых рубашек на них футболки и синие, а затем и красные мастерки. Вокруг него незаметно вращаются уже три разные сферы: огонь, молния, вода. В какой-то момент его тело немного меняется, но Артит не успевает сосредоточиться на этом, потому что после всего одного шага с красной рубашкой на плечах, кто-то хватает его за руку и заставляет остановиться.
Это было что-то невероятное.
До этого белая полоса как-будто заставляла его непрерывно идти вперёд.
Артит щурился, вглядываясь в темноту, из которой постепенно возникало бледное красивое лицо с кровавыми глазами. Парень был всё ближе. Яркий свет постепенно тускнел, отступая, и у него получалось всё лучше разглядеть чужие черты. Лёгкий болезненный укол и в воздухе появляется металлический запах, а лицо парня напротив искажается, превращаясь в лицо монстра. Но Артиту больше не страшно.
Дорога под его ногами гаснет окончательно. Но Артит этого не замечает. Он заворожен кровавыми глазами. Его манят тонкие, почти чёрные губы. В голове шелестит нежное: «Ун». Он закрывает глаза, приоткрывает рот и ждёт следующего шага.
Ласковая темнота укутывает его собой, как одеялом, и только три сферы продолжают гореть над головами слившихся в поцелуе парней.
- Пить... Воды... пожалуйста... - Артит хрипел, не в силах даже открыть глаза. У него, наверно, опять поднялась температура. Он не помнил ничего, что происходило с ним до того, как ему стало плохо. Но, в таком состоянии он не должен был быть один. – Конг...
Это имя само скатилось с его губ. Младший должен был быть где-то недалеко. Они же договаривались об этом именно на такой случай...
Так где же он?..
- Конг...
- Я здесь, маленький. Здесь.
Артит почувствовал, как его голову приподняли. На губы легло что-то холодное, влажное и мягкое. Скорее всего ему нельзя было много пить, и Нонг' решил хотя бы смочить ему губы влажной тряпкой.
Ему было мало.
Нужно было ещё.
Неимоверным усилием инженер заставил шевелиться свой распухший неповоротливый язык, чтобы коснуться им влажной тряпицы. И в тот момент, когда неизвестная жидкость, до этого едва измазавшая ему губы, касается его вкусовых сосочков, полный наслаждения стон разрывает давящую тишину.
Божественный нектар.
Вот что попробовал сейчас Артит.
Ещё! Ещё! Ещё!
Навязчиво стучит у него в голове.
Но и та небольшая струйка внезапно перестаёт течь. Артит пытается зубами ухватиться за ткань. Выжать из неё хоть пару капель. Но у него никак не получается достаточно сжать зубы. Неожиданно толстая губка, не ткань, выскальзывает у него изо рта, а он неприятно щёлкает зубами друг о друга. Неожиданно это приносит столько боли, словно эмали совсем не осталось. А стукнулся он сейчас оголёнными нервами.
Артит всхлипнул – единственное, на что его хватило.
Чужие холодные пальцы ласкающими движениями прошлись по его челюсти и губам.
- Тихо. Тихо. Не торопись. Тебе ещё не скоро предстоит питаться самостоятельно.
Артит не понимал и уже не пытался вслушаться, воспринимая чужой голос фоновым шумом. Он вновь погружался в нежную и ласковую темноту.
- Ты ведёшь себя неразумно, Конгфоб! – Кхун Руангрой стоял под дверью в комнату племянника и пытался достучаться до разумной половины первокурсника. После того, как огонь погас, парней переместили в комнату вампира и обработали самые страшные ожоги, неосмотрительно оставили одних.
Мужчина даже предположить не мог, что неразумный птенец запрётся в комнате, не пуская никого из них, как только откроет глаза. С появлением собственного птенца у Конгфоба как-будто прибавилось сил, а его защитные инстинкты заставили выискивать опасность даже в собственном гнезде.
И теперь они имели то, что имели.
Двух птенцов, запершихся в комнате. Один из которых находился в процессе своего перерождения и нуждался в постоянном контроле, а другой – получил силу, с которой не умел обращаться.
Кхун Руангрой, стоящий под дверью и рассчитывающий непонятно на что.
И делегация магиков, наблюдающая за тщетными попытками из-за его спины, во главе которой находился действующий Магистр. Кто б знал, что в тот момент, когда официальное извещение о случившемся попадёт в руки родителей мальчика, Башня захочет провести собрание и об обращении юного дарования узнают все.
Это могло стать началом огромных проблем.
Когда Кхун Руангрой говорил Конгфобу, что Артита ждало светлое будущее, он не лгал. Магик, который умел управляться с тремя стихиями на должном уровне, не достигнув ещё и двадцати пяти, был уникальным. Все, с кем можно было сравнить инженера, в последствии занимали высокие позиции в своих ковенах. А с учётом прикладной профессии парня, его забрали бы сразу, как только он решит, с каким ковеном хочет объединиться.
И пусть магики не были особо влиятельными, особенно в сравнении с вампирами, но с Магистром Башни связываться никто не хотел. Вредный, жадный старикашка, всеми силами старающийся доказать, что находится наравне со всеми другими нечами, не уступая им ни в силе, ни в способностях, ни в богатстве. Кхун с содроганием вспоминал последнюю их встречу, когда он вынужден был сообщить в Башню о прорыве талантливого магика к третьей стихии. Тогда Магистр чуть ли не облизывал стоящего перед ним парня и строил собственные далеко идущие планы. Такие юнцы, как Артит, были ему нужны. Он создавал вокруг себя своеобразный барьер из молодых, талантливых и верных ему магиков, таким образом избавляясь от половины слухов о собственно немощности и старости. Ведь слабый лидер не может контролировать молодых и амбициозных.
Насколько до Кхуна Руангроя доходили слухи, Магистр даже связался с родителями мальчика, чтобы заручиться их поддержкой и согласием на приобщение Артита к делам Башни, и даже помог им самим занять какие-то посты в ковене, к которому они относились.
Но вот мнение самого парня не было никому известно.
А теперь Конгфоб перешёл ему дорогу, обратив того, на кого положил глаз старик.
Неожиданно дверь отворилась, впуская внутрь обеспокоенного вампира и тех, кто в первую очередь хочет посмотреть на новообращённого дампира, а не узнать, как себя чувствует мальчик. Всё-таки рождение дампира в современном мире было редкостью. Вампиры редко даровали кому-то свою кровь, считая остальных – недостойными такой милости. К тому же, обычно даже к новорожденным дампирам их Мастеры не относились настолько ревностно, чтобы пытаться защитить их от мира.
Впрочем, это легко можно было бы списать на молодость Конгфоба и слишком большой шок от появившихся к него эмоций. Но себе Кхун Руангрой не врал. Отношение Конгфоба к своему птенцу было намного глубже, чем было свойственно вампирам, даже таким молодым и взбалмошным, как Конг.
Большая комната была полностью погружена в темноту: шторы были плотно зашторены, свет полностью отсутствовал, за исключением трёх светящихся сфер, кружащих над большой кроватью, вот только их было не видно за тяжёлым плотным пологом. Внутри пахло медным запахом крови вампира. Конгфоб успел покорить дампира своей кровью, буквально делая того зависимым от себя самого, но это было очевидно только для такого же вампира, как и сам Конгфоб.
«Самонадеянный идиот!» - Кхун Руангрой надеялся, что его мысленный посыл дойдёт до его племянника.
Конгфоб сидел на кровати, сверкая горящими алыми глазами. Одеяло складками собралось на его ногах. На плечи, прикрывая белые бинты, был накинут бархатный халат старинного кроя с золотой вышивкой на красной ткани, слабо мерцающей в свете неизвестных светильников.
Кхун Руангрой сделал несколько шагов, когда Магистр опередил его на несколько шагов, врываясь в то пространство, которое Конгфоб считал безопасным.
Нет, он не опустился до плебейского шипения, которым баловался в детстве, если был чем-то недоволен. Вместо этого он вздёрнул руку в повелительном жесте, запрещающем любое дальнейшее движение. На белых бинтах были видны маленькие капельки крови, но основное внимание привлекали к себе острые когти, длинной с его указательный палец.
Магистр лишь посмеялся над юнцом, считая, что молодой вампир не смоет причинить ему реальный вред. Но Кхун Руангрой знал, что если заставить Конгфоба встать, то ничем хорошим это не закончится. Всё-таки молодой Мастер, защищающий своего птенца – взрывоопасная и совершенно непредсказуемая смесь.
- Конгфоб, позволишь мне подойти? – Он схватил намеревающегося приблизиться к двум парням старика, глазами подавая ему сигнал остановиться. Вампир надеялся, что Конгфоб, вспомнив об их родстве, захочет похвастаться перед ним своим детищем, своим птенцом. И он не прогадал. Конгфоб хотел поделиться с ним счастьем создания с тем, кто мог бы понять его хотя бы отдалённо.
- Он прекрасен. Неправда ли, дядя? – Конгфоб нежно убрал упавшую на чужое лицо прядку перебинтованными пальцами. Рядом с ним, свернувшись клубочком и сжав в своей руке обожжённую ладонь своего Мастера, лежал Артит, уже вернувшийся в мужское тело. На его будто сияющем лице застыла безмятежность.
Кхун Руангрой не мог не сравнить хорошенького, полностью спрятавшегося за его племянником птенца и измазанную в собственной крови и крови Конгфоба всклоченную девушку, безвольно раскинувшуюся под тяжёлым телом молодого вампира. Разница была колоссальной. Особенно, когда он вспоминал миллион мыслей, пронёсшиеся у него в голове в тот момент, когда связь между ним и Конгфобом натянулась, грозя угаснуть в любую секунду.
Может быть, все те эмоции, которые он испытал тогда, стоили одной лишь гордой улыбки Конгфоба, пока он смотрел на своего птенца. Может быть, вид обескровленного племянника, находящегося на грани смерти, так похожего на своего отца, должен был помочь ему отпустить своего брата, безвременно ушедшего из этого мира. Может быть, маленький дампир сможет всегда быть рядом с его ребёнком.
- Он прекрасен. Неправда ли, дядя? – Конгфоб не мог перестать смотреть на такого хорошенького, такого милого Уна. Он, как послушный птенец, закрыл глаза, слизнув лишь пару капель крови своего Мастера. Гордость раздувалась в груди, и Конгфоб словно наяву слышал своё имя, произнесённое тихим шелестящим голосом. Он был первым, о ком его птенец подумал, ненадолго придя в себя. Его первое в новой жизни слово! На запястье огнём горел уже давно сошедший первый укус его птенца. В этот раз память Рода работала, как надо, помогая ему выходить того, кому он даровал вечность рядом с собой.
Молчание затягивалось.
Дядя не спешил восхищаться его прекрасным творением. Он просто молчал, смотря на его Уна, и это с каждой секундой всё меньше и меньше нравилось Конгфобу. Ему хотелось зашипеть, задёрнуть полог и спрятаться за ним, вместе с его птенцом, чтобы вновь погрузиться в их прекрасный мир на двоих. Он итак достаточно делил своего Уна со всеми вокруг.
- Я хочу увидеть своего сына! – Женщина, слабая настолько, что Конгфоб даже не удосужился обратить на неё внимания, повинуясь замыслу старика, сделала несколько мелких шагов, так и не подняв головы. Она даже не удосужилась снять капюшон традиционной мантии с едва видимым узором ковена, к которому она принадлежала.
- Дядя, заплати родителям Уна вено и пусть они забудут о том, что у них когда-то был сын. – Конгфоб специально сказал именно это слово. Он знал, какой вес это придаст Уну, по крайней мере в глазах дяди. Возможно, старик в помпезной мантии тоже знал, что значит «вено». Другие же врятли знали разницу между «вено» и обычным выкупом за обращённого дампира.
«Ты решил так? А если он не захочет?» - Дядин голос зазвучал в его голове. Он опять поставил под сомнение его решение! Конгфоб готов был броситься на старшего вампира. Но тогда ему пришлось бы заставить Уна отпустить его руку. Это казалось кощунством. Он нужен был своему птенцу. Тот тоже нужен был ему.
Навечно вместе.
Навечно вдвоём.
На инженерном факультете происходило что-то непонятное.
После громкого скандала между наставниками с третьего курса и обучающими наставниками с четвёртого, весь факультет как-будто повис в неизвестности. Старшие курсы разделились: одни поддерживали обучающих и говорили, что третий курс слишком загордился своими силами и своим положением; другие – что обучающие зашли за рамки дозволенного, решив вмешаться в процесс наставничества и издеваясь над своими младшими.
И между ними первый курс болтался неприкаянным и забытым.
Наставники не могли подхватить своих младших и поддержать их. Им не хватало сил урегулировать ситуацию и утихомирить разошедшихся инженеров.
А первый курс и сам был недоволен своими старшими. Особенно, их главным наставником.
Пхи'Артит всегда был для них фигурой неоднозначной. Он был основой их мучений. Самым строгим и властным старшим, никогда не объясняющим свои поступки. И именно эта непреклонность заставляла младших сомневаться и негодовать. Из всех наставников только Пхи'Артит всегда вёл себя подчёркнуто отстранённо и не сближался ни с кем из своих младших. Его никогда не видели смеющимся или праздно болтающим с первым или даже со вторым курсом. А то, как он относился к искренне привязанному к нему непонятно по какой причине Конгфобу, признанному «принцу» всех первокурсников, злило всех, кто хорошо относился к Конгфобу.
Всем им хотелось задать ему свои вопросы и получить на них ответы. Вот только Пхи'Артит не собирался ни слушать, ни отвечать им.
Он чётко продемонстрировал это на последнем собрании. Главный наставник не мог не знать о волновавших первокурсников вопросах, но он не уделил этому ни минуты своей заключительной речи на последнем собрании. Пхи'Артит даже проигнорировал несколько поднятых рук, не желая отходить от своего недосягаемого образа больше, чем уже был вынужден из-за прихоти старших.
Казалось, он и на факультете перестал появляться после этого собрания, только бы никто не вздумал прийти к нему с вопросами.
Вот только одновременно с ним исчез и Конгфоб.
Связать их пропажу вместе они додумались не сразу. Только когда Пхи'Прэм, проходя мимо стола самой колоритной компашки первокурсников, язвительно удивился отсутствию главного нарушителя спокойствия их факультета. Вад не мог промолчать на шпильку в адрес друга и в ответ спросил, куда запропастился их главный наставник? Если бы Пхи'Прэм ответил что-то в духе того, что это не их дело, то никто бы не удивился. Но Пхи' замер, а в его голове, как будто задвигались шестерёнки, подгоняя на свои места разрозненные мысли. И тогда в головах у всех зародилось одинаковое сомнение.
Но как могли быть связаны между собой два таких разных неча?
А если задуматься, насколько много они знали про них двоих? Пхи'Артит всегда держал с ними дистанцию, но вот Конгфоб, который всегда был в центре происходящего? Он никогда не рассказывал о себе многого. Вернее, ему даже никто особо и не задавал никаких вопросов. Так как-то само получалось.
Первый курс, разбившись на группки, пытался вспомнить, на какие факультативы и профильные занятия ходил их друг? Не проскальзывала ли в его разговорах какая-нибудь личная информация? Или может он сам оговаривался и случайно говорил о чём-то? Но вспомнить что-нибудь существенное не смог никто из них.
Самые близкие друзья Конгфоба, хотя, какие они друзья, если током ничего о нём не знали, пытались дозвониться до него. Хотя, парадокс, никто из педагогов или сотрудников факультета не интересовался, куда подевался один из студентов-первокурсников. Никто не осмеливался спросить у старших, искал ли кто-нибудь Пхи'Артита.
Спустя несколько дней по факультету начал распространяться слух, что Пхи'Артит решил отчислиться из университета, не выдержав унижения от того, в каком виде его видели младшие. Другой слух говорил, что семья Пхи'Дира надавила на руководство университета, чтобы заставить главного наставника извиниться, но тот, не сумев усмирить гордыню, предпочёл уйти. Что в первую, что во вторую версию верилось слабо. Что-что, а понять, каким человеком был Пхи'Артит, они немного, но смогли.
Если бы тот решил уйти, они бы об этом знали.
Он всё ещё был их главным наставником, он отвечал за всех них, а они – доверяли и рассчитывали на него.
Пхи'Артит не бросил бы их...
Вот только его фамилия тихо и незаметно исчезла из списков, только подтверждая бредовые слухи.
Вопрос, куда подевался Конгфоб, становился всё острее.
А потом, ответ на оба из них появился в один день.
Это произошло через две недели после исчезновения двух самых колоритных нечей их факультета.
Первый курс едва завершил конкурсную неделю, пытаясь, но не имея сил, чтобы выполнить приказ старших занимать только первые мета. Во многих конкурсах и соревнованиях Конгфоб был центром их стратегий, а Конкурс Лун и Звёзд вообще был его Ареной. Вот только главный актёр не явился на премьеру.
А Конгфоб всё также не подходил к телефону.
Третий и первый курсы были как никогда едины в своём желании прибить зарвавшегося первокурсника. Или хотя бы услышать от него вразумительное объяснение.
Но тот появился на факультете с видом победителя. Рядом с ним шла фигура в огромной толстовке, явно с чужого плеча, и низко натянутом капюшоне. Если присмотреться, то можно было понять, что ни капли голой кожи не было видно. Конгфоб обнимал чужие плечи, направляя и заставляя идти туда, куда ему было надо.
- Где ты был?! Мы тебя обыскались! – Эм был первым, кто заметил его, и он же первым подорвался, высказывая всё то, что кипело у них у всех. – Ты хоть представляешь, как сильно подвёл всех нас!?!
- Отойди! – Конгфоб даже не подумал оправдаться, вместо этого сам начиная рычать. Он вышел вперёд в странном защитном жесте, загораживая собой тёмную фигуру. В нём как-будто что-то очень сильно изменилось за эти две недели. Он больше не был их улыбчивым товарищем, готовым бороться с любой несправедливостью. Он был опасным, внушающим ужас существом с горящими красным огнём глазами, упирающееся длинным острым когтем в грудь своего «друга».
- Какого чёрта, Конг? – Голос Эма сел, а глаза его увеличились и посветлели. Для представителей его вида, ветряных духов, это была естественная реакция на сильный страх. Следующим рубежом была только потеря материальности. Вокруг них начинала образовываться толпа, и от этого Конгфоб, почему-то начинал нервничать сильнее. – Что ты творишь?
- Я сказал: «Отойди»! – Глаза Эма остекленели, и он, словно робот, сделал несколько шагов назад, врезаясь спиной в подстраховавшего его Вада. Из уголка глаз Конгфоба покатилась густая бордовая капля.
Он был вампиром!
Коллективных галлюцинаций у них быть просто не могло! А, значит, острые клыки им не привиделись!..
- Успокойся. Мне ничего не угрожает. – Смутно знакомый голос раздался из-под капюшона, когда тонкая фигура внезапно вышла из-за его спины, кладя ладошку на чужую грудь.
- Не смей мне перечить, птенец! – Конгфоб рыкнул на него, отталкивая обратно за себя. И в этот момент плотная ткань соскользнула вниз, и незнакомец зашипел, прижимая обожжённые пальцы к груди. – Вот почему я говорил, что тебе ещё рано выходить! Неразумный глупый птенец! Ты должен слушаться меня!
Конгфоб обеспокоенно схватил чужое запястье, но не притронулся к ранам, боясь, что прямое солнце может нанести ему ещё больший вред.
- Не разговаривай так со мной! – Фигура возмутилась, вновь заставляя всех вокруг почувствовать, что они где-то уже видели происходящее. – И вообще, нечего впустую разбазаривать свою кровь. Есть более разумный способ её потратить.
Последняя фраза звучала, как женское нытьё или детское хныканье, когда что-то хочется, но получить невозможно. И первокурсник встретил это стоически, легко отбивая чужой порыв.
- Тебе ещё рано есть снова.
- Ум~, рано, значит. – Фигура пошла глубже под навес. Каждый её шаг молодой вампир напряжённо отслеживал, сжимая кулаки. После своего исчезновения он стал более открытым в эмоциональном плане, не стараясь показаться хорошим и правильным для всех. – Ну тогда я отправлюсь туда, куда мне уже давно пора! На пары! – Он сделал ещё один шаг и обернулся, поняв, что за ним никто не идёт. – Парни, вы не идёте?
Конгфоб зарычал, поняв, что зовут не его и что его птенец удаляется от него, но фигура лишь сдёрнула с головы капюшон. Сверкая странными фиолетовыми глазами на них смотрел Пхи'Артит, как и всегда задравший острый подбородок вверх.
Артит просидел всю пару, как на иголках.
Чужое внимание жгло не хуже полуденного солнца. В горле неприятно зудело, его аппетит раздразнил запах крови Мастера, но жадный мальчишка отказался покормить его. Ун чувствовал, как его губы сами собой непроизвольно надуваются. После того, как он проснулся в своём новом теле, всё, даже его собственные эмоции, казались странными и непривычными. Он больше не мог их контролировать. Даже собственное тело слабо поддавалось его контролю. Когда Конг ругался с одногруппниками, его ноги почти подкосились. Но если бы он хотя бы мимолётно показал свою слабость, они бы тут же вернулись бы обратно, и Конг не выпустил бы его из мрака их спальни ещё несколько веков.
Мысль Артита неприятно дёрнула что-то внутри него, заставляя вздрогнуть и с противным грохотом выронить ручку из занемевших пальцев.
Как непривычно было считать остаток своего времени в веках, словно они были месяцами или даже неделями.
А ещё было странно опустить глаза вниз и увидеть стройные ряды зубодробительных математических формул, которые он не помнил, чтобы записывал. Но стоило только всмотреться в них, как они тут же стали понятны и даже просты. Артит не помнил, чтобы записывал хоть одно слово нудной лекции. Слова просто сами собой появлялись в его тетради и отпечатывали в его мозгу.
- Кхун Артит, за вами пришли. – В дверях кабинета стояла странная первокурсница. Она была в форме инженеров, но Артит не помнил её лица. Черты девушки как-будто рябили, не позволяя ухватиться за что-то конкретное. Профессор не вёл занятий у первого курса. Он не мог знать, что с этой девушкой что-то не так, но почему остальные никак не реагировали на странные метаморфозы? – Кхун, поторопитесь. Вы задерживаете всех нас!
Артит сфокусировался, как учил его Конг, и послал ему мыслеобраз вместе со своими смешанными чувствами.
Ему пришлось встать и собрать свои вещи, чтобы последовать за незнакомкой.
По коридору они шли молча. С каждым шагом фигура девушки расплывалась, а когда они завернули в старое крыло, она и вовсе исчезла.
В их университете не было старого корпуса!
Первобытный ужас шибанул по его нервам, когда вокруг него одна за другой начали возникать фигуры в длинных мантиях и с капюшоном.
Артит не знал, почему ему было так страшно.
- Здравствуй, юное дарование! – Глухой старческий голос разнёсся в пустоте, внезапно заменившей всё окружающее пространство. – Сегодня тебе выпал уникальный шанс принести клятву верности величайшему и мудрейшему Магистру Магической башни. Многие десятки раз подают заявки и проходят испытания только ради возможности пройти в ближний круг, а тебе дозволено прямо сейчас стать членом элитного сообщества!
- Не... не хочу! – Артит отшатнулся от властно протянутой к нему руки. Он стоял в центре круга. Любой шаг в сторону означал, что он становился ближе к кому-то другому.
- Твоё смятение понятно, дитя. Такая честь любому вскружит голову. Тебе нужно просто склонить голову и сказать простую магическую формулу...
- Я не хочу! – Волна страха поднялась из его живота и сорвалась с кончиков его пальцев ярко-жёлтой молнией.
- Какая сила! – Чей-то завистливый вздох ударил в спину, заставляя развернуться настолько резко, что ветер засвистел в его ушах.
- Она не должна принадлежать вампирской подстилке! – Ещё один шепоток вновь заставил быстро развернуться.
Слова.
Грубые. Жалящие слова.
Они заставляли крутиться на месте, пытаясь взглядом прожечь каждого, кто имел смелость бросить их ему в спину. Но, как бы он не старался, огонь в его венах не загорался. Артит чувствовал жалящие искорки огня, но они никак не хотели разгораться в полноценное пламя.
Как он должен был противостоять этим ужасным мантиям? Как ему следовало защититься от этого голоса, пытающегося подчинить его? Старик всё произносил и произносил одни и те же фразы, и каждая последующая загорались в его сознании калённым железом.
Его заставляли подчиняться.
Связь не откликалась.
Магия тоже.
Ему было страшно.
Очень-очень страшно.
И Артит сделал то, чего не делал никогда в этой жизни.
Он закричал.
Кхун Руангрой разбирал бумаги в своём кабинете, когда внезапный раскат грома оглушил его.
Раскат грома оглушил вампира!
Магическая гроза!
Мужчина вскочил, бросаясь к окну, но небо было абсолютно спокойным, даже безоблачным. И ни один его студент ещё не был настолько могуществен, чтобы призвать грозу. Иначе ему бы сообщили.
На вверенной ему территории происходило что-то странное, а он не мог отследить, что конкретно было не так.
Вмешательство извне!
Только так можно было объяснить то, что его вампирская интуиция была почти полностью подавлена.
Но как давно это началось? Сколько времени он незаметно для себя самого подвергался чужому воздействию?
«Дядя!»
Конгфоб!
Ну конечно!
Инженерный факультет.
- Ай'Фиат, немедленно созови совет. Всех, кроме магиков.
- Что? Кхун!.. – Секретарь продолжал что-то кричать, но Кхун уже летел прочь. Его птенец и птенец его птенца нуждались в нём. Он просто не мог медлить!
Здание инженерного факультета было эвакуировано слишком внезапно. Никто, даже преподаватели, не знали причины происходящего.
Ответственные сотрудники пересчитывали студентов. Все были на местах, кроме одного третьекурсника. Из всех возможных существ отсутствовал только недавно явившийся после длительного отсутствия главный наставник. И это постепенно начали замечать все.
- Где Ун?! – Сквозь толпу перепуганных студентов прорвался первокурсник, практически набрасываясь на одного из наставников. – Где он!?
Его глаза горели алым, кроваво-красным огнём, а из-под ощеренных губ выступали опасно блестящие клыки. Пхи'Нотт, который первым подвернулся ему под руку, никак не мог оторвать от себя перепуганного младшего. Его сила потомка Бога не помогала, а воля к сопротивлению утекала с каждой каплей крови, что вытекала из его тела из глубоких порезов, оставленных вампирскими когтями, и если бы не повышенная регенерация, он бы уже лишился одной или даже двух своих конечностей.
- Конгфоб! Уймись! – Все обнадёженно смотрели на появившегося прямо в центре хаоса ректора. Гром грохотал не переставая, но ни одной молнии в небе было не видно. Зато ветер, поднявшийся пару минут назад, даже и не думал стихать, пригибая к земле тоненькие деревца и снося плохо приделанные мусорки. От опасности пострадать от летающих объектов студентов спасали только вовремя поставленные их старшими и преподавателями щиты.
- Я не чувствую его, дядя! Я не чувствую Уна! – Всего лишь одно слово, но сразу столь многое встало на свои места. Конгфоб был племянником ректора. Поэтому ему позволялось столь многое и прощалось столько же.
- Когда вы видели его в последний раз? – Глупый вопрос в глупое время.
- Разве это имеет сейчас значение?! – Конгфоб вспыхнул, вырываясь из удерживающих его рук и бросаясь в подозрительно дребезжащее здание.
Кхун не мог оставить своего единственного птенца в одиночестве и в панике. Но стоило ему только приблизиться к зданию, как из дальнего корпуса вылетели все окна, осыпая стоящих рядом студентов градом осколков. А вместе со стеклом из здания вырвался ветер с каплями дождя.
Кхун Руангрой внимательно всмотрелся в потоки магии. Его брови удивлённо подпрыгнули вверх. В здании закручивался настоящий тайфун! А первоисточник проблемы явно находился в его центре.
Когда он собирался вновь броситься в здание, за его спиной раскрылся пространственный портал.
- Зачем звал, Прачая? – Высокая статная блондинка первой появилась из переливающегося вихря. Но, прежде чем ректор успел поприветствовать вновь прибывших или ответить на вопрос, его просто оттолкнули в сторону.
- Что там происходит?! – подросток, почти ребёнок, весь затянутый в чёрную кожу и обвешанный далеко не искусственными черепами и косточками мелких животных и птиц, всматривался враз почерневшими глазами в творящийся в здании бардак.
- Мне и самому очень хотелось бы знать, Мастер Бон. – Кхун Руангрой вежливо склонил голову. Мастер Бон всегда вызывал у него уважение и трепет. Они никак не могли определиться, кто из них был старше, потому что оба уже давно не помнили, когда и при каких обстоятельствах родился каждый из них. Но уважение у Прачаи вызывало не это, а то, что всего через десять лет после появления Бона на политической арене существ, он добился отделения чернокнижников и некромантов от остальных магов и магиков, а значит – он получил своё собственное место в совете, несмотря на то, что уже входил в него от фракции магиков. Его жестокая политика невмешательства бывших «товарищей» в дела Последователей смерти, как они себя называли, восхищала Кхуна Руангроя. Особенно с учётом того, насколько ему самому всё ещё сложно было удерживать Магистра Магиков в рамках приличий. С каждым годом чванливый старик старался запихнуть в свой рот всё больший кусок, который никак не мог проглотить. Прачая Руангрой старался сохранить вежливость, с далёкого детства вбитую ему на подкорку, а потом – отшлифованную Памятью Рода, но с каждым разом это становилось всё сложнее. Особенно, после чужого наглого наплевательского отношения к предупреждениям и правилам в собственном доме вампира.
- Я чую запах Магистра Фиста, но не вижу его среди нас. – Альфа всех перевёртышей дёрнул носом, и Кхун Руангрой напрягся, ощеривая клыки. Он подозревал, что в происходящем может быть задействован вредный старикашка, но слышать об этом, как о подтверждённом факте было не то что неприятно, это скорее злило до ослепительных вспышек перед глазами.
- Прачая, что... - Блондинка, которая первой появилась перед испуганными студентами, была наследной принцессой фей и последнюю пару сотен лет занимала место своей венценосной Мэ в совете, защищая и отстаивая права всех тех, кто причислял себя к этому разномастному народу. Её фамильярность слишком сильно резала слух. Сумасбродная девчонка вбила себе в голову, что он должен стать её супругом и делала всё, чтобы завоевать холодное сердце, не знающее любви. Как-будто зелёная феечка могла быть парой с кровожадным вампиром! Но сейчас у них не было времени вновь объяснять ей прописные истины. По кровной связи пронёсся отголосок чужой боли, и ректор рванул внутрь, надеясь, что остальные последуют за ним.
Боль, которую он почувствовал, не принадлежала Конгу.
Он впервые ощутил Артита в их семейной связи. К ней должны были иметь доступ только прямые потомки клана, которыми являлись только сам Прачая и Конгфоб. Но его племянник, похоже, вложил в своего первого птенца слишком много сил, делая его практически равным по силе его родному птенцу.
Артит ощущался лёгким дуновением морского бриза с лёгкими нотками прогоревшего костра. Но его боль, боль новорожденного, совсем ещё юного птенца вспыхивала под кожей огненными вспышками. Из-за того, как Конгфоб воспринимал Артита, Прачая тоже инстинктивно чувствовал его намного сильнее, как и ответственность за него.
Тайфун закручивался всё сильнее.
Восемь магиков не могли удержать стихии, закручивающиеся вокруг скукожившегося и затыкающего уши парня.
Завывания и свист ветра соперничали в громкости с подавляющим сознание старческим голосом и отчаянным криком.
Конгфоб разбивал кулаки в кровь, пытаясь пробиться к своему птенцу сквозь щит, удерживаемый амулетом в руках одной из мантий. На невидимой преграде оставались следы его крови, но сил разбить её у молодого вампира было недостаточно. Артефакт явно был сделан на совесть, раз даже покрывшись трещинами и кровью, всё ещё восстанавливал завесу там, где она ослабла сильнее всего.
Один он не справлялся.
Его сердце и душа рвались на помощь к его птенцу, но он был непозволительно слаб и не мог справиться с этим самостоятельно. Ему не хватало сил справиться и не хватало смирения принять это. Его вампирская гордость не могла вынести этого.
От всех этих непривычных эмоций, от боли, что испытывал его Ун, его собственная сущность покрывалась трещинами, как и его тело.
В таком состоянии его и нашёл дядя.
Отчаявшегося и никчёмного, почти позволившего своей сущности разрушить его самого. А ведь без него не станет и Уна! Новообращённый дампир не сможет выжить без своего Мастера. Ему не хватит сил, чтобы поддерживать своё существование, и силы воли, чтобы выживать без того, кто внезапно стал для него центром вселенной. А ведь он уже потратил столько сил, чтобы справиться с ещё одной, абсолютно неизвестной ему стихией.
Взрослый и опытный вампир, его дядя, одним ударом справился с тем, на что у самого Конгфоба ушли драгоценные минуты. Он говорил ему больше времени уделять Памяти Рода, не просто быстро просматривать, а вникать и изучать знания, накопленные веками! Тогда бы он легко смог пробить преграду всего лишь парой прицельных атак и небольшим дополнением особой вампирской магии.
То, что Ун страдал, было его виной!
Но время для самобичевания у него ещё будет. Сейчас же он должен был оказаться рядом со своим птенцом.
Слишком рано он позволил ему выйти из защищенного дома...
Слишком глупо поддался чужим умоляющим глазам и твёрдому убеждению Уна, что он обязан лично известить своих Нонг'ов и друзей, что больше не сможет идти с ними нога в ногу, что больше не будет для них главным наставником и лидером, что ему потребуется как минимум год, чтобы вновь научиться жить в обществе.
Он держал его в руках, обнимая сотрясающееся в рыданиях тело, и не мог винить в этом никого, кроме себя самого.
Глупый, самоуверенный вампир!
Прачая Руангрой смотрел на своего разбитого племянника и на его почти развалившегося на куски птенца, смотрел на драгоценную кровь, текущую из ран на руках Конгфоба и из трещин, покрывающих всё его тело, смотрел на взахлёб рыдающего парня, который так отчаянно не хотел показывать свою слабость даже самым близким друзьям, и чувствовал, как гнев, скапливающийся в нём веками, прорывается наружу.
Он видел старика.
Он узнал родителей Артита.
И он узнал чёртов ритуал, который в большей степени был рабской кабалой, чем клятвой уважения и верности старшему по ковену.
Даже сохранив свои силы магика, что уже само по себе было чудом, Артит больше не мог принадлежать к какому-либо ведьминскому ковену. Его верность целиком и полностью принадлежала одному только Конгфобу.
Старикашка не мог не знать об этом. Он хотел заставить Артита принести клятву, а потом – вызвать его на суд. Как пострадавшая сторона, он мог получить всю силу, которая осталась у птенца.
В голове всплыли три сферы, плавающие над кроватью Конгфоба, пока Артит был без сознания. Сейчас же мальчик так явно продемонстрировал пробуждение ещё одной! Насколько же безгранична любовь Госпожи Природы к этому дитя, раз даже после смены его сущности она продолжала даровать ему своё благословение?!
Конгфоб смог заполучить себе великую драгоценность!
А кто-то посмел покуситься на неё!
Прачая бросился в толпу сгрудившихся вокруг своего лидера магиков, хватая самого ненавистного из них за горло.
- Я до ломоты в клыках хочу разорвать твоё горло и умыть этих птенцов твоей поганой кровью. Но того, что ещё осталось в этом дряхлом теле просто не хватит, чтобы смыть нанесённое оскорбление! Не думай, что я не знаю, каким образом ты использовал всех тех, кого я с такой заботой воспитывал и учил здесь! Я не вмешивался не потому, что не хотел, а потому что не имел права. Но сейчас ты перешёл черту! Артит – птенец моего Рода, и я спрошу с тебя за всё, что ты пытался сотворить с ним! - Кхун Руангрой разжал хватку и повысил голос. – Призываю в свидетели и судьи членов Великого Совета! Мастер магиков Магистр Фист покусился на птенца вампирского ковена Сутирак. Дампира Артита Суттирак, сумевшего при обороте сохранить благословение Госпожи Природы! Он пытался обманом заполучить не принадлежащую ему силу, и, тем самым, поставить под угрозу только народившуюся жизнь. Прошу Великий Совет тщательно изучить все аспекты и доказательства и вынести справедливое решение и причитающееся наказание!
Кхун Руангрой сомкнул кулак, ногтями протыкая кожу ладони и пуская себе кровь. Всего несколько капель, по числу присутствовавших здесь членов Совета, засветились рубиновым, подлетая к существам и зависая на уровне их сердец. Это было требованием виры, засвидетельствованное покровительницей существ Мрака – Луной.
У них не было варианта отвергнуть его запрос.
Инженерный факультет опять был лишён покоя.
Вчера все курсы стали свидетелями бесконтрольной магии, разрушившей половину их корпуса, но никто не объяснил им, что происходило. А сегодня, стоило только начаться первой паре, как в каждом кабинете возникло магическое сообщение с подписью их ректора в самом низу.
«ХХ числа ХХ месяца ХХХХ года студент третьего курса Артит Суттирак, 0206, студент первого курса Конгфоб Суттирак, 0062, на неопределённое время, необходимое для их восстановления после вчерашнего нападения, принудительно отправлены в академический отпуск и исключены из списков действующих студентов.
Главным наставником первокурсников до окончания прохождения наставничества назначается студент третьего курса Нотт Крачаироен, 0377.
Ректор университета К.
Прачая Руангрой.»
И всё.
Никаких объяснений происходящему.
И даже наставники ничего не могли объяснить, сами ошарашенные внезапной сменой состава.
- Конг...
- Конгфоб...
- Мастер...
Они лежали в кромешной темноте, тесно прижавшись друг к другу. Около лица Артита всегда находилось запястье его младшего, если ему вдруг захочется есть. Холодное тело первокурсника больше уже не казалось таким же ледяным, как раньше. Он не слышал биения чужого сердца, рядом с ним больше не притворялись, но и его собственное больше не билось. В его животе горело, сводило и кололо. Новая стихия пыталась найти себе место в его изменившемся теле.
Время пролетало незаметно.
Иногда рядом с ним появлялся его телефон, и Артит мог не много поболтать с парнями о происходящем на факультете.
Иногда Конгфоб пил его кровь.
Но он не говорил с ним.
Сколько бы времени не прошло, после того, как старший очнулся, сколько бы не провёл он в беспамятстве, Конгфоб продолжал спать, не просыпаясь, сколько бы он его не звал.
Его раны постепенно затягивались, но лицо продолжало оставаться безучастным.
Но Артит всё-равно продолжал прижиматься к нему, ныть и тихо звать его.
- Прости меня, Мастер. – Он прижался к слегка приоткрытым губам вампира в невинном поцелуе. – Я буду ждать столько, сколько тебе будет нужно. Это моя вина, что ты так сильно пострадал. Я так сожалею, что не смог защитить тебя. Пожалуйста, вернись ко мне, Конгфоб. Я очень скучаю...
Он продолжал шептать эти слова раз за разом, ожидая, когда же алые глаза откроются и снова посмотрят на него.