Глава 12. Глубже
– Так кто такая Ирма?
– Подожди, пока близнецы не придут. Я хочу, чтобы они тоже послушали.
В сумерках в парке собралась компания человек. Купальный сезон уже почти закончился, туристов и отдыхающих на улицах Веритополя было немного, так что ничто не могло им помешать.
Лили и Адель собрали почти всех: сиблингов Джонсон, сестёр Мюррей, Бейкера и Линч. Не хватало только близнецов Мендес.
– Ну и что? Ты для своего хахаля не повторишь? – недовольно вопросил Джош и скрестил руки на груди.
– Ты подождать не можешь? Сказано ж тебе, скоро придут.
Мэри, как и Сару, Джош и Эрика знали ещё с детства, и хотя по некоторым причинам она не была в этом городе уже несколько месяцев, но все те злоключения, что случились за это время, Сара в красках передавала сестре по телефону, а потом еще раза два пересказывала лично при переезде.
Сейчас Мэри оценивающим взглядом окинула Лили и Адель. Чем-то они её очень беспокоили.
– Вампиры, говорите? – произнесла она, наконец теша своё любопытство.
– Есть такое, – Лили усмехнулась, – только Арту не говори. А Макс и так уже знает.
– Почему же скрываешь?
Лили вопросительно подняла бровь, Адель закрыла глаза и хихикнула.
– Думаю, не я одна здесь имею секреты от близких людей.
Как бы терпеливо Генри не ждал, что Лили в этот момент хоть мельком глянет в его сторону (она ведь о нём сейчас говорит!), но вампирша сверлила взглядом Мэри. «Не я один здесь тёмная лошадка?» – подумал Джонсон и смирился.
– А почему ж вы нас всех не сожрёте, как вампиры? – не унималась она.
«Мэри, ради здравого смысла, не лезь к ней с тупыми вопросами, себе дороже!» – недовольно пробурчал Бейкер. Видимо, последний опыт общения с Лили нанёс ему изрядную психотравму. «Но мне же интересно», – послышалось в ответ.
– Мы сейчас не голодны на кровь, если уж тебе настолько интересно, ты примерно должна это понимать, – Лили убрала за спину коробку с очередными сладостями, – а пока нет надобности, можно и чем-нибудь обычным перекусить. Но вообще с возрастом лучше получается себя контролировать, да и мы – люди приличные, а приличные люди без приглашения на друзей не набрасываются.
Мюррей как-то удивленно переглянулись, но больше ничего не сказали.
– Да кто вообще этот бред про питье крови выдумал? – а Джош всё не унимался.
– Джош!
– О-оо, а вот это уже интересно, – неожиданно воодушевилась Лили, – это наследие самого первого вампира – Вампириуса. Он... чего вы смеётесь?
В этот раз шкодно повёл себя не только Джош, но и Мэри. «Если они на одной волне, мне придётся тяжко. И не только мне», – подумал Генри и глянул на Лили.
– Да ладно тебе, – ответила Мэри, вытирая слезинки с уголков глаз, – ну смешно же, вампир, которого зовут Вампириус.
– В его честь мы и названы, – пояснила Адель. С ней спорить уже никто не стал.
«Вампириус был обычным стариком в де... О, привет!»
Наконец-то пришли близнецы. Арт сиял настолько, что, наверно, даже сам Макс его таким не видел, не то что остальные.
– Сейчас кое-что расскажу, а потом мы пойдём! – Лили всучила ему свою коробку и все-таки начала рассказ.
«Вампириус жил в деревне, жители которого каждое зимнее солнцестояние приносили в жертву юношей и девушек богоподобному существу, что жил в лесах этой местности и наводил страх на жителей. В тот раз старшины отобрали для жертвоприношения его единственную отраду – маленькую дочь. Не смогший справиться с горем и одиночеством, Вампириус бросил вызов этому монстру в попытке прекратить кровавую традицию и полёг сам. Много дней и ночей провёл он в борьбе с существом, голод выедал его изнутри, а рядом находился лишь труп поверженного врага. Обессилевший старик губами припал к еще теплой туше и, изпивши горячей крови, бездыханно повалился на землю. Однако провиденье оказалось к нему милосердно, и вскоре сердце Вампириуса снова забилось. Теперь дряхлый старик получил невиданную силу и голод больше был ему не страшен. Но всему есть своя цена: теперь он не мог вернуться в свою деревню и сообщить жителям о победе. Солнечный свет нещадно жёг его кожу, а густые заросли шиповника забирали дарованную силу.
Старейшины деревни посчитали, что глупец пал смертью храбрых в схватке с божеством и продолжили отправлять юные жизни на верную смерть. Они раздевали жертв догола и привязывали их к деревьям. Но если раньше они замерзали и существо пожирало их обледенелые трупы, то теперь Вампириус находил их и утаскивал в своё гнездо, превращая в себе подобных. Однако недалёкие умы решили, что сам Вампириус и есть кровожадное божество, и долго точили на него зуб, хотя он называл их своими детьми и всячески опекал. И нашлась среди них та, что предупредила его о предстоящем покушении, после чего они оба покинули гнездо. Вроде как звучит достаточно прилично, да? Но Вампириус не сказал своим «детям», что сделает с ними солнце. Спустя пару дней они вернулись в гнездо и обнаружили несколько оставшихся в живых, что познали этот ужас, глядя на других или получив собственные ожоги. Тогда Вампириус провозгласил, что его «отпрыски» недостойны размножаться, и теперь если он встретит вампиров, что против его воли родили детей, то безжалостно расправится со всей их семьей. Сам же он женился на своей спутнице и породил двух сыновей. Только им он разрешил продолжить род».
Посвисла неловкая тишина.
– Сегодня вечер народных сказок и мифов? – неуверенно вопросил Арт.
– Легенда о первом вампире, – улыбнулась Адель.
Вообще смутил монолог Лили всех, потому что обещала она рассказать совсем другое.
– Если вы повстречаете вампиров и спросите об их прародителе, они в красках вам опишут, какой он подлец, – рассказчица всё не унималась, – но вообще как человек Вампириус действительно крайне неприятен, и каждую встречу с ним надо поклониться в дань уважения. Если же ему ваше уважение покажется недостаточным, то он без особых церемоний разорвёт вас на куски.
Глаза Арта безмерно округлились. В отличие от остальных, россказни Лили он слышал впервые.
– К чему это вообще? Лили? – разбито произнес Генри.
– И вообще всех, кто не его кровные потомки, он считает отбросами и недостойными жизни. Будьте аккуратны, в этом городе много вампиров! Берегите себя, они крайне опасны! А теперь про Ирму.
Откровенно говоря, её практически и не слушали. Генри пытался лишь уловить в рассказах Лили что-нибудь про зеркальный мир и двойников, систематически не высыпающаяся Адриана чуть ли не стоя спала на плече у сестры, Эрику и Мелани вся эта жуть доводила до оцепенения, Джош принципиально не слушал, близнецы в разной степени не знали её предыдущих историй и не могли полностью понять нынешнюю, лишь сёстры Мюррей с неподдельным интересом вникали в каждое её слово. Занятно.
Они находились в городском парке, днём в котором работали киоски и торговые точки. И Лили собрала всех возле них не просто так. На одном из них красовалось зеркальное покрытие окон и дверей, и сейчас девушка под чужими взглядами встала напротив него.
Что-то прошептав, уже громко и с улыбкой она произнесла: «Ирма, подойди ко мне. Привет! Познакомься с остальными!»
Вся компания немного боязно подошла, но никто не увидел в отражении собственных очертаний. Вместо них среди зеркального парка одиноко стоял мутный разноцветный силуэт. Фигура помахала подобием руки и неуверенно произнесла: «Привет».
– Что с ней? И что она вообще такое? – изрядно напрягся Джонсон.
Вообще, если пораскинуть мозгами, в её очертаниях угадывались черные волосы, белый овал лица и бежево-синее платье.
– Ирма такая одна, и из-за её «размытого» состояния её не видят и не могут с ней взаимодействовать другие отражения, – пояснила Лили, – но в этом есть свой плюс! Она может без зазрения совести за ними следить, а в тех зеркалах, в которых она побывала, уже не появятся враждебные двойники.
– Это ты поэтому чудила у зеркала?
– Есть такое, – Лили скрестила руки на груди, – во всех местах, где я прохожу, я стараюсь предоставить ей путь. Так что если в зеркале не отражаетесь вы, значит, в нём сейчас Ирма.
Глубинный страх зеркал не позволил Генри подойти ближе, хотя его уверяли, что всё в порядке, и даже сами боязно, но подошли. Но больше всего отличился Арт.
С недюжинным переживанием он подошел вплотную к зеркальной поверхности и, оглядывая Ирму с ног до головы, несчастно к ней обратился:
– Почему ты такая? – на что она молча помахала подобием головы.
– Даже тот, кто с ней это сделал, не до конца понимает, что к чему, – грустно произнесла Лили, – но в этом есть и свои плюсы. Вы можете её позвать, и если она будет рядом, то вам поможет. Меня же она слышит всегда?
– Но почему?
«Потому что она – моё отражение. А теперь пошли», – поспешно завершила свой рассказ девушка и взяла под ручку достаточно обескураженного Арта. Ирма произвела на него сильное впечатление, так что он ещё долго оборачивался, глядя на мутное отражение своей спутницы, что сейчас вела его на свидание. Лишь спустя некоторое время он отошел от этой ситуации и расслабился. Они о чем-то мило шептались, пока совсем не пропали из виду. Все остальные провожали их взглядом.
– Я думал, она шутит, – немного обидчиво произнёс Джош.
– Что ты имеешь в виду?
Бейкер обернулся на Адель, которая со всей своей искренностью ожидала его ответ.
– То она говорит, что терпеливо ждет хахаля со своим ребенком, то теперь вот обхаживает очкастого шмошника.
– Джош! – возмутились Эрика и Макс.
– Ты перенимаешь уже её привычки, – он нахмуренно оглядел Мендеса, – и как будто сам не знаешь, что твой брат себя как чмошник ведёт.
«Ты просто завидуешь», – перебила их Адель, всё так же привычно улыбаясь. Джош открыл было рот, чтобы возразить, но будто проглотил язык и вместо этого молча посмотрел на Адриану. Щурясь и глядя одним глазом, она пыталась уловить суть его препираний.
– Адриана, пошли покатаемся.
Джонсон порядком удивилась и окончательно проснулась.
– Я с тобой одна не поеду.
Уже закипающий Бейкер громко выдохнул через нос в попытке успокоиться, но в итоге повернулся к сестре: «Значит, поедем вчетвером. Эрика, бери Макса, тогда погуляем по центру, – затем вернулся к Адриане. – Теперь согласна?»
Она тихо усмехнулась, но этот вариант ей больше подходил. Сообщив двойняшкам, что позвонит, когда поедет домой, Адриана и трое других попрощались и направились в сторону парковки. Теперь здесь остались Сара, Мэри, Генри, Мелани, Адель и Ирма как подобие шестого человека.
«Какой же он противный», – донеслось из зеркала, отчего обе Мюррей прыснули со смеху.
– А я всё думала, умеешь ты говорить, или мне показалось, – произнесла Мэри.
– Мне... я стесняюсь, – спустя время ответил мутный силуэт голосом Лили.
Генри била едва заметная дрожь при взгляде на Ирму. Несмотря на все слова Лили и Адель, он всё ещё не мог поверить в её безопасность. Приблизившись к Адель, Генри шепнул ей на ушко: «А вы точно уверены, что она не опасная?» «За пятьсот с лишним лет никаких нареканий, – вопрос Джонсона её совсем не смутил, – она мне в детстве колыбельные перед сном пела».
– Сколько-сколько?! – подскочившая Мэри изрядно напугала их своим громким возгласом, – в мире есть кто-то старее нашей полоумной соседки?
Звучало это крайне нелепо, так что и Генри, и Адель решили промолчать.
«Давайте уже куда-нибудь пойдём, здесь скучно!» – капризно произнесла Мелани, и это было разумно. Стоять возле закрытого ларька посреди улицы, когда всё интересное уже рассказали и показали – в чём тогда смысл?
– Тогда предложи, куда, – Мэри повернулась к Генри, – авось смазливенький вариантов накинет?
– Кто «смазливенький»? Я?! – искренне возмутился Генри.
Тогда Мюррей вплотную к нему подошла и, по-панибратски обхватив его одной рукой, шепнула ему на ухо: «Мы с Джошем побились об заклад, гей ты или натурал. Я поставила на последнее, не подведи! Косарь на дороге не валяется». Генри утратил дар речи.
– Ну и зачем ты ему это говоришь? Он в ваших игрищах не участвует, – довольно язвительно Сара одернула сестру.
Та посмотрела на неё довольно неоднозначным взглядом, но улыбнулась и больше ничего не сказала. Юноша всё еще не мог говорить.
***
– Так непривычно, что вы так спокойно относитесь ко всему «ненормальному», – помешивая содержимое фужера, Сара обратилась к родителям Генри.
Они так и не решили, куда пойти и что делать, поэтому двойняшки предложили посидеть у них дома, а Адель по наставлению мистера и мадам Джонсон купила три бутылки вина и конфеты в качестве гостинца.
– Приходится, – хмыкнула мадам Джонсон и отпила вина, – ты рассказала сестре про Генри и Мелани?
Сара удивленно дернулась, но кивнула.
– Ваши дети – призраки, вы спокойно пускаете в дом вампиров, русалок и не только, еще вы не запрещаете им ни с кем из них общаться, разрешаете алкоголь и гулять допоздна и ни за что не осуждаете, – Мэри усмехнулась, – мама и тётя с меня и Сары уже б три шкуры содрали.
– Милая, ну ты чего? Мы же с Риной видим, что вы все хорошие, как же можно запретить им с вами дружить? – захмелевший Билл потрепал девушку по голове, – да и лучше вы с вами вино будете пить, чем какую-нибудь химию в подворотне.
Из всех присутствующих не пила только Адель, ведь вампиры не пьянеют, а мистера Джонсона унесло с одного бокала. Полноватый мужичок средних лет искренне признавался всем, какие они хорошие и как всё у них будет хорошо.
Генри тоже попробовал вино и, о чудо, почувствовал слегка обжигающую горечь, после которой руки и ноги его стали ватные. Интересный опыт. С двух сторон сидели две девушки, тепло одной из них он ощущал, другой нет.
Мелани обняла брата за руку и положила голову ему на плечо. Другой рукой он гладил её по голове, пока Сара лениво наблюдала за этим.
Младшая Джонсон тихо рассказывала, как она вырастет и откроет приют и как они все найдут новый дом. Детские мечты да и только. Сколько заботы и ласки было между братом и сестрой, но насколько Генри не верил ни единому слову про хорошее будущее. И Сара это видела.
«Эй, – девушка тихонько его позвала, – чего с кислой миной сидишь? Сидя на диване ничего не изменишь. Все хоть что-то делают, сделай и ты».
Генри внимательно на неё посмотрел и недовольно вздохнул.
Что ему нужно для счастья? Перебить всех двойников до единого? Но их бесконечно много. Тогда он подумал о дяде Рональде и Пушке. Умерших не вернуть. Хотя здесь и сейчас его родители беззаботно веселились и точно были счастливы. По крайней мере, старались не показывать обратного.
«Например?» – напряженно вопросил Генри. «Отношения, учёба, хобби, работа. Пробуй разное. Поставь цель и следуй за ней».
И тут Генри осознал, что его не интересует вообще ничего. Он никого никогда не влюблялся и не проявлял ни к кому интерес. Учёба? Дай бог школу закончить, уже неплохо будет. Хобби, работа? Когда у него есть свободное время, он не делает ровным счетом ничего. Он просто сидит и втыкает в Пустоту. В то же время Адриана уже трудится на передовой в надежде стать врачом, а Мелани ухаживает за уличными зверушками и хочет идти на ветеринара. А кто тогда Генри? Никто.
«Бесполезный дармоед, который только приносит несчастье другим», – подумал про себя Джонсон, резко встал и вышел из дома, наплевав на все советы не ходить по одному.
Он частенько садился перед домом на лавочку, и в окно его было хорошо видно, так что все решили, что ему захотелось проветриться и просто пустили всё на самотёк. А зря.
«Полнейшая бестолочь без права на жизнь. Бестолочь! Бестолочь!» – безмолвно кричал Генри, всё глубже роя себе могилу.
Слёзы застыли в глазах его не в праве вытечь наружу, а горло безвольно парализовало. Тяжко держа себя за голову, юноша всё больше и больше сползал вниз, терзая себя, пока не очутился на земле. Он закрыл лицо руками в попытке не увидеть больше белого света, но что-то его прервало.
Тихий, но неистовый стук донёсся со стороны машины его семьи и чей-то неразборчивый голос. Его воспаленный мозг немедленно принял решение подойти и узнать что к чему.
Каждый шаг ноги его наливались свинцом, а голову безбожно тянуло к земле, однако, едва добравшись, он узрел очертания Ирмы в боковом зеркале автомобиля, что со всех сил била по стеклу с той стороны и кричала: «Берегись!» – и тут же исчезла.
Отражение восстановилось, и Генри увидел кого-то позади себя, так что немедленно обернулся и увидел мать.
Рина немного смутилась и скрестила руки на груди. Мальчик долго рассматривал её в попытке осознать, от чего именно ему стоит беречься, но как только он расслабился и отвёл взгляд, женщина бросилась к нему, и сквозь его тело будто прошёл электрический заряд. Дальше было хуже.
Яркая вспышка заполнила всё пространство вокруг и белая пелена нескончаемого света нещадно жгла глаза и длилась целую вечность. Генри кричал, плакал, бился в истерике, не веря в происходящее и пытаясь вырваться отсюда.
Затем его охватили красные языки пламени, что выедали его изнутри, кусали и разгрызали его на клочки, а сам Генри осознал, что падает вниз. Он рвал и метал, бил кулаками в грудь, понося и ругая себя за смертельную оплошность.
Огонь сменился мощнейшим ветром, что своими порывами щипал и жалил его плоть. В отчаянии он взмолился всем богам, что только смог вспомнить, но тщетно. «Даже если они и существуют, то мне точно не помогут. Я не верил ни во что всю свою никудышную жизнь», – вздохнул Генри, опускаясь в пучины грохочущих волн всё глубже и глубже. Всё кончено. Абсолютно.
«Генри? Генри, ты меня слышишь? – послышалось у него в голове. – Если ты продолжишь падать, то пути назад уже не будет!»
Мужской голос этот звучал приятно и мелодично, заботливо беспокоился о нём, давая надежду совсем безнадежному мальчику.
«Кто ты? И что происходит?»
«Не важно, кто я, Генри, важно то, что ты сейчас падаешь. И если ты не выберешься оттуда, мы тебя потеряем».
«Но что мне сделать?!» – взвыл он и услышал шум.
«Слушай меня сюда, Генри, – обратился к нему мужской, но совершенно другой голос, уверенный и резкий, и Генри жадно поглощал каждое его слово, боясь пропустить хоть одно, – тебя застала врасплох фальшивая мать. Если ты продолжишь падать и достигнешь Пустоты, они завладеют твоим телом. Двойники завладеют твоим телом, Генри. Где ты сейчас?»
«Я-я не знаю, где. Здесь вода, – юноша совсем растерялся, – нет! Песок и камни».
И действительно, в этот момент он опустился ещё ниже. Теперь его глаза и тело царапало и драло бесчисленное множество острых осколков.
«Ты прошёл такую последовательность: разряд тока, свет, огонь, воздух, вода и теперь земля. Дальше будут лёд, за ним остановка времени, тьма и пустота. После этого конец. Чем глубже ты опускаешься, тем сложнее вернуться обратно. Если ты опустишься дальше тьмы, я не смогу тебе ничем помочь. Так что давай, – этот голос эхом отдавался у Генри в ушах. – Борись, внуши себе, что ты не падаешь, разрушь всё, что тебя убивает, стань птицей и полети. Это всё не реально, здесь и сейчас реально лишь одно. Твоя жизнь, что висит на волоске».
И Генри трепыхался и сопротивлялся, руками пытаясь разгрести эту песчаную бурю. Глотая слёзы и терпя невыносимую боль, он всё равно падал и падал вниз, туда, где его ждала неминуемая погибель.
В отчаянии он закрыл глаза и попытался представить себе птицу. Какие у неё крылья и хвост? А какие перья? Ругая себя за плохую фантазию и невнимательность, юноша, к своему удивлению, обнаружил, что полетел.
Крылья его застопорили падение, и Генри смог подняться к воде. Водные массы неистово хлестали его подобно сотням плетей. Казалось, это место прознало, что Джонсон собирается делать, и стало терзать его с удвоенной силой.
Водная пучина захлёстывала его с головой, а силы стремительно его покидали, увлекая его глубже и глубже с ещё большей скоростью.
«Я не могу, я не могу с ними справиться», – из последних сил взвыл Генри, взывая к тем голосам.
«Не смей бросить всё на половине пути, доводи дело до конца! – ответил ему голос. – Если не хватает двух крыльев, пусть их будет четыре! Восемь! Двести! Не ограничивай самого себя!» «Ты сможешь всё, если не сдашься, – первый голос снова заговорил, – я верю в тебя». «Давай же!» – произнесли они в унисон.
Четыре, восемь, двести – сколько крыльев в итоге понадобилось, чтобы взмыть вверх и полететь? Но Генри было уже всё равно.
Он кивнул самому себе, став невесомой песчинкой, что обрамляли множество крыльев, неся его всё выше и выше, сквозь ту самую боль, что он прошёл ранее, теперь уже не ощущая её, надеясь, что больше никогда её не ощутит.
Его снова ударило током, и Генри обнаружил, что лежит возле машины, из глаз его льёт водопад из слёз, а откуда-то рядом доносится чей-то вопль.
Он поднял голову и узрел мутным взглядом свою мать, что неистово трепыхалась в руках Мэри и Адель, что тащили её в дом. Рядом хлопотали заплаканная Мелани и встревоженная Сара, а из дома бежали к нему папа и... мама.
Удерживаемая под руки и ноги копия вырывалась и дралась, пока девушки не захлопнули за собой, после чего из-за закрытой двери донёсся нечеловеческий вопль боли и отчаяния, а потом наступила тишина.
Генри совсем отрезвел и с трудом сел. Возле него хлопотали семья и друзья, слёзы так же неустанно текли, а голова безбожно ныла.
«Ты в порядке?!» – восклицали все и сразу, отчего он захлёбывался и не мог говорить.
«Нет», – еле выдавил из себя юноша и упал в объятья матери и сестры.
Он обязательно выиграет эту войну. И больше не будет пить.