Part III: Asylum
Первая охота, по словам Мардж, это как первый секс: должны остаться хорошие впечатления. Моя первая охота, была демонстрацией возможностей моего родителя.
Одинокие прохожие, слоняющиеся по задворкам окраин, внемли присутствию Мардж. Она манипулирует людьми, и она чертовски хороша в этом.
- Пей, - она взглядом указала на аккуратный след от укуса, в области шеи жертвы, руками придерживая его голову.
Люди испытывают экстаз от укуса. На грани наслаждения. Человек томно вздыхает, погружаясь в анабиоз жертвы. Беззащитен и безмолвен. В момент кормления - люди, просто бесполезные пешки, в руках дьявола.
Но, дьявол - не дьявол, без зверя внутри.
- Остановись, - Мардж прихлопнула меня по спине, пока я выпивал жизнь из бедняги.
Теплая, ещё живая кровь, ни шла ни в какое сравнение с кровью в бокале виски. Абсолютно чистый продукт, пробудивший во мне желание и энтузиазм продолжать не-жить дальше. Восхитительные чувства, от которых я чувствовал себя бессмертным, хотя и был мёртвым фактически. Неуязвим и незыблем. Вечно.
- Хватит! - злостным криком, и ударом в живот, Мардж заставила меня оторваться от пожирания жертвы.
Коматозное состояние покормки - как покурить марихуану на полный желудок. Мне было плевать на запреты Мардж. Плевать на стенания жертвы. Я чувствовал себя живым, как никогда, ведь мне было действительно плевать на всё, включая Викторию и нашего, с ней, ребенка.
- Ты ведешь себя как животное, - она толкнула меня в плечо, когда я, согнувшись, наблюдал за капельками крови, падающих с моего подбородка.
Мардж знает о звере, ведь она поборола его однажды. Большее зло, чем всё общество, вместе взятое, живет в каждом из сородичей. На цепи, или поводке. Возможно, гуляет сам по себе. О звере знает каждый проклятый и общество помнит каждое его появление.
В этом, первое кредо общества - Человечность. Узда для зверя внутри.
- Сотри кровь с лица, - она протянула мне салфетку.
Из первого кредо, вытекает второе, именуемое: Маскарад. Общество существует за занавесом. Людям удобно быть венцом пищевой цепи, по этому не стоит напоминать им о дьяволе, пока они верят в бога.
Тайное не станет явным, даже ценой не-жизни тысячи сородичей.
Всё как в старом, черно-белом фильме про вампиров. Неказистыми движениями, проклятый кусает человека в шею, и, насладившись трапезой, скрываясь в тени. Занавес, апплодисменты. Никто не смотрит за занавес. Да, и кино никто не смотрит, хотя таких постановок тысячи, и проходят они ежедневно.
Уважение к Мардж подавалось на инстинктивном уровне. Трепет, как один из кирпичей в его основании. Я следовал за ней к "Лангории", одурманенный кровавым маревом в голове, с единственным желанием, повторить незабываемый опыт вновь. Уважение к Мардж, как подспорье к тому, что бы спустить зверя с поводка, прямо на улицах города.
- Поживешь, пока, в "Лангории", - она поднималась по лестнице, ведущей к моему этажу. - Считай это жестом доброй воли. Я не стану опекать тебя, как младенца.
На этаже было пусто. Энтузиазм продолжить не-жить, смешивался с апатичной реакцией на происходящее. Кровавая эйфория разбавлялась водой вопросов, которым было не суждено прозвучать в слух. Не сегодня.
- Мардж, - я окликнул мою спутницу, когда та провела меня до двери номера, и развернулась, что бы уйти.
Она посмотрела на меня странно, как мне казалось тогда. Тот самый момент, когда второстепенный персонаж, оказывается в главной роли, причём, куда главнее меня. Мардж. Кто она?
- Кто такие Вентру? - не самый важный из вопросов, как мне казалось, но, основопологающий, в вопросах общества.
- Наш клан, - слишком большое количество информации, которую я должен был впитать. - Скоро, ты узнаешь разницу.
Они говорят загадками. Или подтекстами. Не существует гида по обществу, как Харон, обьясняющий мне правила загробного мира, и берущего за услуги монетки с глаз. Всё инстинктивно.
Я не был свободен в те ночи пока не знал основ иерархии.
Окна номеров "Лангории", устроены особым образом, заметным лишь тем, кто знает контекст. Плотные жалюзи не пропускают солнечный свет, позволяя посетителям наслаждаться интимным полумраком даже в светлое время суток. Эта функция особо ценится теми вампирами, кто нашел своё убежище в лоне "Лангории". Как и я тогда.
Джанетт пришла ближе к утру. Я игнорировал её появление, лежа на кровати номера. Мы всё ещё были близки с ней, но, в тоже время, я не чувствовал к ней того, что чувствовал раньше.
Вампиры привлекают людей. Своим проклятием, порочностью. Аурой запретного, витающей вкруг каждого из сородичей. Искушение и первородный грех. Я не чувствовал к Джанетт того вожделения, что чувствовал, когда был человеком. Она легла рядом со мной и поцеловала меня в щеку также, как это делала раньше, но не изображая себя живой.
Мертвые всё-же могут любить, но, наверное, в тот момент, я был чуть мертвее, чем Джанетт. Не одурманеный больше ею. Одурманенный лишь кровью, терпкий привкус которой, всё ещё бесновался на кончике моего языка.
- Ты меня любишь? - она спросила, понимая, что в этот раз мы на равных.
- Почему не ты обратила меня? - я ответил вопросом на вопрос, искренне желая избежать лжи.
- Моя кровь проклята, Илай, - её инфантильность маскировала мой неловкий уход от темы. - Род Малкавиан слишком тяжелое бремя.
Она взяла мою руку, вновь поцеловав мою щеку и ложась ко мне на плечо. Перемены настроения, подмены характеров, безумие. Выбор Джанетт стал очевиден для меня не сразу. Всё ещё наивный новорожденный, ждущий нового глотка крови, как грудного молока матери. Пока ещё не видел двойное дно шкатулки и не играл в общество по-настоящему. Просто ребёнок, брошеный в мир, отдаленно напоминающий зазеркалье.
Мы уснули, так и не поговорив.